5 + 9
5 + 9
Ошибки, как будто уже изжитые (неправильные родовые формы глаголов прошедшего времени в русском), снова вернулись. Что это, следствие поездки в Америку? Неужели так будет после каждого визита в другую страну? Так хочется верить, что когда-нибудь речь их станет, наконец, правильной…
Алек: «вижу маленькая бабочка» (!).
Аня сказала «спют», выслушала мою поправку и начала повторять много раз, как бы пытаясь запомнить правильную форму: «Спят. Спят. Спят…»
У Ани после поездки снова всплыло «возьмила».
То, что (у Алека) некоторые неправильности держатся годами, о чём-то говорит; видимо, о том, что поправки малоэффективны. Значит, нужно опять вернуться к специальным играм, стишкам, хотя бы простейшим, импровизированным (как вчера:
В облаках летать хочу,
Захотел – и полечу!
Быстро бегать я могу,
От улитки убегу!).
Наверное, паниковать всё же не надо. Недавно вспомнила рассказ Л., как М. тестировали в билингвальной немецко-русской школе у Бранденбургских ворот. Учителя были в восторге от того, что М. склоняет существительные правильно! В отличие от других претендентов на место в школе. Например, она говорила «на кровати», «под кроватью». Л., делясь со мной впечатлениями, вспоминала о своём недоумении: а как можно иначе сказать?.. У Л. в это время семья существовала как, практически, русская: русский представляли мама и бабушка, папа появлялся нечасто и говорил дома по-русски. Неудивительно, что девочка говорит так же хорошо, как дети в России.
Алек получил в подарок свисток-леденец, играл им всю дорогу до детской площадки – на площадке вдруг обнаружилось, что потерял подарок. Говорит, махнул рукой – вещь исчезла в кустах. Показал кустик. И удалился играть; видимо, не придал пропаже большого значения. Потому я не стала долго искать. Минут через 10 пропавшее нашлось: в кармане курточки! Память…
Играли в «уборку»: я создавала хаос, раскладывая всё на неподходящие места (ботинок на письменном столе и т. п.), Алек наводил порядок, комментируя свои действия. Потом ему надоело; сам собой возник новый вариант игры. У каждого из нас было в руках по машинке, они постоянно перемещались (надо было говорить, где они и что делают), соревновались, боролись и т. д. Оказалось полезно: 1) потренировались в падежах, по-русски и по-немецки, 2) в формах прошедшего рода в русском. (Кстати, выяснили серьёзность запущенной проблемы: Алек и после 10 минут игры называл машину «он», «маленький» и говорил «поехал»; неверные формы позиций не сдают!)
Аня: «Я хочу, чтобы ты читаешь».
Аня рассказывает о фильме: подлодка, которая плавает в somebody’s body. Переключение, заданное темой (как обычно), – или заполнение опустевшего места, забытых русских слов оживлёнными в памяти английскими?
М.: Аня теперь говорит всегда tell you something (до поездки say you what, по немецкому образцу Ich m?chte dir ’was sagen). Алеку объяснили, в чём ошибка, и он прислушался, теперь ошибается, только если недостаточно сосредоточен.
АЛЕК
в русском
Вернулись трудности с родом глаголов в прошедшем времени (и когда говорит о себе!).
Не всегда правильное согласование (прилагательных и местоимений) с существительными в роде.
Есть трудности с множественным числом («глазы»), с падежами – особенно с предложным (который не всегда использует) и творительным, закрепился и не уходит ужасный оборот «вместях с» (дальше может быть не только творительный, но и… родительный и винительный!).
Спряжение: трудности в глаголах с чередованием / с изменением ударения (сказаю, лю?блю, хо?чу, хо?чил —!), «буду съесть».
В синтаксисе – калька с немецкого «Что это для?», «Где мы идём?», высказывания с одним отрицанием.
Речь с запинками, иногда хуже артикулирована.
в немецком
Трудности с артиклями, окончаниями существительных.
Не всегда верно спрягает неправильные глаголы.
Иногда нарушает порядок слов в сложноподчинённых предложениях.
в английском
Нерегулярные глаголы плохо даются, использует инфинитив вместо причастных форм (случаи fall – fell – has fallen, think – thought, buy – bought, see – saw – has seen). У него go вместо went.
Род бывает не тот.
АНЯ
в русском
Иногда неверно образует предложный падеж; но она сразу же «схватывает» правильную форму.
«Возьмила», «возьмить».
«Я хочу, чтобы ты читаешь».
Русский у Ани тише двух других языков, несколько монотонен, чуть более отчётлив, чем нужно.
в немецком
в английском
Как и у Алека, проблемы с нерегулярными глаголами. У неё goed вместо went.
ОБА
заменяют look at… на look on (что меняет значение: посмотреть – наблюдать). (Мало используют предлог at, заменяют.)
Kehlkopfverschlu? в начале английских слов.
«That are…» вместо «Those are…» (переводят немецкую конструкцию: Das sind…, но по русскому образцу: «Это…», со сказуемым-существительным во множественном числе).
«They want, THAT something happens» (вместо They want something to happen) (М.: ошибка теперь считается знаком «бруклинского диалекта»: конструкция из речи еврейских иммигрантов чрезвычайно распространилась).
М. сообщил ещё об одной старой ошибке: дети «всё ещё» используют в английском двойное отрицание («I don’t do nothing» вместо «anything»). По русскому образцу, думал М.; но как раз двойного отрицания мне в русском не хватает! Они используют нужную форму не в том языке…
Аня сказала пару слов по-немецки, я попросила перейти на мой язык. Аня возразила, волнуясь: «Тогда и ты не говори по-немецки с папой». (Мы, к сожалению, иногда переходим, когда тема сложная и времени нет ждать, пока останемся одни: М.-у легче понять письменный русский, чем устный.)
В России.
Смешные рассказы о К. Выпрашивала мелочи из киоска – родители устали бороться и решили обратить приятное (для неё) в полезное. Стали давать карманные деньги, с условием, что сама себе купит, что хочет. К. в итоге рано научилась счёту и операциям с цифрами. Но даже в школе сохранила забавную особенность: с вычитанием-сложением-делением легко справлялась, разве что добавляла после цифры: …рублей. Производить арифметические действия ей было проще, если объясняли, что речь идёт, скажем, о конфетах.
К. (ей теперь 7) говорит, что ей начали давать деньги лет в 5. Нашим почти 6, но они в арифметике далеко не так продвинуты, как К. в их возрасте…
М. говорит, дети используют (по немецкому образцу) форму bring with, а надо бы bring along. Впрочем, уже поколение нынешних 20-летних не опознаёт эту форму как неправильную, как немецкую кальку: она (из языка нью-йоркских евреев?) вошла в слэнг.
Мой брат услышал «акцент» в Аниной речи: ч звучит иначе («по-английски», его словами). Мы с М. этого не чувствовали. Я прислушалась – теперь и мне кажется, что ч не вполне правильное: жестковато, и как будто слышится призвук «ш». Работаем: предложила Ане повторять «чья чашка». Аня говорит, что тоже слышит разницу между её ч и нашим.
Рассказ М. Аня решила, что фигурка шотландца в национальном костюме – кукла-девочка. М. поправил – Аня оспорила и, в доказательство, задрала юбочку куклы, демонстрируя голый животик без пениса. Информация из детского садика… А я-то (из-за Алековых проблем с родовым самообозначением) начала было думать, что мы плохо объяснили им, что такое пол. (Причина – отвращение к «фрейдистской» тотальной сексуальности, не только интерпретирующей детскую психику, но и навязанной целым поколениям – и детям тоже.)
М. говорил с моим отцом – Алек подошёл, положил М. ладонь на рот и потребовал, чтобы тот перестал говорить по-русски. М. думает, потому, что его русский был ломаный.
Алек говорит правильное «люблю»!
Алек не хотел, чтобы М. сидел с ними, пока не заснут, сказал: «I don’t want that you sit here». М. пообещал, что уйдёт, если Алек скажет правильно. Тот не справился – пришлось демонстрировать: «I don’t want you to sit here».
Втроём (с Ксюшей) выстроили домик из стульев, одеял и подушек. Ксюша ушла – продолжили говорить по-русски… Но недолго.
Пытаемся заниматься по «Читарику-Смешарику». Есть хорошие идеи (например, провожать буквы в гости; угадать слова, которые только начаты, – это когда букв ещё маловато, чтобы читать целые слова; распутать удочку с буквами на конце удилища и крючка…). Даже «разминка» – чтение слогов – не раздражает. Но в целом слегка затянуто, многовато необязательного – и вот Алек после пары главок уже потерял интерес. Он как фермент-индикатор: можно проверять качество пособия… Девочки же старательно учатся; и даже Ксюша (уже читающая бегло) – с увлечением.
Ездили с дядей, тётей и Ксюшей в Плёс. Когда вернулись, попросила Алека рассказать, что видел, – отказался: «Не буду, потому что у меня нет слов». Попросила рассказать по-немецки – начал говорить только тогда, когда повторила просьбу по-немецки же. Вдруг связно и бойко рассказал: что поймали двух рыб (ещё нескольких поймали другие, понесли домой), что видели маленькое судно, на котором управляется только один человек (по дальнейшему описанию – вроде моторка; правда, человек на ней мог управлять ею с помощью шеста —?). После немецкого рассказа отвечал на вопросы по-русски, разговорился, но я всё равно расстроилась: по-немецки ему говорить было легче.
Ксюша в этом году очень много времени проводит с нашими. Правда, с Аней они сошлись теснее. Девицы то и дело отъединяются от Алека и чуть ли не объединяются против него. Построят домик из стульев и простынок, а Алека не пускают. Аня от имени «женской мафии» то и дело заявляет: «Мы тебя не любим». Что делать; все другие знакомые дети поблизости – девочки (Настя, Лиза), мальчиков близкого возраста просто нет.
Как всегда, многовато времени проводят у телевизора.
Странное после нашей трёхдневной поездки: такое впечатление, что Ксюшино общество не повлияло на язык детей, подвижек не заметно. Алек, правда, с охотой и внятно пересказал длинный фильм о Томе и Джерри (можно попробовать в будущем просить о пересказе).
Аня рассказала: они гуляли с дедушкой на детской площадке, обнаружили дыру в ограде. И заявили Алеку: кто здесь пролезет, тот девочка. Алек всё равно потянулся за ними – задразнили: «Девочка! Девочка!» На даче не хотели играть с ним. Алек по собственной инициативе набрал им ягод, преподнёс – только тогда приняли в игру. Пришлось с Аней серьёзно поговорить, это ведь она настраивает Ксюшу против Алека (Аня и дома то и дело пытается объявить суверенитет).
Алек обогнал меня в английской грамматике. Сказал: «You will be coming with soon» – с той лишь ошибкой, что надо бы вместо with использовать along. Мне, чтобы выстроить эту форму будущего, надо подумать о том, что в предложении есть задание точного времени. Ребёнок же высказывается грамматически правильно без лишних размышлений.
Аня теперь говорит как требующий, жалующийся, обвиняющий ребёнок; интонации стали, во всяком случае, естественнее. Её русский звучит как родной язык.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.