1. Просчет Себастьяна

Себастьян Гарсия никак не мог понять, что он сделал не так. Всего одну минуту назад он имел преимущество в виде слона и пешки, занимал хорошую позицию и чувствовал себя сильным, рассчитывая, что начнет Национальный шахматный чемпионат среди учащихся средних и старших школ 2011 года с победы. А в следующую минуту он уже был в беде, все его преимущество испарилось, король метался по доске, как перепуганный мышонок, спасаясь от ладьи противника.

Спустя еще несколько минут, когда его поражение стало полным, Себастьян вяло пожал руку мальчику, который победил его, – светловолосому парнишке из пригорода в центральном Огайо. Шаркая и сутулясь, он прошел через огромный, похожий на пещеру зал конференц-центра, где тысяча голов склонилась над шахматными досками, и поплелся в Union B, конференц-комнату без окон, расположенную дальше по коридору, которая стала временным домом для его шахматной команды.

Себастьян, невысокий, полненький, тихий латиноамериканец, с кругленькими щечками и густой щеткой черных волос, учился в 6-м классе Intermediate School 318 в Бруклине – и двумя днями ранее вместе с 60 товарищами по команде и горсткой учителей и родителей проделал путь, занявший 11 часов, в маршрутном автобусе до города Коламбус, штат Огайо, чтобы принять участие в соревнованиях по шахматам. Нельзя сказать, что его уик-энду был задан хороший старт.

У учеников IS 318 был свой ритуал: не важно, выиграв или проиграв, после каждой игры они возвращались в командную комнату на «разбор полетов» вместе со школьной преподавательницей шахмат Элизабет Шпигель.

Себастьян, ссутулившись, ввалился в комнату Union B и подошел к маленькому столику, возле которого над шахматной доской сидела Шпигель, высокая и стройная.

– Я проиграл, – объявил он.

– Расскажи мне о своей игре, – попросила Шпигель.

Ей было около 35 лет. Ее бледная кожа казалась еще светлее по контрасту с окрашенными в насыщенный цвет волосами, которые меняли оттенки от одного сезона к другому. Для этого турнира она выбрала глубокий багряный цвет «красный бархат».

Себастьян рухнул на стул напротив нее и протянул ей свой шахматный блокнот, в котором выписал все 65 своих ходов, равно как и ходы противника.

Тот, другой парень, просто играл лучше, чем он, объяснил Себастьян.

– У него отличные навыки, – чуть плаксиво проговорил он. – Хорошие стратегии…

– Ну, давай посмотрим, – сказала Шпигель, взяла белые фигуры и начала воссоздавать ход игры на доске между ними, повторяя каждый ход противника Себастьяна, в то время как сам Себастьян, игравший черными, воспроизводил собственные ходы.

Себастьян и тот мальчик из Огайо начали с размена пары пешек, и белые быстро продвинули вперед своих коней – стандартное начало, называемое дебютом Каро-Канна, которое они разыгрывали в шахматном классе в Бруклине десятки раз. А затем мальчик из Огайо отвел одного коня назад на неожиданную позицию, так что оба его коня атаковали одну-единственную черную пешку. Себастьян, занервничав, двинул для защиты вперед другую пешку, но попал в ловушку. Его оппонент быстро пожертвовал конем, чтобы подловить защищающую пешку, и всего 4 хода спустя Себастьян оказался наголову разбит.

Шпигель посмотрела на Себастьяна.

– Сколько времени ты потратил на этот ход? – спросила она.

– Две секунды.

Лицо Шпигель омрачилось.

– Мы привезли тебя сюда не для того, чтобы ты тратил по две секунды на ход, – сказала она, и в голосе ее прорезалась сталь.

Себастьян опустил глаза.

– Себастьян! Это просто смешно. Если ты продолжишь играть таким образом, мне придется снять тебя с турнира, и можешь просто сидеть здесь до конца уик-энда с опущенной головой! Две секунды – это недостаточно долго, – ее голос немного смягчился. – Послушай, если ты совершил ошибку, в этом нет ничего страшного. Но делать что-то, даже не подумав? Вот это уже никуда не годится. Я очень, очень, очень расстроена тем, что вижу такую небрежную и бездумную игру!

А потом буря улеглась так же быстро, как и налетела, и Шпигель вернулась к разбору игры и движению фигур.

– Прекрасно! – сказала она, когда он избежал захвата пешки. – Очень умно, – похвалила она, когда он взял коня противника.

Так они и продолжали, ход за ходом, и Шпигель хвалила хорошие идеи Себастьяна, прося его придумать альтернативы своим менее удачным ходам, и снова и снова напоминая, что он должен двигаться медленно.

– В некоторых отношениях ты играл превосходно, – говорила она ему, – а потом, в одно мгновение, поторопился – и сделал чудовищную глупость. Если ты сумеешь перестать так делать, то будешь играть очень и очень хорошо!

Я познакомился со Шпигель зимой в 2009 году, после того как прочел статью в New York Times об игре ее команды на национальном школьном чемпионате К-12 в предыдущем декабре.

Эта статья, написанная Диланом Макклейном, ведущим шахматную колонку, указывала, что IS 318 участвовала в федеральной образовательной программе Title I, а это означало, что более 60 процентов учащихся школы росли в семьях с низким доходом. И все же на этом турнире ученики Шпигель победили богатых детей из частных школ и спецшкол.

Я был заинтригован, но, если говорить честно, отнесся к этой информации несколько скептически. Голливудские продюсеры и редакторы журналов любят сказки о бедных детишках, которые наносят поражение учащимся частных школ на шахматных турнирах. Но зачастую, когда внимательнее вглядишься в их триумф, он оказывается вовсе не таким вдохновляющим, каким казался поначалу.

Порой выясняется, что турнир, в котором выиграла команда из бедного района, был не таким уж значительным, или дивизион, в котором она выступала, был предназначен только для учащихся с ограниченными способностями. А еще бывает так, что «дети из бедных семей» оказываются несколько нетипичными детьми из бедных семей: они либо учатся в хорошей школе, куда берут не абы кого, а только сдавших вступительный экзамен, либо являются недавними иммигрантами из Азии или Восточной Европы, а не чернокожими или латинскими детишками из семей с долгой историей бедности и нищеты.

Например, в 2005 году журнал New York опубликовал длинную хвалебную статью о шахматной команде из школы Mott Hall, известной под названием «Черные рыцари Гарлема». Эта «неудержимая горстка 10—12-летних ребят из Вашингтон-Хайтс, Инвуда и Гарлема» принимала участие в национальном шахматном турнире в Нэшвиле. Они действительно заняли второе место в своем дивизионе в турнире для шестых классов, что само по себе было прекрасным достижением – но соревновались в секции «ниже 1000»; это означало, что они не играли ни с одним шахматистом, чей шахматный рейтинг превышал 1000 баллов, а это довольно низкий уровень.

Кроме того, чтобы попасть в Mott Hall, учащиеся должны были сдавать вступительный экзамен, так что они изначально опережали общий средний уровень. Плюс к этому в команде, которая номинально состояла из жителей Гарлема, был только один чернокожий игрок; практически все остальные были иммигрантами, родившимися в Косово, или в Польше, или в Мексике, Эквадоре или Китае.

Поэтому, одним январским утром нагрянув в IS 318, я ожидал встретиться с какой-нибудь похожей искусственной «звездочкой». Но не тут-то было! Эта команда разнообразна по этническому составу: здесь есть горстка белых и несколько азиатов, но большинство игроков – темнокожие или латиноамериканцы, а лучшие игроки – афроамериканцы.

Как я понял, очень немногие ребята из команды сталкивались с тем же мучительным множеством лишений и препятствий, что и средний ученик старшей школы Fenger в Роузленде, но при том, что 87 процентов учеников 318-й подписаны на федеральные обеденные субсидии, школа абсолютно честно попадает в свою категорию – Title I.

IS 318 расположена в Южном Уильямсбурге, рядом с границей района Бедфорд-Стайвесант (наиболее знаменитым ее выпускником был рэпер Джей-Зи, который вырос в многоквартирных трущобах Марси, расположенных неподалеку) – и шахматная команда отражала состав учеников школы. Б?льшая часть родителей учащихся принадлежала к бедному рабочему классу, у многих из них была работа, но не было высшего образования.

В течение следующих двух лет я часто возвращался в IS 318 – сидел на занятиях, сопровождал команду на турниры и в шахматные клубы по всему Нью-Йорку, следил за их успехами в блоге Шпигель – и все это время пытался вычислить, как же они это сделали.

Неприукрашенная реальность состоит в том, что шахматные турниры выигрывают богатые дети – или, точнее, богатые дети и интеллектуальная элита, – которые посещают школы «для избранных», сдавая сложные вступительные экзамены.

Взгляните на список командных игроков школьного чемпионата 2010 года в Орландо, состоявшегося за несколько месяцев до турнира в Коламбусе, в котором принимал участие Себастьян Гарсиа.

Иными словами, в каждой категории команда-победительница – за исключением тех случайных «залетных звезд» из школы San Benito – была из частной школы, из селективной школы, из епархиальной школы или из общественной школы, в которую ходили дети инженеров компании Apple.

Исключение составили только классы средней школы, где список победителей выглядел так:

Ученики IS 318 выиграли чемпионат не в каком-то одном классе; они побеждали в категории каждого класса, куда им был открыт доступ.

Перечень школ, которые они переиграли, выглядит как список пожеланий богатых родителей, состоящий из наиболее престижных частных школ страны. И победа в турнире 2010 года не была единственной счастливой случайностью; IS 318 выиграла в категориях всех трех классов и в 2008 году (в 2009-м – они выиграли в категориях 6 и 7 классов, а в категории 8 классов не дотянули до победы всего пол-очка).

Короче говоря, вот простая правда, без всяких экивоков или объяснений: шахматная программа в средней школе 318 – лучшая шахматная программа для средних школ в США. На самом деле она почти наверняка является лучшей школьной шахматной программой в стране, даже если рассматривать уровень любого класса.

Репутация этой команды в последние годы росла, и она начала привлекать к себе хороших игроков из начальных классов со всего города, что лишь прибавило ей преимуществ. Но в основном они выигрывают турниры благодаря тому, что Элизабет Шпигель делает то же самое, что делала, сидя в комнате Union B в тот апрельский день – она берет к себе 11-летних детей, таких как Себастьян Гарсия, которые немного разбираются в шахматах, и превращает их, шаг за шагом, в чемпионов.

К 35-му ходу игры, которую Себастьян воспроизводил вместе со Шпигель, он полностью избавился от своих начальных ошибок и явно лидировал. Он продвинул своего ферзя далеко в глубь территории противника, взяв под контроль белого короля. Его противник двинул вперед пешку, чтобы блокировать атаку черного ферзя. Себастьян продвинул ферзя еще на две клетки вперед: снова шах. Белый король отступил на одну клетку, прячась от ярости ферзя.

А потом, вместо того чтобы продолжать прессовать белого короля, Себастьян выбрал легкий путь: он взял белую пешку своим ферзем. Он снова упустил сгущавшуюся угрозу: на другой стороне доски ладья его противника взяла слона Себастьяна, и его преимущество снова начало таять.

– Ты взял пешку?! – изумилась Шпигель. – Да ладно! Есть какой-нибудь ход получше?

Себастьян ничего не сказал.

– Как насчет шаха?

Себастьян уставился на доску.

– Подумай об этом, – предложила Шпигель. – Помни, когда я задаю тебе вопрос, ты не обязан отвечать сразу. Зато ты обязан все сделать правильно.

Внезапно на лице Себастьяна появилась легкая улыбка.

– Я мог бы взять ферзя, – проговорил он.

– Покажи мне, – велела Шпигель, и Себастьян стал делать ход за ходом, демонстрируя, как еще один шах не только спас бы его слона, но и вверг белых в панику, заставив мальчика из Огайо выбирать между потерей ферзя и проигрышем в игре.

– Вот в том-то и дело, – ровным тоном сказала Шпигель, возвращая фигуры на ту позицию, на которой Себастьян соблазнился легкой пешкой. – Вернись мысленно к этому моменту. Когда ты сделал этот ход, – она взяла белую пешку, как прежде сделал Себастьян, – ты проиграл игру. А если бы ты сделал вот этот ход, – она поставила шах белому королю, – ты бы выиграл игру, – она откинулась назад в кресле, сосредоточив взгляд на Себастьяне.

– Это нормально, если неудача тебя огорчает, – проговорила она. – Так и должно быть. Ты – талантливый игрок, но ты должен притормозить и побольше думать, потому что сейчас у тебя есть… – она бросила взгляд на часы, – четыре часа до следующей игры. Это означает, что у тебя есть четыре часа на размышления о том факте, что тебя победил тот парень, – она постучала пальцем по доске, – и все это случилось из-за одного момента, когда ты мог бы притормозить, но не стал.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.