История как ключ к настоящему и будущему

История педагогических учений, образования в целом может показаться собранием устарелых и опровергнутых жизнью воззрений. Между тем их изучение имеет важное практическое значение. Нередко мы убеждаемся, что «современные взгляды являются только углублением и дальнейшим развитием этих «устарелых» воззрений, продолжающих жить в них в своем очищенном жизнью и мыслью виде, и что, напротив, многие из современных, кичащихся своей новизной взглядов представляют собой простой пересказ действительно устарелых теорий» (Гессен С. И. Основы педагогики. С. 23). Эти строки написаны в 1922 году, но еще более актуальны они сейчас, когда мы переживаем не менее сложную и болезненную социально-политическую ломку, вновь переоцениваем свое прошлое. Воистину, «ничто не меняется так быстро, как неподвижное прошлое» (А. Койре). В такие переломные моменты особенно трудно отличить «зерна от плевел», и поэтому оценивать, а тем более предлагать какие-то конкретные методики в отрыве от социально-культурного контекста просто невозможно. Один из крупнейших философов современности Дж. Агасси писал: «История науки – не архив фактов в их хронологической последовательности, а история ее метафизических каркасов». То же самое можно сказать о любой области духовной истории, включая образование. Любые изменения в системе образования, деятельности образовательных учреждений могут быть поняты только в органичной взаимосвязи с изменениями в «концептуальных каркасах» образования, в динамике формирующих их факторов.

«Не всякое прошлое есть история», вернемся к С. И. Гессену, – «и не любой факт истории является историческим фактом, а только тот, который не затерялся, не исчез бесследно в истории, а «продолжает жить в современности, который несет в себе это прошлое». Вот почему нет «истории первобытных народов», продолжает С. И. Гессен, и дело не только в недостатке фактов, который сам по себе не пугает историка, умеющего воссоздать прошлое по очень немногим данным. Еще французский философ Просвещения, К. Гельвеций писал, что знание некоторых принципов восполняет незнание многих деталей. С. И. Гессен утверждает: «История есть только там, где есть культура; сказать «исторический народ» все равно что сказать: «народ культурный» (там же, с. 31). Именно поэтому одно прошлое исчезает бесследно, а другое «изъемлется из власти времен» и становится достоянием народа – это то прошлое, которое относится к культурным ценностям. История немыслима без этих ценностей – науки, искусства, философии, права, образования, лежащих в ее основании. То же самое имел в виду П. Риккерт, характеризуя историю как «индивидуализирующую науку о культуре». Что касается признаков «начала истории», то сошлемся на В. Ключевского, который выделяет: а) самое раннее воспоминание народа о себе; б) самую раннюю общественную форму, объединяющую его в каком-либо совокупном действии. Если к первому признаку относятся былины, мифы, устные предания, уходящие в глубину веков традиции, то образование – одна из тех форм, которые придают народу его «качественную определенность» (Гегель), исторический стержень, «культурную ось».

«История без логики слепа, логика без истории беспредметна», – учил великий немецкий философ и педагог И. Кант. Прослеживая любую историю – экономики, политики, науки, искусства, образования, мы убеждаемся, что ее правомерно представить как естественноисторический процесс. Применяя это понятие к развитию общественно-экономических структур, К. Маркс писал: «Ни одна общественно-экономическая формация не погибает прежде, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые производственные отношения не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 13. С. 17). Точно так же, как мы проследим на протяжении всех последующих глав, новые принципы и организационные формы образования не появляются раньше, чем начнут исчерпывать себя старые представления и формы, пока не созреют новые – в культуре данной эпохи, общественном сознании, в совокупности политических, экономических и прочих факторов.