Традиции. Ритуалы и традиции, с которыми я хотела бы познакомить тебя (и которые хотела бы создать вместе с тобой)

Традиции. Ритуалы и традиции, с которыми я хотела бы познакомить тебя (и которые хотела бы создать вместе с тобой)

Глава 21

Обещаю отмечать каждое важное событие в твоей жизни

Меня переполняют эмоции, когда я думаю обо всех тех волнующих моментах, которые мы переживем вместе: у меня столько планов на твое будущее, я стольким хочу поделиться и столько пережить вместе с тобой, и меня уже охватывает ностальгия по этому чудесному времени, которое пролетает так быстро.

Я представляю, как мы готовимся к новому школьному году, выбираем, что тебе одеть, разные школьные принадлежности, ранец и коробку для завтраков. Я думаю обо всех твоих будущих достижениях - от детского садика до колледжа - и чувствую, как меня переполняет гордость при виде того, сколь многому ты научилась и сколь многого добилась за эти годы; я ощущаю эти всепоглощающие эмоции год за годом, сознавая, что ты взрослеешь.

Я представляю, как ты участвуешь в танцевальных и музыкальных концертах, как мы отмечаем твои победы на спортивном поприще и как я утешаю тебя после поражений. Мне любопытно, какие особые интересы и таланты у тебя проявятся, и я с нетерпением жду, когда же смогу разделить с тобой твои новые увлечения.

Я представляю, как буду учить тебя водить машину, как это будет волнующе - вручить тебе бразды правления собственной свободой и позволить тебе перемещаться по миру самостоятельно. Я мечтаю отпустить тебя в твою первую поездку одну или с друзьями, желая сделать все, чтобы обеспечить тебе удобство и безопасность, но понимая, что пришла пора позволить тебе познавать мир самостоятельно.

Я представляю, как дрогнет мое сердце, когда ты признаешься мне, что влюбилась. Буду ли я стремиться защитить тебя, не желая, чтобы ты когда-либо испытывала боль? Я думаю о том, как мы расскажем обо всем твоему отцу, понимая, что он тут же захочет оградить тебя от всего этого, и что мне придется сдерживать его порывы - несмотря на то, что мне хотелось бы сделать то же самое.

И я представляю, каково это - наблюдать за тем, как ты взрослеешь, моя драгоценная малышка, становишься независимой и покоряешь этот мир. Я всегда буду видеть в тебе свою малышку, такую нежную и умиротворенную в моих объятиях, изумляясь тому, кем ты стала. Я знаю, что мне придется сдерживать слезы, вспоминая, гордясь и ностальгируя обо всем том, что мы сделали вместе за время нашего чудесного путешествия.

Глава 22

Обещаю дарить тебе подарки, которые будут формировать твой характер, ценности и развивать тебя духовно

Матери всего мира собирают особенные вещи, которые хотят подарить своим дочерям, когда те выйдут замуж, - в Индии новоиспеченная мать зачастую начинает собирать драгоценности и сари для своей дочери еще до ее рождения. По американской традиции матери складывают особенные предметы в сундучки для приданого, которые переходят их дочерям после свадьбы. Такой сундучок становится символом надежды и любви, которые родители испытывают в отношении будущего их дочерей. Как правило, сундук для приданого заполняли бельем, тканями, стегаными одеялами, фарфором - всем тем, что поможет девушке быть хорошей женой.

Наполнение таких сундучков для своих дочерей - одно из самых особенных, значительных и эмоциональных начинаний для меня, как для матери; на протяжении многих лет я буду собирать различные предметы, символизирующие надежды, мечты, любовь и гордость, которые я питаю к ним. Это занятие потребует времени, размышлений и искреннего усердия.

Я хочу наполнить их сундучки оптимизмом, вдохновением, свободой, любопытством, приключениями, умиротворением, одухотворенностью и безграничной энергией. Я хочу подарить им дивные истории, произведения искусства, собранные мною, философию великих мыслителей, поэзию разных эпох, билеты в разные уголки мира, мантры для погружения в глубины своей души, рецепты по уходу за своим телом и семейные реликвии, напоминающие о прошлых и нынешних поколениях. Я хочу записать истории, что они рассказывали в детстве, - о походах в зоопарк и путешествиях в дальние страны; хочу собрать все рисунки, что будут созданы ими за все эти годы, и сделать фотоколлажи о том, как хорошо нам вместе. Я хочу подарить им сокровища, что сделают из них сознательных людей, которые умеют любить и заботятся о Земле и окружающих людях.

Я хочу, чтобы это приданое символизировало нашу любовь друг к другу и узы, нас связывающие; и мне хотелось бы, чтобы в разные периоды своей жизни они заглядывали в эти сундучки и находили там новые сокровища - когда они счастливы или несчастны, уверены в себе или нуждаются в помощи. И еще я хочу, чтобы эти подарки говорили моим дочерям о том, что они - мои самые ценные подарки в этом мире.

Глава 23

Обещаю поддерживать тебя в твоих начинаниях

Одним из самых запоминающихся периодов моей жизни стал месяц после рождения Тары: общаясь с моей малышкой, я как будто наблюдала за чудом, происходящим на моих глазах, - она была самым совершенным, прекрасным и божественным существом из всех, что я когда-либо видела.

Но была у этого времени еще одна особенность, которую я тоже буду вечно хранить в памяти. По традиции, которой следуют многие индусы, после родов новоиспеченная мать с младенцем на 40 дней переезжает в дом своих родителей; эта традиция обусловлена тем, что как мать, так и ее ребенок в первые недели после родов нуждаются в заботе и уходе; окруженная заботой собственной матери, новоиспеченная мать может сосредоточиться на новых впечатлениях, связанных с малышом, и начать совместную жизнь с ним в спокойной обстановке.

Возвращение домой с новорожденной малышкой стало для меня очень эмоционально насыщенным и трогательным переживанием. Несмотря на то, что я регулярно езжу домой к родителям, появление в их доме на этом новом этапе своей жизни, с собственным ребенком на руках, глубоко тронуло меня красотой этого момента. Теперь я была взрослой, я пополняла нашу семью и пробуждала безграничную любовь: я видела эту любовь и гордость за меня и за внучку в глазах своих родителей и понимала, что Тара была Божьим даром не только для меня и Суманта - таким же священным даром она стала и для родителей.

На протяжении следующих нескольких недель мы с мамой сблизились, как никогда в жизни; ее мудрость, ее готовность заботиться обо мне и моем ребенке и то, как она без устали уделяла свое внимание Таре и мне, просто лишали меня дара речи, оставляя в полном восхищении. Посреди ночи, если Тара продолжала беспокойно ерзать после кормления, мама тут же оказывалась рядом, чтобы молча помочь нам обеим; в своей ненавязчивой манере мама освобождала для нас с Сумантом пространство, в котором мы нуждались как новоиспеченные родители, и при этом значительно уменьшала тот всепоглощающий страх, который охватывал нас на этом новом этапе нашей жизни. Нани, моя бабушка, каждый раз ухаживала за своими дочерьми после родов: это был ее материнский долг - позаботиться о своих детях, и теперь моя мать делала то же самое.

С одной моей подругой, которая рожала в то же время, что и я, случилась другая история: она была матерью-одиночкой, и у нее не было близких отношений с матерью. Она рассказывала мне о том, как трудно справляться со всем одной, полагаясь только на друзей и других родственников в эти несколько недель; и все же, когда я рассказала ей о том, как мы по-новому сблизились с моей матерью, она смягчилась, и в ее голосе зазвучала надежда, когда она замечталась о том, как это будет здорово, когда однажды мы сможем позаботиться о своих внуках.

Первые проблески любви к нашим новорожденным детям - это лишь зачатки той любви на всю жизнь, что дает нам возможность становиться все более близкими людьми.

Глава 24

Обещаю помочь тебе найти свое место в современном мире

Одна моя подруга, американка пакистанского происхождения, поехала на родину, в Карачи*, навестить бабушку с дедушкой и остальных родственников. Рожденная в Соединенных Штатах, она выросла в пакистанском сообществе, где выучила урду, питалась традиционной пищей, отмечала все национальные праздники и вообще считала себя пакистанкой, равно как и американкой. И на самом деле, именно воспитание в южно-азиатских и мусульманских традициях сформировало ее самосознание и культурное самоопределение; моя подруга всегда чувствовала, что несколько отличается от других жителей Соединенных Штатов, - когда не находилась среди своих соплеменников, и, сходя по трапу самолета в Карачи, она ожидала ощутить себя как дома, ощутить, что вернулась на родину.

Однако реальность оказалась далеко не такой, как она себе представляла: во многих смыслах моя подруга чувствовала себя не в своей тарелке - в Карачи она выделялась среди других даже сильнее, чем в Соединенных Штатах. Несмотря на свои попытки ассимилироваться, надевая такую же одежду, как ее родственницы, и стараясь на людях поменьше говорить, чтобы акцент не выдал ее, она все равно замечала, что местные за версту узнают в ней иностранку. Возможно, дело было в ее походке, осанке или даже в том, как она дышит; даже родственники вели себя с ней как-то иначе - объясняя что-либо, говорили медленнее; разговаривая с другими, называли ее «американской» родственницей, или полагали, что она не понимает, о чем идет разговор. К сожалению, моей подруге пришлось признать, что в большинстве случаев они были правы - она не «вписывалась» в местную жизнь, и у себя на родине тоже была иностранкой.

Однажды вечером дед спросил ее, не хочет ли она взглянуть на их генеалогическое древо, что передавалось из поколения в поколение. Подруга сидела как на иголках, когда он отодвинул картину на стене, скрывавшую сейф, который он осторожно открыл и вынул оттуда древний кусок пергамента, свернутый в рулон. Дед положил пергамент на стол, надел очки для чтения и начал медленно разворачивать сверток.

«Это, моя дорогая, наше генеалогическое древо. Мой прадед передал этот сверток моему отцу, который передал его мне; я хотел бы показать его тебе».

Когда моя подруга взглянула на этот древний пергамент, у нее дыхание перехватило от восторга: родословная ее семьи насчитывала множество веков. «Да, моя дорогая; наше генеалогическое древо говорит о том, что мы прямые потомки Мухаммеда, и в этом мире мы несем великую и важную миссию». Ее дед нашел свое имя на пергаменте: «Вот я, со своими братьями. А это твой отец, а вот твой брат. А вот мой отец, его отец и целые поколения наших предков».

Моя подруга сидела молча, и слезы медленно подступали к ее глазам, пока дед с гордостью водил пальцем по их родословной. На этом пергаменте не были упомянуты женщины, кроме одной, и подруга была поражена, увидев ее имя - это была Фатима, единственный потомок и дочь Мухаммеда**. Только благодаря ей существовала вся эта родословная, и однако же в ней не было отмечено ни одной женщины.

«Но, дедушка, - вежливо прервала она деда на полуфразе, - а где же я в этой родословной? Где моя мать? Мои тети и бабушки?» В ответ дед только хлопал глазами, и моя подруга как-то сразу поняла, что он даже никогда не думал об этом - и никто не задавал ему таких вопросов.

Он молча жестом попросил ее дать ему ручку и прямо у нее на глазах написал ее имя рядом с братьями, а потом продолжил вписывать имена других женщин из их семьи. Сердце моей подруги колотилось от волнения, когда она смотрела на то, как переписывается история - ее история. Вскоре ее бабушка и несколько сестер уже подглядывали ей через плечо, тоже наблюдая за тем, как дед подправляет их родословную. Комната была пропитана эмоцией, которую невозможно было выразить словами.

Позже моя подруга подслушала, как бабушка сплетничает со своими подругами за игрой в карты: она услышала их ахи и охи и не устояла перед тем, чтобы войти в небольшую гостиную, где играли женщины. Когда она вошла, одна из бабушкиных подруг посмотрела на нее и спросила бабушку на урду: «Эта та самая американская дочь, о которой ты говоришь?» Ее бабушка кивнула, гордо улыбаясь. «Молодец, - женщина кивнула моей подруге, - там, в Америке, вас учат высказывать свое мнение, да? Молодец, дорогая моя, молодец».

Моя подруга улыбнулась ей в ответ и уверенно ответила на урду: «Спасибо».

Для размышления

Начертите для своего ребенка генеалогическое древо вашей семьи; укажите на нем город, штат или страну, в котором родился каждый из членов семьи.

* Город на юге Пакистана. - Примеч. пер.

** У пророка Мухаммеда было шестеро детей - четыре дочери и двое сыновей. Мальчики умерли в раннем детстве. Девочки дожили до начала пророческой миссии Мухаммеда, все приняли ислам, все переселились из Мекки в Медину. Все скончались до смерти Мухаммеда, кроме Фатимы. Она умерла через шесть месяцев после его смерти. - Примеч. ред.

Глава 25

Обещаю познакомить тебя с мифологией и историей нашей культуры

В Индии издается серия комиксов под названием «Амар Читра Ката», иллюстрирующих классические сюжеты индийской мифологии. Эти комиксы замечательны тем, что удачно адаптируют для массового читателя не только запутанные сюжеты, но и мораль, в них заключенную. В детстве мы с моим братом, Готамом, обожали читать эти комиксы, а Готам вообще был на них немного помешан, поэтому родители всегда покупали ему их во время наших частых путешествий в Индию. Благодаря этим комиксам мы с ранних лет познакомились с индийской мифологией.

С тех пор как Таре исполнилось полгода, у них с Сумантом появился свой ритуал общения перед сном; они оба наслаждаются этим временем - болтают, обнимаются, читают книги и вспоминают прошедший день. Я, как правило, не присоединяюсь к этому вечернему ритуалу - пользуясь возможностью потратить немного времени на себя.

Однако однажды вечером я решила пойти спать пораньше и уже отдыхала, когда Тара и Сумант начали свою вечернюю беседу. Таре тогда уже исполнилось два года, и теперь они с Сумантом общались на равных: Тара четко объясняла отцу, чего она хочет и чего не хочет делать (пить воду вместо молока; спать под желтым одеялом, а не под коричневым; обнимать свою большую свинку, а не маленькую). Но в этот вечер я заметила, что вместо того, чтобы читать одну из ее любимых книжек - «Любопытного Джорджа», «Шляпки на продажу» или «Кота в сапогах» - Тара как ни в чем не бывало полезла под кровать, достала оттуда книжку комиксов «Амар Читра Ката», запрыгнула Суманту на колени и начала перелистывать страницы. Сумант показывал на какого-нибудь персонажа, например, индийского бога Кришну, и рассказывал о нем Таре; затем Тара повторяла имя персонажа и спрашивала: «Папа, а что Кришна делает?» И Сумант начинал объяснять ей как можно более простым языком, что Кришна говорит Арджуну в Махабхарате (одном из легендарных индийских эпосов).

Они переворачивали страницу за страницей, и я видела, насколько поглощена Тара сюжетами этой великой мифологии, которые пересказывал ей отец. Она показывала Суманту свои мышцы и говорила: «Папа, посмотри - Тара сильная, как Кришна». Ближе к концу комикса было изображение матери Кришны, совершающей молитву, и мои глаза наполнились слезами, когда Тара начала вслух напевать одну из традиционных молитв, сложив вместе ладошки.

Я улыбалась, наблюдая, как Сумант и Тара поцеловали друг друга на ночь и легли спать, а потом стали желать спокойной ночи всем, кого знала Тара: «Спокойной ночи, мама; спокойной ночи, папа; спокойной ночи, Готам Мамо; спокойной ночи, Канди Мами; спокойной ночи, Клео; спокойной ночи, Дади; спокойной ночи, Дада; спокойной ночи, Нани; спокойной ночи, Нана; спокойной ночи, Чачу; спокойной ночи, Кришна; спокойной ночи, Арджун; спокойной ночи, Бхагванджи (бог)». Тара закрыла глаза и с легкой улыбкой на лице отправилась в мир снов, заполненный ее родными, друзьями, богами и богинями, которые любят ее.

Тара помогла мне увидеть, что мифология, притчи и древние легенды наполнены цветом, страстью, приключениями и глубокими истинами; знакомя своих детей с такими историями, мы даем им возможность увидеть проблеск иного мира - волшебного, одухотворенного мира великих легенд, - что пробуждает и питает их детское воображение.

Глава 26

Обещаю поддерживать традиции, которые будут обогащать твою жизнь

«Бхабхиджи, почему ты всегда оставляешь одну порцию еды за обедом?» Это было ее традицией.

Бхабхиджи, моя прабабушка, застывшим взглядом смотрела куда-то за вентилятор, медленно крутящийся прямо над ней, и сначала ее голос, вызывавший к жизни образы из иного мира, был еле слышен. Хрупкая женщина, утопающая в складках своего ослепительно белого сари, сидела на жесткой лежанке, где ее изможденное тело поддерживали несколько подушек. Тихая комната, стены, покрытые белой штукатуркой, дымок благовония, заволакивающий истрепанный от времени портрет ее мужа, ожерелье рудракша*, обмотанное вокруг пальца. Посылая мимолетные взгляды в нашу сторону - лишь для того, чтобы убедиться, что мы расслышали то, что она считала важным, - Бхабхиджи рассказала нам историю, которая передавалась в нашей семье из поколения в поколение.

Это история об одном маленьком мальчике; в то время ему было 6 или 7 лет. Говорили, что у него самое чистое лицо на свете - открытое и радостное, светящееся той чистотой, которую хорошо помнит мудрец, достигший просветления, - с глубокими черными блестящими глазами, мерцавшими, словно одинокие звезды, освещающие бесконечную вселенную.

Семь поколений назад в северо-восточной Индии шла война - происходили массовые убийства, кровавые пытки, и было много невинных жертв; это было одно из тех смутных и жестоких времен, что не раз наступали на протяжении истории, - когда одна группа людей преследовала другую на религиозной почве. Членам нашей семьи не раз приходилось видеть, как чьих-то близких выволакивают из дома из забивают до смерти - страшные картины, которые трудно даже представить.

Наша семья тоже была в опасности; в попытке спасти детей взрослые решили покинуть свой дом и бежать в глубь Индии, где не было этих преследований. Это было очень рискованное путешествие - если бы их поймали, то непременно убили бы. Они бежали, взяв с собой только семерых сыновей, без денег и имущества, но с твердым желанием выжить.

В ту ночь шел проливной дождь, грохотал гром, завывали ветры и блуждали неприкаянные духи; наша семья ушла из дома пешком, а может, уехали на повозке; так они передвигались на протяжении многих часов. От других беженцев они слышали, что это очень опасная ночь - многих уже выследили и убили за попытку бегства.

В конце концов они подошли к реке, и нужно было как-то через нее перебраться; нашли лодочника - бледного и угрюмого пожилого человека, с пустым и отрешенным взглядом; у него была достаточно большая лодка, чтобы перевезти всю семью на другой берег.

Лодочник пристально разглядывал семью, обратившуюся к нему за спасением; он увидел семью, где было семеро сыновей, - людей, преданных друг другу. Он увидел страх в их глазах, но еще сильнее была любовь, исходящая из их душ. И лодочник позавидовал этой любви, которую они чувствовали друг к другу; когда-то у него была жена и ребенок, но оба они уже умерли; лодочник был совсем один, и это невыносимое одиночество медленно убивало его.

Конечно, наша семья не знала, в каком отчаянии находился лодочник; они умоляли его перевезти их через реку; у них не было денег, и они ничем не могли отплатить ему. Старик снова посмотрел на детей и, в попытке спастись самому, попросил в качестве оплаты одного из сыновей.

Сначала вся семья была в ужасе - отдать одного из сыновей означало потерять часть самих себя; однако война заставляет людей на многое смотреть иначе. Члены семьи видели боль и страдание в глазах старого лодочника, и они боялись за свою собственную жизнь, потому что им было ради чего жить, но гораздо более вероломная и хладнокровная смерть уже наметила себе в жертвы этого человека: ему было не на что надеяться, не для чего жить. В минуту отчаяния, в порыве сострадания и милосердия семья согласилась отдать этому человеку младшего сына, чтобы спасти жизни остальных детей и жизнь самого лодочника.

И вот эту историю рассказывают на протяжении уже семи поколений, и в нашей семье существует традиция, которую Бхабхиджи поддерживала всю свою жизнь: во время каждой трапезы она отставляет одну тарелку с едой - для того маленького мальчика, которого оставили лодочнику, и когда все заканчивают есть, эту тарелку отдают какому-нибудь бедному ребенку, живущему на улице.

Закончив свой рассказ, Бхабхиджи немного помолчала, погруженная в свои мысли, а потом тихо сказала: «Возможно, это просто глупая традиция, которую привыкла соблюдать старая женщина, но такие традиции объединяют нас, так ведь? Они помогают нам помнить и ценить то, что мы имеем».

С этими словами она неспешно наполнила тарелку едой и отставила в сторону, потом закрыла глаза в молитве, и все мы поблагодарили того маленького мальчика, который спас жизнь членам нашей семьи и старому лодочнику.

* Древний ведический амулет. - Примеч. пер.

Глава 27

Обещаю отмечать с тобой праздники, которые будут объединять нас друг с другом и с миром

День благодарения в нашем доме имеет особый пикантный привкус.

Как индийцам-иммигрантам в Соединенные Штаты, вся эта история с индейками, пилигримами, футболом, яблочным пирогом и коренными американцами с перьями в волосах казалась моим родителям совершенно чуждой.

Однако со временем этот день приобрел для них свой смысл и значение, превратившись в день признания за все то, за что они чувствовали благодарность, - здоровье, семья, успех и счастье. Мои родители и многие наши родственники стали приглашать других членов семьи отметить этот праздник здесь, в Бостоне; в этот день организовывали пышную трапезу, на которой можно было отведать индейку под соусом масала, пикантные индийские овощные закуски с традиционным индийским картофелем в качестве гарнира; десерт сочетал в себе яблочные пироги, шоколадные пирожные и традиционные индийские десерты. На заднем плане звучала музыка из болливудских фильмов, а мой брат и другая молодежь подтаскивали старших к телевизору и пытались им объяснить, что за игра такая футбол, - искренне пытаясь понять, в чем суть этой игры, через несколько минут старшие теряли к ней интерес и выходили на улицу, чтобы поиграть в крикет.

Мои воспоминания о Дне благодарения во многом определяют то, как я хотела бы отмечать праздники со своими детьми. Мы живем в поликультурном обществе, где мы выходим замуж/женимся на людях других культур, разного происхождения, с разными идеологическими и религиозными убеждениями. Наши праздники и традиции формируют основу для нашей собственной самоидентификации, а также близких нам людей. В то время как Сумант считает себя индусом, я считаю себя американкой с индийскими корнями, а кем будут считать себя наши дети? И нуждаются ли они в самоидентификации в нашем поликультурном обществе?

Я долго мучилась - покупать или нет рождественскую елку, ведь мы не христиане, так зачем нам отмечать этот праздник? (В детстве мои родители покупали каждому из нас подарок и прятали его в чулок, который вешали над камином. В Рождестве главное - не подарки, но для нас это был день, когда мы учились дарить.) В то же самое время я бы не хотела, чтобы мои маленькие дети чувствовали себя изолированными от доминирующей части общества. Я хочу, чтобы они знали об индийских праздниках, таких как Дивали (праздник огней - празднование Нового года) и Холи (праздник цвета), но я также хочу, чтобы они с пониманием относились к традициям и праздникам, которые отмечают их друзья, - от Рамадана и Ида до Хануки и китайского Праздника Луны.

В мире, где уживаются столько цветов и вкусов, возможно, единственный выход - создать календарь праздников, которые отмечаются каждый год; этот календарь будет пестреть яркими традициями, цветами, легендами и - что самое главное - поможет нам не забывать о своем культурном наследии, о разнообразии мира, о себе, о наших любимых друзьях и семьях.

Для размышления

Подумайте - как бы вам хотелось отмечать праздники со своими детьми. Чему бы вы хотели, чтобы ваши дети научились в эти важные дни?

Глава 28

Обещаю поощрять в тебе стремление изобретать новые способы делать привычные вещи

Мой отец был самым старшим братом в своей семье, и один только этот статус обеспечивал ему уважение всех остальных, младших братьев и сестер. Кроме того, поскольку мой отец был опорой для всей семьи и сообщества в целом, уважение к нему автоматически распространялось на его жену и детей.

По индийской традиции моего отца называли «Дипак Бхайя», «бхайя» - почтительное обращение к старшему брату; ему всегда первому накладывали еду, и он первым выбирал подарки. Но была и еще одна традиция, которая приводила моего отца в смятение. Брат моей бабушки, адмирал индийского флота, твердо верил в иерархию, порядок вещей и традиции; у него было двое сыновей, Амит и Бхарат, с которыми он был очень строг. Оба мальчика были невероятно смышлеными, талантливыми, хорошо воспитанными - любимцами всей семьи. Их отец любил, чтобы они - идеально причесанные и одетые - пели песни для развлечения остальных членов семьи.

Когда Амит и Бхарат были еще маленькими, примерно трех и четырех лет от роду соответственно, они приезжали в Дели, чтобы навестить мою бабушку и ее семью. Их отец наказал им, чтобы, встретившись с моим отцом, их старшим братом, они прикасались к его ступням - прикосновение к ступням другого человека в Индии является символическим выражением почтения и уважения. Мой отец, хоть и был старше мальчиков на 15 лет, смущался этим ритуалом, но он сам был еще очень молод и боялся возражать своему деспотичному дяде, так что неуклюже делал ответный жест, прикасаясь к головам мальчиков в знак признания.

Шли годы, мои родители переехали в Соединенные Штаты, и отец теперь смелее выражал свое мнение. Когда Бхарат приехал в Бостон, чтобы поступить в Гарвардский колледж, прошло уже много лет с тех пор, как мой отец последний раз видел Амита и Бхарата. Как только Бхарат увидел моего отца, он автоматически склонился, чтобы дотронуться до ступней отца. Отцу стало так неловко, что он тут же наклонился в ответ и прикоснулся к ступням Бхарата! Выражение лица Бхарата было неописуемым - как будто мой отец пошатнул основы его мировоззрения, и он не знал, как на это реагировать, поэтому просто снова прикоснулся к ступням отца, а тот в свою очередь снова ответил таким же жестом; в конце концов отец остановил Бхарата радушным объятием.

Недавно я присутствовала на одном семейном собрании, куда в какой-то момент приехали двое маленьких мальчиков, лет примерно 7 и 9, и по традиции они стали обходить комнату, прикасаясь к ступням всех взрослых. Когда они наклонились, чтобы прикоснуться к ступням Бхарата, он тут же остановил их и сделал ответный жест. Все присутствовавшие взрослые удивленно подняли брови, а отец Бхарата был просто шокирован. Мальчики снова склонились, и то же сделал Бхарат, со смехом глядя на то, как они пытаются освоиться с этой новой традицией.

Наблюдая этот эпизод, я не могла не задуматься над тем, как важно чтить древние традиции, но важно и всегда пересматривать и адаптировать их к новым условиям. Мы не можем требовать, чтобы наши дети делали что-либо лишь потому, что так принято, - мы должны вразумительно объяснить им, что к чему, тем самым прививая уважение к старым обычаям, а если наши объяснения уже недостаточно резонны, нам следует просто отказаться от этих традиций.

Для размышления

Письменно пообещайте своему ребенку следовать (или не следовать) какой-либо семейной традиции и объясните, почему это важно для вас.

Глава 29

Обещаю показать тебе силу простых ритуалов

Каждый вечер после ужина мои тетя и дядя, Сародж Бейнджи и дядя Пал, вместе съедают грейпфрут - эту традицию они поддерживают более 40 лет брака. Грязные тарелки и приборы складываются в раковину, а оставшаяся еда ставится на кухонный стол.

Сародж Бейнджи вынимает один спелый грейпфрут из отборного ассортимента неизменной корзины с фруктами - если на ужин приходят гости, то на стол подается соответствующее количество грейпфрутов. Сародж Бейнджи берет свой любимый нож, удобно усаживается в свое кресло и начинает снимать кожуру со спелого фрукта, пока дядя Пал тоже устраивается поудобней.

Пока Сародж Бейнджи очищает грейпфрут, они с мужем обсуждают вечерний разговор с внуками, последние семейные проблемы, требующие решения, трудного или любопытного пациента или происходящее в мире. Бывают дни, когда им особенно не о чем поговорить или они устали, и тогда они сидят в относительной тишине - для совершения этого вечернего ритуала не обязательно требуются слова. Сародж Бейнджи съедает половину фрукта, а дяде Палу достается вторая половина.

День за днем, месяц за месяцем, много лет подряд они таким образом съедают свой вечерний грейпфрут. Это для них самое расслабляющее времяпровождение за весь день, полчаса, которые за столько лет уже превратились в нечто само собой разумеющееся, и все же это один из самых важных моментов в их повседневной жизни - даже в те дни, когда супруги в ссоре, они все равно съедают свой грейпфрут, и часто это помогает им разрушить барьеры своего гнева, которые строятся с такой легкостью.

Для Сародж Бейнджи и дяди Пала этот грейпфрут стал символом того времени на закате каждого дня, когда они могут пообщаться, как близкие люди. Это время, когда они оба могут передох- нуть, обсудить события прошедшего дня и поинтересоваться друг другом - все ли в порядке. Благодаря этому грейпфруту они знают, что жизнь идет своим чередом, что их отношения гармоничны, и когда нужно снова подробнее пообщаться с самими собой или друг другом; это короткое, сознательно выделяемое каждый день время, на протяжении которого они вновь признаются в любви друг к другу и своей потребности общаться, делиться своими переживаниями и быть рядом, чтобы поддержать друг друга.

Такие простые ритуалы создают в нашей жизни подходящую атмосферу для близкого общения; внимание к этим заветным мгновениям, которые мы иногда воспринимаем как должное, позволяет находить волшебные способы поддерживать близость с теми, кого мы любим.

Глава 30

Обещаю вместе с тобой идти по следам твоих предков

По древней индуистской традиции, когда кто-то умирает, его кремируют и прах отвозят к священной реке, Гангу; обычно один из потомков умершего совершает паломничество в Варанаси, священный город, чтобы развеять прах над водами реки.

Когда несколько лет назад умер мой дед, мой отец, мой дядя и его жена, а также братья моей бабушки отправились в Варанаси для совершения прощальных ритуалов. Это было необычайно эмоционально насыщенное время, и каждого на этом пути преследовали свои призраки прошлого, счастливые и печальные воспоминания, надежды и разочарования.

Стоя на ступенях на набережной Ганга в тот вечер, они зажгли ритуальные фонари и произнесли молитву, перед тем как развеять прах деда над водой; они смотрели на то, как лунный свет и мерцающие фонари освещают то, что теперь было лишь пылью, свободно уносившейся по воздуху, навсегда свободной.

Они уже собирались уходить, когда к ним приблизились два святых старца; эти люди были облачены в традиционные одеяния шафранного цвета, они были босы, а их тела были покрыты черным пеплом. Их лбы были отмечены традиционными красными тика, означающими долгие часы, проведенные в медитации и молитве; в руках каждый старец нес кипу истрепанных папок и листов бумаги, исписанных неразборчивым почерком.

Старцы спросили у моего отца имя умершего, его место рождения, дату рождения и имя его отца. Мой отец, заинтригованный, ответил на все вопросы и стал ждать, пока эти двое советовались друг с другом и рылись в своих кипах бумаг. Примерно через 10 минут они сообщили, что нашли нужную запись.

Они показали моим родственникам запись, сделанную моим дедом, Дади, когда он был здесь более 50 лет назад и совершал последние ритуалы с прахом своего отца; он перечислил своих братьев, которые совершили паломничество вместе с ним. А перед записью Дади была запись, сделанная его отцом, он был на этом же месте три раза в своей жизни: первый раз - когда умер его отец, второй раз - сразу после своей женитьбы, и в третий раз - когда его сын, Дади, был еще совсем маленьким, и в этой последней записи он на чистом английском сообщал, как плохо вел себя Дади во время путешествия, но как он восхищается красотой своего сына; он сказал, что Дади похож на великого индийского поэта, Рабиндраната Тагора, в детстве, и поэтому дома его прозвали Того. Мой отец и дядя не могли сдержать слез, потому что теперь они поняли, почему всегда оба любили стихи этого поэта.

Мой отец спросил тогда, насколько давно была сделана самая первая запись; старцы вернулись к своим бумагам и вскоре вынули на свет Божий запись, сделанную прадедом моего отца; на этот раз запись была на урду и снова имела отношение к последним ритуалам с прахом его отца. У этих старцев было еще много страниц записей, связанных с членами нашей семьи, и все они были примерно на одну тему; в некоторых просто перечислялись имена, места и профессии, в других же содержались истории о любви и войне, надеждах и мечтах. Были записи, относившиеся к временам до нашей эры, вплоть до 300 года до Рождества Христова - эпохи Александра Македонского.

Затем святые старцы напомнили своим потрясенным слушателям, что настало время пополнить записи; они достали сломанный карандаш и записали имена моего отца, дяди, тети и братьев бабушки; они также спросили имена их жен и детей и дополнили родословную представителями нынешнего поколения, перечислив имена трех моих кузенов, моего брата, мое имя и имя моего мужа, Суманта. Затем эти люди дали моим родственникам возможность поделиться какими-либо мыслями или чувствами с будущими поколениями, после чего, поклонившись, ушли восвояси.

Когда мой отец вернулся в Дели и позвонил нам в Штаты, чтобы рассказать о своем паломничестве, мы заметили, что это путешествие помогло ему справиться со своим безутешным горем; когда он рассказывал об этих двоих старцах, мы понимали, какое это было для него глубокое осознание естественности цикла жизни и смерти: несмотря на то, что для всех нас это было печальное время, мы также осознавали, что существование Дади, как и всех нас, было частью естественного ритма вселенной, и было приятно знать, что, несмотря на то что наши души приходят и уходят, существует связь между нами и теми, кто жил до нас.

Мой отец чувствовал свою связь с теми, кто проделал тот же путь до него, и с надеждой и волнением рассказывал нам о том, какими секретами он там поделился с Готамом и мной, со своими внуками и с грядущими поколениями. Совершив это путешествие, мой отец обрел некоторое утешение, надежду и счастье благодаря уверенности в том, что, даже когда его не будет на этой земле, останется его запись о том, что он любил в этой жизни и чувствовал свою связь с предшествующими поколениями.

Поколения приходят и уходят, как дуновение ветра, Аромат ваших предков остается здесь.

Слова хранителя наших семейных «архивов» в Варанаси

Данный текст является ознакомительным фрагментом.