Горе не от ума

Горе не от ума

Этот мальчик вызывал озабоченность учителей уже с первого класса. О таких детях привычно говорят: шило в одном месте. Во время урока он мог внезапно выскочить из-за парты, носиться по классу, срывать шторы. Сегодня такому ребенку, скорее всего, поставили бы диагноз: гиперактивный ребенок с синдромом дефицита внимания – и посоветовали бы обратиться к специалистам, психиатрам и нейрофизиологам. Но дело происходило двадцать лет назад, когда о подобных тонкостях мало кто имел представление. При всех отклонениях в поведении мальчик обладал сохранным интеллектом, неплохо учился, в изучении некоторых предметов даже опережая своих сверстников. У него были явные избирательные способности. Забегая вперед, скажу, что в восьмом классе он знал наизусть весь учебник металловедения для техникума и демонстрировал особые успехи в изучении химии. Но год от года его агрессивность нарастала, принимая все более одиозные формы. В третьем классе он уже беспрестанно колол девочек булавками, получая от этих «шуток» неизъяснимое наслаждение...

Мне повезло с коллегами. Мудрые, терпеливые педагоги, они делали все от них зависящее, чтобы этот ребенок продолжал обучение. Но как прикажете объяснять родителям других учеников, которые часто становились жертвами этого странного мальчика, его пребывание в классе? Не скрою, уже в те годы на полулегальных основаниях у нас в школе существовала психологическая служба. Но обследование ребенка без согласия родителей недопустимо по этическим соображениям и входит в противоречие с нормами права. На мое осторожное предложение обследовать ребенка в стационаре мать ответила категорическим отказом. Отчасти ее можно было понять. Поставить мальчика на учет в психиатрический диспансер – в те годы это было равносильно тому, что поставить крест на его будущей карьере. На деликатную просьбу разрешить провести обследование приватно, нашими специалистами с полной гарантией сохранения медицинской тайны, она отреагировала весьма бурно: «Не позволю из моего сына делать дурака!»

– При чем тут это? У мальчика сохранный интеллект, он хорошо учится. Нас беспокоит его поведение.

Никакие доводы не действовали. Как тигрица, она защищала собственного ребенка от... специалистов.

Гром грянул в конце восьмого класса. Подросток зажал в лифте второклассницу, раздел ее и исколол иголками. Преступника быстро нашли и возбудили уголовное дело. Теперь уже мать со слезами на глазах обратилась ко мне за помощью.

– Немедленно требуйте психиатрическую экспертизу института Сербского, это ваше и его единственное спасение!

Откровенно говоря, нам все давно было ясно. У парня развивалась юношеская шизофрения, которая с трудом поддается лечению до четырнадцати лет. Подростку на момент заключения под стражу было тринадцать.

И был суд, по решению которого юноша получил принудительное лечение. Прямо в зале суда его мать, в сущности молодую женщину, разбил инсульт, и ее увезли на «скорой». Между тем парня подлечили, он окончил нашу школу в восемнадцать лет и благополучно поступил в институт, закончил его и работает инженером. С тех пор глубоко больная женщина ежегодно в День учителя звонит по телефону и заплетающимся инсультным языком поздравляет меня с праздником. Если бы в свое время она отнеслась к нам с большим доверием, горя можно было бы избежать...

Каждый раз, когда приходится убеждать родителей в необходимости обследования ребенка, вызывающего озабоченность школы, рассказываю эту и подобные ей истории, которых немало в директорской «копилке». Не всегда, но иногда помогает. Кое-кто соглашается.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.