5 + 3

Звонок Ф., она в Германии. Интересные для меня новости: А. пошла в школу – и пытается, «хитрая», переходить с мамой на английский (с няней, которая по-английски не говорит, не пытается!). Старшая сестра давно говорит по-английски: ведь в городе все так говорят, ровесники в саду и родители явно понимают английский… Вместе с тем она, в свои 10 лет, проявила интерес к русскому: пытается на улице отпускать комментарии на «тайном языке» (с английским акцентом, недостаточным запасом слов…). Обнадёживающее для нас! Ещё Ф. рассказывала о соседе, друге мужа, американце и внуке русского эмигранта-кадета. Родился в Америке – говорит на чистейшем русском, без акцента! Если и есть какие-то особенности, то не больше, чем в самой России, где ведь тоже множество диалектов и социолектов. Семья жила в Аргентине, потом перебралась в Америку, некоторое время в Нью-Йорке он ходил в русскую школу – пока не уехали. Как семье удалось сохранить и передать язык? Дело не в том, что семья русская: она и у Ф. русская. Разница разве что в факте посещения русской школы.

Были по приглашению в гостях в хабад-центре. Алек кокетничал с красивой девушкой (позднее оказалось – заведующей детсада), но не решался с ней заговорить: заметил, что здесь говорят не (всегда) так, как немцы. Пришёл к нам, спросил, как она сказала бы «хелло», – побежал говорить «шалом». На следующий день учил говорить «шалом» всех в детсадике: детей, воспитательниц. Потом и родителям начал рассказывать, что «шалом» – это «хелло».

М.-вы записи. Алек, кажется, «застывает» в своих языковых привычках. Например, использует «они» вместо всех английских местоимений; или говорит «too» там, где в немецком стояло бы «auch» и т. д. В целом, кажется, говоря по-английски, думает по-немецки, то есть просто ставит английские слова на место немецких. Правда, довольно хорошо выговаривает английские звуки (r). Ещё не выучил английские нерегулярные формы глаголов, даже те, что очень часто слышит и должен был бы применять (например, ate). Большой пассивный словарный запас редко использует активно, может быть, из-за недостатка в практике.

М.-вы наблюдения.

Аня обычно говорит: «That are» (немецкое «Das sind…»).

Алек часто путает «do» и «make», второе использует со значением первого, а не в смысле «создавать» (поскольку «tun» и «machen» в немецком синонимичны). (А в русском, между прочим, и вовсе двух слов для одного и того же нет…)

В немецком Алек пытается образовывать причастия, добавляя «ge-» и «-en» / «-t» к неизменяемому инфинитиву («gegehen» вместо gegangen).

Когда дети проводят с М. некоторое время, их английский заметно улучшается уже через несколько часов, но такие случаи редки, вечера обычно заняты – жалуется М. – визитами друзей или к друзьям и играми или чтением на русском.

Аня «торгуется». Если, к примеру, прошу её съесть ещё 5 ложек, обязательно заспорит: «4!» Разрешили купить что-то маленькое в магазине. Получила сдачу 51 цент; попросила 1 цент себе (за услуги?)…

Характер Алека: если что-то его не интересует, говорит своё «не хочу» – и точка! А сегодня в первый раз объяснился. Пришла (однодневная) зима, ходили кататься на санках, после обеда я снова хотела повести на горку – «не хочу»… Гулять не хочет?! Очень меня это удивило, пристала с просьбой объяснить, почему. «Ну-у… выходить-входить, потом снова выходить и снова входить… Не хочу!»

Обнаружила стул рядом с полкой, где лежат «резиновые» медвежата (Gummib?rchen). Дети достаточно изобретательны, чтоб стащить сладкое, но недостаточно хитры, чтоб замести следы…

Прочитали, потом посмотрели «Волшебную лампу Алладина». Стали играть: Аня, понятно, принцесса, Алек – джинн, папа – Алладин («мальчик»), мне досталась роль мамы Алладина (по роли должна пугаться джинна). Мы, родители, попробовали потихоньку «заказывать» нужное – вроде пошло…

Аня каждый раз, видя на картинке принцессу, говорит: «Я – она!»

Пару раз в начале игры назвали джинна «джинс» (даже Аня так выговаривает), обозначили его «она».

Алеково «перевенули» (перевернули): трудно даются длинные труднопроизносимые слова. Но и у 6-летних детей в «русской группе» так. Наши в свои 5 лет говорят совсем чисто. А мальчики в 6 – с акцентом: не получается «русское» (твёрдое) «л»; у одного не получается ещё «ы».

Ну вот, джинн уже отвечает «щас»… А чуть зашла речь о буковках – «Не хочу!»

Алек ещё не забыл «шалом» и расширяет круг охваченных «просвещением».

Посмотрели «Болека и Лёлека». Я сказала, что мама Марии – из Польши. Алек поинтересовался, как она говорит «шалом».

Рассказ М.: Алек «кормил» его пластмассовыми палочками из игры, а потом вдруг потребовал crap it out. М. поддержал неаппетитную игру, пообещав, что вытошнит палочки, изобразил событие. Алек сходил на кухню, вернулся с совком и щёткой, «подмёл», потом объявил, что магазин закрывается, потому что около кассы грязно.

Вот теперь начинается фильтрация друзей по национальному признаку? После дня рождения с большим количеством гостей Н. общается больше с детьми-немцами. Л. тоже. И все прочие. Наши в основном играют друг с другом и с турецкой девочкой Рукен.

В последнее время заметила: Аня, как только заходит речь о детсаде, начинает изъясняться по-немецки. Спросила её, как играют её друзья, – она отвечает на немецком. «Am liebsten spielt Nina und die anderen Gogo schnipsen» – «?» – «Wei? ich nicht. Man mu? kucken. Wenn Spielzeugtag wieder da ist. Nina bringt vielleicht Gogos». [Смысл рассказа: Нина и другие чаще всего «сбивают гого»… Что это, Аня объяснить не смогла, предложила посмотреть, когда Нина принесёт гого в группу.]

В изостудии сегодня рисовали кошку. Алеков рисунок – потрясающей красоты. Жёлто-рыжая киса с белой грудкой, рядом зелёный мячик, фон сине-коричневый, несколько фиолетовых мазков. Хотя дети на занятии рисуют один и тот же мотив, рисунки сильно отличаются друг от друга. У Алека центральная фигура всегда крупнее, сочетание цветов выглядит более смелым. Анин рисунок «сентиментальнее»: фон в основном розовый, обои в цветочек.

Аня играет с Алеком: «Die (?) people stehen hier…»

Аня: «Все люди так едят» («так» – с открытым ртом); на мой вопрос, что за люди, ответила: «Все люди из садика».

Аня переключается – в связи с темой. Заговорила о садике (в какую игру играли) – перешла на немецкий.

Алек в первый раз почти весь день без ошибки говорил о себе правильно в прошедшем времени (т. е. без окончания – а).

Меня интересуют культурно обусловленные различия восприятия и речи, идиомы из трёх языков. Когда я об этом заговорила, М. вспомнил случай Аниного восстания против одного английского идиоматического выражения (осенью). М. забрал детей из детского садика, решил по пути домой купить пару мелочей: батарейки и молоко или хлеб. Когда увидели магазин, М. сказал: «Ага, я могу убить двух зайцев одним выстрелом (kill two birds with one stone, ср. немецкое zwei Fliegen mit einer Klappe schlagen): купить здесь и батарейки, и молоко». Аня, шокированная, выкрикнула: «Что?!» М. повторил сказанное в другом порядке (сначала выразил намерение конкретно, потом идиоматически). Аня горячо возразила: «Нет, ты не сможешь, я их спугну!» М. попытался объяснить, что это только выражение такое, но Аня, кажется, не поняла.

Идём с Аней вечером, навстречу группа подростков. Прошли; Аня с довольно-смущённой улыбкой говорит: «Мама, кто-то сказал: “Diese ist s??” [Эта миленькая.]». Я засмеялась, сказала: «Ну, это, конечно, про меня», – Аня обиженно оспорила.

Социально-педиатрический центр. У доктора Д. Алек рисует солнце, говорит, что оно «как киска». Доктор не понимает – приходится М. разъяснять: усики, как у кошки. (А если б не разъяснил? Доктор без фантазии поставила бы диагноз…)

Водила Алека в туалет, вернулась – М. сидит удручённый, кивает, доктор со снисходительной улыбкой объясняет что-то. Когда прислушалась и поняла (речь шла о том, что Алек не может рисовать в разных направлениях, переворачивает лист), пришлось вмешаться: это ведь я ему несколько раз предлагала так поступать! И потому, что тень от руки загораживает рисунок (Алек левша, а лампа слева: одна для обоих детей), и потому, что если ребёнок рисует мелками или жирным карандашом, то рисунок размазывается, если сменить направление и двинуться к другому краю листа. Да и рука пачкается, когда Алек кладёт её на рисунок. (А что левше лучше рисовать всегда справа налево, говорила ему только пару раз: я ведь правша, не уверена, что знаю, как он должен действовать; к тому же он, может быть, «смешанный тип»!) Так иногда врачебные выводы строятся на недоразумениях…

Водили сына на ЭЭГ (электроэнцефалограмму. – Прим. ред.). Итог: никакой патологии… Ещё доктор предложил пару заданий. И, как и у доктора Д., Алек справляется, хоть и медленно (например, с успехом бьёт кулаками в ладонь, попеременно). А вот Аня – нет! А ведь в том, что с её языком (и вообще развитием) всё в порядке, никто никогда не сомневался; даже и тени такого подозрения не возникало! Как всё это понимать?.. У врачей «нормы» завышенные?

Алек в «русской группе», со мной в качестве педагога. Опять невыносим: не играет, сидит наособицу, мешает: болтает постороннее, забирает игрушки, засовывает мне в карманы, требует награды, как и все, хоть и не работал; если не дать, ревёт. Всё-таки ребёнок в группе у мамы – очень большое неудобство. Но возникают и страхи: а что если он и в школе вздумает своевольничать? вдруг в школе для него отношения с ровесниками окажутся важнее учёбы?

Справедливости ради надо заметить, что те же задания я с ним и с Аней уже выполняла дома, – ему было скучновато…

Алек забыл, как называется соломинка, изобрёл для неё новое слово «сосалка».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.