Глава 9. Память

Глава 9.

Память

1

С самого рождения начинает действовать наша память и действует безостановочно всю жизнь. А с какого-то возраста каждый помнит всё или почти всё, что случалось с ним в жизни и что имело значение для его жизни.

Память не есть что-то специально школьное. Памятью обладают все люди, даже если они никогда не учились в школе и не читали ни одной книги. Это — непроизвольная память. Важное для нас мы запоминаем без всяких усилий, без всякого заучивания, без всякой работы.

В школе же необходимо запоминать многое такое, что само собой не запомнится: нужна волевая память, память по принуждению, нужны специальные усилия, работа по запоминанию. Какими должны быть эти усилия? Что надо делать?

Одно совершенно ясно: действовать надо только в согласии с природой памяти. Всякая попытка действовать против природы в конце концов приведёт лишь к тому, что придётся вздохнуть и пожаловаться: «У меня плохая память». Но нелепо сажать дерево корнями вверх, а потом жаловаться на плохую почву!

2

Попробуем исследовать природу непроизвольной памяти, подметить её законы, с тем чтобы перенести эти законы на волевую память.

Начнём, как всегда, с самого очевидного: мы легко и непринуждённо запоминаем то, что нам очень нужно. Предложение выучить наизусть расписание электричек с Белорусского вокзала покажется почти издевательством, и нам понадобится несколько часов изнурительной работы, чтобы запомнить столбец ничего не значащих для нас цифр. Но представьте себе, что вам действительно нужно вечером попасть на электричку, прийти на вокзал вовремя, и вы мгновенно запомните часы и минуты отправления поездов. Телефон друга запоминается сразу, случайный телефон тут же вылетает из головы. И если человек говорит девушке, что он не виноват в том, что не пришёл на свидание, потому что он просто забыл о нём, то девушка может сделать вполне закономерный вывод: её не любят. Любимое не забывается.

Наша память устроена так, что она сама удерживает всё, что нам интересно, важно, необходимо для жизни, и нетрудно понять, почему она так устроена. Иначе голова была бы захламлена тысячами ненужных вещей. Память удерживает только нужное!

Учить, не стараясь выучить, учить без цели, без желания — пустое занятие, глупая растрата времени и сил. Память изо всех сил сопротивляется, ей не нужно то, что мы учим — а мы вдалбливаем, вдалбливаем… Может ли быть более глупый способ заниматься?

Это доказано и в опытах психологов. Испытуемых просили выучить наизусть ряд бессмысленных слогов и записывали, сколько повторений для этого потребовалось. Потом старались как-то заинтересовать их в работе: устраивали соревнование или обещали награду. И людям с той же самой памятью нужно было чуть ли не вдвое меньше повторений для заучивания таких же бессмысленных слогов.

Интересно, что многие ребята на опыте своём открыли этот закон и научились пользоваться им. Они старались мысленно поставить себя в такое положение, в котором сегодняшний урок крайне необходим, — и сразу обострялась память, и сразу становилось легче и интереснее учить даже самый ненавистный урок!

Вот рассказ Леры Трояк, которая живёт на станции Варфоломеевка, Приморского края:

«Меня зовут Лера. Я учусь в восьмом классе. Самый скучный для меня предмет — это анатомия. Может, и не так он скучен, как противен. Учишь его и не веришь, что ты состоишь из всего того, что там написано. Особенно противно стало, когда учительница отрезала голову лягушке. Этот поступок я даже не знаю, как оценить. Всё-таки чтобы отрезать невинной лягушке голову под хохот бессердечных мальчишек, надо быть и самой бессердечной. Я тогда плакала. Ведь учёные если и делали этот опыт, то от этого только польза, а мы ведь читали в учебнике про опыт, зачем же ещё показывать? Разве мы не верим? И я получила по анатомии тройку. Но вот прочитала про „Учение с увлечением“ и задумалась: может, есть такой способ, чтобы и мне смогла понравиться анатомия? Я подумала: а большую ли пользу приносит этот предмет? И решила: очень большую — ведь наши врачи без анатомии не могли бы вылечить людей, они бы не знали, где у человека сердце, где лёгкие. Я представила себе, что мы с подружкой заблудились в тайге и она сломала себе ногу, а я не читала параграф, где об этом написано, и Люда осталась калекой. Я так себе это внушила, что даже испугалась, и выучила чуть ли не наизусть этот параграф и ещё один лишний (на всякий случай). Потом пошла к подружке и сделала задание, указанное в учебнике, тренировалась на Люде оказывать первую помощь. Я даже не знала раньше, что можно так интересно учить урок. Мы нашли старые журналы и прочитали все статьи о переломах, вывихах и растяжениях, а потом до самого вечера перевязывали друг друга. Вчера я получила пятёрку и считаю, что мой опыт удался. Потому что опять учу анатомию сегодня, хотя знаю, что меня не спросят завтра. Теперь хочется всегда учить так все предметы. Вдруг ты не научишься читать карту, а тебе это необходимо в данный момент, а вдруг к тебе подойдёт иностранец, а ты не знаешь английского языка, и англичанин везде будет рассказывать, какие глупые люди в Советском Союзе: ведь по одному человеку судят о целом коллективе… Учение с увлечением!

Трояк Валерия».

А Вера Губина из посёлка Октябрьского, Свердловской области, научилась даже… «превращаться» в разных людей, в зависимости от предмета:

«Если я учу химию или физику — я химик или физик, но никто не верит в мои открытия. И мне нужно доказать, убедить людей. А вдруг я ошибаюсь? Проверяю свою работу вновь и вновь. Если решено верно — я рада, что всё хорошо. Когда учишь алгебру или геометрию, здесь можно придумать множество занятий: конструктор (на каждый день разный: авиаконструктор, конструктор космических кораблей и прочее), учёный-математик, архитектор и ещё много.

И вот сижу решаю. Нужно разработать новую модель самолёта, но для этого нужно сделать много расчётов, решать задачи.

Учу зоологию — я медик. Мне нужно знать строение всех живых существ, чтобы потом проводить на них опыты, которые помогут победить болезни человека. Или же я биолог, и я хочу принести пользу человечеству.

И так к каждому предмету можно найти подход. Тогда всё, что ты учишь, покажется интересным, новым и, главное, нужным. Все эти превращения мне очень помогают».

Дальше умная эта девочка рассуждает совсем серьёзно — видимо, её опыты не прошли зря и она научилась предвидеть возможные возражения. Замечательное свойство! Вера Губина пишет:

«Может быть, кто-нибудь скажет, что такое серьёзное дело, как учение, превратилось в игру. Мне кажется, он будет неправ. Ведь, превращаясь, ученик получает крепкие знания. Ему интересно. Он хочет учиться. И ведь он может выбрать профессию по душе. Он переберёт уйму профессий. И какая-то ему понравится больше всех. Ведь эти превращения помогли мне и заинтересоваться учением, и я уже знаю, кем буду. Я буду инженером-строителем.

До свидания!

Учение с увлечением!

Извините за почерк, но я ещё не очень хорошо могу писать левой рукой».

Почему Вера пишет левой рукой, она забыла сообщить. Может быть, правая — болит, а может быть, Вера «превратилась» в левшу.

Стёпа Мельников из посёлка Усга, Кировской области, «превращается» немножко по-другому. «Моим нелюбимым предметом была математика, — пишет Стёпа. — И я вообразил, что я — великий математик, и стал делать задачу. Через полчаса она у меня получилась». На восьмой день пребывания в великих Стёпа обнаружил: «Когда я сажусь делать уроки по математике, то очень радуюсь! И во всём этом мне помогло учение с увлечением. Теперь у меня такое правило: „Математика — мать учения. Без математики никуда, но с математикой везде“.

«Нравится ли вам такой способ учения? — спрашивает Стёпа. — Лично мне — очень».

Ещё бы: Стёпа, как видно из его письма, стал лучше учиться, стал решать задач больше, чем задано. У него и на этот счёт появился девиз: «Чем больше, тем лучше».

Многие ребята, особенно девочки, когда делают уроки, «превращаются» в учителей. Таня Бабий из Ялты рассказывает урок куклам своей младшей сестры, а потом спрашивает их: «Я вызывала каждого ученика и задавала вопрос по теме, а затем, уже в роли отвечавшего „ученика“, я отвечала на вопрос. После опроса всех учеников я вновь прочитывала все домашние задания (вслух), ещё раз отвечала на все вопросы в конце текста и закрывала учебник».

А Надя Махова из посёлка Свердлова, Московской области, даже сделала классный журнал, написала в нём по алфавиту список класса и «начала делать опрос (то есть спрашивать сама себя). За каждый ответ ставлю соответствующую отметку». Так Надя с переменным успехом занималась несколько дней, пока не обнаружила: «Раньше мне казалась эта география каторгой, а сейчас, когда приду из школы, так и хочется быстрее сделать уроки и садиться за географию. А почему? Да потому, что когда её так делаешь, то думаешь больше, что ты учитель, а не ученик, и самому становится интересно… Этот журнал я буду вести целый год, чтобы география мне опять не разонравилась».

И Лера, и Вера, и Стёпа, и Надя поняли первое и главное природное свойство памяти: она легко впитывает то, что нужно человеку, и не хочет вбирать в себя ненужное.

Следовательно, прежде чем начать урок, надо любым способом убедить себя, что он остро необходим. И если для этого вам нужно мысленно «превратиться» хоть в чудище морское, не стесняйтесь, «превращайтесь»!

А позже, когда мы /влечёмся предметом и начнём в нём немножко разбираться, все эти превращения станут ненужными, потому что мы станем понимать логику самого предмета, порядок тем, разделов, глав и параграфов, и нам нужно будет учить для изучения самого предмета, и память наша будет работать безотказно.

3

Знаменитому разведчику Николаю Кузнецову предстояло пробраться в занятый фашистами город под видом лейтенанта гитлеровской армии Пауля Зиберта. Но чтобы его не разоблачили, Кузнецов должен был выучить назубок не только биографию Зиберта, имена всех его родных и знакомых, но и всё, что мог знать Зиберт: адреса магазинов, где Зиберт покупал перчатки, названия ресторанов, где он мог бывать, результаты футбольных матчей, которые он мог посещать… И всё это надо было выучить за неделю!

У Кузнецова была хорошая память, он развил её в школе. Вдобавок она ещё больше обострилась, потому что от того, насколько прочно выучит он всё про Зиберта, зависела жизнь разведчика и выполнение задания.

А мы видели уже, что жизненная необходимость резко усиливает память.

Но вот как учил все эти трудные мелочи Кузнецов: он внушил себе, что всё это действительно было с ним, что он действительно покупал перчатки в чужих немецких городах и был на футбольных матчах. Он внушил себе, что он не запоминает новые для него сведения, а только вспоминает их… И задача была выполнена: позже, во вражеском тылу, в разговоре с фашистами, Кузнецов мог непринуждённо отвечать на самые каверзные вопросы.

Легче всего мы запоминаем не слова, не картины, а то, «то мы сами делали — реально или в уме. Лучше всего запоминаются наши собственные действия!

Это доказал психолог П. И. Зинченко.

Он проделал такой простой опыт (почти все опыты кажутся простыми после того, как их кто-то поставит): взял карточки с рисунками и пронумеровал их. Потом попросил ребят классифицировать карточки по рисункам, разложить их в определённом порядке. На следующий день ребят спросили: какие рисунки вы запомнили и какие цифры? Оказалось, что хотя ребят и не просили ничего запоминать, многие рисунки они непроизвольно запомнили. Цифры же почти не запомнились им.

Тогда взяли другую группу ребят и попросили их раскладывать карточки по порядку цифр. На следующий день оказалось, что эти ребята непроизвольно запомнили цифры, а рисунки запомнили хуже…

В чём же дело? Ведь и те и другие видели перед собой и рисунки и цифры; и те и другие ничего не старались запоминать; но одни запомнили рисунки, другие — цифры…

Значит, сила непроизвольной памяти зависит не от содержания того, что перед глазами, а от чего-то другого… От чего же?

От наших действий. Действовали с цифрами — запомнили цифры. Действовали с рисунками — запомнили рисунки.

В другом опыте ребятам давали лёгкие задачи, на следующий день просили вспомнить, какие числа были в них. Ребята называли некоторые числа. Тогда давали трудные задачи — и ребята запоминали числа гораздо лучше, потому что они дольше и серьёзнее действовали с этими числами.

Мы непроизвольно запоминаем то, с чем мы действуем, оперируем. Чем больше работы с материалом, тем больше мы запоминаем непроизвольно.

Значит, когда учишь урок, то самое невыгодное — повторять слова, написанные в учебнике. И самое выгодное — мысленно действовать с параграфом или страничкой, заданной на дом.

Что значит действовать?

Мы говорили уже о том, как создаются понятия: каждое понятие есть мысленное действие, создание модели в голове, конструирование такой модели. Чтобы составить понятие о маятнике, надо создать в голове мысленную модель маятника; чтобы запомнить ход Полтавской битвы, надо не просто разобрать это сражение в уме, но понять его значение для России, вспомнить всё, что предшествовало битве, и продумать её последствия — словом, надо хорошенько «повозиться» с материалом, и тогда он сам собой запомнится, потому что действия наши запоминаются непроизвольно, без усилий. Пётр Великий, вероятно, хорошо помнил ход Полтавской битвы потому, что он не читал о ней, а руководил ею, действовал. Нам же, чтобы запомнить его действия, тоже надо самим что-то поделать, хотя бы в уме, — без этого мы ни за что не сумеем составить понятия о битве 1709 года и запомнить, кто с кем сражался, кто победил и почему.

Возможность действовать с материалом есть всегда, надо только чуть-чуть подумать. Казалось бы, что можно придумать, если задали учить внутреннее строение речного рака? Что может быть скучнее! Учи, зубри, да и только! Таня Красько из Харькова ужасно мучилась однажды, прежде чем взяться за учебник зоологии: «Я сначала сделала все остальные уроки, а потом решила учить внутреннее строение рака. Пока я делала уроки, меня терзала мысль, что дело движется к зоологии. Я себя выругала и решила сделать передышку. Эта пятиминутная передышка растянулась на три с половиной часа. Я не могла заставить себя заниматься. Уже сев, подумала, что я неправильно всё поняла, надо не только внушать себе, что работа интересна, а делать её интересней. Я взяла мамин медицинский атлас и стала сравнивать внутренности рака с внутренностями человека. Мне эта работа понравилась. Я получила удовлетворение…»

Отчего Таня получила удовлетворение? Ведь внутренности речного рака нисколько не изменились от того, что их сравнили с внутренностями человека, не стали они ни скучнее, ни интереснее.

Но изменилась работа Тани. Пока она собиралась просто зубрить, она никак не могла сесть за работу. Но как только она придумала, как действовать — а сравнение, которое она провела, это и есть умственное действие, ей сразу стало интересно и легко. И главное — можно поручиться! — Таня запомнит несчастные внутренности бедного рака на всю жизнь! Потому что она действовала, а действия наши, особенно самостоятельные, запоминаются надолго.

Саша Титов из Мурманска придумал действие попроще: в упражнении по русскому языку он наметил как бы «станции» — заглавные буквы у имён собственных. «Я говорил себе, — рассказывает Саша, — что заглавные буквы очень красивые и выглядят внушительно. Я старался писать как можно красивее, выполнял все задания и наконец первого октября почувствовал что-то похожее на удовольствие, когда делал русский язык. А третьего октября нам не задали по русскому, и я был огорчён».

Таня сравнивала, Саша делил материал на части, причём довольно произвольно, случайно — по заглавным буквам. Если же мысленно проделать операцию разделения по логическим частям, то результат будет ещё лучше.

4

Нетрудно сообразить, почему так получается. Ведь способность запоминать крючочки и чёрточки, составляющие буквы в книге или тетради, — самая новая способность человека. Природа не могла предусмотреть, что человек окажется таким хитроумным и изобретёт письмо и книгопечатание. Природное в нас хорошо видит, слышит, осязает. Но в книге практически ничего не видно, и не говорит она, и на ощупь — не круглая и не жидкая, а на вкус — не кислая и не солёная. Поэтому если читать книгу только глазами, не работая умом, если воспринимать только слова, то никак их не запомнишь. Это самая слабая способность — запоминать напечатанные слова! (Хотя есть люди, у которых эта способность очень развита: книжная страница как бы отпечатывается у них в памяти.) Обычному человеку гораздо легче запомнить не прочитанное, а увиденное и услышанное. Значит, когда читаешь учебник, то надо мысленно видеть и слышать то, о чём говорится в нём, — должна работать способность к представлению.

Все, даже первоклассники, слыхали, что нельзя учить бессмысленно, то есть зубрить. Но люди обычно думают, что нужно извлекать смысл из написанных на бумаге слов.

Между тем смысл надо не извлекать, а вкладывать! На бумаге нет сада, реки, Уота Тайлера и повстанцев Болотникова — на бумаге только чёрточки и точки. В эти чёрточки-буковки нам самим приходится вкладывать смысл, по возможности тот же самый смысл, который хотел вложить автор. Вот это и значит о-смысливать текст, придавать ему смысл, понимать его.

Поэтому-то общее развитие человека и определяет его способность к учению. Чем больше у меня в голове понятий, смыслов, тем больше смысла я могу вложить в каждое слово, тем точнее и богаче представления, которые стоят за словом.

Учить урок — значит наполнять каждое слово точным смыслом, создавать в сознании богатые и яркие картины, постигать понятия. Вся эта умственная работа приведёт к тому, что материал непроизвольно запомнится.

Будем осмысливать текст, вкладывать смысл в каждое слово; работать с ним — делить на части, сравнивать, сопоставлять, доискиваться до причин, изучать следствия, не думая о том, чтобы запомнить, — и непроизвольная память сработает сама,

И лишь после того, как всё понято и поработала, независимо от нашей воли, непроизвольная память, лишь после того приступим к заучиванию.

5

Потому что — никуда от этого не денешься! — только волевое, преднамеренное, произвольное запоминание, только изучение материала с прямой целью — запомнить, только оно даёт прочное знание, знание навсегда.

Я проделал такой смешной опыт: попросил двадцать взрослых людей, окончивших школу двадцать—тридцать лет назад, вспомнить некоторые исключения из правил русской грамматики. Не запинаясь, не ошибаясь, ни на мгновение не задумываясь, все говорили мне:

— Уж, замуж, невтерпёж! Гнать, держать, дышать и слышать, смотреть, видеть, ненавидеть, и обидеть, и терпеть, и зависеть, и вертеть… Стеклянный, оловянный, деревянный…

Но никто — ни один человек! — не мог сказать, например, из какого же правила исключения «уж, замуж, невтерпёж».

Исключения помнят все.

Правила — никто.

Потому что исключения крепко учили наизусть.

Старый русский педагог Каптерев говорил, что «настоящее твёрдое и правильное запоминание есть запоминание волевое».

В дореволюционной гимназии очень много учили наизусть. Чтобы сдать экзамены на аттестат зрелости, надо было, например, знать наизусть девяносто шесть стихотворений и прозаических отрывков, в том числе одних только басен Крылова — двадцать, стихотворений и отрывков из поэм Пушкина — двадцать три…

Можно по-разному относиться к этому, можно презрительно бросить: «Зубрёжка». Но такая «зубрёжка», хоть она и нелегка была, очень развивала память.

Маркс для развития своей памяти в юности учил наизусть стихи на неизвестных ему языках: чтобы работала (и развивалась) только память.

Когда я учился в школе, наша преподавательница литературы заставляла нас учить наизусть большие отрывки — цитаты — из всех произведений, которые мы проходили. Мы, естественно, злились на неё и потешались над этими цитатами. Судачили, говорили, что учительница эта больше ни на что не способна, только заставить выучить цитаты.

Но пришли экзамены, и нам было легко писать сочинения. Е ту пору книгами на экзаменах пользоваться не разрешалось. А прошло много лет, и если скажут «Война и мир» — сразу вспоминается: «Старый дуб, весь преображённый, раскинувшись шатром сочной, тёмной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца…» — и так далее, и так далее, и видишь Андрея Болконского перед собой, и слышишь внутри себя дивную речь Толстого…

Оттого, что учили основательно.

Неосновательное учение не имеет силы. Что само собой запомнилось, то само собой и забудется; что легко пришло, легко уйдёт.

Так что же, всё зубрить наизусть?

Нет, отчего же.

На уроке понять.

Многое невольно запомнить.

Облегчить себе этим волевое запоминание.

Потом запоминать, стараясь запомнить навсегда.

Впрочем, не надо «навсегда». Поставим ли мы цель «запомнить до утра» или «запомнить навсегда» — результат будет один и тот же.

6

Закономерности волевой (произвольной) памяти изучены в экспериментах лучше всего. Рассказывать о них долго, получится целый том. Поэтому просто перечислим некоторые из тех открытий, которые сделали учёные. Сравним их со своим опытом запоминания.

Это интересное занятие.

1. Трудность запоминания растёт не пропорционально объёму. Чтобы запомнить двадцать строк, надо не в два раза больше времени, чем на десять строк, а гораздо больше. Но чем больше объём заучиваемого материала, тем дольше сохраняется он в памяти! Большой отрывок прозы выгоднее учить, чем короткое изречение.

2. При одинаковой работе количество запоминаемого тем больше, чем выше степень понимания. В опыте пятнадцать бессмысленных слогов пришлось повторять двадцать раз, пятнадцать отдельных слов — восемь раз; пятнадцать слов, связанных по смыслу, — только три раза.

3. После того как материал удалось по памяти воспроизвести, можно вреде бы и кончать работу. Дополнительные повторения избыточны. Но эти избыточные повторения резко увеличивают сохранность материала в памяти и качество сохранения.

4. Распределённое заучивание лучше концентрированного. Это значит, что лучше учить с перерывами, чем подряд. Лучше учить понемногу (по десять—пятнадцать минут) много дней, чем помногу (полчаса-час) один-два дня. Если варьировать перерывы между упражнениями, можно найти лучшее для нашей памяти распределение. Надо провести над собой опыты. Чем больше и сложнее материал, тем преимущества распределённого во времени учения становятся значительнее.

5. До шестнадцати строк текста выгоднее учить целиком.

6. Когда учат по частям, доходят до конца и «собирают» все вместе, то кажется, будто возникла совсем новая задача и всё надо начинать сначала. Появляется разочарование, вся работа разлаживается, результаты ухудшаются. Этой временной трудности нельзя поддаваться, потому что она обязательна для всех, и обойти её нельзя.

7. Если просто много раз подряд читать текст, то через четыре часа останется в памяти примерно шестнадцать процентов его. Если же тратить пятую часть времени на повторения, то через те же четыре часа останется в памяти девятнадцать процентов. Потратить две пятых времени на повторение — останется двадцать пять процентов.

Чем большую часть времени тратим мы на повторение по памяти, а не на простое многократное чтение, тем выгоднее.

8. Из двух материалов — большего и меньшего — выгоднее начинать учить с большего.

9. Результаты самой первой попытки воспроизвести материал по памяти очень устойчивы, даже если мы воспроизвели неправильно. Первая попытка имеет решающее значение, вторая — важна, третья и четвёртая лишь немного улучшают результат, пятая обычно не нужна.

10. Если во время отдыха между заучиванием и повторением мы спали, то материал почти не забывается. Если бодрствовали, занимались другими делами, то за это же время он забудется.

Во сне человек не запоминает — но и не забывает, потому что забывание — тоже, видимо, работа…

7

Но отчего для учения наизусть, для прочного запоминания надо много раз повторять? Отчего не запоминает обычный человек с первого раза?

Поблагодарим природу, что это так. Представьте себе, что всё, с чем мы встретились в жизни, сразу и навсегда запоминается. Что творилось бы в голове!

Но мы уже видели, что в памяти удерживается лишь то, что остро нужно человеку; что лучше всего запоминаются наши действия (очевидно, это свойство выработалось в процессе труда, как и все другие важнейшие психические свойства человека). Теперь можно сказать и о третьей основной особенности памяти: в ней удерживается, как правило, лишь то, что находит какое-то применение в деятельности человека.

Дорогу в школу не приходится специально заучивать: мы просто ходим по ней и через несколько дней можем добраться до школы с завязанными глазами. И не приходится заучивать план действий, необходимых для того, чтобы забить гвоздь, проехаться на коньках, почистить зубы, зашнуровать ботинки, — все эти планы прочно сидят в голове, хотя когда-то нам пришлось специально учиться и чистить зубы, и кататься на коньках, Потом эти простые умения нужны были нам очень часто, мы применяли их постоянно, и вот запомнили.

В нашем сознании прочно закреплены сотни таких планов действий: мы не задумываясь, не путаясь садимся в трамвай, или чистим картошку, или пишем буквы в тетради, или поливаем цветы.

Собственно, всё, что есть у нас в голове, — это набор знаний, набор образов и набор планов действий. Когда мы узнаём в школе правило умножения или деления, мы тем самым осваиваем новые планы действия. Как закрепляются они? Только применением, постоянным применением: мы тысячу раз умножаем и делим, до тех пор, пока не начинаем умножать и делить почти автоматически. А то, что не находит применения, так же автоматически вылетает из головы, даже самой талантливой.

Когда мы учим материал наизусть, мы как будто применяем его, как будто он нужен нам второй, третий, четвёртый раз. Каждое повторение — это своего рода применение, можно сказать, псевдоприменение. Заучивая, повторяя материал несколько раз, мы слегка обманываем нашу память ложными, будто бы нужными применениями. И память сдаётся, удерживает материал.

Но каждому понятно, что действительно прочное запоминание возможно лишь тогда, когда применяешь материал по многу раз на протяжении долгого времени. Любой сегодняшний урок, если всмотреться в него, требует применения многих знаний и умений, полученных прежде. Повторить их в уме — несколько минут. Но зато какая прочность, точность, ясность в голове!

А учить что-нибудь наизусть и тут же забывать — значит разрушать память непоправимо, разрушать способность к прочному запоминанию.

8

После того как было приведено множество правил учения наизусть и сказано столько слов о памяти, самое время сказать об огромном вреде учения наизусть.

…Одному человеку дали очень сложную инструкцию для работы на новой машине. Он прочитал её сорок шесть раз подряд и так и не смог понять, что же ему надо делать.

Тогда ему предложили выучить её наизусть.

— Как! — вскричал бедолага. — Я ещё и наизусть учить должен?!

И выучил с шестого повторения.

Как бы ни было трудно учить наизусть, но во много раз. Труднее думать, понимать, строить мысленные модели понятий. Оттого-то в школе некоторые ребята и выбирают лёгкий путь — путь бессмысленного запоминания, то есть зубрёжки. Сначала, в первом, втором, третьем классе, всё идёт как по маслу: уроки небольшие, выучить их ничего не стоит, слегка подзубрил — пятёрка обеспечена. И мама рада, и сам доволен…

Расплата наступает позже.

«В пятом классе у меня по истории была пятёрка, — пишет И. К. из Фрязино, Московской области. — Это потому, что я все параграфы учила наизусть. Но на это уходило полтора часа. А сейчас я их наизусть не учу, они очень большие. Получаю тройки. Я не понимаю, зачем нужна история. Ну зачем нужно учить про жизнь и быт феодалов, про то, как жиля славяне? Зачем?

На сегодня нам задали мало, всего одну страницу. Я уже прочитала её пять раз и ничего не запомнила. И ещё пять раз прочитаю. И всё равно не буду знать, чем отличаются классы при феодальном и рабовладельческом строе. Самый плохой предмет — история!»

Не будем вступать в спор, нужна история или не нужна. Всё, что у нас не получается, кажется нам ненужным… Но сейчас нас интересует другое: как помочь таинственной И. К.?

Ведь та же самая беда, например, у Бориса Ратникова из Куйбышева и, наверно, у многих-многих ребят:

«От перечитанного я буквально ничего не помню. Я занимаюсь, можно сказать, больше чем отличник. Приду из школы, отдохну немного и сяду за уроки. Прочитаю текст несколько раз — ничего не помню. Так просиживаю над ними до вечера. Приходите? учить почти наизусть, тогда только немного запоминаю. А приду в школу, опять в голове ничего нет. Прочитаю на перемене, расскажу кое-как. Это началось у меня с пятого класса, а до пятого я учился хорошо. Думаю, что даже не сдам экзамены. Учу, учу, а ничего не помню. Свободного времени почти не остаётся. Если честно сознаться, я из-за памяти учусь неважно».

«Как мне натренировать память?» — спрашивает Борис. Но как раз память ему и человеку с инициалами И. К. тренировать не надо. Надо упорно учиться пересказывать своими словами, исправлять печальные ошибки юности — ошибки начальной школы.

Многим ребятам кажется, что чем лучше заучил материал, чем ближе к тексту рассказываешь его, тем точнее и полнее рассказ.

Это заблуждение.

Наоборот, чем больше учишь наизусть то, что предстоит рассказывать своими словами, тем меньше шансов добиться точности рассказа.

Понаблюдаем за собой, как мы рассказываем другу содержание фильма или книги. В нашем рассказе может не быть ни одной точной фразы из книги! Мы вспоминаем только самую суть и опускаем множество мелких подробностей. Нередко мы рассказываем так коротко, что можем уложить сюжет фильма в одной фразе.

Это и есть самая совершённая человеческая память, идеал памяти, образец: умение пересказывать только самое существенное. Пересказывать дословно умеет и магнитофон. И только человек умеет выделять в рассказе суть, запоминать её и пересказывать. Фактически человек каждый раз создаёт новый рассказ, он не просто передатчик, он в какой-то степени и автор этого нового рассказа.

Так память и творчество сливаются в одно. «Думать» и «вспоминать» в этом случае — одно и то же действие. И прекрасно!

К тому же если мы готовимся пересказывать, то есть создаём свой собственный рассказ, то это наше действие запоминается само собой, непроизвольно, и приходится тратить меньше сил на запоминание.

…Теперь можно подвести общий итог и наметить путь работы над материалом.

На уроке — слушать учителя и стараться понять его. Не запоминать, а понять, потому что, как уже говорилось, это две разные и несовместимые работы! На уроке работает ум, а память работает непроизвольно. Если мы старались понять — мы невольно и запомнили многое; если мы старались запомнить — мы ничего не поняли и не запомнили.

Дома — повторить материал, то есть поработать с ним: перекроить по-своему, упростить, сократить, сравнить с предыдущим, выработать свой рассказ и повторить его раз или два. То, что нужно запомнить навсегда и совершенно точно, — выучить наизусть: правило, стихотворение, отрывок прозаического произведения.

На уроке, если не вызовут, — отвечать в уме вместе с отвечающим у доски, пользоваться случаем для закрепления; если же вызовут, то не вспоминать текст учебника, а свободно рассказывать всё, что знаешь из урока, стараясь говорить точными и полными фразами, потому что только ясная, громкая, правильная, уверенная речь свидетельствует о точном знании и ведёт к точному знанию. Рассказывать не столько припоминая, сколько размышляя, как будто всё, что ты говоришь, только что пришло тебе в голову и является мировым открытием.

Перед тем, кто будет работать строго по этому плану, не станет путать, когда надо учить, когда думать, когда понимать, когда запоминать, — перед тем возникнет только одна трудная задача: уметь не зазнаваться из-за того, что дневник полон пятёрок.

Задача же увлечь себя скучным предметом исчезнет сама собой: хорошая работа не бывает скучна никому. Скучна только глупая, нелепая, неэффективная работа.

Опыты на себе

Мы установили, что материал запоминается хорошо, если есть цель, действие и применение. Отсюда — первые опыты с собственной памятью:

1. Приступая к занятиям, постараемся как можно яснее представить себе, зачем мы учим урок. Если никакой волнующей цели не находится, то в крайнем случае можно и «превратиться» — в учителя, в великого математика, в собеседника для марсианина, который прилетел на Землю, встретил именно нас и мы должны ему кое-что объяснить… Наконец, можно представить себе и самое простое, самое вероятное: что завтра вызовут к доске.

2. Попробуем хотя бы две-три недели не просто читать материал и пересказывать его в уме, а прежде поработать с материалом: сравнить его с прошлым, разделить на части, отметить главное, вложить смысл в каждое слово учебника. Не будем жалеть времени: оно вернётся к нам с избытком.

3. Используем каждую возможность для применения нового знания. Начиная параграф, повторим предыдущий. Встретив полузабытый термин, вернёмся и восстановим в памяти точное его значение.

4. Ещё один опыт, для тех, у кого очень плохая память. Её можно развить, заучивая наизусть большие стихотворения и страницы прозы. Ничего, что учитель не задал такого урока, можно выбрать стихи и прозу самому или посоветоваться с кем-нибудь из старших или друзей. У кого хватит прилежания каждую неделю учить наизусть по одному незаданному стихотворению, тот и память свою разовьёт прекрасно, и обогатит её хорошими стихами — они будут поддерживать человека всю жизнь и всю жизнь доставлять радость.

5. Последняя серия опытов — с пересказом. В чём обычная беда? Мы пересказываем слишком близко к тексту, а для этого стараемся почти учить его наизусть. Попробуем ограничить себя во времени: берём трехминутные песочные часы, секундомер или просто поставим перед собой будильник. Три минуты — вполне достаточный срок, чтобы сжато, чётко и вразумительно пересказать смысл любого учебного текста! Несколько недель таких упражнений с часами — и мы навсегда отучимся зубрить уроки. Но обязательно укладываться в три минуты, и при этом не пропускать ничего действительно важного!