Всплеск социального оптимизма

Всплеск социального оптимизма

Еще одна особенность Антона Макаренко – как отпечаток времени.

Кстати, о времени. На долю Макаренко и всей страны выпало одно счастливое десятилетие – годы, когда уже отошли, отодвинулись кровь и разруха гражданской войны, а еще не вошли в силу сталинские репрессии. Народ России впервые в мире поверил в то, что в стране власть – без обмана новая и без обмана народная. Что теперь все будет не так, как было, что позади – все темное, а впереди – все светлое. А если что-то «не так», то – ерунда, издержки новизны. Еще – никаких сомнений. Да, впереди много трудностей, но они не страшны, они как бы даже в радость – в радость померяться силами с трудностями проклятого прошлого. И преодолеть их.

Этот всплеск социального оптимизма и энтузиазма не мог не коснуться и Антона Макаренко. В этом смысле он был сыном своего времени. И чтобы понять Макаренко, надо иметь в виду это счастливое десятилетие, без которого не было бы и его самого. Его питала (воспитала) новая жизнь, она ему и подсказала, что искать советскую педагогику надо «в горьковском русле оптимистического реализма». Не случайно и то, что одну из своих пьес Макаренко назвал «Мажор».

Колония им. Горького. Сигналисты

В походе. Караул у знамени колонии им. Горького

Может показаться странным, что Антон Семенович предупреждал, что надо делать ставку на «среднего воспитателя». Что воспитатели – обыкновенные люди, которые допускают много ошибок и в воспитании собственных детей. Макаренко не понимал Н. Иорданского, который утверждал, что «педагогическая работа – подвиг». Нет, – возражал Антон Семенович, – никакой не подвиг, а обычная работа. В письме Т. Турчаниновой он признавался: «Я не смотрю на педагогику как на искусство. Не смотрю!» Антон Семенович имел претензии к такому сочетанию слов, как «любимый учитель».

Почему так? Очень просто. Пусть он сам объяснит.

Антон Макаренко: «Мы думаем о воспитании десятков миллионов наших детей. В этой огромной задаче нам нельзя строить свои планы в расчете на добрые сердца, энтузиазм и прочее. В нашем распоряжении имеется и будет иметься только средний воспитатель, член профессионального союза и кооператива, обладающий обычными человеческими чертами».

Педагогика – дело жизни, и, конечно, нельзя допустить, что Антон Семенович был о ней невысокого мнения. Точнее говоря, он был невысокого мнения о той педагогике, которую застал на рубеже веков. Старая педагогика не годилась, и не только потому, что была старой. А новая… Она вроде бы объявилась, но ее Антон Семенович ненавидел еще больше, чем старую. И называлась она как-то неприлично – педологией. С ней-то Антон Семенович и воевал всю жизнь со всей своей страстью и нередкой опрометчивостью. Противник был неудобный. Имел надежное прикрытие. А прикрывался он не чем-то, а марксизмом. Поэтому пробиваться к его сути через рогатины официальной идеологии было очень опасно.

Антона Макаренко, пожалуй, нельзя упрекнуть в том, что он витал где-то высоко над реальностью. Нет, он был эмоциональным, но реалистом. Он понимал: воспитанников много, миллионы – все дети страны, а воспитателей… Даже и плохих – мало. Хорошие специалисты, наверное, появятся, но – когда? Они придут завтра, а воспитывать надо сегодня. И воспитывать, по возможности, хорошо.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.