Общественные цели «высшего обучения»

Эгалитарная концепция высшего образования с момента возникновения нашей республики явилась неотъемлемым элементом коллективной идентичности, как и основой того феномена, что прославится под названием «американской мечты». Когда Джон Адамс с коллегами составляли Конституцию штата Массачусетс, ратифицированную в июне 1780 г., о целях «высшего обучения», как его тогда именовали, не забывали. В документе, который семь лет спустя послужил прототипом Конституции Соединенных Штатов Америки, раздел 2 главы 5 начинается так: «Мудрость и знания, как и добродетели, широко распространенные в народе, необходимы для сохранения его прав и свобод, и, поскольку зависит это от того, насколько доступны возможности и преимущества образования в различных частях страны и среди различных слоев населения, обязанность законодательства и представителей власти состоит в том, чтобы во все будущие времена, пока существует Республика, проявлялась забота об интересах литературы, науки и школ, им обучающих…» А поскольку лишь одна подобная «школа» тогда и существовала в Массачусетсе, а именно Гарвардский колледж, приветствовавший в 1636 г. под водительством единственного учителя свой первый класс из девяти студентов, в документе уточняется: «…и прежде всего в университете в городе Кембридже, штат Массачусетс»[84].

В этом отрывке один из ведущих политических мыслителей Американской революции и второй президент Соединенных Штатов – и, к слову, один из первых тысяч выпускников колледжей молодой республики – сформулировал основополагающий принцип: при демократии правительство должно брать на себя ответственность за образование своих граждан. Относительно насущной потребности в образованных гражданах, затронутой им при обсуждении концепции Виргинского университета, Томас Джефферсон, выпускник Колледжа Уильяма и Марии, высказывал сходные идеи в 1820 г.: «Мне известно лишь одно надежное хранилище главных сил общества – это сами люди; и если мы считаем, что они недостаточно грамотны, чтобы управлять страной с надлежащим благоразумием, то выход не в том, чтобы отобрать у них рычаги управления, но воспитать их здравомыслие посредством образования»[85]. В 1780-х годах он написал: «Самым важным законом во всем нашем своде я считаю закон о распространении знаний среди народа. Нет более надежной основы для сохранения свободы и счастья»[86]. В другой работе, говоря о неизбежной корреляции между уровнем образования граждан и возможностями осуществления демократии, Джефферсон замечал: «Если страна, достигшая уровня цивизизованного развития, надеется остаться необразованной и свободной, ее надежды неосуществимы»[87]. Джеймс Мэдисон, выпускник колледжа, ставшего впоследствии Принстоном, и автор Билля о правах, высказал аналогичную мысль в 1822 г.: «Знание всегда будет сильнее невежества: и народ, желающий сам управлять собой, должен вооружиться той силой, которую дает знание»[88]. Институты отражают ценности общества, и в главе 2 мы воспользуемся словами Адамса о Гарварде для анализа жизнестойкости элитистской модели образования – никак не соответствующей спросу на высшее образование в нашей почти 320-миллионной стране.

Эгалитарные принципы, присущие мировоззрению основателей американской республики, воплощены в концепциях государственных университетов США, чей совокупный вклад в экономику страны превосходит вклад частных учебных заведений. Вот как характеризует их вклад Дэниел Марк Фогель, почетный президент Вермонтского университета: «На их долю приходится более 60 % всех научных исследований и разработок страны. В них обучаются 85 % всех наших студентов бакалавриата и 70 % студентов магистратуры. В них присваивают более половины всех ученых степеней в США по 11 из 13 ключевых для нации направлений – в том числе здесь готовят 60–80 % аспирантов в области компьютерных и инженерных наук, иностранных языков и лингвистики, математики и статистики, физики и безопасности»[89]. Соответственно, государственное высшее образование создавалось с прицелом на определенный социальный эффект и потому, как поясняет исследователь Джон Обри Дуглас, часто преподносилось как своего рода общественный договор: «Более, чем любой другой институт в нашем обществе, да и в других странах, государственные университеты Америки задумывались, финансировались и развивались как инструменты социоэкономического проектирования… Для этих институтов целью является не развитие отдельно взятого индивида, но – через развитие индивидов – построение более прогрессивного и продуктивного общества»[90]. Основатели республики столь высоко ставили высшее образование для развития представительной демократии, что Мэдисон за время своего президентства не единожды предлагал учредить главный национальный университет[91], однако, в отсутствие такового можно сказать, что наши государственные университеты, по существу, коллективно и составляют национальный университет, созданный на благо общества.

Государственные инвестиции в сектор высшего образования на протяжении XX в. привели к достижению США беспрецедентного уровня охвата населения образованием, что стимулирует межпоколенческую социоэкономическую мобильность и катализирует инновации – и таким образом укрепляет национальную экономическую конкурентоспособность[92]. В три десятилетия после Второй мировой войны, в период активного роста колледжей и университетов, который Луис Менанд назвал «золотой эпохой» американского высшего образования, численность абитуриентов бакалавриата, включая набор в муниципальные колледжи, увеличилась в 5 раз, а магистратуры – примерно на 900 %[93]. Однако, несмотря на успех этой модели, государственные инвестиции в высшее образование с тех пор постепенно сокращаются. По мнению экономиста Роберта Дж. Гордона, с 2001 по 2012 г. финансирование высшего образования штатами и муниципалитетами сократилось на одну треть с учетом инфляции. Гордон приводит пример: «В 1985 г. штат Колорадо обеспечил финансированием 37 % бюджета Университета Колорадо, в прошлом же году – лишь 9 %»[94]. Исследование, проведенное Центром анализа приоритетов бюджетной политики, установило, что государственные ассигнования на высшее образование с 2008 по 2013 г. сократились на 28 %: «Одиннадцать штатов урезали финансирование в расчете на одного студента более чем на треть, а два штата – Аризона и Нью-Хэмпшир – сократили затраты вдвое»[95]. В прошлом году финансирование было восстановлено в среднем на 7,2 %, однако расходы штатов на образование остаются на 23 % ниже докризисного уровня: «С начала кризиса затраты в расчете на одного студента в Аризоне, Луизиане и Южной Каролине сократились более чем на 40 %»[96].

Сокращение инвестиций в государственное высшее образование означает рост платы за обучение и сокращение набора. Это лишь один из множества факторов, препятствующих общедоступности колледжей и университетов нашей страны, столь характерной для прошлого столетия. Как следствие, многие студенты, которые более всего выиграли бы от очевидной перспективы восходящей мобильности – те, кого мы могли бы в целом отнести к «социально неблагополучным и экономически уязвимым» или «исторически дискриминированным» категориям, – после начала кризиса не могут или предпочитают не поступать в исследовательские университеты. И это падение масштабов набора происходит как раз тогда, когда все больше американцев разных возрастных и социальных групп, разных интеллектуальных и творческих предпочтений стремятся попасть в университеты и переполняют те доступные места, что были открыты в университетах США еще до Второй мировой войны, когда население страны было вдвое меньше и лишь 1,14 % американцев в принципе ориентировались на получение высшего образования. За последнюю четверть века набор в вузы вырос примерно с 13 млн до более чем 21 млн человек (см. рис. I)[97]. Три четвери выпускников средних школ теперь получают высшее образование – в университете или муниципальном колледже – это четырехкратное увеличение с середины века. По некоторым оценкам, в муниципальные колледжи поступает 45 % всех абитуриентов бакалавриата, а в коммерческие заведения – 10 %. Хотя такой рост численности абитуриентов должен бы предполагать прогресс, доля тех, кто успешно заканчивает курс обучения, снизилась, а посещаемость занятий сильно разнится в зависимости от типа учебного заведения[98].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.