Как подростка не убить, а любить

Как подростка не убить, а любить

– Совершенно стал неуправляемый, – говорит Марина Егору. – Хоть бы ты с ним поговорил, что ли. Я с ним говорю – он наушники надел и пошел. Даже не слушает. Дневника я уже месяца два не видела, наверное. Учителя говорят, что на уроках вообще ничего не делает.

– Ну, я в его возрасте вообще из дома ушел, – смеется Егор. – С милицией ловили.

– Егор, не смешно!

– А чего смешно, мать меня так пилила… ну, ты знаешь как.

– Знаю, – кивает Марина. – То есть ты хочешь сказать, что я его з апилила?

– Я хочу сказать, что в четырнадцать лет нормально быть противным.

– А маму на фиг посылать нормально?

– Ну, если она пилит…

– Егор, так мне что – вообще от него ничего не требовать? Пусть вылетит из школы, пусть зарастет грязью, пусть хамит мне?

– Ой, Марин, не преувеличивай. Нормальный парень.

«Все говорят: „Потерпи, это переходный возраст!“ Возможно, это и так, но зачем нужен этот переходный возраст? Почему взросление причиняет такие ужасные страдания и самому человеку, и его близким? Как нам, родителям, сохранить в этот период свой авторитет и хоть какие-то доверительные отношения с детьми?»

Ольга Красникова, психолог

Кризис переходного возраста – тяжелое испытание для всех. Как мы грустно шутим: задача подростка – вырасти, задача родителей подростка – выжить. Единственное, чем можно утешить родителей, что этот кризис – норма, как раз совершенно беспроблемный подросток – это тревожный симптом. Другое дело, что нередко наравне с нормальным для этого возраста поведением (ребенок настаивает на своем, спорит со старшими, подвергает сомнению и критике авторитеты, перестает безропотно подчиняться родительской воле) у него проявляется асоциальное поведение: курение, воровство, компьютерная зависимость, половые связи, наркотики, – тогда надо бить тревогу. Но, как правило, отклоняющиеся модели поведения у подростков – симптом общей ситуации в семье. Подростковый возраст – острый период, в котором все, что было искажено раньше, становится выпуклым и очевидным. Иногда родители говорят на консультации: мы потеряли с ребенком контакт, как его восстановить?

Восстановить можно только то, что уже было. А если родители до подросткового возраста не нашли времени «познакомиться» со своим ребенком, если они по-настоящему с ним не общались, если в семье нет теплых эмоциональных отношений, – тогда и восстанавливать нечего.

Главная задача родителей подростка – сохранить с ним эмоциональный контакт. Важно, чтобы для подростка дом был тем местом, где бы он чувствовал себя в безопасности. Мы проводили эксперимент: просили первоклассников и восьмиклассников нарисовать свою семью. И если первоклассники рисуют себя и всех членов семьи, то подростки очень часто рисуют свою семью без себя. Им свойственно это ощущение, что им нет места в их доме, где, вместо того чтобы восстановить силы и получить поддержку, они получают пинки, тычки и недовольство. Претензии – «мы столько на тебя сил потратили, а ты», сравнение с другими, условия – «сделаешь то, получишь это», – все это воспринимается как «ты нам не нужен» или «нужен только хороший, а не настоящий».

Подросток хамит, раздражает родителей – и делает это нередко для того, чтобы вызвать у них хоть какую-то эмоциональную реакцию: «Если мама из-за меня плачет, папа кричит, значит, я есть, значит, я что-то значу для них!»

Потому что родители к подростковому возрасту своих детей часто находятся в иллюзии, что ребенок вырос и теперь они ему нужны постольку-поскольку. Но это заблуждение. Родители очень нужны подростку. Тем, что они рядом, что они поддержат, если ребенок к ним обратится, что они могут защитить, если что.

Но уважение к границам личности очень важно для подростка, поэтому интерес лучше проявлять аккуратно и ненавязчиво. А помимо интереса хорошо бы родителям не только высказывать недовольство тем, что не нравится, но и одобрять то, что нравится. Потому что обычно это воспринимается как должное: помыл посуду – никто даже спасибо не сказал, ребенок никакого эмоционального подкрепления не получил. Зато когда не помыл – получил эмоциональную реакцию по полной программе. Так лучше, думает он, я не буду мыть посуду – и времени свободного больше, и уж я точно буду знать, что я не пустое место.

Вторая крайность, которая вызывает у подростка агрессию, когда родители слишком вмешиваются в его жизнь, – они не замечают, что он вырос.

В норме родители должны давать ему достаточную степень свободы в тех областях, где нет риска для здоровья и жизни. Например, учеба. Здесь важно, чтобы ребенок не чувствовал себя «носителем дневника с оценками», а видел, что его чувства для родителей важнее. Сбои в учебе у подростка могут быть связаны с очень разными вещами: он резко вырос, на организм огромная нагрузка, все время хочется есть или спать, – понятно, что ему сложно сосредоточиться на учебе. Бывают причины психологические: в этом возрасте очень важно завоевать авторитет у сверстников, и, если в школе не модно хорошо учиться, ребенок может умышленно перейти в лагерь двоечников, чтобы показать: ребята, я с вами. Родители должны понимать причину тех или иных поступков.

На самом деле наказывать подростка поздно. С подростком можно выстраивать отношения. Даже если случилось что-то серьезное, например, вы вдруг обнаружили, что он пьет и курит, наказание здесь не поможет, тут я бы порекомендовала как можно скорее обратиться к специалистам.

Ошибка родителей – они либо этого стыдятся и делают вид, что у них все нормально, либо пытаются насилием выбить из ребенка то, что является не лично его проблемой, потому что, повторюсь, любое асоциальное поведение уходит корнями в проблемы семьи. Ребенок курит не от хорошей жизни. А если ему больно и плохо, а его за это еще и наказывают – будет только хуже. Надо, конечно, не гладить его за это по головке, а попытаться понять, что случилось в его жизни, где он почувствовал свои одиночество, беспомощность, напряжение, что ему сигареты потребовались?

Родители от страха перед подростком очень часто сами ведут себя как дети. Вот они крикнули – ребенок им подчинился, и создалась иллюзия, что кричать – это работает. А что подросток со временем перестает уважать родителя, который кричит, потому что крик – это проявление слабости, беспомощности, об этом не думают, когда надо настоять на своем (из лучших побуждений, потому что «я волнуюсь, я забочусь!»). Но разве крик, унижение, оскорбление – это забота?

Важно реагировать не тогда, когда уже все плохо, а тогда, когда все в порядке. Не кричать на дочку, когда она до часу ночи не ложится спать (что от ваших криков изменится?), а когда она вовремя ложится, говорить: «Как здорово, как ты ответственно подходишь к своей жизни, завтра тебе легко будет вставать, я за тебя рада». И тогда для ребенка это будет сигналом: со мной все в порядке, я на правильном пути, меня поддерживают.

И еще один момент. Нормально, когда подростки начинают критически оценивать родителей. До шести-семи лет ребенок их идеализирует: одна женщина рассказывала, что, когда она пришла первый раз в первый класс, вдруг обнаружила, что, оказывается, ее мама – не самая красивая… А подростковый возраст – это время самоопределения и начала отделения от родителей. Но если родители идеальные, от них отделиться невозможно! И подросток как бы искусственно обесценивает их вкусы, взгляды, мысли.

Если этого не происходит – это опасно, потому что рано или поздно кризис наступит, все равно захочется понять: а где я-то? А кто я без мамы? И гораздо хуже, если это начнется в тридцать лет.

Родителей это обесценивание не должно беспокоить. Тут важно иметь самоуважение, и не нужно пытаться доказывать подростку, что вы приятели ему, «свои в доску».

Иерархия обязательно должна оставаться на своем месте. А уважение не вбивается в голову – оно приобретается путем совместного гармоничного бытия.

Протоиерей Константин Островский

В одной статье о воспитании детей в семьях русских крестьян XIX века я прочитал, что крестьянские дети очень рано становились взрослыми, способными к самостоятельной жизни. Пятнадцатилетний подросток уже мог в случае необходимости быть хозяином в доме, а девочка и еще раньше – в двенадцать лет – хозяйкой. А ведь крестьянское хозяйство было не только очень трудоемким, но и сложным, требовало многих знаний и навыков.

Я не идеализирую простонародье. В те времена, как и теперь, грехи у людей во всех слоях общества бывали всякие. Но вспомните: нигде в русской классической литературе мы не находим даже упоминания о конфликтах переходного возраста в семьях крестьян. Подростки взрослели душевно раньше, чем созревали физически. Сейчас так бывает очень редко.

Я думаю, одной из главных причин столь успешного воспитания было то, что в тех семьях все: взрослые, маленькие, старики – жили единой жизнью и каждый делал, что мог. Пять лет – возьми прутик и паси гусей. Стал постарше – тоже трудись по силам. Вырос – берись за тяжелую мужскую работу. Дети видели, что родители сильнее их, лучше разбираются во всех общих для них делах. Отсюда возникало естественное уважение к родителям и вообще старшим. И работали, и отдыхали, и ели, и молились вместе. Жили вместе.

И сейчас, если дети могут жить общей жизнью с родителями, это идет им на пользу. Я, например, благодарю Бога за то, что мои старшие сыновья помогали мне в алтаре, когда я служил в Хабаровске. Илюше было десять, а Ване – восемь лет. Меня назначили настоятелем храма. Старичок-пономарь там оказался очень слабеньким. И младший сын по-настоящему занимался алтарным хозяйством, а старший читал на службах. Я с них спрашивал как с настоящих алтарников, а не как с маленьких детей.

Думаю, что в значительной мере благодаря тому, что меня с детьми всегда связывало общее серьезное дело, у нас не было описанных конфликтов переходного возраста. Трудности и неприятности в переходном возрасте, конечно, были, потому что наши страсти росли вместе с нами, однако личные отношения детей и родителей всегда оставались хорошими.

Но в огромном большинстве даже благополучных семей дети почти все свое время проводят отдельно от родителей. Детский сад, школа, кружки… Телевизор, компьютер… Родители на работе или тоже у телевизора, компьютера… В лучшем случае бывают общие развлечения, а нужны как раз общие дела.

Повторюсь: если мальчик работает вместе с отцом, он видит реальное превосходство отца и, естественно, исполняется к нему уважением. Если девочка вместе с матерью занимается домашним хозяйством, то же самое – она видит силу и умение матери, подражает ей и, естественно, уважает и слушается ее. Реально вровень с родителями эти мальчик и девочка станут, только когда совсем повзрослеют, а не в переходном возрасте.

Современный же ребенок до какого-то времени воспринимает родителей почти без критики, а потом, по мере развития ума (годам к десяти-двенадцати, иногда раньше), замечает, что в самом, как ему кажется, главном он родителей догнал, а то и перегнал. Ведь типичный современный человек – это человек-потребитель, а потреблять дети способны ничуть не хуже, чем взрослые. И поскольку принятый подавляющим большинством людей жизненный идеал – иметь побольше житейских благ при наименьших усилиях, то как раз способность родителей прикладывать усилия (то есть способность к трудовой и творческой деятельности) перестала считаться достоинством, а воспринимается многими детьми почти как недоразвитость старших.

С другой стороны, в переходном возрасте человека начинают особенно волновать важнейшие жизненные вопросы (о смысле жизни, о любви, о выборе жизненного пути), а родители зачастую не могут помочь ребенку их разрешить. И не по простоте своей (это бы не беда), а потому, что родители эти вопросы не разрешили для самих себя.

При этом зачастую родители требуют от подростка выполнения каких-то моральных правил, а обосновать их не могут. Внушают сыну или дочери принципы, по которым сами не живут.

Если родители в разводе, потому что «не сошлись характерами» или потому что «пришла новая большая любовь», разве дети будут слушать их советы о серьезном отношении к браку? Если папа дает взятку сотруднику ГИБДД, он не сможет объяснить сыну, что честнее заплатить штраф.

Когда дети видят наше лицемерие, когда мы поучаем их тому, что сами не делаем, это больше всего подрывает наш родительский авторитет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.