И актерское мастерство – тоже

И актерское мастерство – тоже

Я трактую Макаренко так. Надо изобрести такую педагогику, которая будет эффективной в условиях первых лет революции. При этом опереться на свой главный постулат: воспитывает среда. Ей-то, среде, и поручить воспитание подрастающего поколения. Главную роль отвести не воспитателю, а коллективу, действующему в атмосфере строящегося социализма. Это – прекрасный выход, тем более что коллектив, как воспитатель, годится не только в этой конкретной ситуации, но и во всех ситуациях вообще.

Это одна сторона дела. Но есть и другая. Что получается? Воспитатель – ничто? Антон Семенович Макаренко допускал, что воспитатель – ноль? Разумеется, нет. Он сам не только работал воспитателем, он воспитателем жил. Каждый день, каждую минуту, всегда и везде он им был. В своем воображении он нарисовал и держал перед собой образ-образец воспитателя – воспитателя своей мечты. Мастера воспитания.

Антон Макаренко: «Педагогическое мастерство – совсем не пустое дело. В педагогических вузах этим педагогическим мастерством и не пахнет».

Антон Макаренко: «Мастерство воспитателя не является каким-то особым искусством, требующим таланта, но это специальность, которой надо учить, как надо учить врача его мастерству, как надо учить музыканта».

Салют знамени. Поход колонии им. М. Горького в Харьков.

А. С. Макаренко впереди знаменной бригады, следующей к правому флангу

«Драматический кружок» Коммуны им. Дзержинского со своим «художественным руководителем», автором многих пьес и ревю – А. С. Макаренко. Кружковцы засняты в костюмах действующих лиц политически острого ревю – «Путешествие коммунаров по Европе». Кружок выступал с этим ревю в харьковских рабочих клубах

Антон Макаренко: «Надо учить читать на человеческом лице, на лице ребенка, и это чтение может быть даже описано в специальном курсе».

Антон Макаренко: «Педагогическое мастерство заключается и в постановке голоса воспитателя, и в управлении своим лицом».

Антон Макаренко: «Учитель должен знать, как стоять, как сидеть, как подняться со стула, как повысить голос, улыбнуться, нахмуриться».

Антон Макаренко: «Я не говорил, что у меня нет мастерства. Я говорил, что у меня нет таланта, а мастерства я добился».

Тут напрашивается банальное сравнение воспитателя с актером. Сходство есть, та же игра, но без перевоплощения. Как и артист, педагог должен играть искренно (то есть без игры) и в то же время осознанно, как бы со стороны контролируя свое поведение. Но, прежде всего, педагог должен оставаться самим собой, если играть, то себя. Собой, прежде всего, воспитывать. И родителям он советовал следить за собой, потому что между родителями и детьми процесс воспитания не прекращается никогда, «даже тогда, когда вас дома нет».

Сам Макаренко был воспитан так, что отторгал всякие «телячьи нежности». «Коммунары любили меня так, как можно любить отца, и в то же время я добивался того, чтобы никаких нежных слов, нежных прикосновений не было».

Может быть, в этом случае Макаренко не прав, но был таким, каким был, не открывал душу нараспашку, свои чувства не выставлял напоказ.

Кроме того, в арсенале своей педагогики он не держал такие «верные» средства, как доброта, сердечность. Я думаю, он не признавал их именно потому, что мир, в котором детям жить, суров и даже жесток. Изнеживать детей опасно, нельзя, чтобы стали для них неожиданностью суровые ветры жизни. Наверное, Макаренко учитывал и то, что такие свойства, как доброта и сердечность, не привить воспитателю, если их нет изначально. Вообще, не все должно быть завязано на личности воспитателя. Лучше бы – на его квалификации.

Спорить с Макаренко? Можно и поспорить. Если не сдержаться. Спорьте. Но учтите, что он и сам не прочь поспорить. С самим собой.

Непросто объяснить и то, что Антон Семенович сам не хотел быть любимым воспитателем и другим не велел. Наверное, он искал какое-то выравненное, одинаковое воздействие на детей, воздействие, независимое от субъективных качеств воспитателя. Речь опять-таки о педагогике массовой. И о такой педагогике, в которой воспитатель воздействует на каждого преимущественно через коллектив, а не напрямую. Вообще, Антон Семенович оставил прошлому пару «воспитатель и воспитанник». Как было, например, в дворянских семьях, нанимавших гувернера или гувернантку для сына-дочери. Для Советской России такая пара не годилась. И не только потому, что это слишком частная, индивидуальная педагогика. А еще и потому, что такая педагогика предполагает некую изоляцию воспитанника от среды и слишком интимные и субъективные отношения, отрешенные от других влияний. На самом деле, изолировать ребенка от среды никому не удавалось. А если и удавалось на какое-то время в какой-то степени, то воспитанник оставался один перед задачами, которые он не умел решать.