Эмпатия, симпатия и сопереживание

Мы всегда можем проявить доброту, даже когда нет любви.

Сэмюэл Джонсон, литературный деятель эпохи Просвещения

Люди, общаясь, не обязаны испытывать приязнь, но они должны уважать друг друга и вести себя по отношению ко всем окружающим в соответствии с этим. Мартин Бубер, еврейский философ, один из выдающихся религиозных мыслителей XX века, образно называл это «встреча меня и тебя». Видеть в другом «тебя» означает уважать его уникальность и индивидуальность, но в то же время признавать нашу взаимосвязь и взаимозависимость. Как ни парадоксально, на самом деле индивидуальность и общность – две половинки одного целого. Мы одновременно являемся «я и ты» и при этом «мы».

Сочувствие чужому горю, боли и желание их облегчить мы называем состраданием. Это больше, чем эмоция или мысль. Это и понимание, и ощущение, и отчетливое стремление сделать что-то с целью помочь. Богослов и писатель Мэттью Фокс сказал: «Сострадание – это не сантименты, а восстановление справедливости и акт милосердия». Без справедливости и акта милосердия мы останемся в рамках переживаний, печали и огорчения. Другими словами, сострадание действенно.

Движущие силы сострадания – эмпатия и симпатия. Их часто ошибочно воспринимают как нечто взаимозаменяемое. Это не так, во всяком случае в контексте проблемы, которую мы обсуждаем. Эмпатия – резонанс, эхо, переживание чужой эмоции как своей, а симпатия – чувство устойчивой эмоциональной предрасположенности к кому-либо. Данные чувства гармонируют, но они разные. И эмпатия, и симпатия очень важны. Для детей эмпатия – воспроизведение чужой эмоции – начало процесса осознания, что все мы, так сказать, сделаны из одного теста. Симпатия в данном случае – это в немалой степени печаль или тревога в ответ на чьи-то страдания и несчастья. Эмпатия помогает через общность чувств создать ощущение «мы», а симпатия – «я и мы» через два самостоятельных переживания, связанные одно с другим. Чем сильнее у ребенка развиты эмпатия и симпатия, тем активнее он будет сострадать жертве травли.

При этом эмпатия (внимание!) может быть искаженной, извращенной или отрицаться. Агрессоры часто не лишены эмпатии, то есть чувства жертвы они воспринимают, но вместо того, чтобы войти с ними в резонанс, продолжают дальнейшие мучения и находят в этом радость.

Так же легко может быть искажена идея симпатии. Безусловно, симпатия – это не просто жалость или огорчение по поводу чужих бед. Это намного более сильное чувство. Это глубокая печаль и забота о чужом благе. Такие проявления симпатии иногда называют глупой сентиментальностью или мелочной опекой, но все не так, если мы говорим об искренней реакции на чью-то боль. Да, она может быть и ложной, и даже извращенной. Когда человек хочет казаться сопереживающим, но на самом деле не открыт для чужой беды, его реакция – отсутствие отклика – будет, как правило, искусственной и/или покровительственной. Обманщик выдаст себя пафосными словами, снисходительным тоном, он притворяется, но вовсе не жаждет облегчить боль жертвы. Такая демонстрация симпатии – просто акт самолюбования. Сотрудник школьной администрации, произносящий слова соболезнования после того, как ученик школы покончил с собой из-за травли, но ничего или практически ничего не сделавший, дабы эту травлю пресечь, – вот воплощение ложного сочувствия. Агрессоры могут извиняться перед своей жертвой («Прости, если обидел тебя», «Я никого не хотел задеть …»), но делают это только потому, что их поймали, так сказать, с поличным. Их заботит то, какие это может иметь для них последствия, а вовсе не чувства жертвы.

Эмпатия и симпатия могут стать верхней точкой эмоционального напряжения, способной, что называется, превратиться в точку невозврата, особенно при большой трагедии, такой как, например, стрельба в школе, когда те, кто сильно сопереживает и сочувствует, ощущают себя беспомощными, а ситуацию безнадежной. Подчас эмпатию и симпатию и вовсе отрицают: дескать, жертвы сами создали свои проблемы или даже «заслужили» страдания либо еще проще – они не такие, как мы.

Оба этих чувства также могут быть подавлены гневом. Если подросток из числа жертв все-таки наносит ответный удар, сочувствие к нему может трансформироваться в разочарование и возмущение, которые мы испытываем из-за боли, причиненной и обидчикам, и зачастую случайным людям. Разрушительная жажда мести может поглотить и эмпатию, и симпатию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.