Ребенок – родитель своему родителю

Это одна из самых распространенных психологических инверсий в нашей стране. Настолько распространенная, что стала почти что нормой. Очень многие дети с раннего возраста осуществляют взрослую психологическую опеку над своими родителями, которые переходят из незрелой инфантильности в старческую, «благополучно» минуя взрослость.

Это особенно характерно для семей с алкогольной зависимостью. В таких семьях ребенок не только занимается своими детскими задачами без какой-либо родительской помощи, опоры и защиты: ходит в школу, делает уроки, но и пытается спасать родителей от их алкогольной зависимости. Иногда такие дети несут немалую финансовую, эмоциональную или бытовую нагрузку, заботятся о младших детях или пытаются защищать мать от физического или эмоционального насилия отца. При этом родителей не сильно заботит и беспокоит, в какой обстановке растет ребенок, всего ли ему хватает, насколько он напуган и измучен таким их поведением, и вообще может ли он позволить себе быть ребенком в такой семье. Такая мать предпочитает избегать взрослого решения о разводе или борьбе с насилием в семье, позволяя своим детям расти в обстановке страха, конфликтов, драк, постоянной угрозы и взрослой самозащиты.

Да и в непьющих семьях ребенок часто является заложником инфантильной родительской позиции. Нередко взрослые даже не пытаются самостоятельно решить свою проблему. Задействовать своих детей они считают естественным и весьма удобным. Многим до сих пор достаточно трудно осознать, что ребенок – отдельно взятый человек, защищенный конституционными правами, а не собственность родителя, которой он может распоряжаться по своему усмотрению.

Впечатано и вбито в наши головы: раз они дали нам жизнь, раз заботились о нас, то мы должны возвратить долг сторицей. Очень трудно менять сознание, бытовое представление о том, что ребенок не является банковским вкладом, по которому в старости причитаются дивиденды.

Родительский долг – дать жизнь ребенку и заботиться о нем, пока он мал и растет. У нас, как у родителей, есть свобода выбора – не давать жизнь, если мы к этому не готовы. Но если уж дали, то важно иметь силы и вырастить, и позаботиться. Не для того, чтобы спустя годы нам вернули заботу назад, а просто по факту и долгу родительства. Если мы сделали это качественно – питали и наполняли наших детей любовью и заботой, то наши дети начнут отдавать свою любовь и заботу своим детям. Но если от своих детей мы требуем возврата вложенного нами, то вместо того, чтобы быть устремленными в будущее, они поворачиваются в прошлое – не за мудростью, советом, благодарностью и поддержкой, а затем, чтобы начать возвращать инфантильному родителю ту энергию, силу и любовь, которая им была дана для другого: чтобы разворачивать и укреплять свою жизнь, строить будущее своей семьи.

Выше я уже писала об эмоционально незрелых родителях, использующих детей в своих целях. К сожалению, в нашей стране таких много. Причем в социальном, финансовом или бытовом плане они могут быть вполне успешными, могут помогать своим детям, но при этом, используя их эмоционально, они создают своим детям большие психологические проблемы.

Ребенку из такой семьи трудно начать заниматься своей жизнью. У них часто не получается строить свои семьи. Или не удается долго удерживать долгосрочные семейные отношения, особенно если родители начинают вмешиваться в жизнь молодой семьи, подсознательно желая вернуть себе свою «девочку» или «сыночка».

Иногда такие рано повзрослевшие дети откладывают появление собственных детей, устав быть родителями еще до того, как могли бы ими стать. В каких-то случаях им не хватает сил на собственное родительство, и на собственного ребенка выливается много неосознанного раздражения, недовольства. Им часто трудно признаться даже самим себе, что они просто страшно устали от эмоционального обслуживания собственных родителей. Потому что даже не представляют себе, как они справятся с собственной виной или их обвинениями, если откажут своим родителям хоть в чем-то.

Мы можем помогать своим родителям. Мы часто даже хотим этого. И почти всегда помогаем. Но это не является нашим долгом. Важно, чтобы это было нашим желанием, тогда мы можем заботиться без ущерба для нашей настоящей и будущей жизни. Потому что дающая функция все же архетипически принадлежит родителю. Это его задача – давать, детская функция и задача – получать, расти, взрослеть и становиться в итоге «дающими» родителями для своих детей, а не для своих родителей.

Старость – это время получения «по счету». То, как мы жили, во что успели вложиться, то, что успели создать: отношения, семью, карьеру, финансовую стабильность. Наши дети не должны отвечать за наше старческое одиночество, за то, что, разведясь, мы когда-то не решились создавать новые отношения и в пожилом возрасте, страдая от недостатка внимания, мучаем своих детей, вынуждая их заполнять нашу скучную жизнь. Не должны отвечать за то, что мы в свое время не занимались своим здоровьем и не вкладывались в свое долголетие. Только мы, взрослые, должны нести ответственность за свою старость, поскольку это такой же временной период, как и вся наша предыдущая жизнь. И именно поэтому о ней стоит заботиться заранее, предвидеть, планировать, финансово подкреплять, а не перепоручать ее нашим детям.

«Я отдала тебе всю мою жизнь, а теперь ты заботься обо мне в старости» – жертвенно-тираническая, но, к сожалению, традиционная позиция многих родителей в России.

«Я тебя не просил», – часто слышат они в ответ. И это правда, ребенку не нужна была вся жизнь родителя. Ему всего лишь нужна была взрослая родительская позиция и живой близкий человек рядом. Он не требовал посвящения. И потому он не должен платить жизнью за жизнь, то есть посвящать теперь свою зрелость престарелому родителю.

Ей за сорок. Удивительно, но у нее есть семья: муж и уже взрослая дочь, студентка. И даже вполне любимая работа. Почему говорю «удивительно», потому что при том раскладе, в котором она росла, всего этого могло и не быть…

Ее мать рано, в пять лет лишившаяся родителей и воспитываемая сестрами, несла на себе груз того лишения и, видимо, не желая взрослеть, так и задержалась в том психологическом возрасте. Но физиологически и социально расти ей приходилось. Учеба, работа, замужество… В глубине души все это давалось ей с величайшим трудом. И потому заботы в связи с родившейся дочкой окончательно подкосили ее. Роды, период грудного кормления забирали все ее силы, она болела, будучи совсем неготовой к той ответственности и еще одной взрослой роли, что появилась у нее. Ее мучила необходимость заботиться о ком-то другом, в то время как ее детский сосуд был совсем не наполнен заботой. Так и произошло, что еще совсем маленькая дочка должна была быстрее взрослеть, расти и начинать восполнять матери все на нее затраченное и той недополученное.

Для этого у дочки должно быть всего по минимуму, а отдавать она должна была даже не по максимуму, а просто все, что есть. У нее было: одно платье, одна пара туфель, одна пара зимних сапог, демисезонных ей не полагалось, одна (!) книжка, одна кукла. Предельно аскетично, если не сказать бедно, а в сравнении с другими детьми (времена-то уже были весьма благополучные, давно не военные), то и совсем обделенно, депривированно.

Любое (весьма редкое, кстати) желание означало «ты эгоистка», любое сопротивление – «ты упрямая», любые проблемы в школе с девочками – «конечно, кто с тобой такой захочет дружить», любая болезнь – «учти, я с тобой по врачам таскаться не буду». Доброе слово, забота, чья-то взрослая рука, гладящая ее по голове, конфета, улыбка – всегда и только от случайных людей, дальних родственников, соседей.

Когда ей исполнилось 10 лет, умер папа, и жизнь стала еще горше. В семнадцать она уже устраивается на работу и все деньги отдает маме. Любые попытки иметь хоть что-то свое: красивый, первый в ее жизни плащ, на который она же сама и заработала, – вызывают целый шквал обвинений, скандал, доходящий до рукоприкладства.

Я удивляюсь, что в какой-то момент появившийся жених не был истреблен на корню. Но, видимо, поняв, что будущий муж вполне ей подконтролен и к тому же от него может быть толк, мать соглашается на свадьбу и не ставит палки в колеса.

Несмотря на сложившуюся семью, вся ее жизнь по-прежнему подчинена матери. Собственно, время на жизнь и семью всегда должно выделяться по остаточному от забот о матери принципу. Той уже около восьмидесяти, и мир ее дочери по-прежнему должен вращаться возле и вокруг этого несчастного, истерично-манипулятивного «солнца».

Дочери за сорок, но, умея многое: непрерывно и тяжело работать на службе и по дому, угождать всем вокруг и, конечно, прежде всего собственной маме, подстраиваться, бежать по первому зову, вкладываться временем и силами, заботиться, беспокоиться, спасать, она в то же время совершенно не умеет элементарного – понимать, чего она хочет, ощущать то, что она чувствует, защищать себя, если нападают. Ей до сих пор трудно решиться иметь хоть что-то свое. Свой персональный компьютер был приобретен ею совсем недавно, несмотря на то что он ей очень нужен для работы, отчасти это был долго вынашиваемый акт свободы и заботы о себе. Для того чтобы посмотреть какое-нибудь кино – редкая индивидуальная радость, ведь она киноманка, – она «мужественно» купила себе цифровой плейер.

Ей немыслимо трудно выносить чье-то недовольство, она говорит с запинками, заикаясь, она сидит с напряженной спиной почти на краешке стула. У нее по-прежнему мало прав и свобод, совсем нет решимости и уверенности. И не знаю, получится ли хоть когда-нибудь ощутить себя хозяйкой собственной жизни. Во всяком случае, ей по-прежнему проще посвятить свой выходной бесконечным проблемам и болячкам матери, чем просто сказать ей «нет» или «не я», «не сегодня», «не прямо сейчас».

Но я верю в нее. Свобода и право жить своей жизнью отвоевываются ею по крупицам у того своего прошлого и настоящего, что создалось, связалось в этой крепкой родной паре «мать и дочь».

Родительская ответственность состоит и в том, чтобы всегда осознавать, что мы являемся примером и моделью для своих детей, даже в наши пожилые годы. Ведь в старости мы, как родители, нужны для того, чтобы давать то немногое, в чем еще нуждаются наши дети. А им нужно часто всего лишь видеть, как мы мудро, осознанно и интересно живем. Радоваться тому, что мы еще сильны, здоровы и счастливы. Ведь это значит, что тогда и они, наши дети, могут не бояться старости, считая ее всего лишь частью своей наполненной и плодотворной жизни.

Далее – о двух самых тяжелых, разрушительных и вредных в силу своей инцестуозности инверсий.