Корни и крона: как не потерять социокультурный стержень, идя в ногу со временем?

Корни и крона: как не потерять социокультурный стержень, идя в ногу со временем?

«Моя Родина – СССР!» – каких-то 20 лет назад одна эта фраза заряжала миллионы людей надеждой и уверенностью в завтрашнем дне. Тогда было понятно, что Советский Союз – это и родина, и отечество, и государство, и нация. И вдруг в исторически ничтожный промежуток времени распался СССР, зашаталась Россия, а «отечество» и «государство» для некоторых стали чуть ли не взаимоисключающими понятиями.

В обиход прочно вошло слово «нация». О том, что оно означает, написаны многотомные исследования, я же пока ограничусь утверждением, что нация и есть та самая модель государственного устройства, при которой граждане не разделяют для себя родину и государство, считая, что это одно и то же.

С точки зрения социальной психологии нация – конкретная (обусловленная предыдущим историческим процессом) форма социокультурной идентичности граждан. Ближайшим синонимом заимствованного из западного лексикона слова «нация» при таком определении становится слово «народ».

Кстати сказать, столь активное стремление советской идеологической школы создать и ввести в обиход понятие «советский многонациональный народ как единая общность людей» было нечем иным, как попыткой сознательно сконструировать в границах СССР единую советскую нацию.

Воспитывая сегодня гражданина и профессионала, а особенно защитника отечества – офицера, контрактника или военнослужащего срочной службы, мы не сможем, да и не имеем права уходить от главных вопросов, определяющих социокультурную (национальную) идентичность современного россиянина.

Вопрос «Кто мы?» не так прост, как кажется на первый взгляд.

Знать, кто мы есть, – это четко понимать, откуда мы взялись, какого рода-племени наши дети, откуда «есть-пошла» наша родина – Россия.

Знать, кто мы есть, – это внятно осознавать такие невидимые смыслы, как то: ради чего мы живем, действуем, сражаемся и умираем. Или, точнее, уяснить: в чем состоят наши ценности и мотивация к проявлению воли?

И наконец, знать, кто мы есть, – это видеть, какой совместный проект мы как народ имеем на будущее. Ходорковский в своем германском интервью Дмитрию Быкову выразил очень важную мысль: «Распад страны происходит, когда у страны нет модели общего будущего – и тогда различные ее части начинают искать, где лучше»[51]. Украина уже на грани такого распада. А мы?

Тот, кто одновременно ответит на все эти вопросы, подарит стране национальную идею. Однако проблема в том и состоит, что одной и единственной национальной идеи – идеи «раз и навсегда» – не существует. Национальная идея всегда несет внутри себя не только прежние культуру, архетип и традиции, но и смелые, адекватные времени новации.

Найти национальную идею исключительно в прошлом абсолютно невозможно, позаимствовать – тоже. Настоящую национальную идею можно только вырастить из собственной культуры – то есть сконструировать смысл своего дальнейшего существования, хорошо осознав свою национально-государственную самобытность и спрогнозировав глобальные тенденции развития всей земной цивилизации.

Как нация мы постоянно загоняем себя в узкий загончик между западничеством и почвенничеством, то ли боясь, то ли стесняясь, то ли не рискуя использовать наше главное геополитическое преимущество: соединять через креативное проектирование все лучшее, что есть в каждой из культур.

Сегодня, когда корабль нашего отечества вновь подхвачен волной антизападничества, хочу привести слова Федора Михайловича Достоевского – писателя, которого трудно заподозрить в нелюбви к России: «Представьте, что человек подошел к безобразной куче сору, где наряду с песком, лохмотьями зарыто много драгоценностей… Он начинает перебирать кучу; он с силой отбрасывает лохмотья, песок, разную дрянь… Стоя в стороне, вы не можете не соглашаться, что называемое им дрянью действительно дрянь; вы готовы даже удивляться меткости его приговоров… Но беда-то в том, что этот метатель сору ищет не драгоценностей там, чтобы воспользоваться ими для себя, а старый, поношенный башмак…»[52]

Монументальная государственная пропаганда, безусловно, бывает эффективна, но обычно до первого боя, первого превозмогания чувства животного страха за собственную жизнь ради чего-то более значимого. Мой старший товарищ, писатель Леонид Жуховицкий, рассказывал, как, учась после войны в Литературном институте, однажды раскритиковал своего однокурсника-фронтовика за то, что в своем рассказе о войне тот слишком скупо написал о том, как советские воины поднимались в атаку с именем Сталина на устах.

Фронтовик смолчал, но в перерыве между лекциями подошел и тихо, но отчетливо произнес: «Леня, когда люди в атаку поднимаются, они матом орут». Уверен, «если завтра война», наши призывники, как и их навсегда оставшиеся молодыми деды, матерясь и харкая кровью, вновь и вновь будут подниматься в атаку. Афган и Чечня – тому наглядное подтверждение. Но сегодня стране нужна и другая идея: идея стратегического развития России. Идея, которая даст надежду, заставит бросить пить и колоться, поможет заняться собой, обустройством своей маленькой родины, ежедневным изобретением все новых и новых конкурентных преимуществ для России в экономике, здравоохранении, образовании, социальной жизни. А с этим у нас большие проблемы.

Персонифицированная на личностном уровне национальная идея – это всегда выборочное конструирование собственной идентичности. Так устроена психика человека, что ответы на вопросы «Кто мы?» и «Кто я?» ищутся одновременно и корректируются на протяжении всей жизни.

«Если я для себя, то зачем я? Если я для других, то кто я?» – задавался непростыми вопросами выдающийся польский педагог Януш Корчак, отказавшийся оставить своих маленьких воспитанников в момент их отправки из Варшавского гетто в нацистский крематорий.

Как и в случае с национальной идеей, персональная идентичность взрослого самодостаточного человека конструируется на протяжении всей жизни. Прекращение самоконструирования лишает современного человека возможности успешно адаптироваться к жизни в эпоху глобальных и одновременно скоротечных трансформаций социума.

И наоборот. Один из моих друзей, добившийся высочайших достижений в бизнесе, науке, культуре и на литературном поприще, как-то сказал: «Я тат – горский иудей из Дагестана. Мой народ очень маленький, и культура его очень специфична. Родился и вырос я в СССР, живу и добился успеха в постсоветской России, никуда уезжать не собираюсь, без русской культуры и особенно без ее литературы себя не представляю. Кто я? Кем себя могу ощущать после этого?»

Помолчав, мой товарищ произнес: «В своих собственных глазах как личность я воспринимаю себя носителем одинаково важных для меня составляющих: русской культуры, иудейской предприимчивости и кавказской отваги».

На мой взгляд, этот мудрый человек не только привел пример суперуспешной самоидентификации личности, но и продемонстрировал эффективнейший метод самоопределения, точнее – самоконструирования человека в сложном меняющемся социуме.

Какое это имеет отношение к проблемам воспитания? Прямое. Ведь если природа нации приобретает все более мобильный характер, то каждое новое поколение россиян (и не только их) объективно вынуждено искать и «переизобретать» вместе со стратегическим вектором развития страны и свою национальную идентичность, и свою национальную идею, не говоря уже о стратегии национального развития. И если раньше такая задача определяла суть межпоколенческих разрывов и противоречий, то нашим детям в течение одной жизни придется несколько раз «переизобрести» себя и свою Родину, не потеряв тот социокультурный стержень, который позволит им по праву называть себя россиянами.

Состояние гармонии мимолетно и неуловимо. Чтобы назвать себя «гармоничной нацией», мы должны научиться естественно и цельно вписывать себя между прошлым и обозримым будущим собственной родины в каждый конкретный момент своего существования, в тот самый «миг между прошлым и будущим», о котором поется в известной песне из фильма «Земля Санникова».

При этом мы должны быть готовы к неожиданным глобальным инновациям, способным потрясти, а иногда и перевернуть наши представления о прежних укладах жизни и способах ведения дел.

Так уже произошло с компьютерными технологиями и Интернетом, ведь долговременные последствия их внедрения еще до конца не просчитаны. Как минимум она обусловили появление новой постиндустриальной экономики; приближающийся кризис, связанный с усложненностью всех мировых процессов; в военном деле – новые образцы вооружений, новые способы ведения боевых действий, новые модели войн; а в мировой политике – целую серию революций, потрясших страны Северной Африки и Ближнего Востока.

По-настоящему опасные, непредвиденные и никем не просчитанные трансформации происходят сегодня с исламом, который, как считают некоторые независимые исследователи, все больше мутирует в сторону идеологии непримиримого жертвенного ваххабизма, «подарившего» миру технологии воспитания шахидов-смертников из вполне образованных, благополучных, интегрированных в европейскую культуру молодых людей. Что это, как не очевидное поражение светской этики, да и традиционных религий в целом, от идеологии агрессивного миссионерства, шаг за шагом проникающей на территорию России?

Мы живем накануне прихода новой цивилизационной модели мирового развития, предугадать и описать которую не возьмется ни один ответственный современный ученый. Поэтому главным конкурентным преимуществом наций становится их способность держаться за свои культурно-исторические корни, но при этом постоянно «переизобретать» самих себя, перенастраиваясь под всё новые глобальные вызовы и условия человеческой жизнедеятельности.

В самых общих чертах картину современной гармоничной нации можно изобразить следующим образом (рис. 17).

В гармонично устроенной нации прошлое – это источник, из которого каждый человек черпает свой социокультурный архетип, историческую память, традиции и бытовые устои, позиционирование себя в историческом времени, ощущение сопричастности к «жизни до тебя».

Видение будущего вооружает нас пониманием своего места и роли в историческом процессе (координаты прошлого важны, но явно недостаточны), миссией своего поколения (во имя чего нужны новые усилия), целью и задачами своего поколения в рамках «зоны ближайшего развития» страны (что конкретно мы хотим сделать в течение своей жизни).

Выдающийся испанский мыслитель Хосе Ортега-и-Гассет, выводя формулу национального развития, написал об эффективной нации следующие строки: «Общая слава в прошлом и общая воля в настоящем; воспоминание о совершенных великих делах и готовность к дальнейшим – вот существенные условия для создания нации… Позади – наследие славы и раскаяние (вот об этом мы постоянно забываем. Курсив мой. – А. Е.), впереди – общая программа действий… жизнь нации – это ежедневный плебисцит»[53].

К сожалению, в условиях «ежедневного плебисцита» Россия никогда не умела жить. Наша историческая модель – это навязывание властями жесткой модели развития, успевающей к моменту ее принятия стратегически устареть. Вот и получается, что мы ту или иную стратегию сначала прибиваем гвоздями, а потом начинаем выяснять, отвечает ли она вызовам современности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.