На ребенка давит школьная система

На ребенка давит школьная система

Вспомнив о достоинствах прошлого, вернемся в наше время, потому что сроки сдачи экзамена подходят, а у нас с ребенком еще работы – непочатый край!.. Суть дела вы уже ухватили, не так ли?

Основная беда современного школьного обучения – в избытке теоретического материала и дефиците практических занятий. А между тем детское мышление предметно – до абстракций как способности сопоставлять однотипные явления ему еще развиваться и развиваться. Так что это – очевидное упущение российской образовательной системы, нехарактерное, кстати, для Западной Европы и США, где практическому данному аспекту обучения отведено значительное место.

Проблема в том, что сама современная методология преподавания слишком скучна для детей, непонятна, оторвана от их реальности. А это значит, что ребенку изначально не хочется учиться в таком формате – во всяком случае, преподаваемый материал интереса в нем уж точно не пробудит, потому что способ его преподавания выглядит довольно пресным…

Казалось бы, учитель должен уметь предусмотреть это и обойти, но мы должны понимать, что его возможности в данном случае ограничены – и количеством часов, отведенных на практику, и материально-технической базой учебного заведения, и многими другими факторами, на которые ни он, ни мы повлиять никак не можем. Так что это неизбежно, и нам нужно с самого начала понимать, что большая часть школьных предметов не будит в ребенке никакого любопытства – только зевоту.

Второй аспект извечной лени и апатии школьника состоит в сильном негативном элементе, свойственном любой системе преподавания знаний. Часть этих отнюдь не лучших сторон унифицированного образования мы уже осветили.

Кроме того, сюда входит и образ учителя как старшего, авторитетного «повелителя» класса, которому приходится периодически или постоянно подавлять приступы веселья, гомон, привлекать внимание к своему предмету со всей настойчивостью. Сюда же относятся более серьезные административные меры – плохие оценки, выговоры в дневнике, внесение в списки оставшихся на второй год обучения и др.

Ребенок тем временем растет, его личность оформляется все отчетливее. А личность – это формация, которая стремится свести любое давление на нее извне к минимуму независимо от того, насколько оно оправданно или полезно. И она, кроме всего прочего, не желает тратить свои ресурсы на то, что ей не интересно и даже, скорее всего (у детей такое подозрение зарождается уже к пятому классу) не понадобится в жизни.

Из вышесказанного очевидно, что ребенок может учиться, пожалуй, разве что ради хорошей оценки – независимо от того, за знания ему ее поставят или за «красивые глаза». Кто-то из них достигает больших успехов первым путем, кто-то – вторым. Но дети не хотят учиться. И происходит это потому, что социальной значимости в такой учебе значительно больше, чем практической.

А дети еще не обучены социальным взаимоотношениям и плохо понимают, в чем их польза – они как раз успевают более или менее освоить и оценить «житейскую премудрость» к моменту окончания школы. Так что этот основной школьный предмет их, на самом деле, занимает еще меньше алгебры с географией! Ну, и как тут, спрашивается, не впасть в тоску, если ради какой-то пятерки нужно усвоить тонну бесполезной информации?..

Школу любят, школу ненавидят, в школе общаются, в школе скучают, школу боятся, на школу стараются не обращать внимания, школу хотят побыстрее закончить или избежать, школой заинтересованы, школа – место, куда можно уйти из дома, школа… Обучение в этом ряду стоит не на первом месте далеко не всегда и не у всех. Отношение к школе и учебе говорит мало правды о природных способностях, склонностях, лени, трудолюбии и прочих личных качествах ребенка. Очень важно это запомнить, потому что нашей «домашней» педагогике, пока мы считаем своего школяра лентяем и разгильдяем, тоже едва ли грозит приблизиться к совершенству в обозримом будущем.

Для того чтобы у нашей попытки вернуть ему интерес к знаниям появились шансы на успех, нам нужно хорошо понимать суть проблемы – причину, по которой он его утратил. В данном случае она заключается в чрезмерном количестве знаний, которые прямо сейчас ребенку не пригодятся и, более того, наверняка не пригодятся и в будущем.

Что здесь можно сделать?.. Конечно, первое, что приходит нам на ум, – это мотивировать его к учебе другими способами, тем более что подобные стимулы педагогика пыталась уже проработать за нас – честное слово, пыталась. Например.

Мы можем, вслед за учителем, повторить ребенку в очередной раз, что ни он, ни мы сейчас не можем предсказать, понадобится ли ему школьная программа в будущем или нет. Можно развить эту мысль, сказав, что у него наверняка есть планы на взрослую жизнь, но для их реализации ему необходимо знать не только основной для выбранной профессии предмет.

Например, ребенок, условно, решил стать «олигархом» – смешное, но, увы, крайне распространенное среди нынешней детворы желание, заменившее, видимо, «космонавта» из прошлых лет. Это, конечно, достойная мечта. Но ведь для ее воплощения необходимо хорошо разбираться в экономике, юриспруденции, бухгалтерии, которая основана на математике.

Приведем практический пример – спросим, как иначе он собирается искать так называемые теневые схемы, скрывать доходы, понимает ли он вообще, что это такое? А затем добавим, что «олигарху», как известно, часто приходится бывать и в светском обществе, вести там многочасовые беседы «ни о чем». Поинтересуемся, сможет ли наш ребенок, не прочитавший пока ни одного литературного произведения, вести такую беседу? А что он будет делать, приехав на деловые переговоры с партнерами, говорящими только на английском языке?..

Не стоит слишком давить в этом разговоре на ребенка – мы не читаем лекцию на тему нравственности, а лишь пытаемся направить его собственное воображение (и свое заодно) в нужное русло. Иначе говоря, родительское дело сейчас – доказать ребенку, независимо от того, о какой профессии он мечтает, что нужных и ненужных знаний в мире нет, и что жизнь достаточно многогранна, чтобы потребовать от него эрудиции в самых разных сферах и поставить его в случае их отсутствия в весьма неловкое положение. Только эти довольно абстрактные рассуждения на сей раз не должны выглядеть таковыми. Напротив, мы обязаны оттолкнуться от конкретного примера, приведенного самим ребенком, и нарисовать ему несколько естественных, правдивых пунктов, иллюстрирующих нашу, а не его мысль.

Очевидно, что здесь потребуется известная гибкость мышления, ведь если ребенок хочет занять в обществе место более конкретное (например, стать программистом или системным администратором), нам придется связать уже эту профессию и с историей, и с литературой… Это тоже возможно – достаточно начать с того, что, как минимум, один язык – английский – даже для этого нужно знать очень хорошо.

Но универсальным выходом, так сказать, на взаимосвязь между точными и гуманитарными науками является предложение подумать, о чем сможет свободно поговорить с коллегами, понравившимся представителем противоположного пола и вообще в свободное от работы время человек, который кроме своей профессии ничего не знает и не слышал. Общие рабочие темы?.. Нет, это не подойдет, так как от работы люди устают на работе, поэтому по вечерам и выходным говорить о ней совершенно не жаждут… Словом, в нарисованной нами картине нелюбопытный ребенок будет стоять в компании и молчать. А остальные в это время будут говорить без него, и у них всегда найдется предмет для обсуждения потому, что они хоть понемногу, но владеют любой темой!

Словом, если мы знаем или подозреваем, кем хочет стать ребенок в будущем, у нас есть возможность продумать свои аргументы заранее. Главное здесь – проработать вместе с ним эту абстракцию как можно подробнее, ведь, скорее всего, он, подобно всем людям, видит в своей мечте лишь лучшую ее часть, ту, которая изначально его привлекла, хотя на деле она, скорее всего, имеет очень небольшое отношение к реальности.

Задача родителей – как раз продемонстрировать ребенку эту реальность, но не с целью разочаровать его, а с целью доказать наличие как можно более тесных взаимосвязей между тем, что он хочет получить потом, и той частью этого «потом», которая формируется уже сейчас.