VIII. Способные на все, даже на «ложь об Освенциме». Логическое заключение из мифа о еврейском/ сионистском всемирном заговоре

Один из антиеврейских стереотипов, распространенных в мире с помощью «Протоколов» (и комментариев, их сопровождающих), состоит в том, что евреи, лжецы по природе, превращают систематическую ложь в опасное оружие. Ложь для этих «мастеров» лжи носит одновременно инструментальный и врожденный характер; в самом деле, большие способности обманывать необходимы для существования людей, привыкших жить лишь в обстановке скрытности и тайны, природа которых состоит в конспирации с целью завоевания мира. Еврейские способности лгать и обманывать якобы проявляются, в частности, в циничном изобретении фальшивых доктрин, подрывных утопий, вызывающих расстройство мифов, легко используемых обманов. В самом деле, какую более страшную ложь можно приписать евреям, если не «ложь об Освенциме»?» [696] В каком более чудовищном «пропагандистском вымысле» можно их обвинить, если не в «вымысле» об их собственном уничтожении?

Именно характеризация еврея в качестве «великого мастера лжи» [697] перебрасывает мост между наследием средневекового антииудаизма – в его религиозном основании, будь оно христианским или мусульманским – и тематикой «Протоколов». Конспиратор – это преемник преобразившегося Лукавого, «Сионские мудрецы» – продолжатели дела Сатаны. Но негативный стереотип «вредоносности», сатанинский стереотип, обнаруживается и в центре обвинительного механизма, как «ревизионистского» (самоназначение), так и «негативистского» (назначение другими). Евреев, или, на эмфемизированном языке, представителей «мирового сионизма», обвиняют в фабрикации легенды об их собственном уничтожении нацистами.

И «негативистская аргументация» содержит в себе объяснение этого в высшей степени лукавого «мифа» о Shoah (Катастрофе), функциональное объяснение, которое делает упор на инструментальном характере «великого вымысла XX века» [698] : изобретение этого «мифа» было необходимо для того, чтобы одновременно легитимизировать основание Государства Израиль и организовать широкомасштабное финансовое мошенничество, а именно: заставить Германию выплатить репарации за преступления, которые бывшие нацистские руководители на самом деле совсем не совершали, а также вызвать чувство виновности у мирового общественного мнения и тем самым оградить евреев от любой критики, поставить их, как истинных жертв, выше критического рассмотрения, которое их поведение могло бы оправдать (тема «привилегированных граждан»). Короче говоря, «ложь об Освенциме» разоблачители этой «лжи» объясняют одновременно ее психологической функцией, ее идеолого-политическим использованием и финансовой эксплуатацией. Следует, кроме того, отметить, что «негативистская» литература обладает целым рядом черт формального сходства с литературой, сопровождающей «Протоколы». Начиная с обращения к политико-журналистскому жанру «разоблачений» или «раскрытия ужасных тайн», «Протоколы» представлены как тайны «Сионских мудрецов», которые наконец раскрыты, похищены у их ревнивых владельцев и пользователей; тайны, целиком отсылающие к секретному плану завоевания мира, причем доказательством существования этого плана якобы является оккультный альянс между интернационалистским большевизмом и космополитической верхушкой финансового мира. Что касается так называемых «ревизионистских» публикаций, то все они сосредоточены на раскрытии «великой лжи» о Катастрофе, колоссального надувательства, приписываемого «сионистам», на разоблачении «вымысла о газовых камерах» и в более широком плане – нацистского геноцида евреев в Европе. Еврей, будь он иудеем, капиталистом, революционером или сионистом, остается злой силой, которая не отступает ни перед чем ради осуществления своих замыслов, сводящихся к одному: владычеству. «Мировой сионизм», выдумавший миф о «газовых камерах смерти» и извлекающий из него выгоду, способен лишь воплощать сатанинскую силу обмана; сатанизированный таким образом сионист вновь становится «врагом рода человеческого».

Мы видели, что непременные ссылки на «тайны евреев», раскрытые с помощью «Протоколов» (представленных как «одна из книг евреев»), а также систематическое использование традиционных антиеврейских стереотипов (распространяемых через посредство «Протоколов», а также различных памфлетов, направленных против иудаизма, «еврейства», «талмудизма», ритуальных убийств и т. д.) все более и более характеризовали арабский пропагандистский «антисионистский» дискурс с момента образования Государства Израиль. Несмотря на эту злобность, резкие обвинения окружались «поясом безопасности», образованным риторическим призывом бороться одновременно против сионизма и антисемитизма. В арабской пропаганде против Израиля и «мирового сионизма», в особенности в палестинской пропаганде, проявлялась определенная осторожность при использовании обвинений «ревизионистского» типа, в частности тогда, когда в конце 1970-х гг. эти обвинения перешли в западное публичное пространство благодаря медийной любезности некоего Робера Фориссона. Это случилось после длительного подпольного путешествия указанных обвинений в неонацистских сетях – главным образом в Европе, в обеих Америках и на Ближнем Востоке. Если официальная пропаганда, пропаганда ООП, к примеру, применяла этот мощный инструмент делегитимизации Израиля лишь с осмотрительностью, то происходило это по двум главным причинам. Во-первых, палестинская пропаганда широко использовала аналогию между еврейскими жертвами нацизма и палестинскими жертвами сионизма. Максимальная отдача от этого пропагандистского мотива, порожденного «нацификацией» «сионистского врага», предполагала веру в то, что нацистский геноцид евреев являлся исторической реальностью; и тогда аналогию продолжали, метафорически используя слово «геноцид» для характеризации скрытой конечной цели израильских военных или полицейских операций, жертвами которых становились палестинцы. Подразумевалось, таким образом, что «сионисты» приступили, в соответствии с секретным планом, к истреблению палестинского народа. Короче говоря, палестинский дискурс в идеологической борьбе исходил из того, что нацисты действительно осуществляли физическое истребление еврейского населения Европы. Во-вторых, палестинская пропаганда, обращенная к западной аудитории, всегда стремилась найти себе политическое признание, которое проходит через признание определенной респектабельности. Между тем радикальный «ревизионизм» фориссоновского типа вызвал возмущение в западном публичном пространстве: отрицание Катастрофы стало там предметом всеобщего порицания в официальных кругах и в руководящих инстанциях, а авторов – «негативистов» часто отдавали под суд и осуждали. Отсюда – соблюдение правила тактического воздержания, касающегося мотива пропаганды, использование которого могло бы вызвать непредвиденный эффект в существующих обстоятельствах.

Советники по антисионистской информации, профессионалы или добровольцы, при использовании «ревизионистских положений» чаще всего просто держались такого же тактико-стратегического языка, как и при использовании «Протоколов». Здесь следует кратко напомнить о стандартной аргументации этих советников по культурной стратегии.

Весьма знаменательно, что неарабские интеллектуалы-антисионисты или хорошие знатоки западной культуры – попутчики ООП, а также европейцы по происхождению, новообращенные в ислам, не переставали предупреждать своих «палестинских друзей», а иногда и арабский мир в целом – не без наивности – против антисионистского использования документа, признанного фальшивым. Но это предполагает, что такое использование было в арабском мире делом обычным, по меньшей мере – производимым «из-под полы». Так, например, Роже Гароди, следуя за Максимом Родинсоном и Иланом Халеви [699] , счел необходимым выступить по данному вопросу, он опубликовал в 1986 г. книгу «Палестина» [700] , где много страниц было посвящено «Протоколам» [701] . Обращаясь к арабам и к мусульманам, вступившим в борьбу против «сионистского существа», Гароди учит их в следующих выражениях:

...

Короче говоря, «ссылаться сегодня» на этот «сфабрикованный документ», значит «играть на руку сионистам» [703] ; относиться к этой грубой фальшивке как к «реальному документу» значит «предоставлять сионистам весомый аргумент» [704] . Но это как раз то худшее, которого следует избежать.

Урок такого же типа преподносит ливанский экономист и политолог Жорж Корм, автор многих работ по Ближнему Востоку, в которых тьер-мондистское видение соединяется с ангажированностью в пользу арабского национализма. В своей книге «Расколовшийся Ближний Восток», изданной в 1991 г. в третий раз, Ж. Корм, описав ужасающую еврейскую мощь на Западе и «сионифию» [sic], которая якобы там царит по причине компенсируемого таким образом чувства виновности, признает существование арабского антисемитизма, но сразу же находит для него смягчающие обстоятельства:

...

Стоит ли напоминать здесь о том, что незнание – к тому же щедро предполагаемое у «арабов» – не является доводом? Далее, в том же труде, впрочем, очень содержательном, Жорж Корм советует прочесть книгу Нормана Кона о «Протоколах», чтобы «познакомиться с главным антисемитским мифом, мифом о всемирном еврейском заговоре, созданном западным христианством, ныне экспортируемом на Ближний Восток» [706] .

Если этот миф действительно имеет европейское и католическое происхождение, то он эксплуатируется на Ближнем Востоке отнюдь не с сегодняшнего дня, туда он к тому же не был «экспортирован» – как мы видели, именно арабы-христиане сами взялись его импортировать.

Почему арабы никогда якобы не проявляли инициативу в подобных областях? Почему следовало бы их рассматривать – когда они являются антисемитами – как безвинных, всегда пассивных жертв «экспорта» опасных западных идеологических продуктов? В 1977 г. в своей части коллективного труда «Палестина и Ливан» [707] Жорж Корм разбирал пересекающиеся вопросы «антисионистской борьбы» и «арабского освобождения» в той же критической перспективе, сожалея о том, что арабские заимствования у западного антисемитизма лишь «укрепили» сионистский лагерь. Главный аргумент по-прежнему носил прагматический характер: антисемитизм не одобрялся как плохое орудие пропаганды против Израиля:

...

Максима ясна – не использовать ни одно представление, ни один аргумент, способные «усилить сионистскую идеологию», даже если они выглядят привлекательно.

Именно прагматический аргумент того же типа, делающий упор на невысокую вероятную эффективность возможного обращения палестинской пропаганды к «ревизионизму», мы вновь обнаруживаем в странном пересказе Илана Халеви, «представителя ООП при Социалистическом интернационале»:

...

И Илан Халеви, сторонник партии эффективного тактико-стратегического мышления, иронизирует над наивным рассуждением антисионистов фориссоновского толка:

...

Максим Родинсон и Роже Гароди обличали «Протоколы» как фальшивку, чтобы отсоветовать обращаться к ним; Илан Халеви не высказывается определенно относительно истинностного значения «ревизионистского» дискурса, он отвергает политическую эксплуатацию этого дискурса из-за вероятной недейственности такой эксплуатации.

Тем не менее следует отметить появление в палестинской активистской литературе в середине 1970-х гг. феномена связывания конспирационистской тематики и так называемых «ревизионистских» отрицаний. Центр палестинских исследований (или Институт палестинских исследований, который будет выпускать, начиная с 1981 г., «Журнал палестинских исследований» на французском языке), основанный в 1963 г. в Бейруте, в особенности отличился в данной области [712] , способствуя выработке различных видов синтеза основных антиеврейских стереотипов, обеспечивающих действенность «антисионистской» борьбы в существующих условиях – «международное еврейство» комментаторов «Протоколов» становится «мировым сионизмом» и т. д. Стандартные обвинения коммунистического происхождения («колониализм», «империализм», «шовинизм», «фашизм» и т. д.) соединяются здесь с переформулированным старым стереотипом «врага рода человеческого», «врага всех народов» и т. д. и с новыми обвинениями в «расизме» и «нацизме» (вслед за классической идеей, в соответствии фразеологией, о «сотрудничестве» между сионизмом и нацизмом); наконец, к запасу имеющихся в наличии клеймений добавляется осуждение не только приписываемых евреям преувеличений или политической или финансовой эксплуатации их страданий, связанных с преследованиями, жертвами которых они являлись, но и – более радикально – «лжи об Освенциме».

Образцовой в этом отношении является книга Ахмеда Хусейна «Палестина. Моя Родина. Сионизм, вечный враг народов», опубликованная в 1976 г. в Бейруте, немедленно переведенная на немецкий язык [713] ; ее распространял, начиная с 1976 г., «Kampfbund Deutscher Soldaten» (KDS), руководимый нацистом Эрвином Шерборном.

Этот «антисионистский» памфлет обладает, по меньшей мере, одним достоинством – он ясен, начиная с его заглавия: каким образом сионизм может быть «вечным» врагом всех народов, родившись в конце XIX в. в Европе, исторически являясь националистическим еврейским движением или национально-освободительным движением еврейского народа? Ответ на подобный вопрос не оставляет никакого сомнения: «сионизм», который Ахмед Хусейн обличает (скорее – демонизирует), не смешивается с реальным сионизмом, он отождествляется с иудаизмом (на арабском языке – «еврейством»), эссенциализированным и демонизированным [714] . Только оно распространяет аромат отрицательной вечности, который упоминает ангажированный палестинский интеллектуал. Но главное, в свой «антисионистский» памфлет А. Хусейн включает аргументацию «ревизионистского» типа.

И. Манер резюмирует ее следующим образом:

...

Остается добавить, что в тот период, когда «ревизионизм», на короткое время превратившийся в главную тему, по которой происходили столкновения внутри западной левой интеллигенции – вокруг «дела Фориссона», развернувшегося в основном из-за выступлений Сержа Тиона и Ноама Хомски в защиту «свободы исследования» «ревизионистов» (1978–1981) и аналитических критических статей, опубликованных Пьером Видаль-Наке (которые открыли полемику с Н. Хомски), – он оказался опозоренным, так как был привязан к «крайне правым» (начиная с 1981 г.), а палестинский пропагандистский дискурс, как кажется, не решился прибегнуть к негативистским тезисам, почти консенсуально осужденным и подвергшимся судебным преследованиям.

В подобном контексте не только использование «ревизионистских» обвинений было делом столь же трудным, как и рискованным, но простое отрицание Катастрофы, в противоположность ее минимизации («евреи преувеличивают») или ее релятивизации («евреи не были единственными»), входило в противоречие с одним из твердых ядер антисионистской аргументации ООП: представлять палестинцев как сегодняшних евреев (жертв идущего геноцида), а соответственно «сионистов» – как сегодняшних нацистов (палачей, уничтожающих новых евреев: палестинцев).

Система идентификаций с помощью аналогий и инверсий предполагает историческое существование Катастрофы: чтобы иметь возможность идентифицировать себя в качестве жертв нового геноцида, совершаемого пережившими геноцид, словно история трагически повторилась, необходимо, конечно, постулировать осуществление названного геноцида. Короче говоря, виктимологический дискурс палестинских руководителей, чтобы быть правдоподобным, не мог отрицать нацистское предприятие по истреблению евреев. Такое отрицание лишило бы исторического основания их (палестинцев) символическую идентификацию. Уважение условий существующей культурной приемлемости, как и необходимость защищать жертвенный и самоузаконивающий миф, – таковы главные причины осторожного молчания, которое долго хранила ООП относительно негативистских тезисов, и сдержанности ее штатных интеллектуалов перед лицом идеологических предложений «ревизионистского» типа.

Но ортодоксальный дискурс арабских интеллигентов-западников, отвергающих «ревизионизм» из-за его неприемлемости для общественного мнения на Западе, вечно опровергается в арабских странах рассказами о евреях. Эти рассказы в периодических изданиях и в отдельных книгах дополняют классические образцы (Талмуд в интерпретации Ролинга и «Протоколы») образцами так называемых «ревизионистских» писаний. Египетский еженедельник «Октябрь» сообщал 29 ноября 1987 г.: «Недавно в Париже вышла в свет книга под названием «Самая большая ложь евреев», доказывающая, что газовые камеры Гитлера никогда не существовали и что истребление евреев Европы – чистая выдумка» [716] .

В книге «Первые террористы. Наши новые соседи» (Каир: Новая египетская библиотека, 1987) ее автор, В. Абу-Зикри, утверждает следующее:

...

За сообщенной таким образом «доброй», по Фориссону, вестью следовала классическая ссылка на «Протоколы», эту «тайную книгу евреев»:

...

Кроме того, можно выявить ряд признаков, позволяющих доказать, что в 1990 гг. произошло изменение позиции ООП по отношению к так называемым ревизионистским тезисам, включая самые радикальные – в духе Фориссона, по праву названные «негативистскими» (камеры для умерщвления людей газом – это «военный вымысел»; геноцид евреев нацистами – это «ложь XX века», инструментальный миф, изобретенный «мировым сионизмом», чтобы запугать и обезоружить его врагов, оправдать создание Государства Израиль и выманивать деньги у безвинных немцев).

В номере за июль 1990 г. ежемесячника (на арабском языке) Balsam, официального органа Палестинского Красного Полумесяца (его председателем являлся Ф. Арафат, брат руководителя ООП) можно было, таким образом, прочесть длинную статью за подписью Р. Арнуфа под заголовком «Мистификация, которая помогла создать Государство Израиль» [719] . Статья посвящалась в основном разоблачению «лжи», или «легенды о газовых камерах», якобы изобретенных евреями, как и «их шести миллионов», с целью выкачивать деньги из международного сообщества, начиная с Германии.

Вот почему евреев можно рассматривать как «самых больших победителей во Второй мировой войне», утверждает автор статьи. «Возмещение им ущерба было делом исключительным, поскольку само преступление представлялось исключительным. Если преступление являлось великой исторической ложью, то возмещение, напротив, было «реальным», уточняет также автор, а затем резюмирует: «Без газовых камер Израиля никогда бы не было». Именно по этому пункту журналист обращается к авторитету профессора Фориссона и к его «демонстрациям», объясняющим «сионистские кампании», объектом которых данный пункт был и продолжает быть. Но это «неудивительно в стране, где еврейская власть является почти полной со времени революции»: речь идет об одном из выражений того «организованного терроризма, которому победитель подверг побежденного» [720] .

Подтверждая эту идеологическую переориентацию, один из органов ООП, еженедельник Al-Istiqlal, печатающийся на Кипре, опубликовал в своем номере от 13–20 декабря 1990 г. статью под заголовком «Вот каким образом сионистская пропаганда заставила замолчать ум и науку». Автор статьи, Халед Эль Шамали, представленный как доктор-инженер, «специалист по кремационным печам», идет в ней, в своем ритме и в соответствии с собственными знаниями, по дорогам радикального «ревизионизма», отрицая не столько существование камер для умерщвления людей газом, сколько техническую возможность кремации евреев, уже преданных смерти (при помощи газа?):

...

Отметим, что в последней фразе содержится неизбежное противоречие между полемическим использованием термина «нацизм», дьяволизирующего противника, снабженного, таким образом, этикеткой, поскольку признается уравнение: «нацизм – геноцид евреев», и между отрицанием нацистского геноцида евреев, отрицанием, которое дедьяволизирует именно нацизм. Заимствуя систему «ревизионистских» отрицаний, палестинский дискурс антисионистской борьбы, продолжающий «нацифицировать» своего противника, оказывается в высшей степени непоследовательным. Отсюда – дилемма, которая отныне стоит перед производителями «антисионистской» пропаганды: или все более и более проявлять непоследовательность, или же четко и определенно избрать тип «антисионистской» аргументации. Выбор должен быть сделан в рамках альтернативы: упорствовать, идя по полемико-символическому пути «нацификации» сионистского врага (что предполагает дьяволизацию нацизма, производимую на основании того, что он в массовых масштабах уничтожал евреев, используя для их умерщвления газовые камеры), или вступить на новый, «негативистский» путь, путь дьяволизации сионистов, виновных в том, что они дьяволизировали нацизм, обвинив его в «преступлениях против человечества», которых он не совершал. Сионисты виновны также в том, что вызвали чувство виновности у Германии и – через немцев – у всех народов Запада, обвиненных в сообщничестве или просто в «самоустранении».

Характерной чертой полемического взаимодействия между арабами-антисионистами и сионистами-антиарабами является то, что в обоих случаях применяется один и тот же метод клеймения или символического исключения противника: отождествление его с «нацизмом». На сионистскую «нацификацию» радикальных антисионистов отвечает антисионистская «нацификация» сионистов. Но эта последняя лишь имитирует первую, следуя методу перевертывания, многочисленные виды применения которого были показаны («геноцид», «расизм» и т. д.).

Как полагает Максим Родинсон в статье «Почему Палестина?», опубликованной в 1984 г. [722] , следует сожалеть о том, что «бо́льшая часть западной общественности по-прежнему связывает палестинское восстание и арабское движение протеста в целом с гитлеровским антисемитизмом» [723] . Короче говоря, в борьбе за монопольную способность клеймить противника, «нацифицируя его», верх, как кажется, взял сионизм, по крайней мере в глазах западной общественности. Вот предполагаемый факт – сионистский успех, которому Родинсон явно не радуется. Но тем не менее он признает другие исторические факты, такие как сотрудничество великого муфтия Хаджи Амина Аль-Хусейни с Гитлером [724] , а также «использование в арабских рядах тем и аргументов отчетливо антисемитского типа, в традиционном понимание слова «антисемитизм» на Западе, а именно: атак не против конкретных действий конкретных еврейских групп, но против самой сущности евреев в целом во все времена, сущности, по природе творящей зло и порочной» [725] . Затем Родинсон приступает к рассмотрению актуальных вопросов идеологической войны между израильтянами и арабами, на которой, по его словам, сказалось в арабском мире эхо отрицаний фориссоновского типа:

...

Если придерживаться подобных суждений, то можно лишь приветствовать интеллектуальную честность Максима Родинсона и терпимость опубликовавшего их журнала. Но исламовед-антисионист не мог ими ограничиться, и сказанное им далее показывает: основным содержанием его урока или его послания отнюдь не является утверждение о ложности «тезисов»

Форрисона. Если следует отвергать указанные «тезисы», то прежде всего и главным образом затем, чтобы избежать попадания в «сионистскую ловушку». Словно Фориссон был изобретен сионистами для потребностей их дела, скажем мы, едва ли искажая смысл. Но возвратимся к самому тексту статьи:

...

В одном из своих примечаний М. Родинсон особо выделяет тактико-стратегический аргумент, и это позволяет предположить, что его арабские собеседники проявляют чувствительность лишь к данному аспекту проблемы – аспекту эффективности:

...

И все это означает, в глазах М. Родинсона, что хитрые сионисты расставляют ловушки для наивных арабов, что Фориссон трудится, против своей воли, над укреплением сионизма и что арабы, которые вдохновляются «ревизионизмом», ослабляют свое дело. По-прежнему мы видим прагматическую, даже пошло утилитаристскую аргументацию: двойственность ценностей сводится к различию между тем, что полезно делу, и тем, что может ему навредить. Цель оправдывает только эффективные средства. Ленинское наследие.