Глава 7 Взросление

До сих пор я рассказывала об очень маленьких детях, от младенцев до примерно шестилетних. Маленькие дети особенно разнообразны, изобретательны и совершенно беспорядочны, поэтому заботиться о них – дело особенно сложное. Но что происходит, когда они подрастают?

Конечно, прежде всего с ними происходит школа. Школа оказывается для ребенка, когда он становится старше, как бы еще одним заботящимся взрослым. По сути дела, различные руководства по психологии разделяют детей на дошкольников и школьников так, словно школа обозначает какую-то новую, иную биологическую стадию. Но на самом деле принцип “школьного обучения” ненамного старше самого понятия “родительство”. Школы в их современном виде появились лишь пару сотен лет тому назад – мгновение в масштабах истории человечества.

У существующих в настоящее время парадоксов родительства и не менее жестких противоречий школьного образования много общего. Как родители, так и педагоги зачастую имеют неверное с научной точки зрения представление об учебе и развитии. В частности, они разделяют одну и ту же ложную идею о том, что образование должно сформировать из ребенка определенную разновидность взрослого. Один из наглядных примеров популярности этой идеи – примечательно широкое распространение стандартизированных тестов. Работа школы сводится к тому, чтобы “вытесать” из изначального материала таких детей, которые будут хорошо сдавать стандартизированные тесты.

У родительства как подхода в целом по крайней мере есть разумная цель – вырастить из ребенка счастливого и преуспевающего взрослого, пусть даже не существует конкретного рецепта, как этой цели достичь. Но школьное образование – на практике, если не в теории – в конечном счете ставит перед собой произвольные цели: высший балл по тесту, высшая оценка, допуск в высшее учебное заведение.

Ложная концепция родительства не просто перекликается с ложной идеей школьного обучения – они активно взаимодействуют. В мире, где образование является ключом во многих областях и видах успеха, родители неизбежно начинают фокусироваться на том, чтобы добиться от ребенка гарантированных успехов в учебе.

Но если школы неверно представляют себе подросших детей, то какова же правильная картина? С научной точки зрения учеба – это вообще не про отметки; суть ее в том, чтобы изучать реальность окружающего мира и размечать ее, делая ее доступной для себя. У всех детей есть естественная потребность составить правильную картину мира и с ее помощью делать предположения, формулировать объяснения, воображать альтернативы и разрабатывать планы. Все они хотят и даже нуждаются в том, чтобы понять мир.

Верно лишь то, что шестилетние дети научаются совсем иначе, чем малыши, и так было всегда. Период от шести лет до подросткового возраста выделяется так же отчетливо, как и более ранние периоды младенчества и младшего дошкольного возраста. Какая разительная и несомненная перемена: безудержные, увлекающиеся, поэтические дошкольники превращаются в рассудительных и трезвомыслящих семи-восьмилетних детей. В самом деле, на свете вряд ли отыщется более рассудительный и трезвый ум, чем у типичного второклассника восьми лет от роду.

Эволюционная задача, которая стоит перед дошкольниками, заключается в том, чтобы исследовать как можно больше альтернативных возможностей. Такое исследование позволяет детям открыть фундаментальные принципы мироустройства – принципы, которые лягут в основу их будущих взрослых знаний.

Задача детей школьного возраста – это начать в самом деле превращаться в этих знающих взрослых. Их эволюционная программа заключается в том, чтобы освоить и отточить конкретные умения своей культуры, особенно социальные навыки, пока они еще находятся под надежным крылом взрослых попечителей.

Возможно, процесс этого перехода к новому типу научения действительно идет более интенсивно благодаря приходу в школу и школьную обстановку. Но люди, жившие в те исторические эпохи, когда школ в их современном понимании еще не существовало, а также представители других культур, где формальное школьное обучение и сегодня не слишком распространено, тоже обращали и обращают внимание, что именно в возрасте шести-семи лет ребенок серьезно меняется. Исторически в этом возрасте ребенок начинал неформальное обучение какому-то ремеслу – поступал в ученики к ремесленнику, впервые шел на охоту со взрослыми, становился пажом при рыцаре или поваренком на кухне. В эпоху детского труда этот труд начинался именно в таком возрасте. И такие ритуалы, как первое причастие, которое в католической традиции отмечает вступление ребенка в “возраст разумения”, тоже маркируют начало новой фазы жизни. Вместе со взрослыми коренными зубами, которые приходят на смену молочным, появляются и новая степень ответственности, и обязанности, больше похожие на взрослые.

Отдельные виды научения, которые мы наблюдали у маленьких детей, не утрачивают своей важности и у детей постарше. Дети постарше, как и маленькие, изобретают и подвергают проверке интуитивные теории мироустройства. Они спонтанно развивают новые концепции в области физики, биологии и психологии. Скажем, примерно в десять лет дети начинают улавливать идею плотности и теперь отличают плотность от веса[205]. Шести-семилетние дети начинают по-новому понимать биологию[206]. Четырехлетние дети думают, что, когда ты умираешь, ты просто переносишься в какое-то другое место, но у детей постарше развивается трагическое осознание того, что смерть – процесс необратимый, особенно если у таких детей есть домашние питомцы, например аквариумные рыбки, или если они живут в сельской местности[207]. Кроме того, дети постарше начинают схватывать тонкие психологические концепты, такие как сарказм и амбивалентность[208]; они уже знают, что можно сказать одно, а подразумевать нечто совсем другое, или что можно одновременно ощущать и радость, и печаль[209].

Семи-восьмилетние дети так же активно увлечены исследованием и поиском новых открытий, которыми так поглощены младенцы и дошкольники. Кроме того, они мастера интеллектуального подражания и научения посредством наблюдения и умеют делать выводы и умозаключения на основании самых разнообразных свидетельств – обильной и зачастую противоречивой информации, которую получают от окружающих взрослых. А разнообразие, вариативность, беспорядок и игра по-прежнему помогают детям учиться надежными, гибкими и креативными способами.

Однако дети школьного возраста также начинают осваивать и то, что я бы назвала скорее овладением мастерством (mastery learning), чем научением посредством открытия (discovery learning). В процессе овладения мастерством вы не то чтобы учитесь чему-то новому – вы берете какое-то знание или навык, уже знакомые вам, и добиваетесь, чтобы они стали вашей второй натурой. В результате вы оттачиваете вашу способность решать давно знакомую задачу таким образом, чтобы вам вообще не нужно было думать о решении, чтобы оно получалось как бы само собой. Это позволяет вам реализовывать ваши навыки без усилий, быстро и эффективно. Овладение мастерством связано скорее с использованием, чем с исследованием.

Между этими двумя типами обучения, возможно, существует определенный баланс. Дети иногда учатся чему-то новому более легко, чем взрослые, и сходным образом дошкольникам некоторые виды обучения даются легче, чем школьникам. Именно в школьные годы знания и навыки ребенка становятся все более укорененными и реализуются все более автоматически и эффективно. Но по той же самой причине эти навыки теперь труднее изменить.

В определенном смысле овладение мастерством – это превращение вас не в более умного человека, а скорее в чуть более глупого. Кое-что из уже усвоенного нами мы превращаем в автоматические и даже бездумные процедуры. А это высвобождает ресурсы нашего внимания и мышления для новых открытий.

Занятия, способствующие совершенствованию мастерства, отличаются от тех, которые поощряют новые открытия. Метод, который превращает ваши навыки в автоматические, – тот же, что однажды выведет вас на сцену Карнеги-холла: практика, практика и еще раз практика. Снова и снова используя какой-то кусочек информации или повторяя какой-то навык, человек в конечном итоге доводит то или иное свое умение до такого уровня, что думать уже не требуется. В определенных условиях, например в гватемальских деревнях, которые исследует Барбара Рогоф, подобная практика происходит естественным образом; пеките лепешки каждый день в течение года – и в конце концов вы отлично научитесь[210]. В нашей культуре то же происходит с детьми как из бедных, так и из богатых семей, которые, часами играя в компьютерные игры, достигают в них большого мастерства[211].

Похоже, в каждом из этих двух видов научения задействованы разные базовые механизмы и даже разные области мозга. Овладение мастерством у детей развивается позже, чем обучение посредством открытия. Что касается последнего, то младенцы тут так же хороши, как самые умные взрослые, или даже лучше. Но похоже, что овладение мастерством люди лучше осваивают по мере взросления.

В частности, как мы уже видели, у детей по мере взросления префронтальная кора (то есть отдел исполнительного контроля в мозге) захватывает все больший контроль над другими его отделами[212]. Младенцы и маленькие дети обращают внимание на все, что интересно и информативно, и в результате учатся. Но по мере взросления все более значительный объем нашего научения фокусируется на конкретных целях. Овладение мастерством требует именно такого сфокусированного внимания, которое у маленьких детей попросту невозможно.

Развитию способности к овладению мастерством способствуют и другие изменения[213]. По мере взросления нейронные связи в значительной степени “обрезаются”, многие исчезают. Оставшиеся нейронные связи, особенно те, что часто используются, постепенно и все плотнее покрываются веществом под названием миелин, которое повышает их проводимость: уменьшает шансы на рассеивание и передачу возбуждения “соседним” клеткам. В то же самое время области мозга делаются более специализированными. Как правило, маленькие дети для решения какой-то одной задачи задействуют больше отделов мозга, чем дети постарше или взрослые.

Все эти перемены вносят свой вклад в трансформацию детского мозга. Мозг дошкольника чрезвычайно гибок и легко меняется, но он в то же время производит много шума – бессмысленной информации. Мозг школьника гораздо более продуктивен и эффективен, но при этом он также более ригидный.

С одной стороны, овладение мастерством становится возможным благодаря этим изменениям в мозге, с другой – накапливающийся опыт практики и контроля, которые ведут к полному овладению каким-либо навыком, и сам по себе изменяет мозг. Когда вы снова и снова создаете те же нейронные связи – например, снова и снова играете гаммы на фортепиано, – эти связи становятся более сильными и эффективными – совсем как мышцы плеча, которые укрепляются, если вы снова и снова бросаете бейсбольный мяч. Однако при этом те же нейронные связи утрачивают гибкость и их все труднее менять. Точнее всего будет сказать, что оба типа изменений взаимодействуют. Изменения мозга способствуют приобретению новых видов опыта, а этот опыт, в свою очередь, изменяет мозг[214].