Китай

О Китае византийцы немного знали от жителей тюркских держав, лежавших между двумя империями; им он был известен под названием Таугаст = тюркское Табгач, как именовали Китай в эпоху династии Вэй. Но по большей части Китай был известен как изначальный источник шёлка, необходимого для одеяний придворных и высокопоставленных служителей Церкви. Шёлк также был важен стратегически из-за частых войн за контроль над путевыми станциями на Великом шёлковом пути через Центральную Азию. Мы видели, как согдийцы из городов, лежавших на Великом шёлковом пути с той и другой стороны от Самарканда, приспособились к появлению Тюркского каганата, выступив

посредниками в заключении его союза с Византией. Кроме того, вплоть до эпохи Юстиниана византийцы были вынуждены импортировать шёлк через Сасанидскую Персию, принося ей немалые денежные доходы. Прокопий Кесарийский передаёт едва ли заслуживающий доверия рассказ о том, как «несколько монахов из Индии» предстали перед императором Юстинианом (527–565 гг.), объяснив, что шёлк производится в Сериндии, к северу от Индии, червями (в действительности гусеницами), которых кормили листьями тутовника, и предложили провезти их яички контрабандой; ими двигало желание лишить Сасанидов изрядных доходов, получаемых благодаря торговле шёлком[296].

Точно известно, что производство шёлка действительно началось в империи при Юстиниане, но импорт не прекратился, поскольку состязаться с качеством и разнообразием китайского шёлка оказалось невозможно. Золотой солид Юстина II (565–578 гг.) был найден при раскопках могилы династии Суй в провинции Шаньси в 1953 г., а с возрождением китайской археологии, происшедшим после культурной революции, было найдено гораздо больше византийских монет[297].

Китайцы и византийцы часто сталкивались с одними и теми же угрозами, потому что величайшие степные каганаты, будь то тюркские или монгольские, занимали всё пространство между ними – и в самом деле, о ранней истории тюрок мы знаем из китайских династических хроник[298]. Но даже самая приблизительная стратегическая координация была невозможна из-за отсутствия логистики, так что дипломатия неизбежно сводилась к пустому обмену любезностями. Это не могло заинтересовать византийцев: их кажущаяся склонность к бессмысленным формальностям была обычно весьма целенаправленной и содержательной.

Кублай, или Хубилай-хан, внук Чингисхана, действительно отправил двоих посланцев-несториан, которых в конце концов принял Андроник II (1282–1328 гг.). Две из его единокровных сестёр, как мы видели, были замужем за праправнуками Чингисхана, так что Андроник II получил послание от своего свойственника в Пекине.

Другое сообщение также было лишено стратегического содержания, хотя само по себе оно интересно: в 1372 г. Чжу Юаньчжан, основатель династии Мин, правивший под девизом Хун-у, послал известие о своём восшествии на трон императору Византии. Он не стал бы ему докучать, если бы знал, что владения Иоанна V Палеолога (1341–1376 гг.) к этому времени сводились к уменьшившемуся в размерах и обедневшему Константинополю с небольшими остатками земель на островах и полуостровах, а сам византийский император трижды подвергся унижению: он пережил заключение в долговой тюрьме в Венеции, когда пытался заручиться помощью Запада, а также узурпацию престола, совершённую его родным сыном, Андроником IV Палеологом, и вассальное подчинение османскому султану Мураду I, вернувшего ему титул «самодержца». В самом деле, близилось полное окончательное крушение империи, и оно было лишь отсрочено ещё на 80 лет до 1453 г. благодаря исключительной удаче, равно как и жалким остаткам дипломатического гения, а в самом конце – исключительному героизму.

Из текста извещения становится ясно, почему минский император Хун-у, бывший прежде голодным крестьянином, буддийским монахом и повстанцем Чжу Юаньчжаном, был вынужден распространить весть о своём восшествии на трон как можно шире. Он представляется первым китайским правителем Китая после монгольской династии Юань Хубилай-хана и стремится получить признание законности своей новой династии Мин, взывая к национальным чувствам, которые кажутся удивительно современными:

Поскольку [монгольская] династия Юань… возникла в пустыне [Гоби], чтобы вступить в [Китай] и править им более сотни лет, когда Небо, устав от их дурного управления и распутства, решило, что следует сменить их жребий на гибельный, <…> [Китай] пребывал в беспорядке в течение восемнадцати лет.

Но когда страна начала подниматься, Мы, как простой крестьянин из Хуай-ю, задались патриотическим намерением спасти народ. <…> Тогда Мы вели войны в течение четырнадцати лет… [Теперь] Мы принесли мир империи и восстановили старые границы [Китая].

…Мы послали своих чиновников во все чужеземные царства… кроме вашего, Фулинь [Рим, Византия]: будучи отделены от нас Западным морем, вы до сих пор не получили этого извещения. Теперь мы посылаем уроженца вашей страны, Не-ку-луня (Nieh-ku-lun), чтобы вручить вам это Извещение. Хотя мы не равны мудростью нашим древним правителям, чья добродетель признана во всём мире, Мы не можем не известить мир о Нашем намерении поддерживать мир в пределах четырёх морей. Только по этой причине Мы издали настоящее Извещение[299].

Возможно, посланником по имени Не-ку-лунь был францисканец Николай де Бентра (de Bentra), епископ Ханбалыка, как по-монгольски называлась резиденция кагана, то есть столица империи Юань, ныне известная как Бэйцзин, Северная столица, то есть Пекин.