Ясность имеет значение

Индейцы племени екуана, о которых мы уже рассказывали, четко дают понять, чего они ждут от младших членов сообщества. Им не придет в голову принуждать ребенка сделать что-то или же уговаривать его совершить тот или иной поступок. Они исходят из того, что ребенок, получив какое-либо задание, немедленно выполнит его, причем без угрозы наказания. Такое убеждение и доверие к детям сегодня частично утеряны: мы больше не излучаем ясности, когда требуем от них чего-либо.

Показательный пример – привычка многих детей убегать от взрослых. Жанна Лиедлофф рассказывает, что в США стало почти обыденным делом, когда маленькие дети убегают от родителей или от нянь. У годовалого ребенка по его природе не может быть желания сильнее, чем находиться рядом с матерью в незнакомом окружении. Это стремление наблюдается не только у людей, но и у всех родственных нам млекопитающих, а также у птиц, рептилий, рыб и других животных. На основе своих наблюдений Лидлофф заключила, что именно внутренние ожидания американских родителей, которые боятся и как бы предвосхищают убегание детей, провоцируют малышей совершить побег, воплощая страхи взрослых в жизнь. Ни одной матери из племени екуана не придет в голову во время путешествия через джунгли держать своего ребенка возле себя – она полагается на самосознание и внутреннюю ответственность своего малыша. Она замедляет шаг, когда ребенок спотыкается или падает, но не оглядывается постоянно в страхе, проверяя, идет ли он следом, не потерялся ли он.

Несмотря на то что мы не хотим, чтобы наши дети убегали от нас на прогулке или выскакивали на дорогу, в глубине души мы не уверены, что они будут нас слушаться. Возможно, именно эта неуверенность заставляет нас общаться с детьми недостаточно четко. Проще объяснить это на примере. Вспомните случай, когда ваш ребенок попросил попробовать напиток из вашего стакана, будь то кофе, кока-кола или пиво. Ваш отказ был таким категоричным и окончательным, что сын или дочь ни на йоту не усомнились в нем и больше не обращались с повторной просьбой. Вы ясно дали понять, что альтернативы нет и быть не может. Но в других случаях вы не были уверены в целесообразности запрета. (Можно ли дать ребенку кусочек пирога? Можно ли позволить ему слизать сливки с кофе? Купить ли ему второй шарик мороженого?) Ваше «нет» звучало уже не так однозначно, и это подталкивало ребенка обращаться с подобной просьбой снова и снова. Дети чувствуют, что есть возможность для переговоров, и слышат, когда мы недостаточно ясно выражаем свой отказ.

Если мы точно знаем, чего хотим, а чего не хотим, это действует на детей сильнее, чем все речи, уговоры и убеждения, вместе взятые. То же самое относится к привычке убегать. Мы не хотим, чтобы дети удирали от нас, но не демонстрируем уверенности в том, что ребенок этого не сделает. Зеркальные нейроны детского мозга воспринимают нашу неуверенность, которая передается им посредством мимики и жестов и превращается в неосознанные указания к действию. Так что если родители сильно боятся, что их ребенок выбежит на дорогу, они подсознательно проявляют этот страх, и ребенок действительно убегает, так как его система зеркальных нейронов запускает соответствующую программу действий. Тем самым он подтверждает обоснованность опасений родителей.

Внимание! Это вовсе не упрек с нашей стороны. Мы хотим лишь подчеркнуть двойственность, в которой живет нынешнее поколение родителей. Нам нужно, с одной стороны, вернуть себе внутреннюю уверенность в том, что мы несем ответственность за наших детей, а с другой – твердо убедить себя, что наше руководство и наставничество будут признаны детьми. Именно поэтому нет необходимости применять наказания или угрожать другими последствиями. Поскольку нам в детстве никто не показывал такого примера, нам чертовски сложно взрастить в себе веру в такое послушание, в то время как екуана, возможно, даже не поймут вопроса: «А что вы будете делать, если дети не выполнят то, о чем вы их просите?»

Родителям нужно учиться ясно выражать свои ожидания как для себя, так и для детей. Таким образом мы вселяем в них уверенность, которая при другом способе воспитания достигается путем «логических умозаключений». Почувствуйте разницу между утверждениями: «Я ожидаю, что ты сделаешь то, о чем я прошу, так как иначе я лишу тебя какой-либо привилегии (накажу тебя), а я знаю, что тебе этого не хочется» и «Я ожидаю, что ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, так как знаю, что ты с рождения наделен желанием сотрудничать и помогать другим». Мы верим, что дети рождаются с природным желанием вести себя социально приемлемым способом и им совершенно не нужно прививать это умение извне. Мы также демонстрируем уверенность в том, что, даже когда они ведут себя не так, как нам хочется, мы считаем этом нормальным и соответствующим их возрасту. Только если мы, родители, сами поверим в это, такое отношение передастся нашим детям. Они чувствуют доверие взрослых и откликаются на него. Если же мы усомнимся в своих воспитательных возможностях и силах или решим, что дети не хотят идти нам навстречу, то им передастся эта неуверенность и они будут и дальше убегать от нас, перечить нам и не слушаться.

Говорите друг с другом

Каждый день и час многие из нас прилагают невероятные усилия, чтобы преодолеть наследие того воспитания, которое выпало на нашу долю в детстве и до сих пор определяет наши интуитивные поступки. Каждый день мы развиваемся и растем над собой. Каждый день стоит нам неимоверных усилий, и нередко мы приходим в отчаяние, если реагируем на какое-то событие глупо и выглядим болванами в собственных глазах. К сожалению, дети часто не ценят наших усилий. Они сердятся, ноют, плачут и кричат. Иногда они отказываются сделать что-либо просто из-за упрямства. Они не видят, как много сил мы тратим на них, и ни капельки не благодарны нам. Разве это справедливо? Разве нет в этом нечестности? Нету. Ведь наши дети не знают, как обстоят дела в других семьях и в каких условиях росли и воспитывались их дедушки и бабушки. Они понятия не имеют, что было бы, если бы мы воспитывали их иначе, не учитывали их потребностей, не старались установить с ними хорошие отношения. Они лишь видят то, что происходит в их семье, принимая это за единственно истинную любовь.

Каждый ребенок рождается с сознанием, что родители будут любить его безусловно – такая уверенность выжжена каленым железом в анналах коллективной памяти. Когда эта безусловная любовь сопровождается физическими наказаниями, то младенцы и маленькие дети принимают их как данность: это правильно, раз родители так поступают. Точно так же дети воспринимают нашу доброту и самоотверженность – относясь к ним как к чему-то само собой разумеющемуся.

Наше поведение в первые три года жизни ребенка формирует его понимание любви и прочих отношений, которые он заводит позже. Наши поступки никогда не будут казаться детям необычными, экстраординарными, исключительными, поэтому, с их точки зрения, они не стоят ни особого отношения, ни благодарности. Малолетним отпрыскам не понять и не постичь, как им повезло, что мы их родители. Поэтому очень важно говорить с детьми на подобные темы – конечно, без угроз вроде: «Скажи спасибо, что я твой отец/твоя мать! В других семьях тебя бы уже давно выпороли за такую наглость!», а через вербализацию ситуации. Например, мы останавливаемся, чтобы ребенок мог собрать на дороге камни, и в этот момент можем сказать: «Тебе хочется поиграть с камушками, а мне хочется идти дальше. Но у нас еще есть немного времени. Я подожду, пока ты не закончишь». В этом случае ребенок оценит наши усилия и вспомнит о них в будущем.

Беседуя с детьми постарше, мы без нажима и насилия излагаем им просьбу о сотрудничестве. На самом деле для взрослого нет ничего зазорного в признании, что он попал в тупиковую ситуацию из-за отказа ребенка идти ему навстречу: «Хорошо, я вижу, что у тебя сейчас не лежит душа к этому заданию. Но мне хочется сегодня убраться в квартире. Я не могу и не хочу принуждать тебя, потому что считаю это неправильным. Но мне нужна твоя помощь. Мы должны найти компромиссное решение, которое бы устроило нас обоих. Я готов выслушать твои пожелания, а ты примешь во внимание мои. Как по-твоему, нам удастся сегодня сделать уборку?» Удивительно, какие креативные ходы могут предложить дети, чтобы найти компромисс, и какими простыми иногда бывают решения. Если нельзя достичь консенсуса немедленно, то можно оценить все варианты и принять совместное решение. Конечно, такое не пройдет с двухлетним ребенком, однако примерно с возраста 2,5 года стоит уже вести переговоры с малолетними упрямцами. Донести до ребенка ряд компромиссных решений сперва кажется непростой задачей для наполненных стрессом будней. Но если твердо взяться за нее, пока дети еще маленькие, то можно облегчить весь процесс воспитания в будущем. Самое позднее в 4–5 лет, когда ребенок уже научится ставить себя на место других, нам посчастливится пожинать плоды своих усилий.

Свободная игра в детских группах

Разновозрастные детские группы – питательная среда для сотрудничества. Понаблюдайте со стороны, как дети взаимодействуют друг с другом во время игры, например при постройке мини-плотины или рытье канала около ручья: «Ты должен копать тут. А я построю здесь стену». – «Эй, мне нужен песок, принеси еще одно ведро!» – «Воду пускать нельзя, тут еще ничего не готово. Она прорвет плотину. Нам нужно больше грязи, да побыстрее». Приходится с завистью констатировать, что дети гораздо охотнее сотрудничают со своими сверстниками, чем со взрослыми.

Наше поведение в первые три года жизни ребенка формирует его понимание любви и прочих отношений, которые он заводит позже.

Даже когда два приятеля хотят покачаться на качелях, их взаимодействие и взаимопомощь поражают воображение. Один ребенок не может просто так залезть на качели, потому что тогда другой не усядется рядом с ним. Сначала один должен сесть на край сиденья, чтобы качели находились в некотором равновесии и туда мог взобраться его товарищ. После этого дети находят общий ритм, чтобы процесс доставлял удовольствие обоим. Они должны методом проб и ошибок выяснить, какой способ качания подходит для них обоих, чтобы у одного не закружилась голова, а другому не стало скучно. Сходя с качелей, дети также просят друг друга о сотрудничестве и помощи, потому что если один соскочит с сиденья, то другой ушибется. Дети свободно играют друг с другом, устанавливают общие правила игры, которых придерживаются все, – и это тоже важная форма сотрудничества. Если кто-то перестает соблюдать правила, другие, возможно, исключат нарушителя из игры, что послужит ему хорошим уроком и научит социальному взаимодействию.

Но если в игру вмешиваются взрослые и устанавливают свои правила, они только мешают естественному процессу обучения сотрудничеству и взаимопомощи. Ведь наши дети легко делают то, что нам приходится осваивать с усилиями: они не оказывают давления на своих друзей, когда им нужна помощь, дают друг другу время на раздумье, ясно и однозначно выражают свои мысли и не прибегают к принуждению. Мы должны позволять своим детям учиться у других детей, так как их ровесники чаще всего лучшие учителя.