Покаяние лжепоэта француза

«Образы тени немой,

Ночи конца привиденья!

Брезжит для вас в отдаленьи

Истина только зарей».

«Призраки видишь в могиле».

(Кстати могилу разрыли!)

Ясно, что «тени луны»

Ветками тут рождены,

«Трепетом их и ожили».

(Но раз уж я это смекнул,

То грезить о тенях не вправе,

И все, что я раньше сболтнул,

Едва ли послужит мне к славе;

Но так как утрачен толпой

Поэзии истинной голос —

Авось и от тени такой

Не встанет у Брюсова волос.)

«Может быть, сны темноты

Вдруг бытием облекутся,

С хором творенья сольются —

Неба, земли и мечты».

«Людям о Боге вещая,

Сладок он будет для них,

С морем небес голубых

Чистые гимны сливая».

Я кончил. Как будто, поэт,

Крылами дал взмах я могучий:

Но перьев на крыльях тех нет —

И мышью упал я летучей!

Едва романтических слов

Вначале я горсточку всыпал:

Как тут из кармана штанов

Клубок реализма вдруг выпал.

Запутался смысл всех речей:

Жуковского слух мой уж слышал;

Но Фофанов (слов любодей) —

Увы! – из Жуковского вышел!

Прошли годы. Брюсов признан и утверждает, что поэт «обязан идти в ногу с современным знанием. Стихи – не забава, и книги стихов – столь же «серьезное» чтение, как любое научное сочинение».

Посмотрим, каково его отношение со старыми, давно известными жанрами. Для этого познакомимся с оглавлением одной из его лучших книг «Urbi et orbi». В переводе с латыни ее название звучит так: «Граду и миру». С этого выражения всегда начинается обращение папы римского к слушателям – это формула его благословения, распространяющаяся на весь мир. В своей автобиографии Брюсов писал: «… заглавием я хотел сказать, что обращаюсь не только к тесному «граду» своих единомышленников, но и ко всему миру русских читателей». В книге есть такие разделы: «Песни», «Думы», «Элегии», «Сонеты», «Терцины», «Баллады», «Оды и послания», «Лирические поэмы». Все это знакомые литературе жанры лирики.

Владея любым жанром, любой формой стиха, Брюсов не раз обращался к теме человека и его труда. Два стихотворения на эту тему включены в учебник.

Первый же вопрос направляет наше внимание на то, как живет слово «труд» в строках стихотворения, жанр которого мы хотим определить. «Нет священней слова «Труд!» – в первой строфе мы видим лозунг, откровенную декларацию.

Во второй строфе перед читателем «круг труда». Можно воспринять это утверждение как очерченность видов труда, как их ясный и неизменный набор.

В третьей строфе еще одна декларация, но она касается уже судеб труда: «Все… создано трудом».

В четвертой строфе: «Все – наследие трудов!» Это уже несколько иной аспект: не только создано, но и продолжает созданное, является наследием всего созданного.

В пятой строфе: «Все искусства, знанья, книги – Воплощенные труды!» Автор находит еще один оттенок значения: способность труда «воплощаться» во всем, что создает человек.

В шестой строфе гимн труду почти незаметно перетекает в гимн труженику. Это уже гимн тем, «чьи дни – в трудах».

В седьмой строфе этот гимн продолжается – он адресован тем, «кто бодро встал к труду!».

В восьмой строфе гимн труженику получает достаточно дидактическое завершение: это гимн тому, кто с успехом завершил свой труд.

Тщательно проследив за тем, как звучит слово «труд» в разных строфах, можно подкрепить это наблюдение внимательным рассмотрением всех слов, которые рифмуются с ним. Просматривая текст с этой целью, мы убеждаемся, что только в одной строфе это слово не связано с рифмой. Как же выглядят рифмы к такому важному, можно сказать, текстообразующему слову? «Жгут» – «труд»; «когда» – «труда»; «трудом» – «дом»; «поездов» – «трудов»; «труды» – «следы»; «в трудах» – «в веках»; «звезду» – «к труду». Лишь в восьмой строфе слово «труд» внутри строки и не имеет рифмы.

Итак, только одна строфа не нуждается в поддержке рифмы – гимн завершен. В пользу гимна говорит и обилие восклицательных знаков, которые к тому же связаны с этим словом или рифмами к нему. Автор оснащает такое важное для него слово не только рифмой – иногда, хотя и очень скупо, он прибегает и к эпитету. Но чаще это не эпитет к самому слову «труд», а к тем «аксессуарам» труда, которые и доказывают его победоносность. Эпитеты касаются прежде всего «воплощенных трудов». Слово «труд» – священнее для него всех остальных, хотя они ярки, хотя они «блестят, горят и жгут».

Завершая беседу по поводу стихотворения, можно с полной уверенностью сказать, что жанр его – гимн. Как и всякий гимн, он декларативен, помпезен, торжествен. Но эти-то качества и характеризуют данный жанр, выделяя его из многих жанров лирики, в большинстве своем отличающихся большей камерностью и интимностью.

Однако сам Брюсов гораздо больше любил исполнять перед аудиторией другой свой гимн, который называется «Хвала Человеку». Обратим внимание, что слово «Человек» в нем – с большой буквы.

Ученики обдумают ответы на задания учебника, которые также приведут их к выводу, что перед ними гимн. Можно даже обсудить вопрос, почему изо всего обилия жанров в творчестве Брюсова мы обратились к его декларативным гимнам. Этому может помочь и добавление, которое возможно в сильных классах, – обращение к еще одному стихотворению «Век за веком».