Глава 7 Венера и доктор Великовский

Если говорить о движении комет и задуматься о законах тяготения, будет очевидно, что их приближение к Земле может вызвать самые ужасные события: на нее снова обрушится всемирный потоп, или она сгорит в потоках пламени, или превратится в мельчайшую пыль, или по меньшей мере отклонится от своей орбиты и отойдет от Луны, или, еще хуже, выйдет за орбиту Сатурна, что приведет к долгой многовековой зиме, которую не смогут пережить ни люди, ни животные. Даже хвосты комет не стоит игнорировать, если кометы, уходя, оставят их полностью или частично в нашей атмосфере.

И. Ламберт. Космологические письма об устройстве Вселенной (1761)

Каким бы опасным ни было столкновение с кометой, оно может быть настолько легким, что повредит только ту часть Земли, где оно произойдет; возможно, мы даже успокоимся, если, в то время как одно королевство будет разрушено, остальная часть Земли будет наслаждаться редкостями, которые объект, прилетевший издалека, может принести с собой. Возможно, мы очень удивимся, когда обнаружим, что ее обломки, которыми мы гнушались, состоят из золота и алмазов; но кто был бы более удивлен – мы или жители кометы, которые бы врезались в нашу Землю? Какими странными существами мы бы посчитали друг друга!

Мопертюи. Письмо о комете (1752)

У ученых, как и у всех людей, есть свои надежды и страхи, они подвержены страстям и могут падать духом, и сильные эмоции могут иногда влиять на ход рассуждений и принятие здравых решений. Но наука при этом способна к самокорректировке. Самые фундаментальные аксиомы и заключения можно оспорить. Господствующие гипотезы должны пройти проверку наблюдением. Обращение к авторитету непозволительно. Все пункты аргументации должны быть ясно изложены. Эксперименты должны быть воспроизводимыми.

В истории науки полно случаев, когда ранее принятые теории и гипотезы были опровергнуты и заменены новыми идеями, которые более корректно объясняют данные. Хотя существует понятная психологическая инерция мышления – обычно продолжающаяся в течение одного поколения, – такие революционные идеи в развитии научной мысли принимаются как необходимый и желательный элемент научного прогресса. На самом деле разумная критика господствующих взглядов полезна для сторонников этого убеждения: если они не способны отстоять его, им стоит задуматься о том, чтобы отказаться от него. Такая критическая оценка собственных убеждений и корректировка ошибочных воззрений – самое поразительное свойство научного метода, отличающее его от многих других сфер человеческой деятельности, в которых нормой является доверчивость.

Идея науки как метода, а не совокупности знаний в основном не ценится за пределами научного сообщества, а на самом деле и в некоторых научных кругах. По этой причине мы с моими коллегами из Американской ассоциации содействия развитию науки на ежегодном собрании ассоциации выступаем в поддержку регулярных обсуждений тех гипотез, которые находятся в пограничных областях и привлекают значительный общественный интерес. Мы не пытаемся разрешить такие вопросы, а стремимся продемонстрировать процесс взвешенного обсуждения, показать, как ученые подходят к проблеме, которую нельзя проверить чисто экспериментальным путем, или которая необычна благодаря своей междисциплинарной природе, или вызывает сильные эмоции.

В науке принято жестко критиковать новые идеи. Хотя стиль критики может отличаться в зависимости от характера критика, чересчур мягкая критика не приносит пользу ни сторонникам новых идей, ни науке в целом. Любое существенное возражение разрешается и поощряется; единственное исключение – ad hominem[53] – нападение на личность или мотивы автора. Не важно, по какой причине сторонник идеи ее продвигает или что заставляет его оппонентов ее критиковать: имеет значение только одно – верна или ошибочна идея, многообещающая она или реакционная.

Например, вот заключение квалифицированного рецензента – необычное, но не такое уж редкое – о статье, поданной в научный журнал Icarus: «По мнению обозревателя, эта статья абсолютно неприемлема для публикации в Icarus. Она не основана на объективном научном исследовании и в лучшем случае является некомпетентными рассуждениями. Автор не сформулировал предпосылки, выводы неясны, неоднозначны и безосновательны, ссылок на подобные работы нет, обозначения на рисунках и в таблицах нечеткие, и автор явно незнаком с основной научной литературой…» Затем рецензент продолжает подробно обосновывать свои замечания. Статье бы отказано в публикации. Такие отказы считаются благом как для науки, так и для автора. Большинство ученых привыкли получать (немного в более мягкой форме) критические отзывы от рецензентов каждый раз, когда они подают статью в научный журнал. Почти всегда критика полезна. Часто исправленную статью, в которой были учтены эти замечания, впоследствии принимают для публикации. С другим примером открытой критики в научной литературе по планетоведению заинтересованный читатель может ознакомиться в «Комментариях к “Эффекту Юпитера”» (Comments on The Jupiter Effect) Дж. Миуса (1975)[54] и комментариях в Icarus.

В науке жесткая критика более конструктивна, чем в некоторых других сферах человеческой деятельности, потому что в науке есть точные стандарты приемлемости, согласованные между компетентными практиками по всему миру. Цель такой критики – не подавлять, а поощрять продвижение новых идей: те, что выдерживают скрупулезную скептическую проверку, получают шанс оказаться верными или по крайней мере полезными.

Фурор в научном сообществе вызвала тема исследования Иммануила Великовского, особенно его первой книги «Столкновение миров» (Worlds in Collision), опубликованной в 1950 г. Я знаю, что некоторые ученые были возмущены тем, что нью-йоркские литераторы и редактор Harper’s сравнивали Великовского с Эйнштейном, Ньютоном, Дарвином и Фрейдом, но это негодование вызвано слабостью человеческой природы и не является суждением ученого. В человеке зачастую присутствует и то и другое. Другие были обескуражены использованием индийских, китайских, ацтекских, ассирийских или библейских текстов для подтверждения чрезвычайно нетрадиционных взглядов в небесной механике. Также, я подозреваю, не многие физики или специалисты по небесной механике свободно владеют такими языками или знакомы с такими текстами.

Лично я считаю, что, каким бы нетрадиционным ни был процесс обоснования или какими бы неприемлемыми ни были заключения, это не повод подавлять новые идеи – тем более в научном сообществе. Так что я был очень рад, что Ассоциация содействия развитию науки провела обсуждение «Столкновения миров», в котором принимал участие и Великовский.

Заранее читая критическую литературу, я с удивлением обнаружил, как ее мало и как редко в ней рассматриваются главные пункты работы Великовского. На самом деле, похоже, ни критики, ни сторонники Великовского не читали ее внимательно, и я даже, кажется, нашел несколько случаев, когда сам Великовский не читал Великовского внимательно. Возможно, публикация симпозиума ассоциации (Goldsmith, 1977), а также данная глава, основные выводы которой были представлены на симпозиуме, помогут прояснить эти вопросы.

В этой главе я сделал все возможное, чтобы критически проанализировать работу «Столкновение миров», чтобы подойти к проблеме и с точки зрения Великовского, и с моей, то есть все время помнить о древних сочинениях, на которых основываются его аргументы, но в то же время противостоять его выводам, используя факты и логику, которыми я располагаю.

Основной тезис Великовского заключается в том, что главные события в истории и Земли, и других планет в Солнечной системе объясняются катастрофизмом[55], а не униформизмом. Эти причудливые слова используются геологами, чтобы подытожить главный спор, который они вели в период зарождения их науки и который, видимо, разрешился между 1785 и 1830 гг. исследованиями Джеймса Хаттона и Чарльза Лайеля в пользу униформистов. И названия, и теории этих двух течений напоминают знакомых предшественников в сфере теологии. Униформисты утверждают, что рельеф Земли образовался под воздействием процессов, которые мы можем наблюдать и сегодня при условии, что они происходят в течение чрезвычайно длительного времени. Катастрофисты утверждают, что достаточно небольшого количества катастрофических событий, занимающих гораздо меньше времени. Катастрофизм поддерживали в основном те геологи, которые признавали буквальную интерпретацию Ветхого Завета и в особенности повествование о Ное и потопе. Ясно, что бесполезно оспаривать точку зрения катастрофистов, утверждая, что мы никогда не видели таких катастроф в течение нашей жизни. Эта гипотеза подразумевает только редкие события. Но, если мы способны показать, что процессы, которые мы все можем наблюдать сегодня, происходят достаточное длительное время, чтобы сформировать рельеф или явление, о котором идет речь, тогда по крайней мере нет необходимости в теории катастроф. Очевидно, что и униформистские, и катастрофические процессы могли происходить – и почти определенно происходили – в истории нашей планеты.

Великовский утверждает, что в относительно недавней истории Земли произошел ряд небесных катастроф, были угрозы столкновений с кометами, малыми планетами и большими планетами. Ничего абсурдного в вероятности космических столкновений нет. Астрономы в прошлом не колеблясь использовали столкновения для объяснения природных явлений. Например, Спитцер и Бааде (1951) предположили, что внегалактические радиоисточники могли появиться вследствие столкновения целых галактик, содержащих сотни миллиардов звезд. Этот тезис сейчас опровергнут не потому, что космические столкновения невероятны, а потому, что частота и свойства таких столкновений не соответствуют тому, что сейчас известно о подобных радиоисточниках. Все еще популярная теория источника энергии квазаров связана с многочисленными звездными столкновениями в центре галактики, где в любом случае катастрофические события должны быть обычным явлением.

Столкновения и катастрофы являются неотъемлемой частью современной астрономии, то же самое касается и прошлого (смотрите эпиграфы в начале этой главы). Например, в ранней истории Солнечной системы, когда, возможно, в нее входило намного больше объектов, чем сейчас – включая объекты с эксцентричными орбитами, – столкновения могли происходить очень часто. Лекар и Франклин (1973) исследовали сотни столкновений, произошедших за период только нескольких тысяч лет в ранней истории астероидного пояса, чтобы понять нынешнюю конфигурацию этой области Солнечной системы. В другом научном труде под названием «Столкновения комет и геологические периоды» (Cometary Collisions and Geological Periods) Гарольд Юри (1973) проанализировал ряд последствий, включая землетрясения и нагревание океанов, которыми может грозить столкновение с Землей кометы со средней массой около 1018 г. Происшествие на реке Подкаменная Тунгуска в 1908 г., вследствие которого в этом месте оказался повален сибирский лес, часто приписывается столкновению с Землей небольшой кометы. Испещренные кратерами поверхности Меркурия, Марса, Фобоса, Деймоса и Луны ясно свидетельствуют о том, что в течение всей истории Солнечной системы происходило множество столкновений. В идее космических катастроф нет ничего необычного, и эта точка зрения была общепринята в физике Солнечной системы, по крайней мере в исследованиях лунной поверхности конце XIX в., осуществленных Г. Гилбертом, первым руководителем Геологической службы США.

Так почему тогда возникла вся эта шумиха? Из-за временной шкалы и достаточности представленных доказательств. За всю историю Солнечной системы продолжительностью 4,6 млрд лет в ней должно было происходить множество столкновений. Но были ли значительные столкновения за последние 3500 лет и могут ли древние письменные источники послужить доказательством таких столкновений? В этом суть проблемы.

Великовский привлек внимание к широкому ряду историй и легенд, принадлежащих разным, но имеющим много общего народам – народам, разделенным большими расстояниями. Я не специалист по культурам или языкам этих народов, но считаю, что подборка событий в легендах, которые собрал Великовский, поразительна. Правда, некоторые специалисты по этим культурам не столь впечатлены. Я прекрасно помню, как обсуждал «Столкновение миров» с выдающимся профессором, занимающимся семитскими языками в ведущем университете. Он сказал что-то вроде: «ассирийские, древнеегипетские, библейские учения и весь этот талмудический и мидрашский пилпул[56] – конечно, чепуха, но астрономия меня впечатлила». У меня же было противоположное мнение. Но давайте не идти на поводу у других. Лично я считаю, что, если даже 20 процентов соответствий, которые Великовский нашел в легендах, реальны, ими можно объяснить что-то важное. Более того, в истории археологии известен впечатляющий ряд случаев – от раскопок Генриха Шлимана в Трое до раскопок Игаэля Ядина в Масаде, – когда достоверность событий, описанных в древних источниках впоследствии, была подтверждена.

Итак, если разные, живущие на большом расстоянии друг от друга народы рассказывают одну и ту же легенду, как это можно понять? Существует четыре варианта объяснений: общие наблюдения, распространение, коллективное бессознательное и совпадение. Давайте рассмотрим их по очереди.

Общие наблюдения: объяснение заключается в том, что все культуры, о которых идет речь, видели одно и то же событие и интерпретировали его одинаково. Конечно, интерпретаций этого общего события может быть несколько.

Распространение: легенда появилась только в одной культуре, но за время частых и дальних миграций человечества постепенно с некоторыми изменениями распространилась среди многих культур. Типичным примером является легенда о Санта-Клаусе в Америке, прародителем которого является европейский Святой Николас (Клаус – краткая форма имени от Николас в Германии), покровитель детей, культ которого, в свою очередь, пришел из дохристианской традиции.

Коллективное бессознательное: гипотеза, которую иногда также называют расовой памятью. Она утверждает, что определенные идеи, архетипы, легендарные фигуры и истории передаются людям при рождении, возможно, подобно тому, как новорожденный павиан знает, что нужно бояться змеи, птица, выросшая в изоляции от других птиц, знает, как строить гнездо. Очевидно, что, если история, появившаяся вследствие наблюдения или распространения, соответствует «коллективному бессознательному», скорее всего, она сохранится в культуре.

Совпадение: по чистой случайности две появившиеся независимо легенды могут иметь похожее содержание. На практике эта гипотеза сливается с гипотезой о коллективном бессознательном.

Если мы хотим критически оценить такие предполагаемые совпадения, следует сначала принять очевидные меры предосторожности. Действительно ли истории рассказывают одно и то же или имеют одинаковые главные составные части? Если они интерпретируются как общие наблюдения, датируются ли они одним и тем же периодом? Можем ли мы исключить вероятность физического контакта между представителями данных культур в обсуждаемую эпоху или до нее? Великовский явно придерживается гипотезы об общем наблюдении, но он слишком небрежно игнорирует гипотезу о распространении; например, он говорит[57]: «Как могли необычные повторяющиеся детали фольклора достичь изолированных островов, где у аборигенов нет никаких средств, чтобы пересечь море?» Я не знаю, на какие острова и на каких аборигенов ссылается здесь Великовский, но очевидно, что жители острова должны были как-то туда попасть. Я не думаю, что Великовский верит в независимое сотворение людей, скажем, на островах Гилберта и Эллис. Для Полинезии и Меланезии сейчас найдено множество доказательств морских путешествий на тысячи километров за последнее тысячелетие и, вероятно, гораздо раньше (Dodd, 1972).

Или как, например, Великовский объяснил бы тот факт, что в языке толтеков слову «бог» соответствовало слово «тео», как в городе больших пирамид Теотиуакане (Городе богов) рядом с нынешним Мехико, где его называют Сан Хуан Теотиуакан? Нет общего небесного события, которое могло бы убедительно объяснить это совпадение. Языки толтеков и науатль не относятся к индоевропейской группе языков, и маловероятно, что слово, обозначающее «бог», было заложено на уровне подсознания у всех людей. И все же «тео» явно имеет общее происхождение с индоевропейским корнем слова «бог», сохраненное, среди прочего, в словах «божество» и «теология». Предпочтительные гипотезы в этом случае – совпадение или распространение. Существуют доказательства контактов Старого и Нового Света до Колумба. Но совпадение также не стоит недооценивать: если мы сравним два языка, каждый с 10 000 слов, на котором говорят люди с одинаковой гортанью, языком и зубами, то нет ничего удивительного в том, что некоторые слова совпадают. Так что мы не должны удивляться, если некоторые элементы ряда легенд совпадают. Но я считаю, что таким образом можно объяснить все совпадения, которые приводит Великовский.

Давайте рассмотрим, как Великовский подходит к этому вопросу. Он указывает на совпадающие истории, прямо или неким образом связанные с небесными событиями, в которых фигурируют ведьма, мышь, скорпион или дракон. Его объяснение: разные кометы при приближении к Земле под действием приливов и отливов или электричества деформировались и приобретали форму ведьмы, мыши, скорпиона или дракона, которую народы из изолированных культур и с разной историей четко интерпретировали как одно и то же животное. Даже если мы допустим, что комета настолько приблизилась к Земле, не было сделано ни одной попытки продемонстрировать, что таким способом могла получиться столь отчетливая форма (например, женщина на метле и в остроконечной шляпе). Из результатов теста Роршаха и других психологических проективных тестов мы знаем, что разные люди видят одно и то же абстрактное изображение по-разному. Великовский идет еще дальше и утверждает, что приближение к Земле «звезды», которую он сразу же идентифицирует с планетой Марс, так деформировало кометы, что они принимали четкую форму львов, шакалов, собак, свиней и рыб, и, по его мнению, это объясняет, почему египтяне поклонялись животным. Это не очень впечатляющее обоснование. Мы можем с тем же успехом предположить, что весь этот зверинец мог летать во II тыс. до н. э., и дело с концом. Гораздо более вероятна гипотеза распространения. В другой ситуации я много времени посвятил изучению легенд о драконах на планете Земля, и меня впечатлило, какие же на самом деле разные эти мифические звери, которых западные писатели называют общим именем «драконы».

В качестве другого примера рассмотрим аргумент из главы 8 части 2 «Столкновения миров». Великовский утверждает, что у древних культур есть общемировая тенденция – верить (в свое время) в то, что в году 360 дней, что в месяце 36 дней и что в году десять месяцев. Великовский не дает этому физического обоснования, но утверждает, что древние астрономы не могли быть столь невежественны, чтобы пропускать пять дней каждый год или шесть дней каждый лунный месяц. Довольно скоро ночь сияла бы лунным светом в официальное новолуние, снежные бури происходили бы в июле и астрологов подвесили бы за уши. Имея дело с современными астрономами, я не уверен так, как Великовский, в безошибочной вычислительной точности древних астрономов. Великовский предполагает, что эти неточности в календаре отражают реальные изменения длины дня, месяца и/или года и что они являются доказательствами приближения к системе «Земля – Луна» комет, планет и других небесных визитеров.

Существует альтернативное объяснение, которое вытекает из того факта, что в солнечном году нет целого числа лунных месяцев, а в лунном месяце нет целого числа дней. Такая несоразмерность досадна для культуры, которая недавно изобрела арифметику, но еще не дошла до больших чисел или дробей. Она досаждает даже сегодня религиозным мусульманам и евреям, у которых Рамадан и еврейская Пасха, соответственно, от года к году приходятся на совершенно разные дни солнечного календаря. В человеческих делах присутствует явный шовинизм целых чисел, наиболее заметный в обсуждении арифметики с четырехлетним ребенком; и это гораздо более правдоподобное объяснение таких несоответствий календаря, если они существовали.

Очевидно, что 360 дней в году (временно) удобны для цивилизаций с шестидесятиричной системой счисления, таких как шумерская, аккадийская, ассирийская и вавилонская культуры. Аналогично 30 дней в месяце или десять месяцев в году привлекли бы сторонников десятичной системы счисления. Интересно, не наблюдаем ли мы здесь отголосок столкновения между шовинистами шестидесятиричной системы счисления и шовинистами десятичной системы счисления, а не столкновения Марса с Землей? Ряды древних астрологов действительно могли сильно поредеть, когда разные календари быстро устаревали, но это был профессиональный риск, и по крайней мере они были избавлены от интеллектуальных мучений, проистекающих из возни с дробями. На самом деле небрежные расчеты – похоже, характерная особенность этой науки.

Специалист по ранним исчислениям времени (Leach, 1957) указывает на то, что в древних культурах первые восемь или десять месяцев года имеют название, но последние несколько месяцев – нет, поскольку для аграрного общества они экономически несущественны. Наш месяц декабрь, чье название происходит от латинского decem, означает «десятый», не «двенадцатый» месяц. (Так же и сентябрь – седьмой, октябрь – восьмой, ноябрь – девятый.) Из-за величины чисел донаучным людям не свойственно считать дни в году, хотя они усердно считают месяцы. Ведущий историк древней науки и математики Отто Нойгебауэр (1957) отмечает, что и в Месопотамии, и в Египте велись два отдельных и взаимоисключающих календаря: гражданский календарь, который отличался удобством для подсчетов, и часто обновляемый сельскохозяйственный календарь – неудобный, но гораздо сильнее приближенный к сезонным и астрономическим реалиям. Многие древние культуры решили проблему двух календарей, просто добавив пятидневные выходные в конце года. С трудом верится, что существование года, состоящего из 360 дней, в календарной традиции донаучных людей является убедительным доказательством того, что тогда Земля совершала 360, а не 365? оборотов вокруг своей оси за один оборот вокруг Солнца.

Этот вопрос можно, в принципе, решить, изучив суточные кольца прироста кораллов, которые, как сейчас известно, показывают с некоторой точностью количество дней и месяцев в году; первое верно только для кораллов, растущих в приливно-отливной зоне. За последнее время, по всей видимости, не наблюдалось значительных отклонений от нынешнего количества дней в лунном месяце или году, и постепенное укорачивание (не удлинение) дня и месяца относительно года по мере того, как мы движемся обратно во времени, согласуется с теорией приливов и сохранением энергии и момента импульса внутри системы «Земля – Луна» без обращения к вмешательству кометы или других внешних факторов.

Другая проблема метода Великовского заключается в том, что в какой-то степени похожие истории могут относиться к совершенно разным периодам. Этот вопрос синхронизма легенд почти всецело игнорируется в «Столкновении миров», хотя поднимается в некоторых более поздних работах Великовского. Например, Великовский отмечает, что идея о том, что четыре древние эпохи закончились катастрофой, является общей и для индийских, и для западных священных писаний. Одко в «Бхагавадгите»[58] и в «Ведах»[59] даны совершенно разные количества таких эпох, включая их бесконечно большое число, но еще интереснее, что указанная длительность эпох между главными катастрофами (см., например, Campbell, 1974) составляет миллиарды лет. Это не совсем соответствует хронологии Великовского, которая подразумевает промежутки в сотни или тысячи лет. Здесь гипотеза Великовского и данные, которые должны подтверждать ее, отличаются приблизительно в миллион раз. Или приводятся отдаленно похожие темы извержения вулканов и потоков лавы в греческой, мексиканской и библейской традициях, но ничего не сказано о том, относятся ли они хотя бы к приблизительно сравнимым временам, и, поскольку вулканы извергались в исторические времена во всех трех областях, нет необходимости в общем внешнем событии, чтобы интерпретировать такие истории.

Несмотря на изобилие ссылок в рассуждениях Великовского также много важных недоказанных предположений. Я упомяну только несколько из них. Самая интересная идея заключается в том, что любые мифологические описания бога, который олицетворяет какое-либо небесное тело, представляют собой на самом деле прямое наблюдение этого небесного тела. Это смелая гипотеза, хотя я не представляю, как с ее помощью объяснить миф, в котором Юпитер представал перед Ледой в образе лебедя, а перед Данаей – золотого дождя. В главе 12 гипотеза о том, что боги и планеты идентичны, используется, чтобы датировать период жизни Гомера. В любом случае, когда Гесиод и Гомер говорят, что Афина родилась взрослой из головы Зевса, Великовский ловит их на слове и предполагает, что небесное тело Афина отделилось от планеты Юпитер. Но что есть небесное тело Афина? Снова оно идентифицируется с планетой Венера (часть 1, глава 9 и многие другие места в тексте). Читая «Столкновение миров», с трудом догадываешься, что греки обычно идентифицировали с Венерой Афродиту, а Афину – ни с каким небесным объектом. Более того, Афина и Афродита были богинями-«современницами», обе родились в то время, когда Зевс был верховным богом. В главе 12 Великовский отмечает, что Лукиан «не знает, что Афина – богиня планеты Венера». Бедный Лукиан, похоже, пребывает в заблуждении, считая, что богиня планеты Венера – Афродита. Но в сноске 208, видимо, оговорка, потому что здесь Великовский впервые и единственный раз использует форму «Венера (Афродита)». В главе 12 мы видим упоминание об Афродите, богине Луны. Кем тогда была Артемида, сестра Аполлона-Солнца, или ранее Селена? Насколько я знаю, можно обосновать отождествление Афины с Венерой, но это далеко от традиции и современной, и двухтысячелетней и является главным пунктом в доводах Великовского. Когда отождествление Афины с небесным телом превратно истолковывается, мы уже не так легко верим в толкование менее знакомых мифов.

Другие важные утверждения, которым дано совершенно неприемлемое объяснение и которые фигурируют в одной или нескольких главных темах Великовского: «метеориты, когда входят в атмосферу Земли, издают ужасный грохот», в то время как обычно это происходит тихо; «удар молнии, попав в магнит, меняет его полюса»; перевод слова «Barad» как «метеориты» и «как известно, Паллас – это другое имя Тифона». В главе 7 вводится принцип, что, когда имена двух богов пишут через дефис как одно имя, оно указывает на признаки небесного тела – как, например, Аштерот-Карнаим, рогатая Венера, которую Великовский интерпретирует как полумесяц Венеры и доказательство того, что Венера однажды настолько приблизилась к Земле, что ее фазы можно было различить невооруженным глазом. Но что этот принцип подразумевает, например, для бога Амона-Ра? Египтяне видели солнце (Ра) в виде барана (Амон)?

Есть утверждение, что вместо десятой казни египетской, гибели «перворожденных», в «Книге Исход»[60] имеется в виду убийство «избранных». Это довольно серьезный вопрос и по крайней мере, вызывает подозрение, что, когда Библия не соответствует гипотезе Великовского, Великовский заново ее переводит. Все вышеупомянутые вопросы могут иметь простые ответы, но ответы не так легко найти в «Столкновении миров».

Я не хочу сказать, что все легендарные совпадения и древние знания у Великовского одинаково ложные, но многие из них кажутся таковыми, а остальные могут иметь альтернативное происхождение, например распространение.

При такой неясной ситуации с легендами и мифами те, кто поддерживает доводы Великовского, должны быть рады любому подтверждающему доказательству из других источников. Я поражен отсутствием таких доказательств в искусстве. Существует множество полотен, барельефов, цилиндрических печатей и других произведений искусства, созданных человечеством за период, начинающийся за 10 000 лет до н. э. Они представляют все объекты, особенно мифологические, важные для культуры, которая их создала. Астрономические события в таких произведениях искусства не редкость. Недавно (Brandt et al., 1974) в пещерных рисунках на юго-западе Америки было обнаружено впечатляющее доказательство наблюдений вспышки сверхновой звезды, породившей Крабовидную туманность, сделанных непосредственно в то время, в 1054 г. Это событие также было записано в китайских, японских и арабских анналах. К археологам обращались за информацией по поводу пещерных рисунков с изображениями более ранней сверхновой звезды, породившей туманность Гама (Brandt et al., 1971). Но взрывы сверхновых звезд не так впечатляющи, как приближение другой планеты с сопровождающими межпланетными завихрениями и разрядами молнии, связывающими ее с Землей. Существует много незатопляемых пещер на больших высотах, далеко от моря. Если катастрофы Великовского действительно происходили, почему нет связанных с этими событиями графических изображений, сделанных в соответствующее время?

Я, следовательно, не могу считать гипотезу Великовского, основанную на легендах, убедительной. Тем не менее, если бы его идея о недавних столкновениях планет и глобальных катастрофах была подтверждена физическими доказательствами, мы могли бы в нее поверить. Но, если физические доказательства не будут очень убедительными, мифологические доказательства сами по себе точно не выдержат критики.

А теперь позвольте мне кратко резюмировать основные аспекты главной гипотезы Великовского, как я их понимаю. Я буду соотносить их с событиями, описанными в «Книге Исход», хотя говорят, что предания многих других культур соответствуют событиям, описанным в «Исходе».

Планета Юпитер извергла большую комету, которая прошла по касательной относительно Земли приблизительно за 1500 лет до н. э. Различные напасти и бедствия, которые постигли фараона из «Книги Исход», – все прямо или косвенно связаны с этим соприкосновением с кометой. Вещество, которое заставило реку Нил превратиться в кровь, попало в него с кометы. Мошки, описанные в «Исходе», появились из-за кометы – возможно, они вылетели с кометы, а местные земные лягушки стали размножаться под действием тепла, исходящего от кометы. Землетрясения, вызванные кометой, разрушили египетские, но не еврейские жилища. (Единственное, что, видимо, попало не с кометы, – это холестерин, который ужесточил сердце фараона.)

Все это, очевидно, упало из комы[61] кометы, потому что в тот момент, когда Моисей поднимает свой посох и протягивает руку, Красное море расходится – или из-за приливного действия гравитационного поля кометы, или из-за какого-то электромагнитного взаимодействия между кометой и Красным морем. К тому моменту, когда евреи успешно его пересекли, комета, очевидно, ушла достаточно далеко, чтобы разошедшиеся воды снова сомкнулись и потопили войско фараона. Сыны Израилевы в течение последующих сорока лет блуждания по Синайской пустыне питались манной с небес, которая оказалась углеводородами (или углеводами) из хвоста кометы.

При другом прочтении «Столкновения миров» оказывается, что бедствия и события на Красном море являются последствиями двух разных прохождений кометы с разницей в месяц или два. Затем, после смерти Моисея и передачи руководства Иисусу Навину, та же комета возвращается и, издавая зловещие звуки, снова проходит по касательной к Земле. В тот момент, когда Иисус Навин говорит: «Стой, солнце, над Гаваоном и луна над долиною Аиалонскою»[62], – Земля – возможно, снова из-за приливного влияния кометы или из-за неуточненной магнитной индукции в коре Земли – любезно прекращает свое вращение, чтобы позволить Иисусу победить в битве. Затем комета проходит рядом с Марсом, так близко, что он отклоняется от своей орбиты и два раза практически сталкивается с Землей, что приводит к уничтожению армии Синаххериба, ассирийского царя, поскольку он портил жизнь нескольким поколениям израильтян. В конечном итоге Марс вернулся на нынешнюю орбиту, а комета – на орбиту вокруг Солнца, где она стала планетой Венерой, которая раньше, как считает Великовский, не существовала. Земля тем временем каким-то образом начала вращаться снова почти с той же скоростью, как и до этих столкновений. В последующие времена, с VII столетия до н. э., поведение планет больше не отклонялось от нормы, хотя это могло бы происходить во II тыс.

То, что это выдающаяся история, никто – ни сторонники, ни противники – не будет спорить. Ее правдоподобность, к счастью, можно проверить научным путем. Гипотеза Великовского делает определенные прогнозы и выводы: что кометы отделяются от планет, что кометы могут проходить по касательной к планетам или вплотную к ним, что мошки живут на кометах и в атмосфере Юпитера и Венеры, что там же могут находиться углеводы, что углеводы упали на Синайский полуостров в достаточном количестве, чтобы прокормить блуждающих в пустыне в течение сорока лет, что эксцентричные орбиты комет или планет могут стать круговыми за сотни лет, что вулканические и тектонические события на Земле и связанные с ними события на Луне происходили одновременно с этими катастрофами и так далее. Я рассмотрю каждую из этих идей, а также некоторые другие: например, что поверхность Венеры горячая, что стоит не на первом месте в его гипотезе, но что широко рекламировалось как мощное ее подтверждение post hoc[63]. Я также изучу дополнительный «прогноз» Великовского: например, что полярные шапки Марса состоят из углерода или углеводородов. Я прихожу к выводу, что, когда Великовский предлагает собственную идею, он, скорее всего, ошибается, а когда он прав, идея уже была выдвинута кем-то до него. Также есть много случаев, когда он ни прав, ни оригинален. Вопрос оригинальности важен из-за деталей (например, высокая температура на поверхности Венеры), которые, как считает Великовский, он предсказал в то время, когда все были другого мнения. Как мы увидим, это не совсем так.

В последующем обсуждении я постараюсь как можно больше использовать простую количественную аргументацию. Очевидно, что количественные аргументы – более мелкое сито для отсеивания гипотез, чем аргументы, ориентирующиеся на качественные признаки. Например, если я скажу, что большая приливная волна затопила Землю, существует широкий ряд катастроф – от затопления прибрежных регионов до глобального наводнения, на которые можно сослаться в подтверждение моего утверждения. Но, если я уточню, что высота прилива – 160 км, значит, я говорю о глобальном наводнении, и кроме того, могут быть важные доказательства, позволяющие опровергнуть или подтвердить прилив такого масштаба. Однако, чтобы количественные аргументы были понятны читателю, который не очень знаком с элементарной физикой, я постарался, особенно в «Приложении» (после «Библиографии»), изложить все главные этапы количественного исследования, используя простейшие аргументы, основанные на элементарной физике. Возможно, мне не нужно упоминать, что такая количественная проверка гипотез – привычное дело в современных физических и биологических науках. Отвергая гипотезы, которые не отвечают этим стандартам анализа, мы можем быстрее перейти к гипотезам, которые лучше соответствуют фактам.

Следует еще кое-что сказать о научном методе. Не все научные утверждения имеют равный вес. Динамика Ньютона, законы сохранения энергии и момента импульса имеют очень прочную основу. Были выполнены буквально миллионы отдельных экспериментов в их подтверждение – не только на Земле, но с помощью методов наблюдения современных астрофизиков везде в Солнечной системе, в других звездных системах или даже в других галактиках. С другой стороны, вопросы о природе поверхности, атмосферы и внутреннем составе планет не так однозначны, как явно показывают бурные дебаты последних лет по этим вопросам между учеными, изучающими планеты. Хорошим примером такого различия служит появление в 1975 г. кометы Когоутека. Эта комета была впервые замечена на большом расстоянии от Солнца. На основе ранних наблюдений было сделано два прогноза. Первый, касающийся орбиты кометы Когоутека: где она будет обнаружена в будущем, когда ее можно будет наблюдать с Земли до рассвета, когда после заката – это прогноз, основанный на ньютоновской динамике. Эти прогнозы оказались абсолютно точными. Второй прогноз касался яркости кометы. Он был основан на предположительной скорости испарения льдов кометы, вследствие чего образуется большой хвост, который дает яркое отражение солнечного света. Этот прогноз оказался ошибочным, и комету – несравнимую по яркости с Венерой – нельзя было увидеть невооруженным глазом. Но скорость испарения зависит от химического состава и геометрической формы кометы, которые мы знаем в лучшем случае плохо. При любом анализе «Столкновения миров» следует помнить то же самое различие между хорошо обоснованными научными аргументами и аргументами, базирующимися на физических или химических процессах, которые мы не вполне понимаем. Аргументам, опирающимся на ньютоновскую динамику или физические законы сохранения энергии, нужно придавать большое значение. Аргументам, основанным, например, на свойствах поверхности планет, нужно придавать, соответственно, меньший вес. Мы убедимся, что аргументы Великовского сталкиваются с большими трудностями по обоим показателям, но один тип трудностей намного хуже, чем другой.