Синдром усталости души?

Все почти с ума свихнулись,

Даже кто безумен был.

В.С. Высоцкий

И чтобы не быть романтически голословными, приведем выдержку из доклада Всемирной организации здравоохранения уже более чем пятнадцатилетней (!) давности – за 2001 год: «Мир страдает от увеличения груза ментальных заболеваний и растущего несоответствия лечения. Ментальные заболевания стали четвертой из десяти лидирующих причин инвалидности в мире». Речь идет о депрессии; причем депрессии настоящей, клинической, с медицинским диагнозом. А уж, как говорится, на бытовом уровне кто не знаком с накатившим вдруг пониженным настроением, раздражительностью, «отвращением ко всякого рода труду», желанием лечь на диван и ничего не делать? Как сказал один мой коллега (не пациент!): «Даже телевизора не хочется».

Наверное, применив метод интроспекции, каждый согласится, что темп нашей жизни возрастает прямо на глазах. Что же конкретно имеют в виду философы, психологи, врачи, говоря об этом явлении? Уже Хосе Ортега-и-Гассет писал о пагубных последствиях прогресса для душевного состояния человека. Казалось бы, научно-технический прогресс облегчает быт, делая его все более и более комфортным. Даже посуду можно не мыть: сгрузил в посудомоечную машину, и дело с концом. Хотя вот, например, для автора мытье посуды – весьма медитативное занятие. Ополаскиваешь тарелки и думаешь о чем-нибудь приятно-полезном: о чем очередная статья будет (доводилось слышать подобное утверждение и от одного профессора-мужчины). Но внешнее упрощение, а на самом деле внутреннее усложнение – кофемашина, мобильный телефон, интернет, гаджеты и прочие чудеса техники – создает жизнь, к которой просто не успевают приспособиться ни физиология, ни психика человека. Ведь долгими-предолгими веками люди жили в гораздо более тяжелых – эмоционально и физически – условиях.

Ускорение темпа жизни, информационная перегрузка, формализация межличностных контактов, дистанционное «общение»… И последствия в виде невротической триады – агрессивности, зависимостей, состояния депрессии – не заставляют себя ждать.

Сильно влияет перманентная трансформация ценностей и норм. Вот очень, конечно, банальный пример. Школьную форму то отменят, то обратно введут. Словно она способна помешать некоторым высокоодаренным папам и мамам покупать ребенку для школы сумку за 60 000 и часы за 120 000 рублей да еще афишировать это. Отношения между людьми в стенах школы оставляют желать лучшего. Сейчас вполне «допустимо» сказать педагогу: «Вас не за что уважать, слишком сложно преподаете». А с легкой руки чиновников врачи и учителя объявлены чуть ли не главными коррупционерами. Приходит на память строка из обошедшего интернет шуточного клипа «Кто скупил дома в Майами – доктора с учителями» Евгения Шелякина и Славы Кулаева: «Все прозрачнее давно, и мы лишь тащим всю страну на дно». Одна учительница наивно спросила на форуме: «А если меня ребенок угостил конфетой, это тоже коррупция?» Мы знаем о мифологизации профессии «человек – человек» и, конечно, психолога. Все-таки однокоренное со словом псих. И потом, вдруг он что-то эдакое тайное про меня знает? Вот и покажем его в зловещем свете, наподобие доктора Лектора. Однако обвинять психолога в стрельбе в школе – уж слишком.

Агрессивные действия могут иметь как внешний, так и внутренний вектор. Как вариант, просыпается нездоровый интерес к теме добровольного ухода из жизни. Очередная экранизация «Анны Карениной» взбудоражила неокрепшие умы двух восьмиклассниц, и решили они взять у психолога интервью на тему «Почему взрослые совершают самоубийство?». А в другой школе к учителю-историку подростки обратились с просьбой организовать круглый стол по проблеме суицида. Хорошо, историк оказался человеком рефлексирующим – может, потому и обратились, – задумался, не случилось ли у ребят чего. И действительно, у одного из «клиентов» недавно погиб в автомобильной аварии друг.

В то же время без полноценного, а не дистанционного, эмоционального контакта невозможна помощь друг другу. Формализованное общение, пусть даже внешне вполне «интеллигентное», не столько развивает человека, сколько раздувает его Я. Что ни показывают по телевизору, – все плохо, или, что еще страшнее, совсем никак. В обществе создается излишний приоритет материального успеха, что сопровождается ненасытной невротической потребностью именно во внешнем статусе: быть «на уровне», не хуже других. Острая конфликтность самооценки одновременно и заставляет стремиться к успеху, и приводит к постоянным сомнениям, «достаточно ли я хорош». Тот самый «заколдованный» невротический порочный круг, по которому мечется несчастный человек, – непрестанная необходимость доказывать всему свету: «Я лучше». Ситуация действительно напоминает собаку, грызущую собственный хвост. В основном тексте книги мы писали, что склонность изнурять себя не вполне осуществимыми желаниями связана с деструкцией вплоть до попытки суицида. Собираясь набрать в поисковике совершенно невинную фразу «как лучше сушить паркет», вторым вариантом я увидела запрос «как лучше убить себя». Перфекционизм в его чрезмерной форме проявляется в постоянных попытках доказать социуму собственную значимость, успешность, добиться признания, похвалы других людей даже ценой нервно-психического и телесного истощения. Причем суть патологических форм перфекционизма в принципиальной неутолимости. Все реальные достижения, как правило, обесцениваются человеком, а требования к себе непрерывно возрастают, создавая и бесконечный путь самоулучшения, и стабильный уровень сверхтревожности: страх не оправдать ожиданий сначала родителей и учителей, а затем начальников, страх неудачи. Идеальное Я никогда не приближается к реальному Я. Причина появления таких форм перфекционизма – феномен «условного принятия» в детско-родительских отношениях («Я тебя полюблю, если ты…»). Коллектив – в некотором смысле та же семья. Перфекционистов – чаще это все-таки дамы, хотя и не обязательно – весьма любят работодатели, но «странною любовью». Читая лекции управленцам, сколько раз доводилось слышать: «Какая нам разница до психического здоровья подчиненных, лишь бы больше работали. А не нравится, так за забором очередь стоит».

Мы живем в век активного потребления, и проблемы самосознания современной личности достаточно универсальны. Эрих Фромм говорил, что мир – один большой предмет нашего обладания. Более того, смысловая позиция потребления превращает других людей в средство удовлетворения потребностей. Философия потребления и вытекающие из нее последствия живописно показаны в антиутопическом романе Олдоса Хаксли «О дивный новый мир»: пей-гуляй, веселись, каждый принадлежит всем остальным и т. д. В погоне за одобрением большинства люди иной раз долго носят маску успеха, но теряют смысл: зачем все это вообще нужно? Я раздувается, раздувается… и куда-то исчезает. По сути, внутри остается только тоска, скука – смысловой вакуум, осевой симптом любого невроза.

Исследования последних десятилетий говорят о росте эмоциональных нарушений личности, прежде всего – большом количестве агрессивных и аутоагрессивных тенденций. И то, и другое обычно сопровождается устойчивой тревожностью, доходящей в крайних случаях до клинической депрессии. Начиная с Карен Хорни, радикально настроенные специалисты едва ли не утверждают, что общество «больно», а в качестве «диагноза» указывают, к примеру, постмодернизм. А психоаналитики полагают, что именно эмоциональная сфера, как во времена Зигмунда Фрейда сексуальная, становится на сегодняшний день самой уязвимой. Психологи, глубинно работающие с проблемами клиентов, в лице А.Б. Холмогоровой отмечают: «…установки, реализуемые в нашей культуре, заставляют многих людей бессознательно прибегать к героическим средствам для переработки травмирующего опыта и героическим решениям возникших в результате этого опыта проблем. По этой причине болезненные переживания часто слишком быстро исчезают из нашего сознания, и мы перестаем осознавать наше страдание… нам нужно научиться принимать так называемые негативные чувства и разрешать себе выражать их». Большинство родителей просто не дают ребенку выражать гнев или злость. И уж тем паче не учат направлять негативные эмоции в конструктивное русло. Социум в целом тоже не очень-то милостив к проявлениям чувств и не приветствует какую-либо, пусть и безобидную на первый взгляд эксцентричность. Однако вытесненное в глубины бессознательного, очевидно, никуда не исчезает. Невротик напоминает, по Жванецкому, закрытую кастрюлю, в которой что-то кипит. В итоге однажды возникает некоторая, выражаясь по-бытовому, перегрузка. Человек перестает реагировать даже на очень значимые (биологические, жизненно важные!) стимулы. Рядом с ним пожар случится, а он ничего не заметит, словно вдруг ослеп.

Клиницист и философ Наталья Бехтерева описывает беду следующим образом: психическое отражение физиологической защитной реакции мозга в состоянии сильной или длительной тревоги – эмоциональное отупение. Стираются краски окружающего мира, все труднее испытать и радость, и грусть. Субъективно люди могут описывать это как «синдром Фауста или усталости души». Если условия стресса, страхи длятся в течение продолжительного времени, человек становится глух как к личным, так и к общечеловеческим проблемам. На социальном уровне он начинает уклоняться от принятия важных, ответственных решений. Лекарством Наталья Бехтерева, как и многие иные авторы, считает творчество: «Если состояние перевозбужденности мозга или эмоциональной тупости разовьются у большого числа членов общества, и в частности представителей интеллигенции, человечество столкнется со значительным снижением творческого потенциала планеты… Творчество необходимо сегодня более чем когда-либо…» Ведь оно помогает разрешить назревший внутренний конфликт, «перенаправить» плохое в хорошее. Ну или хотя бы попытаться. Страх, злость, гнев превратить в юмор и мудрость, насилие – в милосердие. Еще один огромный плюс: искусство не бывает директивным, нельзя творить из-под палки. Право решать, как самовыразиться, как что-либо сделать, принадлежит субъекту.

Оговоримся: важно, чтобы творчество было реальным и протекало в общении с себе подобными, то есть с людьми. Ведь существует еще напасть. Сегодня все можно виртуализировать, даже любовь, не то что творчество. Легко найти и новые смыслы: окунувшись в мир интернета, заполнить душевную пустоту. Так вот виртуализированное творчество, конечно, способно канализировать избыток деструкции (не нравится тебе человек – действительно, напиши о нем что-нибудь нелицеприятное; не надо только всем демонстрировать, особенно ему самому). Но в виртуальном пространстве сложно – по крайней мере на данный исторический момент – решить обычные, практические, насущные проблемы. Вот добрались мы и до зависимостей – еще одного компонента невротической триады. «Решая» свои персональные проблемы с помощью компьютера, люди зачастую забывают поесть. А в некоторых опросах указывают, что социальные сети значительно интереснее физического секса, по крайней мере нет чужого запаха.

Но опыт показывает, что при умело налаженном контакте люди пока еще охотно лично общаются по поводу общих забот. И очень важно в таких случаях общение с профессиональным психологом.