Звонок другу!

Надо признать, что в целом я, конечно, не была подготовленной матерью. В женской поликлинике, где я наблюдалась во время беременности, была Школа материнства, обучение в которой входило в мою страховку. Но занятия в Школе проходили по понедельникам в два часа дня, то есть ровно в то время, когда на работе разгар и завал одновременно. Можно было бы, конечно, на досуге читать полезную литературу, но мне как-то даже не пришло в голову приобрести пару пособий.

Мое ознакомление со специальными книгами состоялось за все время беременности один раз в книжном отделе магазина «Ашан», где я взяла с полки книгу «На пути к материнству» (или что-то в этом роде) и просмотрела пару страниц по диагонали. К слову, это было даже полезно: из книги я узнала, что кровотечения из носа во время беременности – это нормально, а я как раз мучилась от постоянно хлещущей носом крови. «Отлично!» – подумала я. И поставила книгу обратно на полку. Второй раз я задумалась о специализированной литературе уже под конец беременности и в тревожном запале скачала книгу «Уход за новорожденным», но потом случайно удалила ее, даже не открыв.

Первые пару недель жизни ребенка я была настолько увлечена происходящим, а также собственной температурой 38,5, что особых вопросов у меня не возникало. Менять подгузник и мыть ребенка меня научили в роддоме, а все остальное волновало мало. Но затем ситуация изменилась. У меня спала температура, начали заживать швы и связь с реальностью стала прочнее. И именно тогда у ребенка начались колики. Беседуя с педиатрами и фармацевтами, я вспомнила еще и о том, что у меня в друзьях есть «опытные матери и отцы» (немного, но есть). Пока я была во Франции, я писала письма подруге. Они сплетались в гигантские ветви, изобиловавшие испробованными рецептами борьбы с коликами, родительской бессонницей, болями в груди и прочими неприятностями. Подруга относилась к эпистолярному психозу с пониманием, пыталась помочь, и у всего происходящего был результат – она научила нас носить Константинчика так, чтобы колики ослабевали (в письме даже содержалась фотографическая инструкция).

После возвращения в Москву решать проблемы стало еще проще: можно было звонить. Я увлеченно пользовалась этой удобной опцией, не щадя ближнего своего. «Привет! А ты где? Штаны меряешь? Уже вышел из примерочной? Еще нет? Но у тебя есть время поговорить?! Скажи, пожалуйста, а нормально ли, если у ребенка какашки зеленые, ну то есть не совсем зеленые, но с таким зеленоватым оттенком, не малахитовым, но скорее изумрудным?..» – такие разговоры я вела с лучшим другом. За беседой друг успевал купить себе брюки, зайти за продуктами, дойти до дома, вывести на прогулку собственного ребенка и привести его обратно. Иногда, правда, его спасала склонность мобильных телефонов к разрядке. Иногда нет – у меня под рукой находилась либо зарядка, либо второй телефонный аппарат.

«Марат[11], а нормально, если он вот так дергает ручками и ножками, ну так, как будто на велосипеде едет?»

«Марат, почему у него полный рот слюней?»

«Марат, как ты думаешь, он может опьянеть от спиртового компресса?»

«Марат, я тебя точно не отвлекаю?»

Оценить свой напор и степень идиотизма я смогла только месяцам к трем, когда мне стало окончательно ясно, что какашки могут быть разноцветными, что руками можно не только трясти в воздухе, но еще и, например, пытаться в общественно-познавательных целях оторвать ухо или вынуть глазик, а слюнями можно затопить всю квартиру. И все это абсолютно в пределах нормы. Принятие факта, что норма растяжима, успокоило меня. Хотя периодически я панически сую ребенку градусник одной рукой, а второй тянусь к мобильному телефону, чтобы спросить что-нибудь важное у друзей.