1220–1223 годы

Согласно повелению завоевателя Вселенной, Чингисхана, царевич Джочи (Зучи. – А.М.) в упомянутое время… отправился к Дженду. Прежде всего, он дошел до города Сугнак, принадлежащего к округам Дженда и расположенного на берегу Сейхуна (Сырдарьи). Он послал предварительно (в Сугнак) посольство во главе с Хусейн-хаджи, который в качестве купца издавна состоял на службе Чингисхана, находясь в числе его приближенных, – чтобы он после отправления посольства, в силу своего знакомства и сродства (с населением), посоветовал жителям тех окрестностей (не сопротивляться) и призвал бы их к подчинению (монголам), дабы их кровь и имущество остались невредимыми.

Когда тот отправился в Сугнак, прежде чем он успел перейти от выполнения посольства к увещеванию, негодяи, подонки и всякая чернь подняли шум и, крича «Аллах велик», его умертвили и сочли это за большую заслугу перед государем. Когда Джочи-хан услышал об этом обстоятельстве, то, приведя войско в боевой порядок, приказал биться с раннего утра до вечера. Они сражались несколько раз, пока завоевали его (город) силою и принуждением. Заперев врата прощения и снисходительности, монголы убили всех, мстя за одного человека.

Новый общественный императив монголов – взаимовыручка – включал в себя гарантию, даваемую боевому товарищу, ставшему жертвой предательства. Если его не могли спасти, то за него следовало отомстить нарушителям закона гостеприимства. Противники монголов на это возражали, что и на войне убивают, и что обман, ныне называемый дезинформацией, дозволен, и что те, кто не убивал посла, не виноваты, а следовательно, не несут за чужой поступок ответственности. На это монгольское правосознание возражало, что смерть на войне действительно естественна, ибо «за удаль в бою не судят». Более того, самым доблестным противникам, попадавшим в плен, предлагалась не только пощада, но и прием в ряды монгольского войска с правом на выслугу. Дезинформацию монголы, как митраисты, делили на обман противника, который должен воспринимать обстановку критически, и на предательство или обман доверившегося клятве, т. е. договору или обычаю гостеприимства. Предателей и гостеубийц уничтожали беспощадно вместе с родственниками, ибо, считали они, склонность к предательству – наследственный признак. И, наконец, истребление населения городов, где были убиты послы, с точки зрения монголов, было тоже логично. Народ, поддерживающий своего правителя, должен делить с ним ответственность за его поступки.

Л. Н. Гумилев[53]

Управление той областью монголы дали сыну убитого Хусейн-хаджи и ушли оттуда. Они завоевали Узгенд и Барчанлыгкент, тогда двинулись на Ашнас (города по нижнему течению Сырдарьи, между Джендом и Сыгнаком. – А.М.); подавляющее большинство тамошнего войска состояло из всевозможного сброда, они в войне переусердствовали, и большинство их было убито.

Слух об этом дошел до Дженда. Кутлуг-хан, верховный эмир, которого султан назначил охранять (от врагов) те пределы, ночью переправился через Сейхун (Сырдарью) и направился в Хорезм через пустыню. Когда до Джочи-хана дошло известие о том, что тот покинул Дженд, он послал с посольством в Дженд Чин-Тимура, склоняя жителей к себе и предлагая воздержаться от враждебных действий (против монголов).

Так как в Дженде не было полновластного главы и правителя, то каждый человек поступал по своему усмотрению, сам рассуждал и сам придумывал наилучший выход.

Простонародье подняло шум и напало на Чин-Тимура. Он унял их вежливо и сдержанно, осведомив их о событиях в Сугнаке и об убийстве Хусейн-хаджи, и обязался с ними договором: «Я не допущу, чтобы иноземное войско имело сюда какое-либо касательство!» Они обрадовались этому обещанию и не причинили ему никакого вреда. Чин-Тимур внезапно ушел от них, прибыл к Джочи и осведомил об обстоятельствах, которым он был свидетелем.

Они двинулись туда (к Дженду) и четвертого сафара 616 г. х. (апреля 1220 г. н. э.) расположились лагерем в виду города… Так как (жители Дженда. – А.М.) никогда не видывали войны, то дивились на монголов, что каким-де образом те смогут взобраться на стену крепости. Монголы подняли на стену лестницы и со всех сторон взобрались на крепостную стену и открыли ворота города. Они вывели всех жителей (за городскую стену). С обеих сторон ни одному живому существу не было нанесено вреда ударами меча. Так как они отступили от войны, (то) монголы возложили руки снисхождения на их головы; они убили лишь несколько человек главарей, дерзко разговаривавших с Чин-Тимуром. В течение девяти суток они держали (горожан) в степи, город же (за это время монголы) предали потоку и разграблению.

Монгольский военачальник XIII в. Современная реконструкция

Вот уже многие века не утихают разговоры о ни чем не объяснимой, паталогической жестокости монголов. При этом монголов рисуют как природных палачей рода человеческого, призванных уничтожать всю цивилизацию…

Да, монголы были жестоки и беспощадны к врагу. Но только тогда, когда это требовалось. В тех случаях, когда послы кочевников были вероломно убиты врагами, монголы отвечали избиением врага…

Другой причиной, толкавшей монголов на жестокость по отношению к поверженному врагу, являлась их крайняя малочисленность. Монголы были просто вынуждены реагировать беспощадностью на любое проявление сопротивления, так как они в десятки и сотни раз уступали покоренным народам по численности. Лишь ценой террора и кровавой расправы монголы пытались держать эти народы в повиновении… Однако монголы никогда не относились к другим народам по общепринятому принципу ведения войн: враг есть враг. И это выражалось в том, что монголы никогда не убивали тех, кто не оказывал им сопротивления и выражал свою покорность, и не разрушали их городов.

Монголов клеймят позором за то, что завоевательные походы их ханов сопровождались грабежом широкого масштаба. Однако кто может обвинить в этом кочевников XIII века? И что такое грабеж в военное время? Один из феноменальных завоевателей всех времен и народов Наполеон был живым олицетворением принципа, возникшего в глубокой древности: «Война кормит войну», и неукоснительно придерживался его…

Для монголов XIII века грабеж был одной из главных причин, заставлявших их отправляться в походы. И каждый из них со всей четкостью понимал, что цена этому грабежу – его собственная голова.

Ч. Чойсамба[54]

Затем монголы назначили на управление (Дженда) Али-Ходжу, который был из низов Бухары и еще перед выступлением (Чингисхана) попал к нему на службу, и ушли к Янгикенту. Завоевав его, они посадили там (своего) правителя. Оттуда Улус-иди (Зучи. – А.М.) двинулся в поход на Каракорум (что в Дешт-и Кипчаке) (имеется в виду ставка тюрков-канлы. – А.М.).

Когда Чингисхан прибыл в Отрар и назначил для ведения военных действий в окрестности (своих) сыновей и эмиров, он послал в Бенакет Алаг-ноёна, Сакту (Суйхэту чэрби. – А.М.) и Бука (Тахай. – А.М.), всех трех с пятью тысячами людей. Они (войско Алаг-нойна. – А.М.) пошли туда с другими эмирами, присоединившимися к ним из окрестностей. (Наместник Бенакета) Илгету-мелик с бывшим у него войском, состоящим из (тюрков) – канлыйцев, сражался (с монголами) три дня, на четвертый день население города запросило пощады и вышло вон (из города) до появления покорителей. Воинов, ремесленников и (простой) народ (монголы) разместили по отдельности. Воинов кого прикончили мечом, кого расстреляли, а прочих разделили на тысячи, сотни и десятки. Молодых людей вывели из города в хашар и направились в Ходженд.

Отдельным средством в осадном искусстве монголов была осадная толпа. Хашар, или буквально «толпа», прием давно известный на Востоке. Он заключается в том, что войско завоевателей использует согнанное население завоевываемой области на тяжелых вспомогательных работах, чаще всего осадных…

До совершенства этот прием довели монголы… Хашар стал и тактическим приемом, который монголы стали очень широко использовать. Он заключается в применении хашара как живого щита для… атакующих колонн монголов и для действия таранов…

Другой особенностью применения хашара монголами было использование его как непосредственного орудия штурма, его первой волны. Этот бесчеловечный прием помимо основной цели – заставить обороняющихся израсходовать средства обороны по людям хашара, сохранив собственно монголов, – давал еще дополнительный психологический эффект воздействия на защитников. Сопротивляться людям, согнанным в хашар, было трудно, если не невозможно…

Р. П. Храпачевский[55]

Когда они (войско Алаг-ноёна. – А.М.) прибыли туда (в Ходженд. – А.М.), жители города укрылись в крепости. Тамошним эмиром был Тимур-мелик, человек-герой, очень мужественный и храбрый. (Еще до прихода монголов) он укрепил посредине Сейхуна (Сырдарьи) в месте, где река течет двумя рукавами, высокую крепость и ушел туда с тысячей именитых людей. Когда подошло войско (противника, то взять эту) крепость сразу не удалось, благодаря тому что стрелы и камни катапульт не долетали (до нее). Туда погнали в хашар молодых мужчин Ходженда и подводили (им) подмогу из Отрара, городов и селений, которые были уже завоеваны, пока не собралось пятьдесят тысяч человек хашара (местного населения) и двадцать тысяч монголов. Их всех разделили на десятки и сотни. Во главу каждого десятка, состоящего из тазиков, был назначен монгол, они переносили пешими камни от горы, которая находилась в трех фарсангах, и ссыпали их в Сейхун. Тимур-мелик построил двенадцать баркасов, закрытых сверху влажными войлоками, (обмазанными) глиной с уксусом, в них были оставлены оконца.

Ежедневно он ранним утром отправлял в каждую сторону шесть таких баркасов, и они жестоко сражались. На них не действовали ни стрелы, ни огонь, ни нефть. Камни, которые монголы бросали в воду, он выбрасывал из воды на берег и по ночам учинял на монголов неожиданные нападения, и войско их изнемогало от его руки. После этого монголы приготовили множество стрел и катапульт и давали жестокие бои.

Тимур-мелик, когда ему пришлось туго, ночью снарядил семьдесят судов, заготовленных им для дня бегства, и, сложив на них снаряжение и прочий груз, посадил туда ратных людей, сам же лично с несколькими отважными мужами сел в баркас. Затем зажгли факелы и пустились по воде подобно молнии. Когда монгольское войско узнало об этом, оно пошло вдоль берегов реки. Повсюду, где Тимур-мелик замечал их скопище, он быстро гнал туда баркасы и отгонял их ударами стрел, которые, подобно судьбе, не проносились мимо цели. Он гнал по воде суда, подобно ветру, пока не достиг Бенакета. Там он рассек одним ударом цепь, которую протянули через реку, чтобы она служила преградой для судов, и бесстрашно прошел (дальше). Войска с обоих берегов реки сражались с ним все время, пока он не достиг пределов Дженда и Барчанлыгкента.

Зучи-хан, получив сведения о положении Тимур-мелика, расположил войска в нескольких местах по обеим сторонам Сейхуна. Связали понтонный мост, установили метательные орудия и пустили в ход самострелы.

Тимур-мелик, узнав о засаде [монгольского] войска, высадился на берегу Барчанлыгкента и двинулся со своим отрядом верхом, монголы шли вслед за ним. Отправив вперед обоз, он оставался позади его, сражаясь до тех пор, пока обоз не уходил (далеко) вперед, тогда он снова отправлялся следом за ним.

Несколько дней он боролся таким образом, большинство его людей было перебито, монгольское же войско ежеминутно все увеличивалось. В конце концов монголы отобрали у него обоз, и он остался с небольшим числом людей. Он по-прежнему выказывал стойкость и не сдавался. Когда и эти были также убиты, то у него не осталось оружия, кроме трех стрел, одна из которых была сломана и без наконечника. Его преследовали три монгола; он ослепил одного из них стрелой без наконечника, которую он выпустил, а другим сказал: «Осталось две стрелы по числу вас. Мне жаль стрел. Вам лучше вернуться назад и сохранить жизнь». Монголы повернули назад, а он добрался до Хорезма и снова приготовился к битве. Он пошел к Янгикенту с небольшим отрядом, убил находившегося там (монгольского) правителя (шихнэ) и вернулся обратно. Так как он не видел для себя добра в своем пребывании в Хорезме, то отправился дорогою на Шахристан (область на юго-восточном побережье Каспийского моря. – А.М.) следом за султаном и присоединился к нему.

Очевидно, войско Алаг-ноёна к весне 1220 года окружило город Ходженд. Отнюдь не случайно, что основные силы войска хорезмшаха, на которые он возлагал главную надежду, были сосредоточены именно здесь, в Ходженде и, главное, в Самарканде. Начиная с весны 1219 года, когда войско Зэва внезапно появилось в этом районе, хорезмшаху не давала покоя мысль о том, что решающее сражение с монголами должно произойти в Ферганской долине, в верховье Сырдарьи. Это и побудило его собрать свои главные силы в Ходженде и Самарканде. Приковав своими действиями внимание хорезмшаха к Ферганской долине, войско Зэва позволило основным силам во главе с Чингисханом беспрепятственно форсировать Сырдарью и продолжить наступление на Бухару. К тому времени вся территория вдоль реки Сырдарья от ее истока до устья контролировалась монгольскими войсками.

Находившийся до этого «в тени», Чингисхан во главе своего войска в январе 1220 года неожиданно появился у города Зарнук…

Х. Шагдар[56]

Младший сын (его) Тулуй, прозвание которого было Еке-ноён, соизволил двинуться при нем (Чингисхане. – А.М.), по дороге на Зарнук, с многочисленным войском. На рассвете они неожиданно достигли этого города. Жители тех окрестностей в страхе перед этим великим войском укрылись в крепости. Чингисхан послал к ним в качестве посла Данишменд-хаджиба с объявлением о прибытии (монгольского) войска и с предложением советов (о сдаче города). Группа подстрекателей (к сопротивлению) хотела ему (в этом) помешать. Он возвысил голос (и сказал): «Я, Данишменд-хаджиб, – мусульманин и рожден от мусульман, пришел послом по приказу Чингисхана, чтобы вас спасти от пучины гибели. Чингисхан сюда прибыл с многочисленным войском (из) людей боевых. Если вы вздумаете сопротивляться ему, он в один миг превратит (вашу) крепость в пустыню, а степь от крови – в (реку) Джейхун. Если вы послушаетесь моего совета и станете послушны и покорны ему, то ваши души и имущество останутся невредимыми!»

Когда они услышали эти благоразумные слова, то увидели свое благо в изъявлении покорности (монголам). Главные лица (города) выступили, выслав вперед группу людей с различного рода яствами.

Когда на стоянку (Чингисхана) дошел об этом доклад, Чингисхан спросил о положении начальствующих лиц Зарнука; соизволив разгневаться на их уклонение, он отправил гонца для их (скорейшего вызова) к себе. Они тотчас поспешили к стопам его величества и, став удостоенными различного рода особых благоволений, получили помилование.

Вышел приказ, чтобы население Зарнука выгнали в степь; молодые люди были назначены в хашар Бухары, а другим было дано разрешение вернуться (в город).

Зарнук Чингисхан наименовал Кутлуг-балыг (Счастливый город). Из числа туркмен той стороны один проводник, имевший о дорогах полную осведомленность, вывел (монгольские) войска на границу Нура по дороге, которая не была большим трактом. С тех пор эту дорогу называют ханской дорогой.

Тайр-бахадур, который находился в передовом отряде, отправил посла с извещением, (полным) обещаний (помилования) и угроз (за сопротивление) о прибытии хана. После обмена послами население Нура через посла отправило к его величеству яства и изъявило покорность.

После благосклонного приема яств вышел приказ: «Субэдай (Субэдэй. – А.М.) прибудет к вам вперед, вы передадите ему город». Когда прибыл Субэдай, они повиновались приказу, а шестьдесят человек отборных мужей в сопровождении сына эмира Нура, по имени Ил-ходжа, послали в Дабус в виде помощи.

Когда Чингисхан прибыл, они устроили ему почетную встречу и поднесли приличествующие обстоятельствам яства и продовольствие. Чингисхан отличил их особым благоволением и спросил: «Как велика установленная султаном подать в Нуре?»

Ему сказали: «Тысяча пятьсот динаров». Он повелел: «Дайте наличными эту сумму, и помимо этого (вам) не причинят ущерба». Они дали просимое и избавились от избиения и грабежа.

Оттуда он направился в Бухару и в первых числах месяца мухаррама 617 г. х. (март – апрель 1220 г. н. э.) расположился лагерем в виду города Бухары, у ворот цитадели. Следом прибывали войска и располагались кругом города.

Войско Бухары состояло из двадцати тысяч человек. Их предводитель Кук-хан и другие эмиры, как Хамид Пур Таянгу, Суюнч-хан и Кушлу-хан, ночной порою со своими людьми уходили из крепости (спасая свою жизнь). Когда они достигли берега Джейхуна, разъезд (вражеского) войска напал на них и пустил по ветру небытия следы их (существования).

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 199–205.

После захвата Отрара Чингисхан направился к Бухаре – самому близкому городу, к средоточиям султанских знамен – и осадил ее. Этим он стремился вбить клин между султаном и его войсками, разделенными так, что их нельзя уже было собрать, даже если бы султан понял (ошибочность) своих действий. И вот Чингисхан остановился у стен Бухары, окружил ее, умножив свои силы за счет согнанных сюда пехотинцев и всадников из Отрара. Сражение за Бухару продолжалось днем и ночью, пока он не завладел ею благодаря своей мощи и силе.

Когда амир-ахур Кушлу и находившиеся с ним сподвижники султана увидели, что Бухара вскоре будет взята, они, обсудив дело между собой, решили заменить позор поражения остатком решимости. Они сошлись на том, что выступят все, как один, и начнут атаку, чтобы избавиться от петли и спастись от тяжести гнета. Так они и поступили и вышли, и если бы Он (Аллах) пожелал, то имели бы успех.

Когда татары увидели, что дело плохо, положение серьезно, что лезвие заострено, а зло велико, они обратились вспять перед их авангардом и открыли им путь для бегства. Если бы мусульмане сопроводили одну атаку другой, отбрасывая их словно пинком в спину и ввязываясь в сражение, то обратили бы в бегство татар. Но так как судьба отвернулась от них, они довольствовались лишь своим спасением. Когда татары увидели, что их цель – (только) избавление, они бросились следом за ними, стали перекрывать пути их бегства и преследовали их до берегов Джейхуна. Из них спасся лишь Инандж-хан с небольшим отрядом. Гибель постигла большую часть этого войска. А из вещей, оружия, рабов и снаряжения татары захватили столько, что сами стали богаты, а их вьюки тяжелы.

Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави, «Жизнеописание султана Джелал ад-Дина Манкбурны».

На другой день, на рассвете, жители (Бухары) раскрыли ворота города, и люди из имамов и ученых лиц явились к его величеству с выражением раболепия. Чингисхан поехал осмотреть город и крепость и въехал в город. Он проскакал до соборной мечети и остановился перед максурой[57]. Сын его, Тулуй-хан, спешился и взошел на мимбар[58]. Чингисхан спросил: «Это место – дворец султана?» (Ему) сказали: «Это дом господний!»

Он слез с лошади и поднялся на две-три ступени мимбара и повелел: «Степь лишена травы, накормите наших коней!»

Бухарцы открыли двери городских амбаров и вытащили зерновые хлеба, а сундуки со списками Корана превратили в конские ясли, бурдюки с вином свалили в мечети и заставили явиться городских певцов, чтобы они пели и танцевали. Монголы пели по правилам своего пения, а знатные лица (города), сейиды, имамы, улемы и шейхи, стояли вместо конюхов у коновязей при конях и обязаны были выполнять приказы этого народа.

Затем Чингисхан выехал из города. Он заставил явиться все население города, поднялся на мимбар загородной площади, где совершаются общественные праздничные моления, и после изложения рассказа о противлении и вероломстве султана сказал: «О люди, знайте, что вы совершили великие проступки, а ваши вельможи – предводители грехов. Бойтесь меня! Основываясь на чем, я говорю эти слова? Потому что я – кара господня (Всевышнего Тэнгри. – А.М.). Если бы с вашей (стороны) не были совершены великие грехи, великий господь не ниспослал бы на ваши головы мне подобной кары!»

Потом он спросил: «Кто ваши доверенные лица и особо надежные люди?»

Прием Чингисханом послов. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-дина, XIV в.

Каждый назвал своих доверенных. В качестве охраны он приставил к каждому (из них) по монголу и тюрку, чтобы те не позволяли ратникам причинять им вреда.

Когда (Чингисхан) покончил с этим (делом), он закончил (свою) речь тем, что вызвал богатых и зажиточных лиц и приказал, чтобы они отдали свои зарытые ценности. (Всего таких) оказалось 270 человек, (из них) 190 горожан, а остальные иногородние. Требования денег от их доверенных происходили согласно приказу: брали то, что они давали, сверх того никаких поборов и взысканий не чинили.

Затем (Чингисхан) приказал поджечь городские кварталы, и в несколько дней большая часть города сгорела, за исключением соборной мечети и некоторых дворцов, которые были (построены) из кирпича. Мужское население Бухары погнали на военные действия против крепости, с обеих сторон установили катапульты, натянули луки, посыпались камни и стрелы, полилась нефть из сосудов с нефтью. Целые дни таким образом сражались. В конце концов гарнизон очутился в безвыходном положении: крепостной ров был сровнен с землей камнями и (убитыми) животными. (Монголы) захватили гласис при помощи людей бухарского хашара и подожгли ворота цитадели. Ханы, знатные лица (своего) времени и особы, близкие к султану, по (своему) величию не ступавшие (до сих пор) на землю ногою, превратились в пленников унизительного положения и погрузились в море небытия. (Монголы) из (тюрков) – канглыйцев оставили в живых лишь по жребию; умертвили больше тридцати тысяч мужчин, а женщин и детей увели (с собою) рабами. Когда город очистился от непокорных, а стены сровнялись с землей, все население города выгнали в степь к намазгаху[59], а молодых людей в хашар Самарканда и Дабусии. Чингисхан отсюда направился на Самарканд, намереваясь его взять.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 205–206.

После того как Чингис-хан освободился от взятия крепости (Бухары), он приказал переписать всех главных лиц и старейшин города. Это было сделано. Когда (список) показали ему, он приказал доставить их к нему, и те прибыли. Он сказал жителям Бухары: «Я требую от вас те слитки серебра, которые продал вам хорезмшах. Они принадлежат мне и взяты у моих людей (у убитых монгольских купцов. – А.М.). Сейчас они у вас».

Чингисхан обращается к жителям города Бухары. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-Дина. Индийская художественная школа. Эпоха Великих Моголов, XVI в.

Затем он приказал (жителям Бухары) уйти из города. Они ушли, лишенные своего имущества. Ни у кого из них не осталось ничего, кроме той одежды, что на нем. Неверные вошли в город и стали грабить и убивать всякого (из не ушедших), кого находили… Неверные подожгли город, медресе, мечети и всячески истязали людей, домогаясь денег. Затем они направились в Самарканд, убедившись в том, что хорезмшах не в состоянии бороться с ними, а (люди хорезмшаха) находились в месте его расположения между Термезом и Балхом. Неверные забрали с собой пленных из уцелевших жителей Бухары, которые шли с ними пешком в самом ужасном виде. Тех, кто изнемог и не был в состоянии идти, они убивали.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Всякий раз при наступлении на большие города (монголы) сперва нападают на маленькие города, захватывают (в плен) население, угоняют (его) и используют (на осадных работах). Тогда (они) отдают приказ о том, чтобы каждый конный воин непременно захватил десять человек. Когда людей (захвачено) достаточно, то каждый пленный обязан (набрать) сколько-то травы или дров, земли или камней. (Татары) гонят (их) день и ночь; если (люди) отстают, то их убивают. Когда люди пригнаны, (они) заваливают крепостные рвы (вокруг городских стен тем, что они принесли), и немедленно заравнивают (рвы); (некоторых) используют для обслуживания (колесниц, напоминающих) гусей, куполов для штурма, катапультных установок и других (работ). (При этом татары) не щадят даже десятки тысяч человек. Поэтому при штурме городов и крепостей (они) все без исключения бывают взяты. Когда городские стены проломлены, (татары) убивают всех, не разбирая старых и малых, красивых и безобразных, бедных и богатых, сопротивляющихся и покорных, как правило, без всякой пощады. Всякого, кто при приближении противника не подчиняется приказу (о капитуляции), непременно казнят, пусть даже (он) сказывается знатным.

«Мэн-да бэй-лу» («Полное описание монголо-татар»), с. 67–68.

Одному человеку удалось бежать из Бухары, после того как она была захвачена, и добраться до Хорасана. Его спросили о судьбе города, он ответил: «Они пришли, они напали, они жгли, они убивали, они грабили и они ушли».

Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», с. 72.

Монгольская кавалерия атакует врага. Персидская миниатюра, XIV в.

Некоторые города сдавались без боя. Другие сражались несколько дней и недель, но только самые укрепленные и упорные выстояли более чем несколько месяцев.

Чингисхан многому научился со времен своей кампании против чжурчжэней. Теперь он не только умел брать даже самые неприступные крепости, он также выяснил, как обращаться с ними после захвата, а главное, как их максимально эффективно грабить.

Он не хотел повторять ошибки, допущенные при разграблении Чжунду. В Хорезме он ввел новую организационную систему: сперва город полностью очищался от жителей и их скота, а затем монголы принимались за его разграбление. Это заметно уменьшало опасность, грозившую воинам, которые рассредоточивались по городу во время разграбления.

Прежде чем начиналось разграбление, монголы проводили одну и ту же процедуру пленным населением вражеского города. Во-первых, они убивали всех солдат. Монгольская армия состояла только из всадников, и ей не было никакого толку от солдат, обученных защищать крепостные стены… После этого монгольские военачальники отправляли чиновников, чтобы они разделили мирное население по признаку профессии… Монголам были постоянно нужны купцы, караванщики, толмачи, а также ремесленники. Все они поступали на службу к монголам…

Люди без профессий отправлялись с монголами в следующий поход. Они таскали тяжести, копали рвы и служили живым щитом при штурме… Тех, кто не годился даже для таких целей, монголы просто убивали…

Они (монголы. – А.М.) запустили целую машину пропаганды, которая каждый раз приумножала число убитых в битве врагов и несла страх всюду, куда бы ни докатывалась…

Из каждого покоренного города монголы высылали делегации в другие города, чтобы поведать им о невообразимых ужасах и почти сверхъестественных способностях воинов Чингисхана. Сила этих рассказов до сих пор видна в записях летописцев…

Джек Уэзерфорд[60]

Султан Мухаммед Хорезмшах поручил Самарканд ста десяти тысячам воинов. Шестьдесят тысяч (из них) были тюрки вместе с теми ханами, что были вельможными и влиятельными лицами при дворе султана, а пятьдесят тысяч – тазики, (кроме того, в городе было) двадцать дивоподобных слонов и столько людей привилегированного и низшего сословия города, что они не вмешаются в границах исчисления. Вместе с тем они (самаркандцы) укрепили крепостную стену, обнесли ее несколькими гласисами и наполнили ров водой.

В то время, когда Чингисхан прибыл в Отрар, слух о многочисленности в Самарканде войска и о неприступности тамошней крепости и цитадели распространился по всему свету. Все (были) согласны (с тем), что нужны годы, чтобы город Самарканд был взят, ибо что с крепостью случится?!

(Чингисхан) из предосторожности счел нужным, прежде (всего) очистить его окрестности. По этой причине он сначала направился в Бухару и завоевал ее, а оттуда пригнал к Самарканду весь хашар. По пути всюду, куда он приходил, тем (городам), которые подчинялись (ему), он не причинял никакого вреда, а тем, которые противились, как Сарипуль и Дабусия, оставлял войско для их осады.

Когда он дошел до города Самарканда, царевичи и эмиры, назначенные в Отрар и другие области, покончив с делом завоевания тех мест, прибыли с хашарами, которых они вывели из захваченных (городов). Монголы избрали для (царской) ставки Кук-сарай и, насколько хватало глаз, расположились кругом города. Чингисхан самолично один-два дня разъезжал вокруг крепостной стены и гласиса и обдумывал план для захвата их и (крепостных) ворот.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 206–207.

Под стенами Самарканда встретились подошедшие с трех сторон основные силы под командованием Чингисхана, а также отряд под командованием Цагадая (пришедшего из-под Отрара. – А.М.) и передовое подразделение Зэва, проследовавшее из Ферганской долины, мимо осажденного отрядом Алаг-ноёна Ходженда, вниз по течению реки Заравшан…

После тщательного изучения обстановки на месте и получения информации о бегстве хорезмшаха в Термез Чингисхан принял решение отправить три отряда под командованием Зэва, Субэгэдэя и Тохучара с одной-единственной целью: настичь и схватить хорезмшаха. Еще один отряд, под командованием Шихихутуга и Есагура, был отправлен в сторону города Таликан. Им поручалось отслеживать движение войска сына хорезмшаха, Джелал аддина, на территории от Балха и Таликана до северной части Гиндукуша, и пресекать его попытки контрнаступления и оказания помощи хорезмшаху. Оставшимся войскам Чингисхана предстояло штурмовать Самарканд.

Х. Шагдар[61]

Когда они (войско Чингисхана. – А.М.) приблизились к Самарканду, они послали вперед конницу, оставив позади пеших, пленных и обозы, которые постепенно двигались, вселяя страх в сердца мусульман. Когда жители города увидели их общее множество, они ужаснулись. На второй день (после прибытия к городу конницы) подошли: пешие, пленные и обозы. При каждом десятке пленных был флажок, и жители города решили, что это сражающиеся (вражеские) воины. Неверные окружили город, в котором было пятьдесят тысяч хорезмских воинов. Что же касается всего населения города, то его было несметное множество.

Против неверных вышли самые смелые, бесстрашные и сильные (жители), тогда как не вышел ни один из хорезмских воинов, испугавшихся этих проклятых. Они сражались с ними пешими за пределами города. Татары тут же отступили, а жители преследовали их в погоне за победой. Неверные же устроили им засаду и, когда они вошли в нее, бросились к ним и отрезали их от города. Остальные (неверные), которые вначале завязали бой, вернулись (из ложного отступления), и жители (города) оказались в середине между ними. Со всех сторон на них обрушились удары мечей, и ни один из них не уцелел. Все до одного были убиты мучениками за веру, да будет доволен ими Аллах! А говорят, что было их семьдесят тысяч.

Монголы штурмуют Самарканд. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-дина, XIV в.

Когда это увидели (оставшиеся в городе) жители и воины, они пали духом и гибель стала для них очевидной. Воины, которые были тюрками, заявили: «Мы – из того же рода, и они нас не убьют». Они запросили пощады, и (неверные) согласились пощадить их. Тогда они открыли ворота города, и жители не смогли им помешать. Воины вышли к неверным со своими семьями и имуществом, и те сказали им: «Сдайте нам ваше оружие, имущество и верховых животных, и мы отправим вас в безопасное для вас место». Те выполнили это. Когда неверные забрали их оружие и верховых животных, они стали рубить их мечами и перебили всех до последнего, забрав их имущество, верховых животных и женщин.

На четвертый день они объявили в городе, чтобы все население вышло к ним, а если кто замедлит с этим, его убьют. К ним вышли все мужчины, женщины и дети, и они сделали с ними то же, что и с жителями Бухары – учинили грабежи, убийства, угон в неволю и всяческие бесчинства. Войдя в город, они разграбили его и сожгли соборную мечеть, а остальное оставили как было. Они насиловали девушек и подвергали людей всяческим пыткам, требуя деньги. Тех, кто не годился для угона в неволю, они убивали.

Все это произошло в мухарраме шестьсот семнадцатого года. Хорезмшах находился там, где он расположился (в летней резеденции. – А.М.). Всякий раз, когда у него собиралось войско, он направлял его в Самарканд, но воины возвращались обратно, не отважившись дойти до него. Боже, упаси нас от оставляющих без помощи! Один раз он послал десять тысяч всадников, но те вернулись. В другой раз – двадцать тысяч, и те тоже вернулись.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Когда город и крепость сравнялись в разрушении и (монголы) перебили множество эмиров и ратников, на следующий день сосчитали оставшихся (в живых). Из этого числа выделили ремесленников тысячу человек (и) роздали сыновьям, женам и эмирам, а кроме того, такое же количество определили в хашар. Остальные спаслись тем, что за получение разрешения на возвращение в город были обязаны, в благодарность за оставление в живых, (выплатить) сумму в двести тысяч динаров. Чингисхан соизволил назначить для ее сбора Сикат-ал-мулка и эмира Амид-Бузурга, принадлежащих к важным чиновным лицам Самарканда, и назначил (в Самарканд) правителя (шихнэ).

Часть предназначенных в хашар он увел с собою в Хорасан, а часть послал с сыновьями в Хорезм. После этого еще несколько раз подряд он требовал хашар. Из этих хашаров мало кто спасся, вследствие этого та страна совершенно обезлюдела. Чингисхан это лето и осень (1220 года. – А.М.) провел в пределах Самарканда.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 207–208.

Когда до султана дошло сообщение об этом горестном событии, оно вызвало у него тревогу и опечалило его, его сердце совсем ослабело и руки опустились. Он перешел Джейхун (Амударью) в жалком состоянии, утратив надежду защитить области Мавераннахра.

Когда его положение стало бедственным и он потерял самых храбрых воинов, его покинули семь тысяч человек… из (войск) его племянников – сыновей его дядьев по матери – и перебежали к татарам. Правитель Кундуза Ала ад-Дин прибыл на подмогу Чингисхану, объявив о своей вражде с султаном. Перешел к нему и эмир Мах Руи, один из знатных людей Балха. Люди стали оставлять его и незаметно уходить, и с той поры власть ослабела, наступило похмелье, расторглись узы и подорвались решимость и мощь.

Когда от знатных лиц, упомянутых выше, до Чингисхана дошла весть – они сообщили ему, какой страх испытал султан, и уведомили его, как он пал духом, – он снарядил в поход двух предводителей: Джэбэ-нойана (Зэва. – А.М.) и Сюбете-Бахадура (Субэдэя. – А.М.) с тридцатью тысячами (воинов). Они перешли реку, направляясь в Хорасан, и рыскали по стране…

Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави, «Жизнеописание султана Джелал ад-Дина Манкбурны».

Непрерывно приходили известия о положении султана Мухаммеда, его войска, силы и слабости: дозорные Чингисханова войска все время захватывали его эмиров и приверженцев с тех пор, как они добровольно подчинились, и те показывали, что султан напуган, растерян и колеблется и (что) у него нет никакого покоя, сын же его, султан Джелал ад-дин, сказал-де ему: «Нам нужно собрать войска из всех тех мест, по которым мы их разбросали. Встать против врага и победить (его)!» (Но) так как счастье отвернулось от султана, он не слушает (сына).

Когда во время осады Самарканда Чингисхан, наравне со сведениями о положении (Хорезмшаха), услышал, что султан находится в летней резиденции, он выслал в передовой отряд Джэбэ-ноёна (Зэва. – А.М.) из племени йисут с одним тумэном войска в качестве дозора, а Субэдай-бахадура (Субэдэя. – А.М.) из племени урянкат отправил следом за ним с другим тумэном в качестве арьергарда.

(Затем) он послал за ними Тукучар-бахадура (Тохучара. – А.М.) из эмиров племени кунгират еще с одним тумэном и приказал: «Отправляйтесь в погоню за султаном Хорезмшахом, и где бы вы его ни настигли, если он выступит против вас с войском и у вас не будет силы для сопротивления, не медлите и известите (меня), а если он будет слаб, противостойте (ему)! Так как непрерывно доходят известия об его слабости, страхе и ужасе, то, наверно, он не будет иметь силы состязаться (с вами). Заклинаю вас мощью великого господа (Всевышнего Тэнгри. – А.М.), не возвращайтесь назад, пока вы его не захватите. Если он изнеможет от вас и с несколькими людьми укроется на крутой горе или в тесной пещере либо скроется от людских очей подобно пери, вы должны врезаться в его области подобно сильному ветру и всем, кто явится к вам с покорностью, окажите (таким) поощрение, дайте (охранную) грамоту и (поставьте им) правителя, а каждого, кто будет дышать неповиновением и противодействием, уничтожьте!

Согласно сему (моему) наказу, покончив эти дела в трехлетний промежуток времени, вы возвратитесь через Дешт-и Кипчак и присоединитесь к нам в нашем древнем юрте, в Монголии, так как по аналогии (с происшедшим) мы, по-видимому, за этот срок совершенно покончим с делом (покорения) земли Иранской и прибудем домой победителями и победоносными.

Я вскоре вслед за вами пошлю Тулуй-хана на завоевание городов Хорасана: Мерва, Херата, Нишапура, Серахса и их областей. Джочи (Зучи), Цагадая и Угэдэя со славными войсками я отправлю на завоевание Хорезма, который является важнейшим из городов и столицей султана Хорезмшаха. Клянусь силою великого господа, нам удадутся эти несколько дел, и мы прибудем домой как раз за это количество времени!»

И он их отправил. Затем он назначил на завоевание Хорезма упомянутых сыновей и отправил (их) с многочисленным войском. Сам лично с Тулуй-ханом от усталости похода некоторое время отдохнул в пределах Самарканда. Зэв, Субэдэй и Тохучар с 30 тысячами отважных воинов переправились вброд через Пянджаб (главный исток Амударьи. – А.М.) и пошли по следам султана, расспрашивая о нем и разыскивая его следы…

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 208–209.

Прославленный монгольский полководец Субэдэй. Современный китайский рисунок

В конечном итоге рейд, осуществленный отрядами Зэва и Субэдэя, можно разделить на три этапа:

1. Преследование и уничтожение хорезмшаха Мухаммеда (1220–1221 гг.).

2. Боевые действия на Кавказе и разгром кипчаков (1221–1222 гг.).

3. Разгром армии русских князей (1223 г.).

В ходе первого этапа своего рейда отряды Зэва и Субэдэя фактически вытеснили хорезмшаха Мухаммеда из Персии, подавили моральный дух его подданных, тем самым смогли обеспечить безопасность левого фланга основных сил монгольского войска в противостоянии с войском Джелал ад-дина и в боевых действиях в Южной Азии и Хорасане в целом.

Х. Шагдар[62]

После того как неверные завладели Самаркандом, Чингисхан, – да проклянет его Аллах! – перешел к новым замыслам и направил в поход двадцать тысяч всадников, сказав им: «Ищите хорезмшаха, где бы он ни был, даже если он уцепился за небеса, пока не отыщите и не захватите его!» Эту группу [его войск] мы, в отличие их от других, будем называть западными татарами, поскольку они направились на запад Хорасана и углубились в ту страну.

После того как Чингисхан приказал им это, они выступили и направились в место, называемое Панджаб, что означает «Пять вод». Они прибыли туда и не нашли там лодок (для переправы через Джайхун). Тогда они изготовили из дерева нечто вроде больших водопойных корыт, обтянули их коровьими шкурами, чтобы в них не проникла вода, положили в них свое оружие и пожитки, завели в воду лошадей, уцепились за их хвосты, привязав к себе эти корыта, так что лошадь тащила человека, а человек тащил корыто, наполненное оружием и прочим, и все они переправились за один раз.

Хорезмшах не успел заметить, как они оказались на одном берегу вместе с ним. Мусульмане пришли от них в ужас и страх, и между ними начались раздоры. До этого они были спокойны, поскольку между ними (и неверными) была река Джайхун, и, когда неверные переправились к ним, они не смогли ни удержаться там, ни отойти совместно, а рассеялись (в разные стороны) …Каждый из них выбрал для себя свое направление. Хорезмшах уехал, не заботясь ни о чем, во главе группы избранных людей и направился в Нишапур. Когда он прибыл в него, к нему присоединились некоторые войска. Но не успел он обосноваться там, как туда прибыли эти татары. Они не останавливались на своем пути ни для грабежей, ни для убийств, а стремительно двигались в поисках хорезмшаха, не давая ему времени собраться с силами против них.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Джэбэ и Субэдай (Зэв и Субэдэй. – А.М.) дошли до Нишапура. Они послали послов к тамошним великим людям Муджир-ал-мулку Кафи-и Рухи, Фарид-ад-дину и Зиа-ал-мулку Зоузани, которые были везирами и садрами Хорасана, призывая их к подчинению и повиновению приказу Чингисхана, и просили (также) фуража и дорожного довольствия. Те выслали с ноёнами трех человек с угощением и подношениями и выразили согласие на подчинение лишь концом языка. Джэбэ их предостерег, чтобы они воздержались от сопротивления огню и воде: «Когда бы ни прибыло монгольское войско, вы тотчас устройте (ему) торжественную встречу и не полагайтесь на прочность стен и (свою) многочисленность и вооружение, дабы сохранить и уберечь свои дома и домашних.

(Монголы) дали (им) грамоту уйгурского письма за алою тамгою (печатью. – А.М.) и копию с Чингисханова ярлыка, смысл содержания которого был таков: «Да ведают эмиры, вельможи и подданные, что всю поверхность земли от (места) восхода солнца до (места) захода господь всемогущий (Всевышний Тэнгри. – А.М.) отдал нам. Каждый, кто подчинится (нам), пощадит себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами, детьми, родичами и близкими ему!» Они дали грамоту такого содержания и отправились, – Джэбэ по дороге на Джувейн, а Субэдай по большой дороге на Джам и Тус. Повсюду, где выходили навстречу с подчинением, они щадили, а всех, кто сопротивлялся, они уничтожали…

Таким образом, всюду, куда (монголы) приходили, они, не делая привала, насильно забирали провиант и одежду и отправлялись [дальше]. Сообразно (полученному) совету, они передвигались ночью и днем и шли по следам сведений о султане…

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 211–212.

После того как татары, ушедшие на запад, отчаялись захватить хорезмшаха, они повернули (назад) и направились в города Мазандарана и захватили их в самое короткое время, несмотря на укрепленность, трудность достижения и защищенность их крепостей. Они были недоступными и в древние времена, и в новые. Даже когда мусульмане завладели всей страной хосроев от Ирака до крайних пределов Хорасана, с округов Мазандарана взимался харадж, но они не могли проникнуть в эту страну, пока она не была занята в девяностом году в дни (правления) Сулаймана ибн Абд ал-Малика. Эти же проклятые (монголы. – А.М.) захватили ее легко и просто по причине, угодной Всевышнему Аллаху.

Захватив страну Мазандаран, они перебили его население, угнали людей в неволю, разграбили и сожгли города. Покончив с Мазандараном, они пошли на Рей. По дороге они увидели мать хорезмшаха, его жен, имущество и сокровища. О драгоценных ожерельях, подобных тем, что были там, никогда не было слыхано. А дело в том, что мать хорезмшаха услышала о том, что случилось с ее сыном. Она испугалась, покинула Хорезм и направилась в сторону Рея, чтобы потом уйти в Исфахан, Хамадан и страну Джибал и найти там защиту. Неверные случайно натолкнулись на нее и захватили ее и все, что было при ней, до ее прибытия в Рей. Среди (захваченного) были ценности, при виде которых наполнились (жадностью) их глаза и сердца и подобных которым не видели люди, – удивительные изделия, драгоценные камни и прочее. Все это они отправили Чингисхану в Хорасан. В шестьсот семнадцатом году (8.03.1220–24.02.1221) татары, – да проклянет их Аллах! – прибыли в Рей, разыскивая хорезмшаха Мухаммада, поскольку до них дошло, что он, спасаясь бегством, ушел в сторону Рея. Они бросились по его следам. К ним примкнули многие воины, как мусульмане, так и неверные, и сброд грабителей и злоумышленников. Они прибыли в Рей, когда его жители были в полной беспечности. Заметили они их только тогда, когда те уже нагрянули к ним. Неверные захватили город, разграбили его, угнали в плен жен, украли детей и учинили такие дела, о которых не было слыхано. Не останавливаясь в нем, они поспешно двинулись дальше в поисках хорезмшаха. По дороге они грабили каждый город и селение, через которые проходили, и в каждом из них творили вдвое большее, чем в Рее, – сжигали, разрушали, рубили мечами мужчин, женщин и детей, ничего не оставляя (за собой). Так они, наконец, прибыли в Хамадан. Еще до этого в него прибыл хорезмшах с несколькими своими людьми, и он покинул город. Это – последние (достоверные) данные о нем. Одни говорят, что неизвестно, что потом было с ним, а другие говорят иное…

Когда хорезмшах услышал об их (монголов. – А.М.) приближении, он отправился в Мазандаран, также принадлежавший ему… Хорезмшах дошел до гавани на Море Табаристана (Каспийское море. – А.М.), известной под названием Абаскун, а у него была там крепость (на острове) в море. Как только он и его люди сели на суда, прибыли татары. Увидев, что хорезмшах уже вышел в море, они остановились на берегу. Отчаявшись настичь хорезмшаха, они потом ушли обратно, а это те (татары), которые (затем) захватили Рей и города, находящиеся за ним…

Так рассказал мне один законовед. Он был среди (людей), находившихся в Бухаре, и (неверные) увели его пленным в Самарканд. Затем он спасся от них и прибыл к нам. Другие же, из числа купцов, сообщили (мне), что хорезмшах ушел из Мазандарана и достиг Рея. Оттуда он направился в Хамадан, а татары двигались по его следам. Хамадан он (тайно) покинул с небольшим числом людей, дабы скрыться и утаить сведения о себе. Он снова вернулся в Мазандаран и приплыл по морю в ту крепость. Это достовернее, так как законовед был в то время в плену, а купцы, как они сказали, были в Хамадане. Туда (при них) прибыл хорезмшах, а затем – тот, кто известил его о приходе татар. (Узнав об этом), хорезмшах покинул Хамадан, и эти купцы тоже покинули его, а через несколько дней после них там появились татары. Так что купцы сообщили о том, чему были очевидцами. После прибытия в ту упомянутую крепость хорезмшах скончался в ней.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Султан (хорезмшах Мухаммед. – А.М.) ушел на один из островов и на некоторое время там остановился. Когда распространилась весть о его пребывании на этом острове, он из предосторожности переправился на другой остров. Его передвижение совпало с прибытием монгольского отряда, который Джэбэ-ноён (Зэв. – А.М.) послал из Рея в погоню за султаном. Так как они не нашли султана, они возвратились назад и занялись осадой тех крепостей, в которых находились его гарем и казна. Захватив (их), они все полностью отослали в Самарканд к Чингисхану.

Когда этот ужасный слух достиг ушей султана (хорезмшаха Мухаммеда. – А.М.) и он выяснил, что его гарем обесчещен, сыновья стали пищей меча, а добродетельные женщины (очутились) пленницами во власти чужеземцев, он так расстроился и растерялся, что ясный мир в его глазах померк…

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 213.

Но из самых тяжких дел для мусульман было то, что султан их, хорезмшах Мухаммед, исчез; не было о нем достоверного сведения: то говорили, что он умер близ Хамадана и что смерть его скрывают, то (уверяли), что он ушел в земли Фарса и умер там, но что смерть его скрывают для того, чтобы татары не двинулись туда вслед за ним, то говорили, что он возвратился в Табаристан, уехал в море и умер там на острове. Одним словом, он исчез.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Когда наступила зима (1220/21 г. – А.М.), (отряды Зэва и Субэдэя. – А.М.) находились у пределов Рея, в (местности) Хейл-и Бузург; в это время Чингисхан находился в пределах Нахшеба и Термеза. В тот год разразилась невероятно жестокая стужа.

Оттуда отряды Зэва и Субэдэя двинулись на юг, достигли Загросского хребта, протянувшегося вдоль западной части нынешнего Ирана, победоносно проследовали по городам Динавар, Заву, Хольван, Нехавенд; впереди оставался только Багдад. Но тут пришло известие о том, что султан Мухаммед скрывается в прибрежных районах Каспийского моря. И монгольские военачальники были вынуждены направиться в Азербайджан. В условиях значительной удаленности от своих тылов им потребовались надежные союзники, обрести которых, как оказалось, не составило большого труда.

Х. Шагдар[63]

Они направились в Азербайджан и в каждой местности, попадавшийся на пути, по своему всегдашнему обыкновению учиняли избиение (населения) и грабеж.

Когда они прибыли в Тебриз, тамошним правителем был атабек Узбек, сын Джехан-Пехлевана; он спрятался, послав (к монголам) человека с просьбою о заключении мира и прислал много денег и скота; (монголы), заключив мир, вернулись назад и направились в Арран, чтобы пробыть там зиму. Путь их лежал через Гурджистан (Грузию).

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 227.

Когда зима застигла татар в Хамадане и Джебале, то они увидели сильную стужу и глубокий снег и ушли в Адзербейджан. На пути своем, в деревнях и небольших городах, они совершали убийства и грабежи, подобные тем, какие производили прежде, опустошали и жгли.

Пришли они к Тебризу, в котором (находился) властитель Адзербейджана, Узбек, сын Пехлевана. Он не вышел к ним, да и не помышлял о бое с ними, потому что днем и ночью проводил время с пьяницами, не протрезвляясь, а только послал к ним и замирил их деньгами, одеждами и скотом. Все это было принесено к ним, и они ушли от него, желая (спуститься) к берегу моря, потому что он менее холоден для зимовки и там много пастбищ для скота.

Отправились они в Мукан, а на пути зашли в землю грузин. Вышло на них из грузин большое количество войска, до 10 000 бойцов, и сразилось с ними. Грузины были обращены в бегство, и большая часть их была перебита.

Тогда грузины послали к Узбеку, властителю Адзербейджана, просить у него мира и союза с ними для отражения татар, и условились собраться, когда пройдет зима. Послали они также к Эльмелик-Эльашрефу, сыну Эльмелик-Эльадиля, владетелю Хелата и Месопотамии, просить у него (об оказании) им содействия.

Думали все они, что татары спокойно пробудут (там) зиму до весны, но те не поступили так, а двинулись (дальше) и пошли в земли грузин. К ним присоединился еще тюркский невольник, (один) из рабов Узбека, по имени Акуш, который собрал жителей этих гор и степей, туркмен, курдов и др. Собралось у него множество народа, и вошел он в переговоры с татарами относительно присоединения к ним. Они согласились на это, будучи расположены к нему вследствие сродства.

Соединились они и пошли во главе татар на грузин. Овладев одною из крепостей их, они разорили ее, ограбили страну, опустошили ее, избили жителей ее, отняли у них имущество и, наконец, дошли до окрестностей Тифлиса.

Собрались грузины и выступили против них со своей отвагой и с железом своим. Первый встретил их Акуш с теми, которые присоединились к нему. Совершили они бой жестокий; все упорно действовали в нем, и из сторонников Акуша было убито много народу. Тогда напали (сами) татары на грузин, которые уже устали от боя; их также было перебито много, так что они не устояли против татар и обратились в самое постыдное бегство. Налег на них меч со всех сторон и убито их столько, что и не сочтешь. Произошла (эта) битва в дзулькааде этого года (= 28 дек. 1220 г. – 26 янв. 1221 г.). Они ограбили в этих странах (все), что еще успело уцелеть от них. Удалось этим татарам то, чему подобного не слыхано ни в древнее время, ни в новое.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Территория Аррана находилась на северо-востоке Азербайджана, между рекой Курой и западным побережьем Каспийского моря.

Разведав обстановку, Зэв и Субэдэй вскоре смогли привлечь на свою сторону новые силы: свободолюбивых и жадных до наживы курдов и туркмен, которые являлись вассалами Грузии и хотели с помощью монголов освободиться от этой зависимости. Кроме того, христиане-грузины косо смотрели на вассалов-мусульман. И это быстро подвигло туркмен и курдов к предательству. Из новых союзников был сформирован передовой отряд, который вместе с небольшим количеством монгольских воинов был послан вверх по реке Куре и достиг предгорий Кавказа. Новобранцы должны были пополнить запасы продовольствия и собрать информацию о возможном местонахождении султана Мухаммеда.

Этот отряд на подступах к столице Грузии Тбилиси был встречен сторожевым отрядом грузинско-армянского войска. Противник не ожидал, что в такие морозы могут нагрянуть непрошеные гости, и смог выставить лишь один тумэн воинов. Передовой отряд монголов не стал сразу ввязываться в большое сражение; измотав противника своим маневром, он дождался, когда подойдут и вступят в бой основные силы монгольской группировки, которые не оставили грузинам и армянам никакой надежды на спасение.

Х. Шагдар[64]

В 669 (1220) году, когда грузины еще гордились победой, одержанной над мусульманами, у которых они отторгли множество армянских гаваров, нежданно-негаданно появилось огромное множество войск в полном снаряжении и, пройдя быстрым ходом через Дербентские ворота, пришло в Агванк, чтобы оттуда проникнуть в Армению и Грузию. И все, что встречалось им в пути – людей, скот и вплоть до собак даже, – они предавали мечу. Драгоценную одежду и иное имущество, за исключением лошадей, они ни во что не ставили. Быстро продвинувшись до Тифлиса, они повернули обратно, пришли в Агванк, к границам города Шамхор.

И распространилась о них ложная молва, будто они – моги и христиане по вере, (будто) творят чудеса и пришли отомстить мусульманам за притеснение христиан; говорили, будто есть у них церковь походная и крест чудотворный; и, принеся меру ячменя, они бросают ее перед крестом, (затем) оттуда все войско берет (корм) для лошадей своих, и (ячмень) не убавляется; а когда все кончают брать, там остается ровно столько же. Точно так же и с продовольствием для людей. И эта ложная молва заполнила страну. Поэтому население страны не стало укрепляться, а какой-то светский иерей, собрав прихожан своих, с крестами и хоругвями даже вышел навстречу им. И они предали их мечу – всех перебили.

Киракос Гандзакецы, «Краткая история прошедшего со времени святого Григора до последних дней, изложенная Вардапетом Киракосом в прославленной обители Гетик»[65].

Когда этот безобразный и зверонравный народ (монголы. – А.М.) узнал о том, что Господь повелел ему властвовать на земле, то, собрав войско, он пошел на персов и… победили их… После того по повелению Хана своего… они устремились на Агванию и Грузию.

Инок Магакия, «История народа стрелков (монголов)»[66].

Они (монголы. – А.М.) отличались языком, лицом, образом жизни; не знали хлеба, питались мясом и молоком животных; телом статны, мужественны и крепки. Глаза у них сами по себе малые, но снаружи растянуты и велики; голову имели большую, волосы черные и густые, лоб широкий и нос столь малый, что щеки были выше его, и только небольшие ноздри были заметны. Но удивительно, что, при столь неблагообразном лице, все мужчины и женщины имели некоторую особенную красоту; при том отличались они бодростью и искусством стрелять из крепких луков, удару которых не могло противостоять никакое вооружение. Особенно они были бодры на лошади, ибо и воспитание получали на лошадях; кроме лука и стрел, другого оружия они не имели.

Были люди сии удивительны: с первого взгляда казались они недалекими, но на самом деле они были исполнены всякой мудрости и благонравия. Говорили они мало, и ни одного лживого слова не было слышно между ними. Не льстили они никакому лицу – ни малому, ни великому, ибо строго следовали порядку, введенному у них Чингисханом… Был он (Чингисхан. – А.М.) сановит, крепок и бодр и собою прекрасен; ростом высок, рыжеват. Был он метким стрелком, предприимчивым, искусным, глубокомысленным (человеком); был мудр в советах и всегда добивался исполнения своих намерений.

Грузинский анонимный автор. «О татарах и Чингисхане»[67].

Десять тысяч гурджийских (грузинских. – А.М.) мужей вышли навстречу (монголам) и учинили битву. Гурджии потерпели поражение, и большинство (из них) было перебито. Вследствие того что (монголы) увидели в пределах Гурджистана лесные дороги и труднопроходимые чащи, они вернулись назад, намереваясь пойти в Мерагу.

После разгрома «гурджийских мужей» войско Зэва и Субэдэя неожиданно направилось назад в Персию… В источниках и исследовательской литературе не объясняются причины столь неожиданного поворота событий. Ясно одно: это возвращение не было обусловлено жаждой новых жертв и новой крови…

Скорее всего, возвращение в Западную Персию отрядов Зэва и Субэдэя следует рассматривать во взаимосвязи с другими событиями, произошедшими в самом начале 1221 года: смерть султана Мухаммеда; возвращение Джелал ад-дина в Хорасан и его продвижение к Нишапуру и, как следствие этого, приказ Чингисхана о возвращении отрядов Зэва и Субэдэя в Персию для противодействия новому противнику; форсирование Амударьи основными силами Чингисхана и начало военных действий в Южной Азии против армии Джелал ад-дина.

Очевидно, необходимость таких действий со стороны Зэва и Субэдэя диктовалась важностью обеспечения безопасности в районе Западной Персии в период развития успеха основными силами Чингисхана.

X. Шагдар[68]

Во времена Чингисхана стрельба из лука была боевым искусством, а ныне любимым развлечением монголов во время праздников

Когда они снова пришли в Тебриз, тамошний наместник Шамс ад-дин Туграи прислал (им) большую дань, так что они удовлетворились этим и прошли мимо. Они осадили город Мерагу. По той причине, что в то время тамошним правителем была женщина, которая жила в Руиндизе, в городе не было никого, кто бы противостал им и принял меры. (Тем не менее население Мераги) вступило (с монголами) в бой.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 227–228.

В cафаре 618 года (= 27 марта – 24 апр. 1221 г.) татары овладели городом Мерагою в Адзербейджане. Причина этому такая. Мы рассказали под 617 годом, что сделали татары с грузинами. Кончился этот год, а они (татары), все еще были в земле грузин. По наступлении 618 года (он начался 25 февр. 1221 г.) они ушли из грузинских областей, ибо увидели, что перед ними мощная сила и теснины, которые потребуют боя и головоломки. Они и ушли от них.

У них (монголов. – A.M.) был такой обычай: подойдя к городу и увидев сопротивление с его стороны, они уходили от него. Пришли они к Тебризу. Владетель его отделался от них деньгами, одеждами и скотом; они ушли от него к городу Мераге и осадили его. Но в нем не было владетеля, который бы защитил его, ибо им владела женщина, которая засела в крепости Руиндиз. Уже пророк – да благословит его Аллах! – сказал: «Несдобровать народу, поручившему дело свое женщине».

Когда они осадили его (Тебриз), то жители его вступили в бой с ними; но они (татары) поставили осадные машины и подступили к нему. Было у них (такое) обыкновение: сражаясь с городом, они ставили впереди тех пленных мусульман, которые находились при них, (заставляя их) наступать и драться, а если они (последние) возвращались, то убивали их. Таким образом, они (пленные) бились поневоле и были достойны жалости, как тот рыжий (конь), про которого говорится: «Коли двинется вперед, (ему) подрежут ключицу, а коли двинется назад, подрежут поджилки». Сами они сражались позади мусульман, а потому пленные мусульмане подвергались избиению, сами же они избавлялись его.

Чингисхан. Современный китайский рисунок

Простояли они у нее (Мераги) несколько дней, потом взяли город штурмом 4-го сафара (=30 марта 1221 г.), наложили меч на жителей его, которых было убито непомерное и несметное число, и ограбили все, что им годилось, а что негодно было, то сожгли… От некоторых из жителей ее (Мераги) я слышал, что татарин зашел в улицу, на которой было сто мужчин, и стал избивать их одного за другим до тех пор, пока не уничтожил их (всех), но ни один не протянул руки на отпор. Постигло людей унижение, и не отразили они от себя ни малого, ни великого. Да сохранит нас Аллах от посрамления!

Оттуда они отправились к городу Ирбилю, и дошел слух об этом до нас в Моссуль; перепугались мы до такой степени, что некоторые решились выселиться, страшась меча.

Прибыли письма от Музаффареддина, властителя Ирбиля, к Бедреддину, владетелю Моссуля, с просьбою об оказании помощи войсками. Он (последний) отправил доброе количество войск своих и хотел (сам) отправиться к пределам своих владений, со стороны татар, охранять теснины, чтобы никто не прошел через них – все они (представляют) крутые горы и ущелья, по которым можно пройти не иначе как всаднику за всадником – и удержать их (татар) от прохода к нему.

Прибыли (также) письма от халифа и послы его в Моссуль и к Музаффареддину, приказывая всем соединиться с его войсками у города Декуки, для отражения татар, так как они (татары), пожалуй, уйдут от гор Ирбильских, по их недоступности с этой стороны, и отправятся в Ирак. Выступил Музаффареддин из Ирбиля в сафаре, и пошло против них (татар) множество Моссульского войска, а за ними последовало много добровольцев… Когда Музаффареддин с войском своим собрался у Декуки, то халиф послал к ним своего мамелюка Куштемира, который был старшим эмиром Ирака, несколько других эмиров и около 800 всадников. Они собрались тут с тем, чтобы к ним присоединилось остальное войско халифа. Начальником над всеми был Музаффареддин.

Камнемет «Сидящий тигр». Современная китайская реконструкция

Увидев малочисленность войск, он не выступил против татар. Говорят, что Музаффареддин сказал: «Когда халиф прислал мне заявление идти на татар, я ему сказал: ведь враг силен, а у меня нет войска, с которым я мог бы встретить его; если наберу 10 000 всадников, то освобожу отнятия области. Он приказал мне двинуться и обещал мне присоединение войска (своего). Когда я пришел, то у меня оказалось налицо не более 800 тавашей. Я и остановился, и не видел надобности подвергать случайности себя и мусульман».

Когда татары услышали о сборе войск против них, то они отступили, полагая, что эти войска погонятся за ними, но, видя, что никто не идет на них, остановились. Остановились также войска мусульманские у Декуки и, не видя ни врага, наступающего на них, ни помощи, идущей к ним, разошлись по своим землям.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Поход Зэва и Субэдэя на город Багдадского халифата Ирбиль, очевидно, был предпринят с целью перекрыть путь возможного отступления Джелал ад-дина в Ирак, а также канал возможного поступления помощи Джелал ад-дину из Ирака… Однако монгольское войско вскоре повернуло назад. Причина такого решения, на наш взгляд, заключалась в следующем: во-первых, Джелал ад-дин 6 февраля 1221 года перебрался из Нишапура в Газни; во-вторых, Чингисхан тогда же направил в Хорасан войска под командованием Тулуя. В этих условиях продолжение боевых действий в Ираке теряло смысл, поэтому Чингисхан передал через своего посла новый приказ Зэву и Субэдэю: базируясь в Азербайджане, продолжать «завоевание владения султана (Мухаммеда. – А.М.), состоящего из Аррана, Азербайджана, Ирака и Ширвана».

Х. Шагдар[69]

Когда султан Джелал ад-дин бежал из Нишапура и направлялся в Газнин (в феврале 1221 года. – А.М.), Джэбэ (Зэв. – А.М.) и Субэдай (Субэдэй. – А.М.) отправили посла к Чингисхану (с известием): «Султан Мухаммед умер, а сын его Джелал ад-дин бежал и пришел в ту страну (в Газни. – А.М.). Теперь мы, освободив сердце от (заботы) о них, согласно требованию, которое было определено приказом Чингисхана, бог (Всевышний Тэнгри. – А.М.) даст, сможем прибыть в Могулистан, (но) это ведает мощь великого господа и счастье Чингисхана!»

После того они еще все время посылали послов по разным текущим вопросам.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 226.

Чингисхан, – поскольку он закончил с делом султана Мухаммеда, а равно и с делом его сына, султана Джелал ад-дина, ибо один умер, а другой скитался, Джэбэ (Зэва. – А.М.) же и Субэдая (Субэдэя. – А.М.) он (Чингисхан. – А.М.) послал на завоевание владения султана (Мухаммеда. – А.М.), состоящего из Аррана, Азербайджана, Ирака и Ширвана…

Чингисхан приказал: «Согласно сему (моему) наказу, покончив эти дела в трехлетний промежуток времени, вы возвратитесь через Дешт-и Кипчак и присоединитесь к нам в нашем древнем юрте, в Монголии, так как по аналогии (с происшедшим) мы, по-видимому, за этот срок совершенно покончим с делом покорения земли Иранской и прибудем домой победителями и победоносными.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 225, 209.

Джемал ад-дин Абиэ и некоторые другие вновь начали подстрекать к беспорядкам в Ираке и подняли мятеж.

Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», с. 99.

Вследствие того, что Джемал ад-дин Абиэ, принадлежавший к рабам хорезмшаха, совместно с несколькими другими людьми восстал и убил хамаданского (монгольского) правителя (шихнэ), а Ала-ад-доулэ за то, что тот покорился (монголам), схватили и заточили в крепости Карит, (что в одном) из округов Лура, – (монголы) (войско Зэва и Субэдэя. – А.М.) опять пошли в Хамадан.

Несмотря на то что Джемал ад-дин Абиэ выходил навстречу им с изъявлением покорности, это не принесло пользы и его вместе с нукерами предали мученической смерти, а город взяли осадою и учинили там поголовное избиение. Это было в (месяце) раджабе 618 г. х. (август – сентябрь 1221 г. н. э.).

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 228.

Управившись с Хамаданом, татары пошли в Адзербейджан, прибыли к Ардебилю, овладели им, произвели в нем избиение, бесчинствовали и разрушили большую часть его. Оттуда они двинулись к Тебризу, над которым начальство принял уже Шемседдин Эттограи, с общего согласия жителей, так как (прежний) властитель Узбек, сын Пехлевана, покинул город. Был он (Узбек) эмир беспечный, страстно предававшийся пьянству днем и ночью; он не показывался по месяцу и по два месяца и, как услышит шум, стремглав убегал от него. Ему принадлежал весь Адзербейджан и Арран, но он менее (всех других) творений Аллаха защищал свои владения от врага, который домогался их и устремлялся на них. Услышав о выступлении татар из Хамадана, он покинул Тебриз и направился в Нахичевань, а людей и жен своих отправил в Хой, чтобы быть вдали от них. Тогда-то этот Эттограи стал править городом, установил единогласие, укрепил дух людей к сопротивлению, поставил им на вид последствия малодушия и слабости, и своими усилиями и стараниями укрепил город.

Подошедши к нему и узнав, что жители города, единодушно решившись сразиться с ними, уже укрепили город и исправили стены и ров его, татары послали к ним требовать у них денег и одежд. Они (жители) порешили между собою (дать) известное количество (всего) этого и отправили его к ним.

Те взяли его и ушли к городу Сераву, ограбили его, убили всех, которые были в нем, и оттуда отошли к Бейлекану, одному из городов Аррана, ограбив все города и деревни, мимо которых проходили, и разоряя и убивая жителей, которых одолевали. Прибыв к Бейлекану, они осадили его; тогда жители его стали просить о присылке человека, с которым они могли бы заключить мир. Они (татары) отправили к ним посланником одного из своих старшин и предводителей, но жители города убили его. Тогда татары подошли к ним, сразились с ними и взяли город штурмом в месяце рамадане 618 года (= 19 окт. – 17 ноября 1221 года). Наложили они меч (на жителей), и не осталось ни малого, ни великого, да ни единой женщины. Они распарывали даже утробы беременных и убивали зародыши; насиловали женщин, а потом убивали их. Бывало, кто-нибудь из них зайдет в улицу, на которой множество (людей), и убивает их одного за другим, пока не управится со всеми, но ни один из них не протянет на него руку.

Управившись с ним (Бейлеканом), они основательно опустошили и разорили окрестности его, и направились в город Ганджу, а это мать городов Аррана. Но, узнав о многочисленности жителей ее, о храбрости их, оказанной во многих битвах с грузинами, и об укрепленности ее, они не подступили к ней, а послали к жителям ее требовать денег и одежд. Отнесли им то, что они требовали, и они ушли от них.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Оттуда они направились в Гурджистан (Грузию), а те, приведя войско в (боевой) порядок, приготовились к сражению. Когда они сошлись друг с другом, Джэбэ (Зэв. – А.М.) с пятью тысячами людей отправился (в засаду) в одно потаенное место, а Субэдай (Субэдэй. – А.М.) с войском пошел вперед.

В самом начале сражения монголы бежали; гурджии пустились их преследовать. Джэбэ вышел из засады; их захватили в середину (обоих монгольских отрядов: отступавшего и напавшего из засады) и в один момент перебили тридцать тысяч гурджиев.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 227–228.

Царь грузинский Лаша и великий военачальник Иванэ, собрав войско, выступили войной против них (монголов. – А.М.) и подошли к долине, называемой Хунан, ибо там находилось войско неприятеля. Сразились друг с другом и поначалу обратили в бегство неприятеля; но поскольку (другие части) неприятеля находились в засаде, он ударил с тыла и начал сечь грузинское войско. Повернули и выступили против (грузин) и обращенные в бегство (татары) и, окружив с той и другой стороны, нанесли великое поражение войску христианскому. Бежали царь и все князья. А неприятель, забрав военную добычу, унес ее в свой стан.

В другой раз собрал царь грузинский войско, еще более многочисленное, чем в первый раз, и вознамерился дать бой неприятелю. А (татары), взяв с собой жен, детей и все свое имущество, намеревались пройти через Дербентские ворота в свою страну. Но мусульманское войско, находившееся в Дербенте, не пропустило их. Тогда они перевалили через Кавказские горы по неприступным местам, заваливая пропасти деревьями и камнями, имуществом своим, лошадьми и военным снаряжением, переправились и вернулись в свою страну. И звали их предводителя Сабата Багатур (Субэдэй-батор. – А.М.).

Киракос Гандзакецы, «Краткая история прошедшего со времени святого Григора до последних дней, изложенная Вардапетом Киракосом в прославленной обители Гетик».

Узнав о бегстве и сокрытии его (султана Мухаммеда. – А.М.) в крепостях, Чингисхан отправил (в погоню) за ним двух вышеупомянутых предводителей, коих грузины именуют Себа и Джебо (Субэдэй и Зэв. – А.М.). Велел им пройти земли Хорасана и Ирака и, покуда хватило бы сил, разведать те страны. Двинулись же они с двенадцатью тысячами всадников, без доспехов и провианта, но только с луками и без мечей (это, очевидно, были разведывательные отряды монголов. – А.М.).

Прошли они Туран, Джеон, Хорасан, Ирак, Адарбадаган и достигли Гандзы. И никто не противостоял (им). И кто бы, где ни явился – побеждали всех. Достигли пределов Грузии, приступили к опустошению земель Гаги. Проведали об этом Варам Гагели и атабаг Иванэ и сообщили царю Лаше о вторжении чуждых племен, чуждых языков, опустошавших Сомхити. Царь же созвал войско свое, имеров и амеров, и собрал девяносто тысяч конников. Двинулись на татар, стоявших на окраине (земель) Гаги. Затем примкнули к ним с большой ратью атабаг Иванэ вместе с племянником Шанше – сыном своего брата амирспасалара Закарэ, мсахурт-ухуцесом Варамом Гагели и выступили.

Они же (татары), стоявшие лагерем на берегу Бердуджи, ныне называемой Сагим, мигом оседлали коней и вступили в схватку. И разразилась битва жестокая. Половина татар бежала, а (другая) половина скрылась в засаде и нагрянула с тыла. И тут постиг нас гнев всевышний за безверие и прегрешения наши, и бежали грузины и воины их и сам царь Лаша, и погибло несметное число душ христианских.

Грузинский анонимный автор, «Хронограф XIV века»[70].

Управившись с мусульманскими владениями в Адзербейджане и Арране, (т. е.) одними овладев, а с другими заключив мир, татары пошли в землю грузин, (составляющую) также (одну) из этих областей. Грузины уже успели вооружиться против них, снарядились и выслали большое войско на окраины своих владений, чтобы отразить от них татар.

Пришли к ним татары, и произошла стычка; грузины не устояли, а обратились в бегство. Поял их меч, и спасся только тот, кто хорошо знал дорогу. Дошло до меня (известие), что убито их около 30 000. Опустошили они (татары) города их, в которые приходили, разорили их и совершили в них то, что обыкновенно делали.

Монголы в бою. Средневековый китайский рисунок

Когда бежавшие прибыли в Тифлис, где был царь их, то набрали другой отряд и также отправили его против татар, чтобы не дать им возможности проникнуть во внутреннюю часть владений. Завидели они татар, когда те уже успели вторгнуться в их земли: не удержали их ни гора, ни ущелие, ни что другое. Видя, что они сделали, они (грузины) возвратились в Тифлис и покинули (свои) земли.

Татары сделали в них, что захотели по части грабежа, разбоя и разорения. Увидев (перед собою) страну с множеством теснин и ущелий, они не отважились углубиться в нее и вернулись оттуда. И напал на грузин великий страх перед ними, так что я слышал от одного из старшин грузинских, приехавшего посланником, как он говорил: кто вам скажет, что татары обратились в бегство или взяты в плен, тому не верьте, а если вам скажут, что они поразили, то поверьте, потому что этот народ никогда не убегает. Взяли мы однажды в плен (одного) из них, так ведь он сбросился с коня и так ударил себя головою об камень, что умер, но не отдался (живым) в плен.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

В ноябре 1221 года на реке Инд были разгромлены войска Джелал ад-дина. В этих условиях необходимость пребывания отрядов Тулуя и Зэва с Субэдэем, соответственно, в Хорасане и в Азербайджане отпала. Чингисхану предстояло поставить перед своими военачальниками новые задачи. В это время, как сообщает Рашид ад-дин, «они еще все время посылали (друг другу. – А.М.) послов по разным текущим вопросам» (Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 226)… Судя по свидетельству все того же Рашид ад-дина, войско Зэва и Субэдэй-батора, пройдя Азербайджан, Армению, Грузию и Шерван, должно было пройти и «возвратиться в Монголию через Дешт-и Кипчак, покончив эти дела в трехлетний промежуток времени»…

Х. Шагдар[71]

Возвратившись из земель грузинских, татары отправились к ущелью Ширванскому и осадили город Шемаху. Жители его бились с ними и упорно выносили осаду. Потом татары взобрались на стены его по лестницам; (другие же) говорят, нет; они собрали множество верблюдов, быков, овец и пр., да убитых людей, как своих, так и посторонних, накидали (все это) одно на другое, так что образовался род холма; взобравшись на него, они возвышались над городом и (оттуда) бились с жителями его, которые упорно держались; бой свирепствовал три дня, и близка была гибель их, но они сказали: «Нельзя уйти от меча; для нас первое (дело) стойкость; умрем почетно», и продержались еще эту ночь. Упомянутые трупы стали смердеть и разлагаться, так что татарам уже нельзя было лезть (по ним) на стены и одерживать верх в бою; тогда они опять стали вести подступы и биться без перерыва.

Приуныли жители; напали на них утомление, бессилие и немощь, и они совершенно ослабели. Татары овладели городом, убили в нем множество (народу), ограбили имущество (его), и разделили его между собою. Управившись с нею (Шемахою), они (татары) хотели пройти чрез ущелье, но не могли (сделать) это и отправили посла к Ширваншаху, владетелю Ширванского ущелья, сказать ему, чтобы он прислал к ним посла, для улажения мира между ними.

Он отправил десять человек из знатнейших людей своих. Они схватили одного из них и убили его, а остальным сказали: «Если вы нам укажете путь, по которому мы можем пройти, то вам (будет) пощада, если же не сделаете (этого), то мы убьем вас, как убили этого». Те сказали им: «Чрез это ущелье (собственно) нет никакой дороги, но в нем есть место, которое удобнее (всех) дорог». Они (татары) пошли с ними на этот путь, (в лютые морозы зимы 1221/22 г. – А.М.) перебрались по нему и оставили его позади себя.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Когда (монголы) дошли до области Алан (предков современных осетин. – А.М.), где население было многочисленно, то оно совместно с кипчаками сразилось с монгольским войском, и ни одна сторона не одержала верха.

Тогда монголы сообщили кипчакам (следующее): «Мы и вы – одного племени и происходим из одного рода, а аланы нам чужие. Мы с вами заключим договор, что не причиним друг другу вреда, мы дадим вам из золота и одежд то, что вы пожелаете, вы же оставьте нам (аланов)».

(Одновременно) они послали кипчакам много (всякого) добра. Кипчаки повернули назад. Монголы одержали победу над аланами, и то, что было предопределено судьбою в отношении избиения и грабежа, они то и осуществили.

Кипчаки же, полагаясь на заключенный мир, без опасения разбрелись по своим областям. Монголы внезапно напали на них, перебили всех, кого нашли, и взяли назад столько же, сколько отдали (раньше) …

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 228–229.

Услышав эту весть, жившие вдали кипчаки бежали без всякого боя и удалились: одни укрылись в болотах, другие в горах, а иные ушли в страну русских…

Татары остановились в Кипчаке. Это земля обильная пастбищами зимою и летом; есть в ней места прохладные летом, со множеством пастбищ, и (есть в ней) места теплые зимою (также) со множеством пастбищ, т. е. низменных мест на берегу моря.

Начиная с 1216 года монголы враждовали с кочевниками-половцами (кипчаками. – А.М.). В тот год половцы не только приютили остатки заклятых врагов Чингисхана – мэргэдов, но и стали оказывать тайную и явную поддержку, пусть и малозначительную, финно-угорским племенам, находившимся в натянутых отношениях с монголами. Этого было достаточно, чтобы навлечь на себя гнев Чингисхана и стать врагами монгольского народа. Теперь количество врагов увеличилось, так как к половцам прибавились и русские, принявшие половцев, своих исторических недругов, под свою защиту…

Половцы попытались дать отпор монголам. Однако «железные псы Чингисхановы» вновь продемонстрировали силу и мощь монгольского оружия. Половцы потерпели поражение и начали бегство в трех направлениях; одна часть кочевников хаотично отступала к реке Дон, другая – в Крым, а третья – обратилась за помощью к русским княжествам. В погоне за отступавшими монголы ворвались в Крым и овладели городом Судаком. Половцы, вынужденные бежать к русским границам, вышли к Днепру. Крупнейший половецкий феодал, хан Котян, не жалея даров, стал умолять своего зятя Мстислава Галицкого и других князей о немедленной военной помощи.

Ч. Чойсамба[72]

Прибыли они к городу Судаку: это город кипчаков, из которого они получают свои товары, потому что он (лежит) на берегу Хазарского моря и к нему пристают корабли с одеждами; последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры, белки и другие предметы, находящиеся в земле их. Это море Хазарское есть то море, которое соединяется с Константинопольским проливом. Придя к Судаку, татары овладели им, а жители его разбрелись…

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Уцелевшая часть кипчаков бежала в страну руссов (на Русь. – А.М.). Монголы… напали на страну урусов (Русь) и на находящихся там кипчаков. К этому времени те уже заручились помощью и собрали многочисленное войско.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 229.

В год 6732-й (1223-й). Из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне (монголы. – А.М.), о которых точно никто не знает, кто они, и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят – таурмены, а другие – печенеги.

Но все это случилось не из-за татар (монголов. – А.М.), а из-за гордости и высокомерия русских князей допустил бог такое. Ведь много было князей храбрых, и надменных, и похваляющихся своей храбростью. И была у них многочисленная и храбрая дружина, и они хвалились ею; из дружины вспомним здесь об одном, найдя рассказ о нем.

Начали приходить слухи, что эти безбожные татары пленили многие страны: Ясов, Обезов, Касогов, избили множество безбожных половцев и пришли в Половецкую землю. Половцы же, не в силах сопротивляться, бежали, и татары многих избили, а других преследовали вдоль Дона до залива, и там они убиты были гневом божиим и его пречистой матери. Ведь эти окаянные половцы сотворили много зла Русской земле. Поэтому всемилостивый бог хотел погубить безбожных сынов Измаила, куманов, чтобы отомстить за кровь христианскую; что и случилось с ними. Ведь эти таурмены прошли всю землю Куманскую и преследовали половцев до реки Днепр около Руси.

И прибежали окаянные половцы к месту, которое называется Половецкий вал, остаток их: Котян, князь половецкий, с другими князьями; а Даниил Кобякович вместе с Юрием Кончаковичем были убиты. Этот Котян был тесть князя Мстислава Мстиславича Галицкого, и пришел он с князьями половецкими в Галич с поклоном к своему зятю Мстиславу и ко всем князьям русским. И принес он многие дары – коней, и верблюдов, и буйволов, и невольниц, и, кланяясь, одарил всех русских князей, говоря: «Сегодня нашу землю татары отняли, а вашу завтра придут и возьмут, и поэтому помогите нам».

Умолял Котян зятя своего Мстислава; а князь Мстислав послал к своим братьям, князьям русским, за помощью, говоря так: «Поможем половцам; если мы им не поможем, то они перейдут на сторону татар, и у тех будет больше силы, и нам хуже будет от них». Долго они советовались и, уступив просьбам и мольбам половецких князей, решили пойти на помощь Котяну.

И начали князья собирать воинов каждый в своей области: великий князь Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, и Мстислав Святославич Козельский, внук Всеволода Черниговского, и Мстислав Мстиславич Галицкий – эти старшие князья в Русской земле; а с ними и младшие князья: Даниил Романович, внук Мстислава, и князь Михаил Всеволодович Черниговский, и князь Всеволод Мстиславич, сын киевского князя, и многие другие князья. Когда все князья собрались на совет в Киеве, они послали во Владимир к великому князю Юрию Всеволодовичу за помощью; а он отправил к ним Василька Ростовского. Посоветовавшись, князья решили встретить врага на чужой земле (тогда же крестился половецкий князь Бастый) и, собрав всех русских воинов, выступили в поход против татар.

Когда они пришли к Днепру на Заруб, к острову Варяжскому, услышали татары, что русские князья идут против них, и прислали своих послов, говоря: «Слышали мы, что идете вы против нас, послушавшись половцев. А мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел ваших, и пришли не на вас. Но пришли мы, посланные богом (Всевышним Тэнгри. – А.М.), на конюхов и холопов своих, на поганых половцев, а вы заключите с нами мир. И если прибегут половцы к вам, вы не принимайте их и прогоняйте от себя, а добро их берите себе. Ведь мы слышали, что и вам они много зла приносят, поэтому мы их также бьем».

Князья же русские не стали слушать этого, но послов татарских перебили, а сами пошли против татар.

Не доходя до Олешья, остановились они (русские князья. – А.М.) на Днепре. И прислали татары вторично послов, говоря: «Если вы послушались половцев, послов наших перебили и идете против нас, то идите. А мы вас не трогали, и пусть рассудит бог (Всевышний Тэнгри. – А.М.)».

Князья отпустили этих послов.

Убийство монгольских послов. Лицевой летописный свод, XVI в.

В уста первого посольства (монголов. – А.М.), прибывшего к русским князьям, по сути, вкладывается своеобразная «декларация о намерениях», объясняющая действия татар… Согласно тексту рассказа, татары (монголы. – А.М.) сами осознают, что они являются своеобразным «бичом Божиим» для «поганых половцев». Но важно и другое – таковыми их считает и сам автор рассказа: недаром «самооценка» татар совпадает с позицией… автора – татары приходят на половцев, движимые гневом Господним.

С другой стороны, татары недвусмысленно заявляют о своем дружелюбном настрое по отношению к русским. Последним предлагается заключить мир, а самое главное, в случае необходимости принять участие в «наказании» половцев…

Реакцию русских на слова, произнесенные татарскими послами, вполне можно назвать неадекватной… Поступок русских, столь беспричинно жестоко обошедшихся с посольством, видимо, не мог восприниматься нейтрально книжником и его читателями. Очевидно также, что сам факт вероломства, проявленного русскими, заставлял читателя по-иному взглянуть на тех, против кого это вероломство было направлено.

Усиливал «позиции» татар и рассказ о втором посольстве. Указывая на несчастливую участь первых послов, татары вновь попытались предотвратить столкновение с русскими. Однако в данном случае татары прибегают к угрозе… Татары «угрожают» русским… Божьим (Всевышнего Тэнгри. – А.М.) гневом. Гнев этот должен быть ниспослан на русских за то, что они, во-первых, послушали половцев – стали помогать тем, кого Бог собирается наказать, а следовательно, стали поступать против Божьей воли, во-вторых, избили татарских послов – поступили вероломно, в-третьих, собираются выступить на бой с ничем не угрожающими им татарами.

Следует обратить внимание на то, что, вкладывая в уста послам их главный аргумент («пусть рассудит Бог (Всевышний Тэнгри. – А.М.)»), автор тем самым допускает, что татары в равной степени с русскими подотчетны Богу… Она, их судьба, возможно, как и судьба русских, зависит от Божьего промысла, и они, как и русские, это понимают…

Симпатии автора в большей степени находятся на стороне татар… и связаны в первую очередь с тем, что татары посланы Богом для наказания «безбожных половцев». При этом татары – вовсе не «безбожные»: они ссылаются на авторитет Бога (Всевышнего Тэнгри. – А.М.), призывая русских отказаться от неправого дела. Кроме того, татарам свойственно достойное поведение: они пытаются отговорить русских от неблаговидных поступков, они заявляют о своем миролюбии по отношению к Руси…

В. Н. Рудаков[73]

У монголов не было никаких причин воевать с русскими. Узнав о решении князей, которое немало их удивило, они послали на Русь десять послов… Смысл предложения монголов был ясен: разорвать союз с половцами и изгнать их со своей территории…

Вряд ли монгольские полководцы без особых на то причин рискнули вступить в сражение со свежим войском, имевшим превосходство в живой силе в несколько раз… Только за неимением другого выхода монголы были вынуждены принять бой с объединенной половецко-русской армией.

Однако русские князья, уверенные в своем многократном превосходстве, не сочли благоразумным принять предложение монголов и, чтобы продемонстрировать неизбежность войны и свою решительность, приказали варварски убить послов.

Убийство послов даже в военное время считается преступлением. Конечно, поступок русских князей вызвал справедливый гнев у всего монгольского войска, поклявшегося отомстить за соотечественников.

Ч. Чойсамба[74]

И пришли к Олешью все половцы со своими князьями. Тогда князь Мстислав Мстиславич Галицкий с тысячью воинов перешел Днепр вброд, ударил по татарским сторожевым полкам и победил их. А оставшиеся татары убежали на курган Половецкий с воеводой Гемябеком, и не было им здесь помощи. И зарыли они своего воеводу Гемябека живым в землю, желая его уберечь. Но здесь его нашли половцы и, выпросив его у князя Мстислава, убили. Услышав это, князья русские стали переправляться через Днепр на множестве ладей: великий князь Мстислав Романович с киевлянами, Владимир Рюрикович со смолянами, черниговские князья, галичане, и волынцы, и куряне, и трубчане, и путивличи, все земли русские, все князья и множество воинов. А выгнанные галичане спустились на ладьях по Днепру в море, и была у них тысяча ладей. Из моря вышли они в Днепр и, пройдя пороги, остановились у реки Хортицы на броде у Протолочи; а воеводой у них был Юрий Домамерич, а другим воеводой Держикрай Володиславич.

Пришла весть русским, что пришли татары осматривать русские полки; тогда Даниил Романович и другие князья сели на коней и погнались, чтобы увидеть татарские войска. И, увидев их, послали к великому князю Мстиславу Романовичу, призывая: «Мстислав и другой Мстислав! Не стойте, пойдем против них».

И вышли в поле, и встретились с татарами, и тут русские стрелки погнали их далеко в поле, рубя их; взяли они их скот и вернулись назад со стадами. И оттуда шли русские полки за ними восемь дней до реки Калки и отправили со сторожевым отрядом Яруна с половцами, а сами разбили здесь лагерь. И здесь они встретились с татарскими дозорами, и убили татары Ивана Дмитриевича и с ним еще двоих; а татары поворотили назад.

Князь же Мстислав Мстиславич Галицкий повелел Даниилу Романовичу перейти реку Калку с полками, а сам отправился вслед за ними; переправившись, стали они станом. Тогда Мстислав сам поехал в дозор, и, увидев татарские полки, вернулся, и повелел воинам своим вооружаться. А оба Мстислава оставались в стане, не зная об этом: Мстислав Галицкий не сказал им ничего из зависти, ибо между ними была великая распря.

И так встретились полки, а выехали вперед против татар Даниил Романович, и Семен Олюевич, и Василек Гаврилович. Тут Василька поразили копьем, а Даниил был ранен в грудь, но он не ощутил раны из-за смелости и мужества; ведь он был молод, восемнадцати лет, но силен был в сражении и мужественно избивал татар со своим полком.

Мстислав Немой также вступил в бой с татарами, и был он также силен, особенно когда увидел, что Даниила ранили копьем. Был ведь Даниил родственником его отца, и Мстислав очень любил его и завещал ему свои владения. Также и Олег Курский мужественно сражался; также и Ярун с половцем подоспел и напал на татар, желая с ними сразиться.

А. Ивон. Битва на Калке

Вскоре половцы обратились в бегство, ничего не достигнув, и во время бегства потоптали станы русских князей. А князья не успели вооружиться против них; и пришли в смятение русские полки, и было сражение гибельным, грехов наших ради. И были побеждены русские князья, и не было такого от начала Русской земли.

Князь же великий Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, правнук Мстислава, который был сыном Владимира Мономаха, и князь Андрей, зять Мстислава, и Александр Дубровский, видя это несчастье, никуда не двинулись с места. Разбили они стан на горе над рекой Калкой, так как место было каменистое, и устроили они ограду из кольев. И сражались из-за этой ограды с татарами три дня. А татары наступали на русских князей и преследовали их, избивая, до Днепра. А около ограды остались два воеводы, Чегирхан и Тешухан, против Мстислава Романовича, и его зятя Андрея, и Александра Дубровского; с Мстиславом были только эти два князя. Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня.

В битве… на стороне монгол… сражались обитатели Подонья – бродники, из которых образовалось потом Донское казачество. Монголы, как всегда, умело использовали недовольство между ними и русскими князьями, подчиняться которым не хотели предки донцов, тем более что связь между ними была очень слаба.

Кроме того, монголы объявили по прибытии на юг России невмешательство во внутренние их дела и полную веротерпимость… Кроме жителей Подонья с монголами были и аланы (дагестанцы); всего в войске было 20 000 своих и 5000 чужих против 80 000 русских.

Битва на Калке не входила в задачу этого кавалерийского рейда монгол, они были к тому спровоцированы (умерщвлением их послов)… Несмотря на тройной количественный перевес, русские войска были разбиты преимуществом монгольского (военного. – А.М.) искусства, дисциплины монгольских войск; это, видимо, сразу увидели предки донцов, знатоков у себя военного дела, и решили перейти на сторону монгол, несмотря на их громадное меньшинство.

С. А. Федоров[75]

Монголы пируют после битвы на реке Калка, сидя на пленных русских князьях. Лицевой летописный свод, XVI в.

Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь.

А других князей, которых татары преследовали до Днепра, было убито шесть: князь Святослав Каневский, Изяслав Ингваревич, Святослав Шумский, Мстислав Черниговский с сыном, Юрий Несвижский, а из воинов только десятый вернулся домой. А Александр Попович тут был убит вместе с другими семьюдесятью богатырями.

Князь же Мстислав Мстиславич Галицкий раньше всех переправился через Днепр, велел сжечь ладьи, а другие оттолкнуть от берега, боясь погони; а сам он едва убежал в Галич. А Владимир Рюрикович, племянник Романа, внук Ростислава Мстиславича, сел на престоле в Киеве месяца июня в шестнадцатый день. А случилось это несчастье месяца мая в тридцатый день, на память святого мученика Ермия. Только десятая часть войска вернулась домой, а у некоторых половцы отняли коня, а у других одежду. Так за грехи наши бог отнял у нас разум, и погибло бесчисленное множество людей. Татары же гнались за русскими до Новгорода-Святополча. Христиане, не зная коварства татар, выходили им навстречу с крестами и все были избиты. Говорили, что одних киевлян погибло тогда тридцать тысяч.

И был плач и вопль во всех городах и селах. Татары же повернули назад от реки Днепра, и мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли.

Из «Тверской летописи»[76].

Хотя летописцы Армении, Грузии и Древней Руси отметили появление монголов, они не имели ни малейшего представления о том, что это был за народ и куда он ушел после того. Летописцы объясняли ужасное поражение, которое потерпели русичи от рук этих странных людей, как наказание Божье. Поскольку монголы не оккупировали их земли, а вернулись обратно в Монголию, европейцы быстро забыли о них и вернулись к своим внутренним склокам. С христианской точки зрения монголы уже исполнили свою роль бича Божьего, и потому Господь вернул их обратно в их земли.

Джек Уэзерфорд[77]

Исследователи, объективно и беспристрастно относящиеся к событиям 1223 года, интерпретируют поражение русско-половецкой армии четырьмя основными причинами. Прежде всего, монгольская армия на целую голову, а то и на две превосходила союзников по боевой выучке и тактике. Русский ратник, в общем, был неплохим воином, когда дело доходило до единоборства. Однако этот фактор не мог оказать существенного влияния на исход целого сражения. Во-вторых, действия половцев и русских были не то чтобы несогласованными – они были хаотичными. В довершение бед ни те ни другие не имели полководца, достойного возглавить союзную армию. В-третьих, русские совершенно недооценили боеспособность и мощь монгольской кавалерии и, наконец, неправильно выбрали место битвы (в чем, скорее всего, заслуга стратега Субэдэй-батора), которое, как по заказу, идеально подходило для неудержимой мобильной конницы кочевников.

Непревзойденный полководческий талант монгольских военачальников и самоотверженность рядовых воинов стали в конечном итоге слагаемыми великой победы: превосходящие силы союзной армии прекратили свое существование. С тех пор как стали воевать умением, такой, казалось, незыблемый прежде фактор, как численное превосходство, отошел на задний план и перестал играть главную роль в войнах народов. И это умение (хитрость, мудрость, стратегия и т. п.) стало целой наукой выживания для малочисленных, но окруженных врагами воинственных народов.

Ч. Чойсамба[78]

Сделав с русскими то, что мы рассказали, и опустошив земли их, татары вернулись оттуда и направились в Булгар (в земли волжских булгаров. – А.М.) в конце 620 года (1223 г. – А.М.).

Когда жители Булгара услышали о приближении их к ним, они в нескольких местах устроили им засады, выступили против них (татар), встретились с ними и, заманив их до тех пор, пока они зашли за место засад, напали на них с тыла, так что они (татары) остались в середине: поял их меч со всех сторон, перебито их множество и уцелели из них только немногие. Говорят, что их было до 4000 человек.

Отправились они (оттуда) в Саксин, возвращаясь к своему царю Чингисхану…

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Сведения летописцев и ученых-исследователей по поводу исхода сражения войска Зэва и Субэдэя с булгарами сильно разнятся. Ибн ал-Асир (со слов неизвестного источника. – А.М.) свидетельствует о поражении монголов: «(Татары) остались в середине: поял их меч со всех сторон, перебито их множество и уцелели из них только немногие…» Китайский историк Ли Цзэ Фэнь[79], а вслед за ним и Сайшал[80] (а также российские – военный историк М. И. Иванин[81], историк-евразист Э. Хара-Даван[82], монгольские ученые – С. Цэрэнбалтав и Ц. Минжин[83], Ж. Бор[84], европейские исследователи – Гарольд Лэмб[85], Рене Груссе[86]. – А.М.), очевидно усомнившись в объективности летописца, утверждают обратное.

Со своей стороны возьмусь предположить, что, поскольку Зэв и Субэдэй условились с Чингисханом о времени и месте их прибытия и воссоединения с основными силами, они не имели возможности вступать в продолжительные сражения. И если бы Зучи не занемог и выполнил приказ Чингисхана повоевать все народы, жившие севернее Каспия и Черного моря, булгары и башкиры оказались бы «между молотом и наковальней»…

Так или иначе, перед Зэвом и Субэдэем не стояла цель покорить булгар; скорее всего, следуя северным берегом Каспийского моря, они должны были определить и «расчистить» путь, по которому в дальнейших походах пролег маршрут уртонного (ямского) сообщения монголов. А потому по пути своего следования они всего лишь вторгались в южные районы проживания этих народов, не вступая с ними в серьезные бои.

Последующие (1230–1236 гг.) события свидетельствуют о том, что выводы некоторых исследователей о признании в 1223 году булгарами и башкирами сюзеренитета монголов не имеют под собой оснований.

Х. Шагдар[87]

Мы сообщили эти известия о западных татарах (о рейде отрядов Зэва и Субэдэя. – А.М.) за один раз, чтобы не делать перерыва.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории».

Из этого рассказа видно, насколько велики были их могущество и военная доблесть… ибо когда от войска отделяется один отряд и разбивает столько царств, и царей, и султанов, будучи со всех сторон окруженным таким врагом и противником, которому никто не может сопротивляться или противостоять, это означает не что иное, как конец одной империи и начало другой.

Ала ад-Дин Ата-Мелик Джувейни, «История завоевателя мира», с. 99.