III. Этапы полового развития растущего человека

III. Этапы полового развития растущего человека

Типическая литература по половому воспитанию обычно начинала описывать половое развитие с момента так называемого переходного периода детства, когда половой аппарат почти полностью созревает вместе со своими вторичными признаками и когда фактически мы уже опаздываем с рядом главных предупреждающе-воспитательных мер, если не успели провести их заблаговременно. На самом же деле конкретную половую эволюцию детства надо изучать, конечно, с первых же лет, иначе мы никогда не поймем, почему к переходному возрасту половая жизнь ребенка приобрела уже вполне определенные, притом чрезвычайно сложные формы.

Фрейд и его школа утверждают, что сексуальность ребенка зарождается вместе с ребенком. Слизистые оболочки и кожа ребенка обладают с первых же недель особой чувствительностью, которую Фрейд считает врожденной специально-половой чувствительностью, причем наиболее чувствительные в половом отношении участки детского тела он называет эрогенными зонами[169].

В первую очередь наиболее серьезное внимание обращает Фрейд на слизистую оболочку губ и прямой кишки, т. е. на детские акты сосания и дефекации[170].

Так как губы человека в дальнейшем имеют огромное половое значение (в поцелуе и т. д.), поэтому они сексуально возбудимы уже очень рано, тем как бы предуготовляя материал для позднейшего, зрелого полового чувства. Поэтому акт детского сосания содержит в себе, по Фрейду, несомненные половые элементы: ребенок в сосании получает нечто вроде полового удовлетворения.

Такое же половое значение имеет для Фрейда и слизистая оболочка прямой кишки, связанная по местоположению с частями тела, в которых сосредоточен половой аппарат, а потому и отличающаяся ранней повышенной половой чувствительностью. Дети в ранние годы любят, по мнению Фрейда, долго засиживаться на горшочке, они длительно задерживают кал в прямой кишке, чтобы испытать удовольствие от эрогенного полового раздражения слизистой оболочки. Доказательство своей правоты фрейдовская школа находит в том, что дети, бывшие в раннем возрасте особенно резкими «сосунами» и «горшечниками», оказываются в дальнейшем чрезвычайными сексуалистами (любителями поцелуев и т. д.).

В этом вопросе, как и во всей своей теории половой жизни, фрейдизм, по нашему мнению, исходит во многом из ошибочных оснований. Фрейд прав, указывая, что ряд областей тела, обнаруживающих раннюю чувствительность, связывается в дальнейшем с развитием и сгущением половых проявлений. Но это вовсе не значит, что такая чувствительность искони, от рождения ребенка, является специально половой. Вполне законно, что половая функция как очень древняя и имеющая огромное биологическое значение свои начальные элементы развивает в самом раннем детстве. Но именно акт сосания как наиболее близкий к самому могущественному процессу — питанию — может содержать в себе элементы наслаждения, первичное происхождение которого лежит в текущем питании, а вовсе не в грядущей сексуальности. То, что ребенок испытывает удовольствие от сосания даже и после приема пищи, вне связи с едой (сосет губки, пальчики, белье и т. д.) тоже не является возражением против пищевого происхождения этого рефлекса — так же, как и собака рефлексологов машет хвостом, выделяет слюну и т. д. при одном раздражении током, без еды: это условный рефлекс, основным источником которого является пищевой процесс; он воспитался на пищевом рефлексе, хотя бы и вызывался в каждом отдельном случае не непосредственно пищевым раздражителем.

То, что «сосуны» в дальнейшем часто оказываются «сексуалистами», вполне возможно объяснить и без первично-эрогенного значения акта сосания. Половой рефлекс, созревающий в целом позже других рефлексов, черпает для себя материал не только из полового источника, но и из всего прочего психо-физиологического фонда ребенка. Если ребенок привык в течение ряда лет испытывать удовольствие от сосания, естественно, что к периоду, когда созревает половое чувство со всеми его положительными эмоциями, в состав этих удовольствий входит и давний, пищевого происхождения, процесс раздражения губ: не в качестве одной из частей безусловного полового рефлекса, а в качестве пищевого условного рефлекса, в результате длительной «смычки»[171] ставшего половым условным рефлексом.

Нужно отметить также, что губы как элемент половой жизни (в акте любовного поцелуя и т. д.) исторически выделились гораздо позже самого непосредственного полового акта, акта полового сближения, и являются принадлежностью сравнительно давнего исторического периода. Поэтому было бы более чем странно, если бы более молодой биологический навык, исторически более молодая часть половой функции развивались задолго до появления наиболее древней и решающей части. Мозговая кора, правда, дает человеческому организму особое преимущество взращивать ряд молодых навыков с чрезвычайной быстротой, но навыки эти развиваются на основе безусловных, т. е. древних рефлексов, которые появляются до этих навыков, впереди их, — зрелого же безусловного полового рефлекса не существует в первые годы, — следовательно, не может быть и специально-половых условных рефлексов раннего детства.

Точно так же обстоит, очевидно, и с эрогенной чувствительностью прямой кишки. Дети действительно задерживаются иногда на горшочке, долго возятся с актом опорожнения кишечника, но говорит ли это о половом поведении детей? Какие дети засиживаются на горшочке? Дети малоподвижные, обычно долго углубляющиеся в один и тот же несложный акт. Эти же дети могут в другое время подолгу держать перед собой лист бумаги, не внося в него никаких изменений, подолгу болтают палочкой в небольшой лужице перед ними и т. д., одним словом, любят монотонные, малоподвижные, резко ограниченные пространством и материалом процессы. Естественно, что и на горшочке они проявляют черты того же поведения.

Любопытно, что при перемене воспитательного подхода к таким детям, когда их заинтересовывают более разнообразными и подвижными впечатлениями, они часто в основе меняют свою манеру поведения, ликвидируют в том числе и свою симпатию к горшочку, причем эта эволюция идет обычно на пользу ребенку. Если такого правильного педагогического подхода к детям-«горшечникам» нет, ребенок действительно в дальнейшем благодаря длительной задержке кала получает сугубую раздражимость анальной[172] зоны, превращающуюся, в связи с близостью ее к половому аппарату, при дальнейшем развитии в половую раздражимость.

В категории «сосунов» таким же образом оказываются дети, обычно мало тяготеющие к моторным, действенным, исследовательским, коллективным процессам, причем эта слабость тяготений чаще всего бывает результатом неправильного педагогического подхода к детям, отсутствия вокруг ребят интересующих впечатлений и занятий. Очевидно, незанятое, праздное внимание может, между прочим, сосредоточиваться по преимуществу на пищевом процессе и окружающем его удовольствии, смаковать этот процесс и фиксировать отдельные его части (сосание хотя бы) в виде особого прочного рефлекса. Естественно, что эта праздность является в дальнейшем источником самых разнообразных извращенных навыков, в том числе источником чрезмерной сексуальности, в которой избыточное раздражение губной зоны и займет подобающее ей «почетное» положение, тем более, что губы и половой рефлекс в позднейших стадиях половой зрелости находятся в тесной связи.

Однако такой эрогенной зоной может в течение детского развития оказаться, по законам учения об условных рефлексах, любой другой участок тела, связанный воспитанием с половой областью. Так же, как «святая» собака рефлексологов[173] реагирует пищевой реакцией на болевое раздражение, точно так же может на боль (порку) реагировать половым рефлексом такой ребенок, которого часто приводили сечением по ягодицам в состояние полового возбуждения (приливом крови к тазовым органам). Болевое раздражение ягодиц вызывает у него отныне половой рефлекс, а в дальнейшем зачастую создается и особое половое извращение, когда полового возбуждения не наступает, если нет предварительного сечения. Кожа ягодиц, болевые ее нервы сделались, как мы видим, тоже эрогенными участками. Такими же эрогенными зонами могут оказаться и наше обоняние и слух и пр., если с ними прочно и длительно связываются половые наши возбуждения (запах сена, духов, шум моря, луна и т. д.).

Почему же губы и отчасти прямая кишка становятся чаще всего именно в раннем детстве источником такого обильного раздражения, которое потом особенно легко вплетается в зрелое половое чувство? Во-первых, потому, что это наиболее простые, легко и часто используемые участки детского тела, связанные с основными жизненными функциями; во-вторых, отчасти потому, что в тех случаях, когда у детей действительно слишком рано замечаются признаки общего полового развития, одним из спутников последнего являются, в частности, губы — их обостренная половая чувствительность. Нужно учесть также, что губы, кожа ягодиц и т. д. делаются часто эрогенными участками еще и по вине бестолковых родителей: «нежными» и «страстными» поцелуями в различные участки детского тела они преждевременно возбуждают чувствительность этих участков, обостряют детскую осязательную чувствительность вообще и делают ее обильным источником для преждевременного пробуждения сексуальности. Так как при половом созревании эти участки действительно начинают играть определенную половую роль (в поцелуях, касании и т. д.), естественно, что преждевременное их раздражению оказывает возбуждающее влияние на всю половую жизнь в целом.

Итак, мы отрицаем непосредственную сексуальность в ранние периоды детства[174].

Но значит ли это, что в ранние периоды детства мы не имеем материалов, являющихся источником для дальнейшего полового развития ребенка? Наоборот, как мы видели, таким материалом для дальнейшей сексуальности может явиться очень многое в психофизиологии раннего детства. Вот почему ни один период детского развития не безразличен с точки зрения полового воспитания. В созревающую половую жизнь вплетаются с первых же дней после рождения самые разнообразные участки тела, ощущения, навыки, и зрелая половая жизнь получит в дальнейшем для себя тот или иной материал в определенной зависимости от того, как были направлены с первых же дней общие и специальные педагогические влияния.

Ребенок, поставленный в положение праздности и малоподвижности, разовьет у себя «губную зону» и пр. и окажется кандидатом в гиперсексуалы[175], так как чрезмерная половая активность питается чаще всего из неиспользованной энергии других областей тела, остающихся в праздности. Вне сомнения, повышенная «эрогения» детства и сверхоценка сексуальности у Фрейда объясняется в основе тем, что он строил свои главные выводы на материале развинченной, развращенной и бездельничающей австрийской буржуазии[176], сексуальность которой, конечно, ничуть не типична для других социальных слоев, особенно для рабочего класса и крестьянства.

Итак, очевидно, весь психофизиологический материал детства постепенно эволюционирует в сторону сексуальности и либо вливается в дальнейшем в нее непосредственно, либо так или иначе связывается с нею. Поэтому для полового воспитания совершенно исключительную роль играют основные этапы, через которые проходит развитие этого материала еще до того, когда он уже принимает специально-половое направление.

Первый период развития детства, длительность которого может быть различна в зависимости как от наследственных причин, так и от воспитания, характеризуется преимущественно сосредоточением ребенка на процессах, непосредственно связанных с его телом. Естественно, что Фрейду это дало право назвать первый период детства стадией аутоэротизма[177], так как он в центре всего детского развития ставил половую жизнь ребенка: аутоэротизм — сосредоточение детской сексуальности на ощущениях, идущих от собственного тела ребенка. Так как для нас первичная детская сексуальность не доказана, очевидно «аутоэротический» период является периодам аутосензорным, т. е. периодом, когда основной интерес ребенка сосредоточен на ощущениях собственного тела (без отношения к тому, сексуальной ли природы эти ощущения или нет). Ребенок интересуется своими конечностями, туловищем и т. д., осязательными, двигательными, температурными ощущениями, идущими от тела к сознанию, и в этом сосредоточении на участках собственного тела лежит основной источник, откуда следует черпать указания для разумного направления дальнейшего полового развития.

Если материалов для разряда двигательной активности, для общей осязательной любознательности и т. д. ребенок в окружающей среде не находит, его аутосензорные тяготения постепенно приковываются к немногим, избранным участкам (губы, волосы, задний проход и пр.) и начинают играть узко-специализированную роль, что является переходным этапом к чрезмерной половой возбудимости в дальнейшем. Наоборот, при благоприятной обстановке, «самочувствительность» ребенка упорядоченно, соответственно нуждам, распределяется по подходящим участкам, и дальнейшая сексуальность ребенка не получает избыточного питания, получает лишь тот материал и в таком его оформлении, которые действительно необходимы для здоровья и творчества.

Таким образом, период аутосензорный — это не аутоэротический период. Он делается аутоэротическим лишь в болезненных случаях, преимущественно по вине неразумного воспитания и вредной обстановки, суживающих размах общего развития детской активности.

Второй период детского развития, на который методике полового воспитания следует обратить внимание, это период, названный Фрейдом бисексуальным, мы же именуем его периодом растущих социальных связей ребенка, «социоконтактным»[178] периодом. Так как для Фрейда вся жизнь растущего ребенка пропитана в основе половым стержнем, естественно, что и период развивающихся детских социальных связей он окрасил в сплошной половой цвет. Дети, по мнению Фрейда, начинают испытывать в этот период половое влечение друг к другу (а иногда и к взрослым), и в этом отличие от первого периода, когда половое влечение сосредоточено на самом ребенке, когда оно не выходит из границ его собственного тела. Но в отличие от следующего периода, вполне зрелого и оформленного полового влечения к «противоположному» полу, Фрейд назвал этот период бисексуальным (период двойной сексуальности), когда ясного влечения к другому полу еще нет, когда еще вообще нет чувственного полового тяготения, а половое стремление выражается лишь в эмоциях любовно-половой привязанности, ревности, обожания, причем эмоции эти могут быть одинаково направлены как на свой пол, так и на «противоположный».

Очевидно, как и в учете первого периода, Фрейд ошибается в подходе ко второму периоду. Период усилений социальных тяготений и симпатий детства он считает стадией начинающейся влюбчивости. Вполне возможно, что в той социальной среде, в которой Фрейд накоплял свой основной педологический материал, обстановка была настолько неблагоприятна для здоровых, действенно-творческих детских общественных связей, что ребячья социальность преждевременно вырождалась в сексуальность: индивидуализм буржуазной среды, обеспеченность, избалованность, праздность, завистливость, — все это плохая почва для нормальной детской общественности. Естественно, что в таких социально-семейных условиях взамен деловой, творческой дружбы между родителями и детьми и детей между собою у ребенка развивается бешеная «ревность» к одному из родителей, или столь же «бешеная» влюбленность, ревность и пр. по отношению к тому либо иному товарищу, подруге. Как в первый период, здоровая «самочувствительность», судорожно сдавленная и переброшенная на узкие участки, оказывается источником для полового питания, так и здесь — здоровая социальность, не находя для себя русла, уродуется и преждевременно принимает половое направление.

Неправильное понимание педагогического значения этого периода приводит к очень тяжелым последствиям в области половой жизни. Дети не только могут извратить основное направление своего социального развития, но могут, кроме того, затормозиться, приостановиться в области приобретения здоровых социальных навыков вообще, могут длительно углубиться в изживание первого периода, сосредоточиться на элементарных ощущениях, доставляемых телом, и обнаружить серьезные дефекты в общем своем творческом развитии. Из таких социально заторможенных ребят черпаются часто кадры наиболее упорных онанистов, наиболее глубоко извращенных в половом отношении садистов и т. д.

Но этого еще мало. Приостановка или искривление процесса социального роста оказывается гибельным для дальнейшего развития любовно-половых переживаний. Часто у современных «цивилизованных» людей разрыв между любовью и чувственностью, физиологическая оголенность полового влечения, неспособность любить глубоко и прочно — оказывается результатом разрыва в цепи социальных связей второго периода детства, когда взамен накопления насыщенных и ценных общественных навыков ребенок либо переключает основное внимание на собственную особу, либо искажает сердцевину социальности, наполняя ее половым содержанием. Очевидно, в стадии зрелого полового чувства, когда половая любовь человека, формирующаяся из всего его предшествующего социального фонда, в этом фонде не находит для себя полноценного материала, она искажается, урезается, упрощается, что и является источником огромных бедствий в современных любовно-половых отношениях.

Если мы хотим здорового любовно-полового синтеза у взрослого человека, центром нашего полового воспитания должно быть создание здоровых, прочных, полноценных социальных связей и навыков у детей. Этим мы избежим и чрезмерного затягивания «аутосензорного» периода, и разрыва в системе любовно-половых переживаний периода половой зрелости.

Третий период детства мы бы назвали этапом социально-биологического созревания ребенка, — созревания, характеризующего как его социальные установки, так и биологические процессы, в том числе и процессы половой жизни.

Не надо думать, будто этот период механически приходит вслед за вторым сразу, на все 100 процентов его заменяя и оттесняя. Процесс протекает, конечно, диалектически, так же, как диалектически развиваются и первые два периода, вовсе не механически оттесняясь один другим. Во второй период частично проникают элементы первого периода, далеко еще не изжитые, органически взаимно сплетаясь, точно так же и в третий период входят элементы второго с остатками неизжитого первого. Элементы третьего периода, вместе с тем, не вырастают, конечно, внезапно, а постепенно дают себя знать еще и в конце второго периода, — в разной степени интенсивности.

Период «социально-биологического созревания», т. е. и полового созревания, далеко не сразу дает себя знать в виде оформленного чувственно-любовного влечения к другому полу. Процесс социально-биологического полового синтеза развивается постепенно, на протяжении ряда лет, и дает себя знать своими предвестниками задолго до стадии окончательного оформления полового чувства. Первыми признаками этого процесса, однако, вовсе не является возникновение и рост обычного, непосредственного полового влечения. В норме этого не бывает. Усиление секреции половой железы к переходному периоду выражается, субъективно и объективно, у детей в целой серии сложных изменений личности и поведения[179], и лишь через ряд лет это сказывается в специально-половых проявлениях ребят-подростков. Поэтому не удивительно, что элементы зрелой половой активности отсутствуют (в норме, повторяем) и в годы переходного возраста.

Незаметно, исподволь включаются лишь между детьми начальные элементы половой застенчивости, иногда кокетства, слегка повышенного интереса к другому полу, изредка даже проявления своеобразного полового антагонизма («классовая борьба мальчиков и девочек», как иногда в шутку называют это явление педагоги). Эти явления проникают во взаимоотношения детей тем раньше и тем резче, чем хуже налажены общественные и творчески-действенные взаимоотношения ребят. Нормальное же их развитие таково, что, в общем, в здоровой массе своей, школьный возраст до конца (16–18 лет) не должен испытывать грубых трений от проникновения в жизнь детей непосредственного полового элемента. Может появиться слегка повышенный интерес к отдельным представителям другого пола, могут начаться отдельные изменения в социальном поведении, обусловленные включением полового момента в содержание личности (у одних — задор, самодемонстрация, «завоевательские» тяготения, у других — застенчивость, мечтательность, кокетливость), но на фоне ярких и активных общественных связей эти частицы поведения расплываются и не играют обычно большой роли в развитии детских отношений.

Однако так как достаточно часто общественно-действенная сторона коллективной детской жизни бывает налажена неудовлетворительно, — в таких условиях половой элемент прорывается в быт ребят резче, грубее, быстрее, и педагогически процесс этот требует чрезвычайного, неусыпного внимания.

В обычные социальные связи начинает вплетаться элемент влюбленности, увлечения. Этическая, социально-творческая, товарищеская сторона отношений детей начинает оттесняться иными интересами и действиями: любовно-лирический оттенок вместо обычной дружбы, стремление специально, по-особому, по-новому привлечь к себе, привязать, заинтересовать, «пленить»; у других детей на этой почве возникает какой-то страх перед новой стороной человеческих отношений, повышенная защитная реакция и на этой почве самоугрызения, усиление замкнутости, тоскливость (обычно это замечается у тех ребят, кому в семье и широком быту прививались мысли о «греховности» половой жизни). Появляется иногда и своеобразный антагонизм у детей различных полов: новый элемент переживаний и поведения воспринимается ими как грубое, враждебное начало, чем-то опасное для их независимости и спокойствия. На этой почве почти стихийно возникает мобилизация враждебных лагерей, выжидательно, напряженно вглядывающихся друг в друга, всегда готовых как к защите, так и к нападению. Иногда эта инстинктивная «половая» мобилизация захватывает целые классы (группы), если руководящее ядро их развивается в половом отношении не совсем нормально, но обычно подобная «воинственность» проявляется сравнительно небольшими коллективами, связанными особыми, специфически своими интересами, что заставляет их организовываться по-особому и в половом вопросе.

Бывает и хуже. В далеко зашедших случаях отдельные ребята могут вносить и элементы более грубого полового поведения в отношениях своих к другому полу, особенно мальчики. Попытки ближе сесть к девочке, прижаться, даже обнять, иногда притискивание ее к стене, таскание за косу, щипки (оттенок ребячьего садизма), даже попытки поцеловать и более грубые домогательства, вплоть до открытого призыва к половому акту — все это в единичных случаях также возможно и требует, конечно, специальных мер[180]. Но в общем, на основании опыта многих десятков обследованных автором учреждений, можно определенно и твердо высказать, что из рамок незначительного, начального, очень интимного полового оттенка дети в течение всего школьного возраста выходят лишь при наличии неблагоприятных социально-педагогических условий, о которых скажем подробнее в следующих главах.

Таким образом, третий этап детского развития развертывается в школе чрезвычайно разнообразно. Чем дольше затягивался первый этап и чем хуже протекал второй, тем раньше, резче, грубее развертывается третий и тем, конечно, больше вреда и хлопот причиняет ребенок такого типа детскому коллективу и всему учреждению.

Длительность каждого из указанных нами этапов бывает самой разнообразной, особенно первого и второго. Возрастные рамки играют здесь гораздо меньшую роль, чем фактические объективные проявления в поведении детей. Некоторые ребята и в 16–18 лет при глубоком, всестороннем общем развитии могут обнаружить черты чрезвычайно мягких, интимных элементов в половом поведении, другие же, не худшие в общем отношении, сексуально могут выявиться на несколько лет раньше и резче, и обратно, далеко не лучшие ребята могут обнаружить как более раннее, так и позднее непосредственно-половое поведение.

Но, как правило, можно фиксировать положение, что половые элементы грубо вмешиваются в жизнь школы лишь у тех детей и в такой обстановке, где для этого существовали неблагоприятные предпосылки.