VI

VI

УМСТВЕННЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФИЗИОЛОГИЯ РАБОТНИКА.

ГИГИЕНА УМСТВЕННОГО РАБОТНИКА.

НАИБОЛЕЕ СЕРЬЕЗНАЯ, СОСРЕДОТОЧЕННАЯ МОЗГОВАЯ РАБОТА РАЗВЕРТЫВАЕТСЯ ПРИ РЕЗКО ОГРАНИЧЕННОЙ МУСКУЛЬНО-ДВИГАТЕЛЬНОЙ АКТИВНОСТИ. СЕРЬЕЗНАЯ УМСТВЕННАЯ РАБОТА СВЯЗАНА С УСИЛЕННЫМ КРОВЕНАПОЛНЕНИЕМ ЧЕРЕПА И ВЛЕЧЕТ К ОСЛАБЛЕНИЮ КРОВЯНОГО ТОКА ВО ВСЕМ ОРГАНИЗМЕ. ОНА ЖЕ ВЕДЕТ К ЗАТОРМОЖЕНИЮ ВСЕХ ОСНОВНЫХ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ.

Активность двигательных процессов как бы переключается на активность мозговой коры. Экономия тела на движения перерабатывается в повышенную продукцию мозга.

Структура этого явления сложна. Во-первых, движения для регулирования их требуют внимания, которое тем самым является конкурентом творческого внимания, целиком необходимого сейчас для интеллектуального процесса. Во-вторых, движения связаны с определенной биологической затратой, ущербляющей энергетические ресурсы развертывающихся сейчас процессов в мозговой коре. Кровь в большом количестве оттекает от черепа, кровенаполнение черепа оказывается подчиненным не только закономерностям мозговой работы, но и тем перераспределениям кровяного тока, которое связано с движениями, — все это дезорганизует столь хрупкий процесс, каким является серьезный умственный труд.

Великолепная скульптура Родэна «Мыслитель» — характерна именно этой напряженной мускульной скованностью при изумительной мимической выразительности. Та же напряженная мышечная неподвижность отличает и статую Антокольского «Мефистофель». Очевидно, мускульно-двигательное ограничение действительно характеризует умственный труд.

Лица, бегающие по комнате при большом мозговом сосредоточении, являются большой редкостью, — да и то проделывают это они в период «раскачки», чтобы основательнее «собраться с мыслями»: конденсированная же работа у них протекает в условиях неподвижности. Ораторы, бегающие по трибуне, обычно проделывают это при агитационных выступлениях (профессиональная манера агитатора), дабы усилить резкими, обширными движениями выразительность своих слов и, отчасти, чтобы сильнее возбудить самих себя. При серьезных научных публичных докладах «бегают» (очень редко!) лишь в том случае, если весь материал доклада великолепно проработан и продуман заранее, почему и можно разрешить себе эту «двигательную роскошь». Обычно же движения серьезно говорящего, тем более серьезно думающего (читающего, пишущего и т. д.) — чрезвычайно скупы, несложны, однообразны, жесты его немногочисленны и почти всегда одни и те же (мимическая стереотипия мозгового сосредоточения).

Но мозговой работник, защищенный в своей «профессии» ограниченной подвижностью, оказывается в итоге мускульным уродцем. Длительная, хроническая связанность движений, столь полезная в процессе работы для мозговой продукции, оказывается, однако, для организма в целом чрезвычайно дезорганизующим обстоятельством. Долгая задержка движений ведет к замедлению, к вялости кровообращения в конечностях и во всем теле, к ослаблению окислительных процессов, к нарушению обмена веществ и к другим функциональным извращениям, характерным для мозгового профессионала.

Отсюда возникает одна из первоочередных проблем культуры мозга — культура движений умственного работника. В интересах правильных пропорций между работой черепа и прочих областей тела, в интересах «обменного» и кровераспределительного равновесия — необходимо построить серьезно продуманную систему двигательных процессов, вводящих полупарализованного мозговика в нормальную двигательную колею. Этот вопрос тем более серьезен, что вместе с ограничением движений в умственной работе мы имеем и целую серию других факторов, хронически подавляющих разнообразные функции мозгового труженика.

Хорошо черепу — даже не черепу, а наиболее высокому его содержимому — коре мозга, — плохо телу в целом. Но если плохо организму в целом, очевидно, от этого не поздоровится в конце концов и мозгу. Мозговой работник действительно попадает в «заколдованный» кругооборот, из которого выбраться можно лишь сложной, непрерывной самоорганизацией.

В самом деле, как дышим мы при умственной деятельности? Медленно, поверхностно, едва-едва подымая грудную клетку. При мозговом сосредоточении — не до глубоких вдыханий. Что это физиологически значит? Это значит, что мы не добираем необходимый нам кислород из окружающего воздуха. Это значит, что мы задерживаем слишком долго в организме, не выдыхая, угольную кислоту — ядовитый продукт обмена. Это значит, что мы вяло передвигаем грудобрюшную преграду (диафрагму): но энергичные движения ее необходимы для тех сложных двигательных процессов в брюшной области, с которыми так тесно связаны наши пищеварительные функции.

Медленное и поверхностное дыхание — это вялое проталкивание вперед по сосудам артериальной крови, это замедленная разгрузка сосудов от изношенной венозной крови. Это вялый обмен между кровью и тканями, это заторможение всех процессов ассимиляции в теле. В конце концов, это источник ухудшения функций и в самом головном мозгу: отравление мозга путем подвоза к нему недоброкачественной крови, переполнение мозга застойной кровью благодаря недостаточному общему оттоку ее.

Как видим, проблема рационализированного дыхания — культура дыхания — оказывается немаловажной главой культуры мозга, к несчастью — главой, мало до сих пор привлекавшей внимание мозгового работника.

В не меньшей степени тормозит умственная деятельность пищеварительные процессы. Часть этого торможения обусловлена указанными уже двигательными и дыхательными нарушениями. Часть возникает из неравномерного распределения крови между черепом и брюшной областью, с хроническим отвлечением ее (крови) к голове — как раз в те моменты, когда она остро необходима для усиления выделительных процессов в пищеварительных железах и для двигательного подталкивания мышц пищеварительного аппарата.

Хроническое застаивание крови в черепной полости, ведущее к общей физиологической вялости, обрекает мозговика, кроме того, на слабость аппетита, на частое вкусовое привередничество, которому так трудно угодить при нашей нищей «культуре кулинарии».

Снова проблема — культура питания; вопросы о соотношении времени питания с временем мозговой работы (ритмика питания и пищеварения), — о специальных вкусовых возбудителях (субъективные факторы пищеварения), о дыхательно-двигательных процессах, необходимых для пищеварения, — о специфическом химическом составе пищи.

Умственные работники, подвизающиеся в ответственных условиях, в обстановке эмоционального напряжения, дают особенно часто специфические болезненные явления, которые автор выделил в 1923 г. в «триаду»: склерозизм (раннее затвердение артерий), артритизм (вялый обмен веществ), неврозизм (расстройства нервной системы). Эта специфическая «триада» достаточно четко говорит о специальных видах профвредностей у мозгового работника и о необходимых предупредительных мерах.

А. Гигиена движений

Вот область — наименее известная деятелям мозга, наиболее у них запущенная. Между тем именно эта область гигиены быта представляет для умственного работника совершенно исключительную важность. В чем смысл и мудрость движений для умственной деятельности?

Движения усиливают процессы горения, окисления в организме, протекающие, как мы знаем, у мозговика очень вяло. Движения, таким образом, ускоряют обмен веществ и, вместе с тем, укрепляют общий тонус всех физиологических процессов. Но этого мало. Движения, правильно проводимые, требуют усиленного, углубленного, равномерного дыхания; дыхание же, активированное таким образом, способствует упорядочению работы сердца (облегчая движение токов крови), регулирует кровяное давление, отличающееся обычно у мозговика наклонностью к болезненным «зигзагам» (вверх и вниз). Отсюда — улучшение общих условий кровообращения.

Кровераспределение по тканям тела страдает у мозгового работника рядом диспропорций: избыток кровенаполнения черепа, вялое кровообращение в кишечной области, застои в нижних конечностях (недостаток движений). Упорядоченные движения устраняют эти диспропорции, перебрасывая должные порции крови к внутренним органам, конечностям и т. д.

Равномерные, ритмизированные движения (прогулки, мягкая гимнастика, легкий спорт), внося порядок в систему всех телесных иннерваций, являются, вместе с тем, крупным источником систематизации самих мозговых процессов: упорядоченные движения ведут к упорядочению процессов возбуждения и торможения в мозговой коре, энергично помогают дифференцирующей, ассоциативной работе мозга (синтез «физического» и «психического»).

Совершенно особое, исключительное значение имеют движения для недавних работников физического труда. Быстрые неврастенические срывы последних часто бывают обусловлены не столько переутомлением, не столько непривычкой к работе мозга, сколько внезапным, неожиданным для организма, «отрывом черепа от всего тела».

Движения, дававшие недавно этим работникам (физического труда) главный источник их самочувствия, внезапно прекращаются (переход к столу и перу: мозговой труд), — и организм вдруг лишается одного из крупнейших своих физиологических возбудителей: отсюда и быстрый срыв в «неврастению». Именно этому особо важному для нас социальному слою необходимо помнить о колоссальном значении движений для умственной деятельности.

Особое значение имеют движения для пищеварения. Пищеварение мозговика страдает не только секреторной слабостью (вялое выделение соков), — но и мышечной дряблостью: плохая перистальтика (сокращение) желудка и кишок. Движения тела, производя давление на брюшные мускулы, способствуют двигательной энергизации всех органов брюшной полости. Тут же серьезная разгрузка дыхания, резко суженного при двигательной вялости кишечника (см. ниже).

Знает ли об этих «чудесах» двигательной гигиены наш типический мозговой деятель? Неуклюжий, легко утомляемый при ходьбе, хронический «седун», — он обычно не любит, «презирает» движения: «Зачем время терять на глупости? Лучше книжку почитать».

Двигательный режим можно свести у мозговика к трем категориям процессов: 1) легкие гимнастические движения; 2) прогулки; 3) легкие спортивные движения.

Не следует увлекаться гимнастикой тонко специализированного типа. Она не для мозговиков: требует усиленного внимания, вызывает добавочное напряжение, затрачивает лишние силы. Гимнастику, раза два в день по 4–5 минут, следует строить из 6–8 легких движений, охватывающих основные костно-мышечные группы тела: руки, ноги, спину, таз и брюшную область. Обязательно — в сопутствии равномерного, глубокого дыхания, с небольшим отдыхом после окончания. Сроки: утром (лучше раздетым) и после дневного отдыха. Условие: открытое окно или, минимально, форточка. Смысл этих гимнастических движений: а) общая координация всего нервно-двигательного аппарата; б) систематизация, упорядочение дыхательного акта; в) отток застоявшейся крови от черепа. 8–10 минут в сутки для этих процедур с лихвой заменят получасовую и более долгую прогулку. Такая легкая гимнастика разрешается даже и при уставшем сердце (тонизирует его), но необходима, конечно, санкция врача. Ни гирь, ни иных «снарядов» не следует пускать в ход.

Утренняя легкая гимнастика с успехом сопровождается мягко проведенным обтиранием водой комнатной температуры — можно с небольшим количеством соли. Протереть спокойно, по частям все тело, по частям же насухо его стереть — все при глубоком дыхании. Значение обтирания — в тепловом (прохладное) воздействии на нервы кровеносных сосудов (игра сосудов: сжатие с последующим расширением их) и в усиленном дыхательном толчке, даваемом току крови по телу. Отсюда — помощь в закалке сосудов, обычно страдающих в своем тонусе, улучшение эмоционального тонуса (игра сосудов), помощь в оттоке излишка застоявшейся крови от черепа.

Спорт, с разрешения врача, в самых легких, несложных, спокойных видах, два-три раз в неделю, по 1–1 ? часа, с отдыхами, в день. Лучше всего — коньки, легкая лодочная гребля. Никаких «турниров», «гонок». Медленные движения при этом, без напряжения, без усталости, при спокойном, глубоком дыхании. Для многих такой вид спорта, в качестве отдыха и переключения возбуждения с черепа на периферию тела, оказывается полезнее дневного сна: надо индивидуально это изучить на себе. Необходимо ввести в связи с этим в массовый обиход мозговика летнюю туристику, но не очень напряженную, не очень дальнюю (об этом ниже).

Прогулки — не меньше часа в день двумя-тремя порциями (не считая спорта). Гулять не стремглав, без лихорадочной спешки, — спокойно, без разговоров, следя за дыханием. Не бойтесь потери времени при всех этих «безмозглых» движениях. Спорт и прогулки, отнимая минимум внимания, оставляют мозг свободным, — и тот проделывает в это время ценнейшую «подсознательную» работу, — гораздо более высокую, чем та, которая проводилась бы нами в эти часы в состоянии усталости — за книжкой, за пером. Прогулки — особо приурочивать к срокам после напряженной мозговой работы, перед обедом, перед сном (обязательно).

Материалист-монист должен помнить, что гигиена мозга — это не только гигиена умственных процессов, но и моторная, двигательная культура: органическая диалектическая связь движений в мозговой коре с движениями в других участках тела. Будьте диалектиками-монистами, помните о психофизическом единстве, учтите, что череп и все тело имеют общее кровообращение, общий обмен: не отрывайте череп от организма в целом!

Для образца можно взять следующую простую схему гимнастических движений[238], не требующих ни значительных сил, ни большого времени.

Упражнение 1. Стать перед открытой форточкой и, потягиваясь, вдыхать, поворачивая наружу ладони опущенных вниз рук, с одновременным подниманием на носки, а опускаясь на пятки и поворачивая ладони внутрь, — выдыхать.

Проделать это надо 8–10 раз.

Упражнение 2. Взять руки на пояс (локти в плоскости туловища), приседать на носках. На раз — подняться на носки — вдох; на два — присесть (корпус прямо) — выдох; на три — вытянуть ноги — вдох; и на четыре — опуститься на пятки — выдох.

Проделать 6–8 раз.

Упражнение 3. Поднимать вытянутые руки перед собой вверх и нагибаться назад до стены, стоя от нее на полшага. Живот втягивать, ноги сохранять прямыми. Назад — вдох; выпрямляясь и опуская руки вниз — выдох.

Проделать 4–6 раз.

Упражнение 4. Стоя прямо, руки вверх, и сделав вдох — нагибание с прямой спиной вперед и вниз, доставая пол руками, не сгибая ног (удается не сразу). Вниз — выдох, вверх — вдох.

Проделать 4–6 раз.

Упражнение 5. «Рыбка». Лежа на животе (на полу или на кровати), руки на пояснице, приподнимание прямых ног и спины со вдохом и прилегание к полу с выдохом.

Проделать 4–6 раз.

Упражнение 6. Опираясь руками на табуретку или стул, выбросить ноги назад на носки и постараться удержаться с прямым туловищем, затем приставить ноги к табуретке.

Проделать 3–4 раза. Слабым не рекомендуется.

Упражнение 7. Сесть на пол, ноги под комод или иную мебель — нагибаться назад со вдохом и подниматься вверх с выдохом. Тучным и имеющим грыжу или расположенным к ней не рекомендуется.

Вообще вначале — не более 4–6 раз.

Упражнение 8. Взять руки на бедра и прыгать поочередно на одной ноге, другую отводя в сторону. Дыхание учащенное.

10–20 прыжков на каждой ноге.

Упражнение 9. Походить по комнате, затем стать перед форточкой и дышать, как в первом упражнении, но вытягивая поочередно одну ногу назад на носок.

10–12 раз.

Все упражнения, кроме 8, делаются медленно.

После гимнастики нужно хорошенько вымыться, чистыми мокрыми руками смочить не только лицо, но и все тело, растереть быстро и крепко, вытереться полотенцем и одеться.

Несколько слов о зимнем и летнем спорте.

Зима. Сидячий мозговик сугубо «засел». Душные, непроветриваемые комнаты (жаль тепла) для работы и сна. Отдых — в душном же театре, душном клубе: «не возражаю» против культурной ценности хорошо вентилируемых театра и клуба, но вместе с тем настаиваю на зимнем спорте.

Ясно, что надо во что бы то ни стало привлечь мозговика на воздух, заставить его там подвигаться. В зимних движениях, а в частности, в зимнем спорте, много неповторяемого в другие сезоны эмоционального наслаждения, — много той пользы, которую не получишь в иное время года. Движения более быстрые, реакция организма более активная, дыхание более энергичное, мышечная система «электрифицируется», кровеносные сосуды проделывают великолепную гимнастику (а вялость сосудов мозговика — одна из страшных угроз!), улучшается душевный тонус, растет работоспособность, — крепнет общая закалка.

Если сердце органически не очень изменилось (совет врача!), лыжи, коньки — блестящие помощники в умственном труде: конечно, надо научиться ходить, ездить на них и, конечно, не до бесчувствия. Мозговик — на лыжи, на коньки! Коньки еще доступнее лыж (город, хаток), зачастую меньше утомляют (охватывая не столь обширную мышечную систему), но вместе с тем могут оказаться и своеобразной психической гимнастикой (тонкая координация движений, фигурная езда): по дыханию, игре сосудов, субъективной реакции и пр. у коньков все преимущества лыж.

Важное предостережение для зимоспортсменов-мозговиков! Вопрос об одежде при зимних спортивных движениях. Опасно перегревание тела и затем остывание на морозе — в особенности, учитывая привычно вялую реакцию сосудов и дыхания у мозгового «седуна»: нейтрализация этой тепловой неувязки может оказаться неудовлетворительной, — и отсюда простуда (длительная термическая травма тела). Меры противодействия этому — не очень теплая и не тяжелая, свободная, пористая одежда, при которой развившееся в теле тепло не застаивается в одежде, не вызывает «закупоренного» потения.

Лето: лодка, купание.

Плаванье в воде — соединение планомерных движений с великолепной реакцией на тепловое раздражение (холод). Прохлада воды дает толчок для эластичных реакций всей сосудистой системы (борьба с сосудистой дряблостью), для углубленного дыхания, для усиленной работы сердца, — создает прочный тонус внутренних органов (бодрящий удар по вялым мышцам пищеварительного аппарата), и т. д., и т. д. Ценность реакции — в сочетании прохладного влияния с размеренными плавательными движениями, которые ускоряют регуляцию тепла, «ушибленную» прохладой воды, усиливают дыхание, кровообращение и т. д.: расширение грудной клетки, увеличение размаха диафрагмы, увеличение емкости легких, — все это разгружает сердце, сильно «массирует» вялый пищеварительный аппарат, освежает состав крови, «выдавливает» мелкие застойные остатки из черепа и других полостей тела.

Но и здесь наш дряблый мозговик должен соблюдать большую постепенность и осторожность, чем обычные купальщики: его профессиональное уродство требует особых мер. Приучать себя к прохладной воде надо последовательно (чем больше утомления — тем больше постепенности!) остывать на воздухе до воды надо подольше; перед водой освежить себя несколькими пригоршнями (голова, шея, подмышки, грудь, таз, ноги), приучить тело к холоду, чтобы не получилось при опускании в воду слишком сильного напора крови по вялым сосудам к ленивому сердцу; в воде находиться короткое время — гораздо меньше обычных счастливцев, и т. д.

Мозговой работник, купавшийся летом (разрешение врача!), резко отличается тонусом сердца и сосудов, рефлекторной возбудимостью, обменом веществ — т. е. и работоспособностью — от убоявшегося воды.

Летом же мозговик должен еще обратить внимание и на лодочный спорт: гребля — это один из лучших видов естественной дыхательной гимнастики, которой так недостает умственному работнику (см. ниже). В гребле одновременно содержатся и элементы психической гимнастики: координированные движения различных мышечных систем, необходимых для наилучшего целевого эффекта.

Гребля охватывает как раз те мышечные участки, которые в сугубом загоне у мозговика: брюшной пресс, спину, тазобедренные мышцы и т. д. Гребле, как и всем видам спорта мозгового работника, надо предпослать классическое указание: не создавать из спорта нового вида утомления, так как затрата сил на эти процессы идут из того же организма, снабжающего энергией мозговую работу. В области гребли — особая осторожность (врач!). Спорт как тренировка, как стимуляция, как отвлечение на периферию, но не как новый вид большой нагрузки!

Несколько слов о летних спортивных играх. Хорош для мозговика волейбол: веселые оживленные движения разнообразного характера, не очень быстрые, не требующие чрезмерного напряжения внимания, не связанные со сложными правилами, безопасные, дающие паузы для отдыха, — все это условия, вполне приемлемые для умственного работника.

Неплох и лаун-теннис, но он требует большего напряжения внимания, более быстрых, внезапных движений, и пользоваться им следовало бы лучше в недели отпусков, чтобы не создавать им добавочной нагрузки в трудовые дни.

Приведем несколько выразительных цифр, показывающих, как меняют движения всю систему окислительных процессов в организме, т. е. всю систему обмена веществ, — фактически — всю жизнедеятельность организма. Цифры эти связаны с простым процессом — ходьбой, но пусть мозговик применит их от обратного тоже к простому процессу — к своему вечному сиденью.

Оказывается, что человек, двигающийся равномерно со скоростью 3,6 км. в час, увеличивает свою потребность в кислороде на 110 %; скорость — 6 км в час — увеличение потребности в кислороде на 420 % и т. д. Но увеличение потребления кислорода — это «электрификация» всего тела: освежение состава крови, усиление дыхания и сердечно-сосудистой работы, взбадривание нервной системы и т. д. Теперь представим себе не двигающегося, сдавленного, скрюченного мозговика: какова его потребность в кислороде? Не нужна ли серьезная гигиеническая поправка к его профессиональной установке? Мозг человека, лишенного движения, — плохой мозг![239]

Б. Гигиена дыхания

Чрезвычайно много накопилось материала о значении дыхания для мускульного труда, но совершенно не писалось о влиянии дыхания на умственный труд. Считалось почти за правило, что так как мозговик не двигается, поэтому ему и «дышать не полагается».

Но именно игнорирование дыхательного акта осуждает мозгового работника на неисчислимые бедствия, так как именно у мозговика дыхание резко ослаблено — по типу его профессии. Дыхание — решающий фактор, стимулирующий процессы обмена в организме, создающий устойчивый тонус для сосудов, поддерживающий в нужном направлении сердечную мышцу. Недостаточное дыхание — это слабый подвоз нужной крови к мозгу, это ленивый отток непереработанной крови из черепа, — это голодание и отравление работающей мозговой машины.

Мы говорили уже о значении движений для дыхания, но двигательной гигиеной (прогулки, спорт, гимнастика) гигиена дыхания мозговика далеко не исчерпывается.

Гигиена дыхания вливается в три основные русла. Надо: 1) освободить окружающий воздух от сгущения и от отравляющих элементов; 2) освободить легочный аппарат от тормозов механического характера; 3) «раздышать легкие» — создать устойчивый автоматизм глубокого, правильного дыхания при всех обстоятельствах.

Отсюда — колоссальная роль «проблемы воздуха» в мозговой работе. В жилых, тем более в рабочих комнатах должен быть максимально чистый воздух. Необходимо как можно чаще и длительнее проветривать комнаты, по возможности максимум времени проводить при открытой (или полуоткрытой) форточке — даже зимой.

Спать в хорошо проветренной комнате, и, если в комнате зимой температура не падает ниже 10°R, — при открытой форточке, не закрывать ее или же держать приоткрытой настолько, чтобы температура оставалась приблизительно на этом уровне. Вообще, температуру комнат не подымать выше 13–14°, так как теплый воздух труднее вдыхается. Не опускать, однако, тепло в комнате при работе ниже 12°R, так как иначе понадобится добавочная работа организма по теплорегуляции, что окажется лишней нагрузкой для усиленно работающего центрального нервного аппарата.

Изгнать из жилых, и тем более рабочих помещений табак. Вспомним, как усиленно и настойчиво боролся т. Ленин с табакокурением во время заседаний: он-то хорошо был знаком с бытовой гигиеной мозговика. Никотин, засоряя воздух, убивает его живительные свойства, и кроме того является самостоятельным ядом для дыхательного акта.

Все эти меры совместно приведут окружающий нас воздух к состоянию, пригодному для свободного, без нажима, вдыхания его.

Борьба с механическими тормозами дыхания в основном сводится к упорядочению положения грудобрюшной преграды (диафрагмы), к гигиенической реформе одежды, к устранению «сора» и ненужного давления из дыхательного аппарата.

Вопрос о положении диафрагмы у мозговика должен быть сугубо заострен. Благодаря вялому дыханию при мозговой работе грудная область не может противостоять давлению пищевых масс и газов, находящихся в брюшной области. Отсюда — часто высокое стояние диафрагмы, давление ее на грудную полость и сужение дыхательного поля легких, смещение сердца и крупных сосудов с тяжелыми физиологическими последствиями: для кровообращения, обмена — и в первую очередь — для самой мозговой работы.

Поэтому необходимо тщательно устранить все механические факторы, способствующие излишнему брюшному давлению на диафрагму: бороться с запорами (движение, правильное питание и пр., о чем уже говорилось), ликвидировать избыточные газы, обусловленные обычно тоже пищевыми и двигательными нарушениями.

Вот тут-то надо особо вспомнить о «шкурническом» жевательном процессе, против которого, как «обжорнического» акта, часто восстают наши «идейные» оппоненты: чем хуже жуешь — тем больше в кишках непроработанной пищи, тем больше газовых отбросов, тем больше и непосредственнее отравлена кровь (всасывание ядов) и тем сильнее сдавлен дыхательный механизм, что тоже в итоге отравляет кровь.

«Враги жеванья» превращаются, как видим, в врагов продуктивной работы.

Очень важна для мозговика и проблема одежды. Организм дышит не только легкими, но и кожей. Значение кожного газообмена чрезвычайно велико, в особенности оно велико для плохо дышащего легкими мозговика. Поэтому стеснения со стороны одежды, препятствующие удовлетворительному кожному дыханию, оказываются для работы мозга сугубо вредными: узкая, стягивающая, слишком теплая, слишком тяжелая одежда.

Неразумная одежда может непосредственно мешать и легочному дыханию: стягивание грудной клетки, живота и т. д. связывает движения легочного аппарата. При всякой возможности, в свободные минуты, во время отпусков мозговик обязан озаботиться об освобождении легких от лишней тяжести и кожи от лишних покрышек. Помни: все, что недополучишь в дыхании, будет ударом по работе мозга. «Мозговая профессия» — наиболее неудачливая для дыхательного акта, вот почему именно о дыхании мозговик должен думать неотступно.

Механическое давление на дыхательные органы особенно велико у курящих. Никотин путем отравления окончаний легочных нервов непосредственно вызывает сжатие (спазм) легочных веточек, что, конечно, грубо суживает площадь дыхания. Кроме того никотин как сор непосредственно загромождает легочные ходы, наполняет их мелкими пробками, препятствующими свободному току воздуха по ним и свободному газообмену между легочной тканью и кровью. Помимо общеневрологического вреда никотина (об этом, ниже), он, как видим, является также одним из злейших врагов дыхания, и без того грубо обиженного при мозговой: работе. Именно мозговик, к несчастью, особо часто грешит по части никотина.

К области серьезных механических тормозов дыхания следует отнести также и сильные эмоции. Всякое волнение вызывает дезорганизацию дыхания, то суживая, то расширяя легочное поле. Между тем налаженная общегигиеническая установка (в области питания, движений, дыхания и т. д.) оказывается серьезнейшим противоядием для этих эмоциональных ударов по дыханию. Обостренная эмоционально-дыхательная чувствительность, столь частая именно у мозговиков, изменчива в огромной степени, зависит от общей бытовой системы, и в первую очередь — от дезорганизованной манеры работать: «растрепа» особенно легко треплет и свое дыхание; рационализатор будет хорошо дышать и при тяжелейших эмоциональных испытаниях.

Особо важное место в «мозговой гигиене» занимают меры по систематическому развертыванию дыхательного акта: меры по тренировке дыхательного аппарата.

Если лица самых разнообразных мускульных профессий глубоко и сильно дышат по инстинкту, под нажимом самой работы — так как иначе они физиологически не осилят своего технического задания, — этот инстиктивный дыхательный процесс, к несчастью, резко ослаблен у мозговика, и нужны серьезнейшие, настойчивые коррективы для борьбы с его дыхательной апатией.

На первом месте в этой системе дыхательного тренажа находятся описанные нами выше прогулки, спорт, гимнастика: основной их смысл и главное условие — в урегулированном дыхании. Полезность такого дыхания не только эпизодическая (для данной процедуры), но и систематическая — для всего дыхательного процесса в целом, который от частого и настойчивого тренирующего нажима приобретает устойчивый автоматизированный навык к правильным и объемистым дыхательным взмахам[240].

Однако для мозговика этими тремя типами «тренажа» вопрос не исчерпывается. Момент дыхания должен вспыхивать в сознании мозгового работника почти непрерывно. Во время работы надо проводить специальные небольшие паузы, — вставать и, глубоко, правильно вдыхая — выдыхая, несколько минут пройтись по комнате (конечно, влив в комнату максимум нового, свежего воздуха). Пользоваться минутами менее напряженной работы и дать волю развернутому, более глубокому дыханию — даже во время работы.

Пользоваться всяким представившимся случаем (намеренно чаще создавать эти «случаи») для усиления и систематизации дыхательных актов. В результате такой настойчивой, постоянной тренировки в течение нескольких месяцев углубленный дыхательный акт сделается неотъемлемым, бессознательным процессом у мозговика: то, что 5–6 месяцев назад требовало нарочитого внимания, автоматизируется, будет проводиться «само по себе», «по инстинкту», даже во время глубокой мозговой работы.

Настойчивость окупится сторицей: оздоровленное дыхание мозговика даст ему неисчерпаемые творческие преимущества, ценнейшие фонды здоровья, великолепное самочувствие. Урегулированное дыхание, ничуть не ослабив эмоционального богатства, — наоборот, чрезвычайно его усилив, — в то же время сконденсирует эмоциональность, сделает человека одновременно и ярко чувствующим, и легко сдерживающим ненужные подчас проявления этих чувств, т. е. уменьшит биологические на них траты. Отсюда — общий рост личности. Материалиста не удивит, конечно, такая непосредственная связь нашей «души», «вдохновения» с грудной, брюшной и прочими полостями. Если плохо внизу, никогда не будет хорошо наверху. Конечно — и наоборот тоже, но, к сожалению, не всегда; между тем первая формула обязательна на 100 %.

В. Речь как дыхательный акт

Советский мозговой актив (политический, хозяйственный, профессиональный, культурнический, молодняко-вузовский, научный и пр.) отличается «в мировом масштабе» особым развитием речевого процесса и особой необходимостью в речевых выявлениях: действительная революция действительных масс дала такой колоссальный размах речевых общений в среде человечества, какого еще никогда не знала история.

Отсюда — особая глава именно в нашей массовой мозговой гигиене — глава о гигиене речи. Глава эта тем более существенна, что речь, помимо совершенно исключительного социально-активирующего ее значения, имеет еще и непосредственно «производственное» влияние на самую мозговую продукцию: речевые этапы — это зачастую наиболее творчески насыщенные и творчески толкающие, тренирующие эпизоды мозговой работы. Напрасно так мало думает мозговик о гигиене речи.

Однако вместе с тем речь оказывается одним из наиболее сильных дезорганизующих факторов для дыхательного акта, и гигиена речи в основе своей является гигиеной дыхания.

Верхняя часть дыхательного аппарата, напряженно занятая речевым актом, оказывается вырванной из колеи систематизированного дыхания. Дыхание оказывается в руках речи, в руках речевого темпа, эмоциональных зигзагов речи, силы голосового нажима и т. д.

Конечно, известная часть дыхательного процесса, к счастью, ускользает из-под этого непрошенного вмешательства (глубоко наследственные, безусловные дыхательные автоматизмы), однако опасно было бы преуменьшать действительную роль речевого давления на дыхательный акт. Поверхностное, прерывистое, спазматическое дыхание — слишком частое и вреднейшее свойство наших «говорунов», особенно же публичных ораторов, находящихся в состоянии эмоционального взрыва или депрессии — «по положению» и непрерывно ломающих налаженную дыхательную систему.

Мы имеем десятки точно проверенных опытов, в которых твердо уяснилось, что подобные длительные речевые выступления в эмоциональной обстановке (да и не только в эмоциональной) буквально потрясали весь организм, и в первую очередь — вследствие дыхательной неналаженности. Нарушения ритма и глубины дыхания коверкают весь сердечно-сосудистый тонус, извращают кровераспределение в теле, и раньше всего, — в черепе, непомерно нагружают сердечную мышцу, способствуют накоплению застойных явлений и т. д… и т. д. — со всеми общими и частными, отсюда идущими последствиями.

Сюда надо добавить и специальный удар, идущий от сильной эмоции и достающийся главным образом эндокринному аппарату (железам внутренней секреции), испытывающему при этом значительные изменения к своей деятельности: то повышение, то — обратно — понижение соковыделительной работы, срыв ее качества и пр. Сорванное дыхание дает этому «эндокринному шатанию» дополнительный сильнейший удар, и страдающим объектом прежде всего здесь оказывается центральная нервная система — мозговая кора в первую очередь. Ясно, что страдает при этом сильнейшим образом и самый процесс мышления, ради которого и силами которого живет речь.

«Режим речи» заключается раньше всего в той автоматизации углубленного, урегулированного дыхательного акта, о которой мы только что детально говорили. Настойчивый общий тренаж дыхания сделает дыхательный аппарат гораздо более сопротивляемым и при тех дезорганизующих ударах, которые наносит дыханию речь. Тренированное в целом дыхание не так легко поколебать. Однако речь требует и своих специальных гигиенических подходов.

Перед интенсивными речевыми проявлениями необходимо всемерно усилить «дыхательное питание» организма. Готовясь к длительной и сложной речи, надо всячески усилить, углубить дыхательные акты (в прогулках, в особых приемах и т. д.), надо втолкнуть в легкие максимум свежего воздуха (следить особо внимательно за окнами, форточками, чаще быть на улице), всячески ослабить механические препятствия к дыханию (газы, запоры, стягивающая одежда и пр.: см. выше). Во время речевого акта использовать все возможности контроля за дыханием: говорить размеренно, в частые логические паузы вкладывая более глубокие вздохи.

Темп речи не ускорять без специальной агитационной в том нужды; не захлебываться в «ораторском соку», так как более медленная речь (относительно медленная: слишком медленная речь — тормоз для внимания аудитории) — наилучшее условие регулярного и глубокого дыхания. Не увлекаться длительными речами или же, во всяком случае, каждые 50–60 минут — делать 10-минутные антракты, используя их для дыхательной компенсации, кстати, озаботившись и о дыхательной разгрузке аудитории (открыть окна, не боясь сквозняка). В аудиторном помещении обеспечить максимальные возможности свежего воздуха как до выступления, так и во время речи. Перед речью не наедаться, освободиться от всех моментов, механически мешающих дыханию (узкий воротник и кушак, тяжелая, стягивающая одежда и пр.).

Большое значение имеет специальная речевая тренировка — обучение громкой речи при рациональном дыхании. Можно провести эту тренировку и без особого инструктора, если доверять своему вниманию и настойчивости.

Лица, сделавшие все нужное в области общего дыхательного тренажа и в области специально-речевой тренировки, приобретают в небольшой срок автоматический навык правильно дыхательно построенной речи: правильное дыхание, даже при самой сложной речи, удается им тогда без особого усилия внимания, — совершенно свободно, легко приходит к ним «по наитию», без той назойливой, непрерывной слежки за собою, которая так надоедает в первые месяцы «дыхательных испытаний». Настойчивость многократно вознаграждается результатами.