Истина в науке

Что же такое «истина» в науке? На основе постулата о чистом разуме человечества на этот вопрос было легко ответить: истинное, т. е. общезначимое и обязательное познание имеет место тогда, когда чисто разумное существо направляет свой чистый, ничем не замутненный и не отягощенный разум на мир предметов и вещей, подобно тому, как «добро» творится тогда, когда на волю влияет только чистый разум. Вместе с «чистым разумом» эта истина и это добро теряют свою опору. Все основывалось на фикции.

Значит ли это, что «истина» – только фантом? Если истины нет, значит, и наука – лишь самообман человечества. Мы не можем ответить на этот вопрос, исходя из «чистого разума». Новую постановку вопроса и новый ответ мы выводим из исторической реальности народов, одним из выражений которой является наука.

Для начала нужно развеять миф о науке. Нет «науки», обладающей саморазвитием и воплощающей в себе «истину», что позволяет ей делать обязательные для всех выводы. Перед лицом реальности «наука» это лишь собирательный термин, никогда четко не определяющий предмет. Познания, которые идут в разных направлениях, он пытается свести к общему знаменателю. Научный характер, например, философии Ницше, оказавшей большое влияние на науку, как минимум оспаривается и не признается «специалистами», которые, стремясь к монополии, считают наукой лишь то, что делают они сами. Иными словами, предмет и границы «науки» расплывчаты.

Знание обретает значение и силу благодаря содержащейся в нем доле истины, но не может быть отдельного знания, которое могло бы претендовать на то, что оно содержит в себе всю истину целиком, ибо любое отдельное знание по необходимости односторонне и частично. Это относится и к формулировкам законов природы в естественных науках. Процесс познания сразу же остановился бы, если бы последнюю открытую истину приняли за конечную цель. Любое научное познание в лучшем случае путь к истине. Истина никогда не бывает законченной, ее всегда приходится пересматривать на основании новых данных. Наука, как и сама жизнь, это вечное движение.

Такой взгляд на истину разрушает не истину как таковую, а маниакальные притязания на абсолютность некоей истины и типичную для ученых тупость, их поповскую гордость своим знанием и претензии на высокий ранг в духовной сфере. Каждый из них утверждает, что нашел последнюю и окончательную истину. В действительности они обладают лишь ремесленными инструментами.

Сказке о чистом познании приходит конец. XIX век допускал, что один и тот же человек может быть и научным гением, и мошенником, т. е. отделял знания от характера и от образа жизни. Но познание истины связано с характером, характер – предпосылка безусловной правдивости, воли к познанию истины. Без этой предпосылки нет творческого познания. Рабы не знают истины, ее знают лишь свободные люди.

Эта связь познания истины с характером является одновременно связью как с постоянным смыслом жизни личности, так и с ее изменениями. Любое познание истины зависит от внутренней необходимости ставить вопросы, что в свою очередь выражает ориентацию. Обусловлена не цель вопроса, а его конечная точка. Здесь вопрос и ответ, знание и истина связаны с меняющейся жизнью, с естественными основами жизни в крови и почве. С вопросом связан взгляд на вечную истину и путь к ней, который сам меняется с переменами в человеческой жизни и обусловлен расой и историей. Никто не может в познании перенестись за пределы собственной жизни в область «общечеловеческого чистого разума». И Кант не смог. В абсолютных фикциях рационализма заключена не столько возможность научного познания, сколько претензия на недостижимую, сверхчеловеческую позицию научного познания. Здесь философы и ученые выступают как наследники попов, их фикций и претензий. Плохи дела у истины, которая основывается не на жизни и реальности, а на фикции «чистого разума».

Остается вопрос об общезначимости результатов познания после падения фикции общечеловеческого «чистого разума». Этот вопрос связан с вопросом об одинаковости структур сознания. Вопреки либералам, не каждый человек имеет свое мировоззрение и свою истину. Мировоззрение и истина неразделимы: истина – ось мировоззрения. Ни один человек не живет сам по себе, в том числе и творческий человек. Истина рождается на оси жизни, а не на ее обочине, обычно в жестокой борьбе с противодействующими силами. Рождение истины это самопознание, самоутверждение и победа воли, имеющей особую расовую основу. Творческий человек лишь придает этой воле осознанные формы. Путь истины к победе это путь истории, динамики отношений между народами, а не путь равенства на основе фиктивного общечеловеческого «чистого разума». Нет истины, которая была бы одинаковой для германцев, китайцев, индусов, евреев, негров и индейцев, но есть истина, предназначенная для людей одной расы, одного народа, одной исторической судьбы. То же относится к иерархии ценностей и форме мышления, соответствующей расовому типу.

Истина меняется в ходе истории как и задачи и формы жизни народов и рас. Как в основе исторических перемен лежит изменение расовой структуры, ослабление расового ядра народа, так и мировоззрение и истина меняются в соответствии со сдвигом естественных основ. С ослаблением собственных защитных механизмов может измениться и сознание под влиянием чужеродных наслоений, как это произошло с германцами под влиянием христианско-античных наслоений. Может быть, это было связано с расовыми сдвигами и перемещением центра тяжести естественных основ.

Но и при стабильности расы и основных черт характера народ не стоит на месте. Он всегда вовлечен в судьбоносный ход истории. Благородство расы сказывается именно в том, что она не является простым объектом истории, но силой, определяющей ход истории. Сюда относится и выработка победоносного мировоззрения.

Основной характер и основная форма истины постоянны, если не происходит сдвига расового центра тяжести. Но изменение истины вызывается необходимостью борьбы за существование, остановка в развитии это смерть. В конечном счете истина меняется в результате судьбоносных решений по зову свыше, даже при сохранении неизменной расовой структуры. Закон истины это закон самой жизни, потому что истина не что иное, как осознание смысла общественной жизни. Одна, вечная истина есть точно так же, как есть одна, вечная жизнь.

Рациональные абсолютисты противопоставляют этому тяжелую артиллерию аподиктической, общечеловеческой истинности математики и законов природы. Если в гуманитарных науках истина зависит от мировоззрения, то в математике и естествознании она якобы абсолютна и не зависит от расы, народа и истории.

Если это так, то для начала надо бы предположить, что физики и математики обладают сверхчеловеческими способностями абсолютного познания и могут вознестись высоко над жизнью. Тупое отрицание своей связи с ней не делает эту связь нереальной, формы и методы познания остаются обусловленными.

Возражение, будто все люди в равной мере подвластны законам природы, не дает физикам и химикам права объявлять свои формулировки этих законов абсолютными. Истинность закона тяготения неоспорима. Но понятие «силы тяжести» и притяжения масс, положенные в основу математической формулировки этого закона, не являются необходимыми инструментами разума, а созданы на основе определенных расовых предпосылок. То же можно сказать о законе инерции и всех других научных формулировках законов природы, в том числе и закона движения планет Копернка-Кеплера: это методы и понятия, созданные определенным народом, чтобы свести многообразие явлений к максимально простому общему знаменателю. «Истина» перечисленных законов заключена в методе. Эти формулировки одержали победу над другими им подобными, благодаря максимальному упрощению и наилучшей пригодности для измерений и расчетов.

От этого зависит также истинность наших арифметических и геометрических систем. Истина о сумме углов треугольника это просто функция и результат системы Эвклида. Остается вопрос, почему именно эта система стала нормой. И здесь «истина» – методический, формальный принцип, зависящий от математического метода и систематики в целом.

Вопрос об истинности отдельных научных систем и методик сводится в конечном счете к категориям отдельных наук. Истина может быть открыта только в определенную эпоху, при особых расовых и национальных предпосылках, влияющих на способ мышления. Восприятие истины обществом определяется не тем, что она все разъясняет, а готовностью общества того или иного расового типа к ее восприятию. Но размах и длительность ее признания не абсолютны. Жизнь никогда не проявляет себя в какой-то одной форме, и ни одна форма не может претендовать на то, что она абсолютна и может служить мерилом для всех прочих форм. Главная, вечная истина никогда не адекватна отдельному знанию. Все познания в их обусловленности и ограниченности, в их многообразии и изменчивости, являются частями вечной истины, стремятся к ней и сражаются за нее в зависимости от условий естественного, национального и исторического существования, структуры сознания познающих людей.