Великий эксперимент

Наши интеллектуальные, культурные и политические элиты сегодня затеяли один из наиболее дерзких и амбициозных экспериментов в истории. Они пытаются превратить западную христианскую республику в эгалитарную демократию, смешение всех племен, рас, вероисповеданий и культур планеты Земля. Они отвергли Бога, отделили нашу веру от общественной жизни и отказались от иудеохристианского этического кодекса, по которому стремились жить предыдущие поколения.

Они заявляют, что мужчины и женщины принципиально схожи, что все добровольные сексуальные отношения морально равноправны, что традиционная семья не является единственным социально приемлемым вариантом, что мужчины могут жениться на мужчинах, а женщины – выходить замуж за женщин, что раса – социальный конструкт, изобретенный ханжами, привыкшими подчинять других, что все люди от рождения в равной степени наделены интеллектом и способностями добиваться успеха. Все религии и все «образы жизни» равны и все в равной степени заслуживают уважения. Эти элиты будут добиваться строительства мечети на Граунд-Зиро с тем же упорством, с каким они запрещают рождественский вертеп на Национальной эспланаде[269]. Если в обществе присутствует неравенство в вознаграждениях, это, по их мнению, реликт реакционной Америки, плод общественной несправедливости, и моральный долг современного государства состоит в том, чтобы исправить подобную несправедливость и обеспечить равенство. Тех, кто отказывается признавать эти тезисы, считают ретроградами и лицемерами.

Наши светские элиты верят в идеалы этой революции. Но народ не верит. Средняя Америка их ненавидит. Поэтому данные идеалы приходится навязывать, чем и занимаются судьи, чиновники, профессора и те, кто контролирует содержание нашей культуры. Одна часть Америки считает, что мы идем в замечательную новую эпоху. Молчаливое большинство думает, что страна движется к гибели. Как писал в начале великого эксперимента профессор Уильямс, автор «Обезьяны в штанах»:

«Предпринимались различные попытки (Советский Союз и Китай, например) обеспечить на практике равенство… в качестве основы общества. Все эти усилия либо провалились, либо должны провалиться, поскольку нельзя построить стабильное общество на теории, которая противоречит реальности. Суровый, но неопровержимый факт гласит, что люди не равны по наследственным способностям. Некоторые от рождения наделены большим интеллектом, большим сочувствием, большей способностью добиваться успеха, чем другие».

«Стремление воплотить миф о равенстве и разочарование, которое регулярно доводится испытывать его приверженцам… представляют собой серьезную психологическую и политическую проблему»{1078}. Думается, профессор Уильямс из вежливости преуменьшает.

Эксперимент проваливается и вряд ли может оказаться успешным. Ведь он опирается на «теорию, которая противоречит реальности», на идеологию, основные положения которой враждебны законам природы. Подобно марксистам, что мечтали создать нового человека и новое общество, наши элиты грезят о невозможном.

«Чтобы создать концепцию, нужно забыть о действительности», – писал испанский философ Ортега-и-Гассет{1079}. Наши элиты создали концепцию идеальной нации, самой эгалитарной, многообразной, демократичной и свободной среди всех, какие когда-либо существовали. И мобилизовали власть государства и права, чтобы заставить Америку соответствовать этой концепции. Они потерпят поражение, но сильная, великая страна погибнет в результате эксперимента.

«Некоторые люди видят вещи такими, каковы они есть. Я же мечтаю о том, чего никогда не было, и говорю – почему бы нет», – заявил Роберт Ф. Кеннеди в ходе кампании, которая стоила ему жизни{1080}. Но есть причина, по которой вещи таковы, каковы они есть, и почему некоторые мечты никогда не сбываются: неизменная человеческая природа, непобедимый и вечный враг всех утопистов.

«В наших силах создать мир заново», – писал в 1776 году идеалист Томас Пейн, едва избежавший гильотины в ходе революции 1789 года, которая возникла на обещании создать мир заново.

В 1991 году Клас Рюн назвал «мессианское» стремление изменить Америку и весь мир «новым якобинством», ибо оно заставляет вспомнить тех интеллектуалов, которые поклонялись Руссо, совершили французскую революцию и чуть не утопили Францию и всю Европу в крови ради достижения идеала{1081}.

Республиканцы тоже ухитрились, как говаривала Королева у Льюиса Кэрролла, «поверить в десяток невозможностей до завтрака». Они заявили, что «дефицит не имеет значения», что Америка благодаря свободной торговле превратилась в мощную индустриальную державу, что в пределах нашей власти демократизировать человечество и «покончить с тиранией в нашем мире».

Как плавильный тигель, в котором миллионы детей и внуков европейских иммигрантов превратились в американцев, Америка, утверждают республиканцы, способна принять бесчисленные новые миллионы из каждой страны и культуры на планете и создать более сильную, счастливую и сплоченную нацию, нежели нация 1960-х. Но когда в истории подобное разнообразие приводило к чему-либо кроме какофонии и хаоса?

В расовом, культурном, этническом и политическом отношениях Америка разваливается. Третий год подряд дефицит бюджета в мирное время достигает 10 процентов ВВП. Дефицит торгового баланса близок к рекордам 2007–2008 годов. Зависимость США от иностранных государств в товарах для нужд нашей жизни и кредитах на оплату этих товаров высока, как никогда. Мы увязли в двух войнах, которым не видно конца. Чтобы Америка не отправилась вслед другим великим нациям и империям на свалку истории, мы должны наконец избавиться от иллюзий и открыть глаза.

Среди лидеров двадцатого столетия Дэн Сяопин считается мудрецом. Он осознал, что марксизм и маоизм противны человеческой природе, что великую нацию нельзя создать на основе такой идеологии, что Китаю угрожает опасность катастрофы. Осознав это, он стал действовать соответственно. Не отрекаясь во всеуслышание от Маркса и Мао, Дэн побудил страну забыть о мировой революции и принять государственный капитализм. Какая разница, черная кошка или белая, говорил Дэн, если она ловит мышей. Идеология есть яд, а разум – противоядие. Дэн сделал то же самое, что и Ленин со своей новой экономической политикой: воспользовался идеями противника, чтобы спасти режим.

Как ни удивительно, несмотря на то, что даже марксисты видят в коммунизме неудачный эксперимент, прагматичные американцы, победители в холодной войне, поддались зову утопической идеологии. Мы пытаемся создать нацию, никогда прежде не существовавшую, смешение всех рас, племен, культур и вероисповеданий, нацию, в которой все равны. В погоне за идеальным обществом мечты мы убиваем страну, что досталась нам в наследство, лучшую и прекраснейшую страну на земле.