4. Бестактность, грубое вторжение в интимный мир детства – тягчайшее зло
Отец, узнав о двойках, набросился на сына так, будто его в чем-то обманули: «Я из тебя блажь выбью! Или кончай дурить, или отправлю тебя на работу. Пойдешь учеником к сапожнику!» Отец ждал слов, обещаний, но Костя спокойно сказал: «Отдавай куда хочешь».
Отец вскипел: «Ах ты неблагодарный! Я для него все, а он издевается над нами!» Костя едва заметно улыбнулся. Спокойствие мальчика привело отца в бешенство. Он схватил Костю за плечи и прямо в лицо процедил сквозь зубы: «Чего тебе недостает?» Сын смотрел на отца с откровенной усмешкой. «Ты не пяль на меня глаза, лучше в книгу гляди, вот сюда…» И он ткнул сына в раскрытый учебник.
На следующий день Костя после занятий сам отправился в сапожную мастерскую к знакомому дяде Мише и предложил свои услуги: «Хочу к вам учеником, возьмете, а?»
Сапожник неопределенно хмыкнул. Он ловко орудовал поочередно то шилом, то иглой. От него пахло клеем, кожей, резиной. Костя немного постоял у порога, а потом сел. Сел и спросил: «А вы довольны своей жизнью?» И, не дождавшись ответа, продолжал: «А я вот не понимаю, для чего люди живут. Бегают, шумят, суетятся… Вот я хотел бы сказать кому-нибудь правду. Так разве поймут?»
И Костя не заметил, как разоткровенничался: «Нам классный руководитель говорил, что есть такой факультет, где на журналистов учат. Да разве туда поступишь…»
«А отец хочет, чтобы ты учился?» – спросил дядя Миша. «Сейчас не знаю, а раньше очень хотел. А мне теперь все как-то надоело. В общем, я и сам не знаю, чего я хочу. Да и поздно уже. Я все предметы запустил, так что теперь крышка…»
Костя принялся было еще что-то рассказывать, но дядя Миша перебил его: «Эх ты, слабак!..» – «Это почему же?» – насторожился Костя. «Я остался без обеих ног, когда мне еще и двадцати не было. Раскис вроде тебя, даже попрошайничать начал. А меня вот в эту самую будку втащил Акимыч, ты его, наверно, здесь видел, он давно на пенсии, но заходит. Отогрел и усадил вот на это место. Стал обучать. Понимаешь, я летчиком хотел быть… Да что говорить…» Он неторопливо поправил фартук и принялся за второй башмак. Дескать, поговорили, и ладно.