Глава XVII Варьете

Легко разработать монистическую теорию моды, поскольку эта сфера связана со всеми аспектами человеческой жизни. Одни и те же изменения и законы встречаются как в самых серьезных, так и в самых легкомысленных областях. Так, например, литература подвержена законам моды не меньше, чем фасоны платьев, вечеринки, цветы или духи, которые меняются в зависимости от потребностей общества. Эти разные темы пересекаются в одной главе не потому, что они напрямую неразрывно связаны друг с другом, а скорее по той причине, что отражают совокупность изменений, происходивших в определенное время, и часто задают, каждый по-своему, тон эпохе.

По мнению ученых, на 80 процентов мы познаем мир визуально. Остальные 20 процентов приходятся на вкус, тактильные ощущения, слух и обоняние. Хотя без последнего по большей части можно обойтись, тем не менее это восхитительный, редчайший дар, которым обладает человек. Каждый день мы вдыхаем аромат цветов, фруктов, мыла, трав, еды, масел, лекарств, духов и получаем бесконечное множество впечатлений. Не все запахи хороши. Встречаются прогорклые, кислые, затхлые, тошнотворные. Другие же, напротив, манящие, пикантные, пряные, согревающие. Человек научился использовать приятные запахи и создавать из них духи.

Конечно, это искусство начало развиваться еще в древности. В Греции или Египте, у Клеопатры или Поппеи были мази и благовония, банные масла и духи. Финикийцы познакомили мир с серой амброй, и с тех пор на протяжении многих веков выбросившиеся на берег киты, естественные вместилища серой амбры, вызывали у людей нечто вроде золотой лихорадки.

Редко говорят о том, что мода на духи постоянно меняется от эпохи к эпохе так же, как и на одежду или на что-либо другое. Ведь мода отражает новое отношение общества к изменившимся условиям. Во времена Викторианской и эдвардианской эпох люди предпочитали резкие, насыщенные духи, хотя ценили сдержанность в манерах и литературе. В особенности любили гелиотроп, розу и сирень. Даже сейчас традиционными английскими ароматами считаются лаванда, розмарин и сладкая герань, а также все остальные травы, которые когда-либо срывал кардинал Уолси, прогуливаясь по своему саду в Хэмптон-Корте.

В начале Первой мировой войны благодаря юбкам-абажурам от Поля Пуаре и русскому балету в моду вошла экзотика, и духи стали тяжелыми, мускусными, с восточными нотами. Мода на них продержалась до 1920-х годов. Считалось, что тянущийся за женщиной шлейф из ароматов мускуса, сандалового дерева или японских нот будоражит и волнует.

В начале 1920-х годов произошла революция. Изменился процесс производства духов, стали другими и сами производители. Модельеры стали превращаться в парфюмеров, Шанель, Ланвен и другие кутюрье стали выпускать ароматы под своим именем.

Парфюмерная революция также повлияла на химический состав духов. Перед тем как в XX веке открыли и усовершенствовали синтетические компоненты, духи составлялись из амбры, цветов, трав и масел. Из них с помощью спиртов выделяли экстракты по особой формуле, которая разрабатывалась на протяжении столетий. Великий век органической химии начался с красителей из каменноугольной смолы, и вскоре на рынок духов и продуктов питания хлынули синтетические ароматы, синтетическая ваниль, синтетические фруктовые вкусы и искусственные красители. Даже химики соглашаются, что синтетический продукт отличается от натурального. Ученые могут воссоздать в пробирке аромат и вкус ванили, ананаса или груши, но в природе эфиры, которые отвечают за эти характеристики, или ваниль в ванильных бобах подвергаются определенному влиянию окружающей среды и взаимодействуют с другими компонентами. Естественная среда и солнечный свет сильно всё меняют. Ведь, скажем, цветы, растущие зимой в оранжерее, редко будут обладать теми же качествами, что и летние.

Так же обстоит дело и с духами. Мало какие синтетические запахи могут конкурировать с насыщенным ароматом пряной гвоздики или других цветов, модных в эдвардианскую эпоху. Современные банные масла или туалетная вода не идут ни в какое сравнение с лимонной вербеной, которую упоминает в своем романе писатель Джеймс Джойс. Последние 20 лет даже самые уважаемые модельеры продают практически полностью синтетические ароматы. Они несомненно отражают изменившийся вкус, стремление к более легким, фруктовым запахам, однако многие люди с сильно развитым обонянием жалуются, что это не настоящие духи. Конечно, качество становилось все выше и выше, и в итоге появились «Joy» и «Amour-amour» Жана Пату, «Dans la nuit» Ворта и ароматы Лелона и Молинё. Но почему-то даже лучшие из этих творений все-таки не дотягивали до настоящего природного концентрата, собранного во флакончик.

Знаменитый «№ 5» Шанель полностью изменил искусство изготовления духов. С тех пор все роскошные ароматы так или иначе включают в себя фруктово-цветочные ноты. На мой взгляд, такая комбинация немного надоедает, кроме того, синтетическим духам так и не удалось достичь легкости классических английских ароматов.

Довольно трудно отследить, откуда берется мода в одежде, это относится и к духам. Женщинам, возможно, подсознательно хочется казаться таинственными, и в настоящее время парфюмеры пытаются уловить тот момент, когда нужно будет сделать акцент либо на простоте, либо на утонченности.

Наверно больше ни в одной области моды люди и марки не переживали столько взлетов и падений. В парфюмерии знаменитыми становятся то одни, то другие. В 20-х годах правили Коти и Убиган. Типичным ароматом того времени был «Chypre» от Коти. В 30-х годах Герлен снова ввел моду на насыщенные пряные ароматы, которые остаются популярными по сей день, наряду с классическими английскими запахами – зеленым лаймом, лимонной вербеной от «Floris», сладкой геранью и другими.

После Второй мировой войны духи опять изменились, став еще более свежими и фруктовыми и намного более легкими, чем когда-либо.

Почему женщины пытаются с помощью духов скрыть свой естественный запах? Возможно, причины те же самые, что когда-то заставили наших предков прикрыться фиговым листом: не из стыда, но из-за стремления к красоте и многочисленных психологических преимуществ такого украшения. Духи, как и одежда, делают нас прекраснее. Но если одежда еще и защищает от климатических изменений, то духи используется исключительно, чтобы себя побаловать. Это бесполезный, но приятный способ выразить свои эстетические предпочтения.

Рассказывая о духах, нельзя не затронуть тему цветов. Обычный человек даже не представляет себе, насколько общество изменило свое отношение к цветам и вообще к растениям, как срезанным, так и растущим в горшке. Удивительно, как сильно люди в погоне за красотой изменили биологию. В начале века расположению цветов никто не уделял особого внимания. Праздничные букеты составлял поставщик еды или владелец питомника. Садовники ставили горшки с цветами недалеко от ноттингемских кружевных штор или на камин. Вьющиеся розы, большие пальмы и белые таволги в синих и белых горшках создавали праздничную атмосферу. Гвоздики ставили в серебряные вазы в форме трубы и располагали их так, чтобы они напоминали фонтан или салют.

Цвета обычно не смешивали. В эдвардианскую эпоху предпочтение отдавалось пастельным тонам, особенно любили различные варианты нежного оранжево-розового и персикового. Новые розы – «Глуар де Дижон», «Ля Франс», «Мадам Баттерфляй», «Мадам Абель Шатене» и «Фрау Карл Друшки» – были гибридами. Они настолько точно отражали стиль эпохи и подчеркивали элегантность того времени, что до сих пор остаются самыми красивыми из всех цветов.

Свадебные и придворные букеты стали огромными. У шляпок, украшенных гвоздиками и спаржей, появились дополнительные украшения из цветов, которые крепились к лентам и тюлевым петлям. Однажды, когда я был маленьким, я должен был держать шлейф невесты на свадьбе. У меня была белая трость в стиле Директории с букетом сверху, а подружки невесты несли гигантские маргаритки и французские розы.

Со временем в эдвардианскую эпоху стало разрешено сочетать два цвета, например розовый и лиловый, но три цвета и больше по-прежнему были скорее исключением. Теперь в огромных серебряных или стеклянных вазах на обеденном столе среди роз, гвоздик или душистого горошка красовалась декоративная спаржа, а ее длинные листья причудливо ложились на белую крахмальную камчатную скатерть. В гостиной стояли вазы с душистым горошком, в каждой – своего цвета. Его разбавляли облачка гипсофилы. Актрисы, игравшие в салонных комедиях, в ожидании жениха непременно должны были поправлять букеты из роз. Так сложился стереотип: девушка, склонив голову на плечо, ходит от вазы к вазе, а затем берет один-единственный цветок и добавляет его к букету.

Но в «Даме с камелиями» Сара Бернар заполнила целую вазу цветами, ни разу на них не взглянув, причем сделала это настолько артистично, что, когда она закончила, зал взорвался аплодисментами.

А недавно придумали сочетать срезанные цветы с листьями других растений, в результате ирисы стали дополнять листьями магнолии или рододендрона, а розовые тюльпаны – лавром.

В 20-х годах повсеместно стали встречаться разноцветные тюльпаны, так как больше никто не запрещал сочетать столько цветов, сколько захочется. Декораторы неожиданно полюбили все итальянское, и, возможно, поэтому в моду вошли белые лилии. Их также клали в аквариумы или банки и украшали ими золотисто-черные гостиные.

Затем пришла мода на все белое. Обладатели белых комнат мечтали о белых цветах. Причем ничто не должно было портить идеальную белизну, поэтому у лилий и пионов даже обрывали зеленые листья. Этот процесс принес удивительные результаты: в конце концов из японской слоновой кости стали вырезать букет чубушника без листьев.

На Западе искусство составления букетов довела до восточного совершенства Констанс Спрай. Даже великие голландские художники XVI века не изобретали более утонченных натюрмортов, чем эта женщина. Она воздвигала целые колонны из лилий и травы, сочетала орхидеи с овощной зеленью, сухими снопами кукурузы или гроздьями винограда, а зимой создавала удивительные букеты из сухих растений и овощей. Она запасалась пампасной травой, лунником и чертополохом и выискивала в живых изгородях камнеломку, чтобы еще больше разнообразить свои удивительные творения.

У Констанс Спрай был удивительный вкус, и она очень любила цветы. Но вскоре ее влияние стало слишком велико, как бывает обычно, когда кто-то пытается нажиться на некой идее. Результаты ее работы можно увидеть на ежегодной выставке цветов, которая проводится сейчас практически во всех крупных городах. В ней участвуют магазины Спрай на Бонд-стрит и Парк-авеню. Акцент в букетах делается на экзотичность: ветки, переплетающиеся в восточном стиле, торчат из алебастровой вазы или древесной коры. Позади композиции из хвороста и древесины (с одним цветком кактуса, к которому приколота бабочка) гордо восседают дамы, как будто сошедшие с одной из карикатур Хелен Хокинсон. Описанное здесь творение, по-видимому, принесло им престижную премию или, по крайней мере, было особо отмечено.

Современные букеты невесты уже не имеют совсем ничего общего с прежними. Они составляются из фиалок, их стебли перехватываются лентой. Иногда еще берут тюльпаны с раскрытыми лепестками, которые в итоге становятся похожи на какой-то другой цветок. Скорее всего, собрать букет – это как сделать прическу: нужно действовать быстро, но без суеты. Лучше просто поставить разом десяток тюльпанов в вазу, чем продумывать каждый шаг. Получится намного красивее.

В Париже из искусственных цветов создают настоящие произведения искусства, и поэтому великие флористы часто пытаются замаскировать живые цветы под искусственные, но у Лашома и других его коллег, чьи имена встречаются на страницах Пруста, внесезонные цветы выращивались таким образом, чтобы в течение года они выглядели одинаково. Пышные цветы персикового дерева, нежные ветки сирени, красные розы на длинных ножках и гигантские хризантемы на протяжении последних пятидесяти лет ставятся в одни и те же вазы в одном и том же положении. Например, удивительный магазин «У Соломона» напротив отеля «Ритц» в Лондоне, пострадавший во время последней войны, никогда не менял свои цветочные композиции, и гардении в вате, ландыши и фиалки говорили сами за себя. Украшения от «Гудиер» всегда вызывали ностальгические чувства.

Цветы отражают вкусы эпохи. Последнее время сильно изменился размер, цвет и форма георгин. Розы утратили запах, но обрели новую, современную форму лепестков. Как правило, теперь встречаются яркие цвета: желтый, оранжевый. Причина – плохой вкус в кинематографе. По той же причине в вестибюлях отелей в кремовых урнах стоят ярко-оранжевые гладиолусы.

Если же мы говорим о комнатных цветах, то на них тоже влияют изменения общественных условий и вкусов. От великолепных фуксий и «французской» лаванды, популярных на рубеже веков, мы перешли к более «современным» зеленым листьям филодендрона, мексиканскому хлебному дереву и фикусам. В Америке пеперомии, диффенбахии и амариллис могут выжить даже в самом сухом воздухе в самой душной квартире.

В Викторианскую и эдвардианскую эпохи женщины носили корсажи с темно-красными розами и ландышами или гардениями. Сейчас любой жесткий корсаж с лентами считается дурным вкусом. В крайнем случае женщина может себе позволить одну гардению или три гвоздики, соединенные вместе. Даже у мужчин практически исчезли петлицы, или же они максимально упростились в тех редких случаях, когда все-таки остались видны. Раньше встречался папоротник с розой. Но сейчас, если уж используют цветок, то только василек или, возможно, гвоздику без серых острых листьев. Позволить себе розу на лацкане могут только начальники станции.

Но независимо от происходивших изменений цветы все равно оставались частью жизни людей. Их используют на свадьбах, похоронах, праздниках, для украшения домов, просто для удовольствия. В зависимости от моды они то становятся популярными, то уходят в небытие. Однако французская роза или полосатый тюльпан, хотя и могут пропустить один сезон, затем снова возвращаются к былой славе. В отдаленных же областях люди, далекие от моды, продолжают выращивать дикие цветы, независимо от того, считаем мы их красивыми или нет.

Возможно, у какого-то пещерного человека завалялось слишком много мяса бизона, он решил пригласить соседа на обед и таким образом изобрел вечеринки. В любом случае вечеринки нужны, чтобы люди получали удовольствие, чтобы осчастливить гостей, вырвать их из будней и поместить в более приятную обстановку, так что это вполне разумная традиция. На вечеринках разрешено вести себя не совсем правильно, иначе откуда бы взялось мнение, что вино помогает расслабиться? Тем не менее мода на вечеринки также меняется в соответствии с эпохой.

В эдвардианский период далеко не все могли попасть на бал и его не рассматривали как возможность повеселиться. Либо тебя допускали в круг избранных, либо нет. И горе тебе, если ты оказывался обойденным. Тогда не устраивали благотворительных балов, где ты мог заплатить гинею, чтобы запросто поболтать с герцогиней. Максимум, на что оставалось рассчитывать – это ужин и танцы в «Карлтоне» или в «Савое»: о ночных клубах тогда никто слыхом не слыхивал.

Во многом обстановку изменила леди де Грей (позднее леди Рипон) – выдающаяся дама, жившая в эдвардианскую эпоху. Она первая смешала гостей из разных миров, впоследствии ее поступок назвали «международным актом». У леди Рипон, дамы очень высокой и красивой, был орлиный профиль, фарфоровый цвет лица, она отличалась удивительной грацией и отменным вкусом в одежде. Леди тесно общалась с «ближним кругом Мальборо», дружила не только с принцем Уэльским и его окружением, но и практически со всеми певцами Ковент-Гардена. Она разбиралась в музыке и любила искусство, поэтому старалась познакомить представителей творческих профессий с аристократией и королевской семьей, и ей это удавалось. В ее загородном доме собиралось огромное количество самых разных людей, которых она бесстрашно представляла друг другу. Нижинский мог спокойно оказаться за одним столом с королевой Александрой, а Ян де Решке – провести выходные в компании короля Эдуарда. Леди Рипон как-то пригласила Анну Павлову станцевать у нее на лужайке во время приема в саду и тем самым превратила «дивертисмент» в часть развлечений. Артистам потом платили огромные деньги за номер продолжительностью несколько минут, потому что их выступления делали особенными домашние вечеринки.

Хотя во время Первой мировой войны еще устраивали изысканные приемы, после ее окончания все в корне изменилось: появились «вечера танго», коктейли и ночные клубы. От формальностей не осталось и следа.

В 20-х годах в Лондоне Лоэлия Понсонби (позже герцогиня Вестминстерская) придумала новый вид вечеринок. Она жила с родителями в Сент-Джеймсском дворце, где ее отец фактически был королем. Мисс Понсонби просила друзей захватить что-нибудь с собой на вечеринку: кто-то приносил закуску, все – шампанское. Их называли «молодые и блистательные», одни принадлежали к аристократии, другие развлекали знать своими талантами. Они страстно любили жизнь и умели выразить свои чувства.

Хотя лучшие представители молодежи погибли во время предыдущей войны, к середине 20-х годов стало формироваться новое поколение. «Золотая молодежь» – Ивлин Во, Нэнси Митфорд и другие недавние выпускники Оксфорда – изобрели новый вид вечеринок, на которых друзья разыгрывали пародии и устраивали импровизированные кабаре, организовывали настоящий поиск сокровищ, всяческие розыгрыши. Маскарады перешли на новый уровень. Но впоследствии остальные люди стали подражать «золотой молодежи» в менее оригинальной и более развязной манере, наградив их, таким образом, дурной славой и испортив репутацию. Несмотря на свои достоинства и недостатки, новое поколение оказало большое влияние на общество, превратив 20-е годы в блистательный период, каким мы его сейчас и считаем.

К менее традиционным хозяйкам салонов того времени можно также отнести миссис Бенджамин Гиннесс, миссис Ричард Гиннесс и миссис Сомерсет Моэм. Они устраивали вечеринки, на которых собирались гости из всех слоев общества: в частных домах, где царила атмосфера посольского клуба, встречались артисты, писатели, члены королевской семьи. Эти дамы первые стали выставлять завтрак на длинные буфетные стойки: рядом с пикшей, копченой рыбой, омлетом, кеджери и беконом лежали устрицы и икра. Раньше на круглые столы выставляли серебряные блюда с волованами и фаршированными перепелками и зажигали розовые свечи.

Стали популярны вечеринки, на которых вручали какие-либо призы. Миссис Корриган, богатая дама из Кливленда, штат Огайо (которую не принимало высшее общество в ее родном городе), завоевала Лондон благодаря блестящим вечерам, на которых самые нарядные или модные гости участвовали в лотереях и конкурсах и обязательно выигрывали золотые портсигары. Устраивались концерты из всяческих эстрадных номеров, а чтобы уж совсем поразить гостей, миссис Корриган под барабанную дробь становилась на голову. В Америке появились совершенно сказочные развлечения. На всю ночь арендовали отель и переделывали его под цирк. Дебютантки выходили под мелодию «Button Up Your Overcoat» и «You’re the Cream in My Coffee» и получали за это двадцать пять тысяч долларов. Ночами в Палм-Бич богатые дамы приглашали гостей и наслаждались своей минутой славы, пока не наступила Великая депрессия и их праздники не ушли в небытие.

Американка Эльза Максвелл многие годы жила в Европе и дольше всего в Париже, потом вернулась в Нью-Йорк. Она часто снимала целый ночной клуб и собирала в нем самых модных и красивых людей из многих стран. Она создала свою собственную «международную среду», которая впоследствии превратилась в «завсегдатаев модных клубов». В этот круг входили люди, занимавшие высокое социальное положение, а также звезды кино и искусства. Но главным образом мисс Максвелл хотелось, чтобы ее знаменитые гости вели себя как простые люди. Для этого она придумала специальные вечеринки с розыгрышами, на которых представителям итальянской, французской и английской аристократии, а также политикам и государственным деятелям приходилось спускаться со своего пьедестала. На первом роскошном приеме, устроенном в Лондоне, она заставила напыщенных гостей сидеть на полу и сдувать с листа бумаги перо. Одна из ее самых знаменитых вечеринок получила название «Ферма»: высокие гости появились на ней в деревенской одежде и доили игрушечную корову, которая вместо молока давала шампанское. Поскольку упорства и ума у Эльзы Максвелл было побольше, чем у ее гостей, она добилась своей цели. На фотографиях, которые появлялись после каждой вечеринки, люди, посетившие ее, выглядели чрезвычайно глупо.

В 20–30-х годах устраивали приемы и с более возвышенной целью – сотворить красоту. В 1928 году мистер и миссис Коул Портер устроили красно-белую вечеринку в чудесном дворце Ка’Реццонико в Венеции: всем гостям выдали костюмы из красно-белой бумаги, произведенные на заказ в Милане. На проволоках, натянутых во внутреннем дворе дворца, выступали акробаты в красном и белом. Барон де Гинцбург устроил романтичный праздник на острове, на реке Сене недалеко от Парижа. Гости в костюмах в стиле Винтерхальтера приехали на лодках, что выглядело очень изысканно. Сицилиец герцог ди Вердура попросил своих гостей из разных стран приехать к нему во дворец в Палермо в маскарадных костюмах в стиле ампир. Кульминацией стала вечеринка Шарля де Бестеги, который отмечал годовщину своего палаццо Лабиа летом 1951 года. Хотя до этого маркиз де Куэвас устроил еще более изысканный прием на открытом воздухе в Биаррице. Бестеги хотел организовать вечеринку, на которой Антоний и Клеопатра, как будто сошедшие с прекрасных фресок Тьеполо в парадном зале, встречают гостей, приехавших издалека.