НАРОДНАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ

Терминология и фразеология, используемая в славянских языках для обозначения регул, представлена ограниченным количеством семантических групп, однако весьма разнообразна по форме. Это лексемы в именительном и косвенных падежах (с предлогами), атрибутивно-номинативные словосочетания, глаголы, свободные словосочетания, фразеологизмы и даже высказывания, близкие к паремиям. Основные названия, так или иначе связанные с регулами, относятся именно к известному состоянию женщины, и лишь малая часть терминологии обозначает саму женщину, находящуюся в этом состоянии.

Хотя материал, которым мы располагаем по данной теме, далеко не исчерпан, попытаемся все же рассмотреть известные нам на настоящий момент основные принципы семантической мотивации внутренней формы названий месячных. Воздерживаясь от сколь бы то ни было ответственных ареалогических наблюдений, отметим лишь, что часть названий, очевидно, имеет весьма широкие области распространения в рамках всего славянского континуума или какой-либо одной его зоны, в то время как другие встречаются спорадически и, как правило, бытуют в той или иной локальной традиции параллельно с «основным» для данной этнодиалектной территории названием.[244]

Восточнославянские языки и диалекты представлены прежде всего группой лексем, обозначающих предметы женской одежды, носимой непосредственно на теле, а также их многочисленными производными. В традиционной культуре эта одежда воспринимается как нечто, предельно близкое самой женщине, как ее «продолжение», а в некоторых ситуациях — и как ее ритуальный или мифологический двойник, что вполне соответствует интимности того явления, для обозначения которого и используются приводимые ниже названия. Нательная одежда женщины, ее рубаха, равно как и регулы, воплощают самое существо женщины, являют собой нечто предельно сокровенное и практически неотторжимое от нее.[245]

К данной группе относятся названия типа рус. рубаха, на рубахе, снять рубаху (о конце регул), рубаха на себе, подошла рубаха, рубашэчно, на рубашке, бел. рубашна, на рубашце, рубашечное, нарубашник, нарубашенныца, укр. рубашне; укр.-полес. сорочка, сорочка напала, сорочане лихо, бел.-полес. сорочка стала у мене, на сароццы, сарочка aдышла (о конце регул); рус. на одёжы, зап.-бел.-полес. на вдэжы, надэжы, на дежы нашлося; а также встречаемые реже рус. архангел. платно, рус. вологод., владимир., перм. платное, платным мается (о тяжелых регулах), помешаются платныя (о нерегулярных месячных), рус. владимир. платяное, она еще платяного не носит (о девочке), бел. на бялизни, на бялли, палацейнае, укр. кошуля, укр. гуцул, noла, вост.-пол. piaciawoje, bializionnaje, серб, имати хаљине.

Еще большую степень близости к женщине, ее телу и естеству отражают наименования типа «на себе», «иметь на себе», «иметь около себя», ср. рус. на себе, бел.-полес. ? мэня на соби, укр.-карпат. маe на соби, нэ соби, укр. бойков. має на собі, серб, има на себи, нема на не нигита (о женщине, уже не имеющей регул), макед. жена има на себи; а также рус. окыла сибя, укр.-полес. коло мэнэ стало на рубашку, болг. те ти доиде окъло.

Следующая группа названий включает лексемы со значениями «мытье», «стирка», «мыться», «стирать» и коррелирует с обычаями омовения, стирки и смены белья, совершаемыми по окончании регул, ср. обще рус. моется, начала мыться (о девушке), отмылась (об окончании менструального цикла либо вообще о прекращении регул), укр. мытва и под. Большая часть подобных названий, имеющих широкое распространение в карпатском и восточно-балканском ареалах, включают производные от корня *рьr-, ср. укр. волын. жинка пэрэться, укр.-закарпат. прання ся имэ, укр. бойков, пере ся, бол г. праньето, у пранье, праньето ги е фанало, дошло му праньето, се переш, серб, пранина, прати се, имати месечно прање, прање, jе под месечним прањем, добити прање.[246]

Некоторые названия указывают на мифологически осмысляемую связь смены фаз луны с периодическими очищениями женщины, ср. др.-рус. м?сячина, м?сячные, м?сячная нечистота, рус. месячные, месячно, укр.-карпат. мисячка, серб, месечно прање, славон. mjese?ni rok, пол. miesi?czka, кашуб, meso?ka, луж. mlody mjasec, чeш. m?s??n?, словен. mese?nina и т. д.[247]

Еще одна группа названий представлена терминами со значениями «порядок», «срок», «время», «период времени», «нечто, случающееся иногда, время от времени», «обычай».[248] Сюда можно отнести восточно- и южнославянские названия типа рус. регулы, пора, рус. ту л. время, время не ходит (о задержке регул), рус. архангел., москов., калуж., орлов., вятск. временное, времянные, носить временной, бел.-полес. ?ремя, плохое ?ремя, макед. жена изгуби cвoje време (о женщине без регул), хорв. svoje ?eme, пета svojega vremena, zgubila je svoje vreme (два последних также характеризуют женщину, по возрасту уже не имеющую регул), словен. ?enski cajt, shenski zajt. К той же группе принадлежат и тяготеющие к западу славянского языкового континуума названия типа зап.-укр.-полес. свий час, укр.-карпат. свичес, пол. sw?j ezas, ezas zbytni "слишком обильные регулы", пол. мазовец. swoj cas, w takiem casie, кашуб, ona m? svoj ?as, ona m? ?ase, чеш. zenskej ?as, лужиц. cas, словен. dekli?ki ?as. Тему окказиональности, временности, периодичности регул, наступающих, проходящих и появляющихся вновь, продолжают пол. peryod, серб, ред (ср. жена изгуби свой ред), обично, а также отчасти рус. гости, гости у мене, пол. go?ci, укр. цигани (ср. чи не напали цигани?).

Вместе с тем нельзя не обратить внимания на то, что часть приведенных терминов используется и для обозначения определенного периода в жизни женщины, а именно — поры расцвета, брака и деторождения. Иными словами, обозначение периода жизни женщины, когда она имеет регулы, есть одновременно и обозначение периода ее расцвета, ср. в этом отношении хотя бы рус. пора "период от брачного возраста девушки до времени рождения последнего ребенка", женщина в самой поре (о женщине в период «активного» возраста), зап.-бел. doszta do li?t "вошла в возраст, когда начинаются регулы и когда девушка имеет право вступать в брак" и z li?t wysz?a (о старухе, не имеющей регул), зап.-бел.-полес. вошла ? годы ("девочка, у которой начались регулы") и з годо? выходылась ?же (о старухе), дивчина до зросту (девочка, еще не имеющая регул). В этом смысле становится понятно, что выражения типа zgubila svoje v?eme, относящиеся к завершению периода регул, в то же время отмечают и переход женщины в иную социо-возрастную группу.

Практически во всех славянских языках для обозначения регул используются названия, восходящие к *kv?t- или к синонимичным ему (в том числе в символическом и мифологическом аспектах) *kras- и *c?ru-. В славянских языках слова, восходящие к этим корням, обозначают красный цвет, период цветения растений (ср. бел., укр. «красуется» "цветущем жите"), цветок (ср. бел. краска), а также связываются с красотой (ср. рус. краски "румянец"), свадебной kpаcomo? и мн. др. Ср. соответствующие названия регул: рус. цвет, смешать цвет (при общей стирке белья), укр. цьвит, укр.-полес. кветки на pyбаш?e, укр.-закарпат. вжэ цвит прыйшо?, бел.-полес. жэньски цвэты, не ма еще цвіту (о девочке), пол. мазовец. kwitnie, jescem kwiatuska nie stracita (о женщине, еще имеющей регулы), серб, месечни цвет, цвет ce jaвu, ако je цвет у жене неуредан, deвojka пре цвета (о девочке), жена вe? прецветала («женщина уже отцвела» "о женщине, у которой больше нет месячных"), хор в. svoj cvit, svoje cvatnje, prestala cvesti, луж. kvi?o («цветет», «у нее регулы»). Как и названия, рассмотренные выше, лексема цвет- одновременно маркирует и состояние регул, и определенный период в жизни женщины, ср. рус. цветущая женщина, отцвела (о женщине, перешедшей известный возрастной рубеж).

Менее популярны производные от *kras-, ср. рус. и вост.-укр. краски, красок нет, нейдут краски, краски начали ходить (о девушке), рус. (в частушках) п… краски разлила.[249]

Преимущественно на западе славянского этноязыкового континуума (и прежде всего в католических традициях) имеют хождение некоторые производные от *?erv-, такие, например, как укр. бойков, червоний Іван, зап.-бел.-полес. чэрвоны дни, чеш. ?ervenej kr?l, луж. c?rwjony kr?l, c?rvjona bu?a?ka, хорв. erven kralj, болг. банат. има чьрвенту, изгубила чьрвенту.

Среди южнославянских можно назвать и термины, акцентирующие внимание на «выделенности», заметности женщины в известные физиологические периоды, ср. болг. съ вижда, eudoва ли се моме, видоваш ли се? серб. шумадий, видети се, ви?ати се, ср. давно ce ве? не ви?ам, мора да сам тегобна (дословно: «давно у меня нет регул, должно быть, я беременна»), ja се ви?ам сваког месеца уредно («я имею месячные регулярно каждый месяц»), хорват., славой. ?ena koja se vida, т. e., возможно, «ma, которую видно», «виднеется» (ср. в этой связи москов, демонстрация "регулы"). По-видимому, с этим сопоставимо болг. банат. се глъде, има глъдень, първа глъдань.

Кроме названных групп, в славянских языках широко представлены единичные наименования, отражающие различные аспекты и особенности традиционного восприятия регул и их мифологии и потому, как правило, достаточно прозрачные в семантическом отношении. Среди украинских названий отметим женське (находящее продолжение в словосочетаниях типа «женское время», «женский цвет» и под.), а также шарівські (ср. чи не шарівські до тебе заїхали? или ось як зашарілась). Приводимое ниже свидетельство из Белорусского Полесья развивает в специфическом ключе мотивационную тему «свободного времени», вынужденного бездействия, в котором пребывает женщина во время регул: «Як так е, то кажуть: у мэнэ тэпэр субота, а зара месячныя говорать, або на сороццы. Тэпэр у мэнэ прышо? шабас, вроде еврэйска слова, шчо трэба посидиты, ниц нэ робыты» (ПА, Ласицк Пинского р-на Брестской обл.; то же — Грабово Любомльского р-на Волынской обл.).

Западнобелорусско-полесское выражение вэсилле началось может быть, по-видимому, интерпретировано в связи с упоминавшимся уже параллелизмом некоторых терминов (а также запретов, об этом см. ниже), относящихся к регулам и дефлорации; впрочем, нельзя исключать и возможной связи этого выражения с семантикой приведенного выше текста, трактующего регулы как период «праздничный» (праздный), т. е. "пустой, порожний, свободный от работы" (ср. в этой связи москов. молодежное красный день календаря "регулы").

В сербском отмечено эвфемистическое оно (имага оно на себе), сопоставимое с русским, возможно, городским это дело, эти дела. Несколько терминов и выражений известны и в болгарских диалектах, ср. болг. сев.-запад. бръндза, влачим бръндзата, обръндзала си се, донела бръндзата. Для чешского отметим sv? nemoc и ?mejra, ?m?ra, s?m?ra.[250] В восточнославянских диалектах известны также сложные наименования, основу которых составляют глаголы движения, ср. зап.-бел.-полес. ?жэ прийиха? на билом конёви, у мене разъйихалось, укр.-закарпат. прышло на ню.

Немногочисленные названия, используемые в славянских языках и диалектах для обозначения самой женщины, находящейся в состоянии регул и не дублирующие названия периода регул, имеют обычно эвфемистический (ср. рус. така стала, болг. такива и др.) либо негативно-оценочный характер (ср. рус. погана стала, грязная, укр. нечиста баба, болг. нечиста, мръсна «грязная скверная», лоша «плохая, дурная», а также единичное боен, срамотна болеет). Негативные коннотации находят развитие как в разнообразных запретах, вызванных к жизни стремлением свести к минимуму вредоносное влияние «нечистой» женщины, так и в некоторых специфических мотивировках и толкованиях, непосредственно связывающих ее со сферой нечистоты, с хтоническим началом, гадами и т. п. Так, например, согласно поверьям, сыр, приготовленный женщиной во время регул, будет смердеть (Бадаланова, с. 285, болгарское); в мясе животного, забитого ею, заведутся черви (ПА, Ласицк Пинского р-на Брестской обл.); они же поселятся в колодце, из которого такая женщина наберет воды (Swi?tek, s. 598, польское); в хате, побеленной ею, появятся блохи, тараканы и пауки («Хату не можна белить, то будe ?сяка гадость, падла пое?ицця ? хате», ПА, Выступовичи Овручского р-на Житомирской обл.); а в деже, где солила огурцы «нечистая» женщина, заведутся мыши (Полесский сборник, с. 60, Черниговская обл.).[251]

Укажем в заключение на большое число составных наименований, использующих возвратное местоимение «себя» и притяжательное местоимение «свой, своя, свое», типа «свой час», «свое время», «свой цвет», «своя болезнь» (ср. также вост.-пол. swaje reczy), «иметь на себе» и под. Этот факт возвращает нас к теме неотторжимости регул от женского естества. Регулы потому и «свои», что воспринимаются (в отличие от болезней, насланных кем-то извне) как нечто органически присущее женской природе, как то, без чего она не была бы ни женщиной, ни матерью.