Корабли в океане мрака

«Само небо противится плаванию в этих водах!» – Мыс Бохадор. – Жан де Бетанкур – первый колонизатор Канарских островов. – Споры и столкновения между Португалией и Кастилией. – Мадейра – цветущий сад. – Открытие Азорского архипелага. – Жил Эанниш за мысом Бохадор, – Неудача принца Энрики под Танжером.

В претворении своих замыслов в жизнь принц Энрики встретился с большими трудностями. Экспедиции требовали больших средств, а королевская казна, как обычно, была пуста. Тогда принц Энрики добился для себя сана великого магистра богатого полувоенного монашеского ордена Христа и смог использовать для своих целей крупные доходы ордена.

Португальские корабли стали плавать вдоль западных берегов Африки. Вначале плавания совершались на отрезке до мыса Бохадор (см. карту), находившегося примерно в двухстах километрах к югу от Канарских островов (на 26° с. ш.). Долгое время этот мыс считался пределом, за которым плавание вообще невозможно. Это утверждали и арабы. Они были хорошими мореплавателями, стремились открыть и разведать новые земли, однако Атлантического океана они боялись и, по сути, не знали его.

Страх перед Атлантикой им внушали густые туманы, которые летом целыми днями окутывали марокканское побережье. Поэтому арабы называли этот океан «Темным морем», где солнца не видно даже в середине лета. Само небо противилось проникновению кораблей в эти воды, считали они.

Легенды рассказывали и о «свернувшемся море» с бриллиантовым дном, где застывшие воды увлекают корабли в пучину. Ходили слухи и о магнитных горах, притягивавших корабли и лишавших их железных частей, вплоть до последнего гвоздя, после чего корабли рассыпались и шли ко дну. Опасность грозила и от плавучих островов, которые тоже притягивали корабли и больше не отпускали их.

На берегах Темного моря, по слухам, жили огромные змеи, а также человекоподобные существа со звериными головами. Эти нелюди бросались в море и нападали на морских животных, а значит, были опасны и для мореходов.

Моряков в океане подстерегали ужасные единороги, которые могли нанизать на свой гигантский рог три корабля кряду. Из глубин появлялись чудовища, которые охватывали корабль щупальцами и увлекали ко дну.

На юге ветры и солнце такие жаркие, что сжигают все живое. Море от жары разогревается, и вся вода обращается в пар. Ни одна звезда не указывает пути кораблям, все окутано тьмой и туманом, ни одно дуновение ветерка не подгоняет судно по застывшему морю.

Поэтому проникнуть морским путем за линию экватора невозможно. Это говорили арабы, это же утверждали мудрецы античного мира, философы и географы Аристотель, Страбон и Птолемей. Вблизи экватора море становится густым и вязким, корабли не могут продвинуться вперед, и их испепеляют отвесные лучи солнца, Да и на суше людей ожидают голод и нужда – в жарком поясе от зноя закипает даже песок, там не могут расти ни деревья, ни кусты, ни трава, солнце все сжигает светлым пламенем.

Да и стоило ли стремиться к этим жарким землям? О морском пути в Индию пока не могло быть и речи. Древний географ Птолемей, обобщивший во II веке нашей эры все географические знания своего времени и составивший карту мира, утверждал, что Африка соединяется с Азией и что Индийский океан – это замкнутый бассейн. Китай вообще не имеет выхода к океану, их разделяют топи и болота, где обитают страшные чудовища. Стало быть, добраться из Европы до богатых стран Азии морским путем нет никакой возможности. Знаменитый арабский ученый Идриси повторил те же соображения в XII веке. Казалось, никто не может поколебать авторитет мудрейших.

Океан внушал страх мореходам не только жуткими легендами, не только грозными бурями, туманами, мелями и рифами, но и тем, что не позволял морякам точно определить свое местонахождение. Поэтому они большей частью держались вблизи берегов, чтобы не потерять из виду землю. Днем они плыли вдоль побережья, ночь проводили на якоре. Они продвигались вперед с опаской, без особого воодушевления. И неудивительно, что они рассуждали так: стоит ли трудиться переступать границу, установленную еще отцами, зачем спешить навстречу гибели? Или Энрики сознательно посылает их на смерть? Такой границей, за которой плавание считалось невозможным, долгое время оставался мыс Нон, или Нан (на 28°47' с. ш.). На португальском языке это название означало «нет». Мореходы говорили о нем: «Кто пройдет мыс Нет, тот должен либо сразу поворачивать назад, либо он не вернется больше никогда». Однако уже примерно в 1416 году португальцы преодолели этот рубеж. Зато мыс Бохадор надолго задержал мореплавателей. Они боялись, медлили и говорили – ведь за тем мысом моряков не ждет ни слава, ни добыча. Арабские купцы утверждали, что там на берегу раскинулась бескрайняя песчаная пустыня Сахара. Хроники сообщают, что мыс Бохадор был низкий и песчаный, так что его было трудно разглядеть, и очень опасный. Узкая, длинная земляная коса далеко вдавалась в мелководье, где кораблям угрожали подводные рифы, Здесь уже дули постоянные ветры пассаты и суда несло мощное течение, которое, казалось, никогда не даст им вернуться обратно; здесь часто бушевали огромные волны или же все окутывал густой туман. Голые, угрюмые прибрежные скалы словно свидетельствовали, что и дальше к югу лежат только такие же пустынные, бесплодные области без воды, без жизни. Вполне естественно, что капитанов, кормчих и команду пугал недостаток воды и продуктов; не было никакой надежды пополнить иссякшие запасы на пустынных берегах.

Спустя некоторое время принца Энрики стали обвинять в напрасной трате средств на бесполезные экспедиции. Прибавим, что плавания эти не были совершенно бесплодными, капитаны разведывали побережье, моряки закалялись на океанских ветрах, при случае не брезгуя грабежом селений то в Марокко, то в Мавританском эмирате Гранаде, на юге Пиренейского полуострова.

Несмотря на неудачи, принц не упрекал своих капитанов, а, напротив, щедро одаривал их и призывал не щадить сил в новых плаваниях, обещая богатое вознаграждение тому, кто обогнет мыс Бохадор. «Терпение приведет к цели», – говаривал он.

Принц был дальновиден. Быть может, он своим воображением проникал на сто лет вперед, когда в 1518 году португальские корабли уже появились у берегов Японии, неизвестные мореплаватели оставили корабельные пушки на северном побережье Австралии, а португалец Магеллан предпринял свое легендарное плавание вокруг, света. Но пока что моряки медленно, ощупью подвигались вперед вдоль берегов Африки. Настало время выходить в океан.

И действительно, через некоторое время португальские корабли стали устремляться все дальше в воды Темного моря. Здесь открывателей и колонизаторов ждало несколько архипелагов – Канарские острова, Мадейра и Азорские острова (см. карту). Канарские острова были известны с глубокой древности. К ним плавали финикияне. Во втором веке до нашей эры к этим островам приходили парусные суда рыбаков из Кадиса, с испанского побережья. О некоторых островах Атлантического океана («Острова блаженных», «Счастливые острова») рассказывали ученые античного мира еще до нашей эры.

Но затем эти острова почти на тысячу лет были забыты, так как в средние века народы Европы, кроме норманнов и ирландцев, целыми столетиями не предпринимали дальних морских плаваний. Канарские острова были известны лишь по упоминанию о них в античной литературе. В XIV веке все Канарские острова вторично открыла португало-итальянская экспедиция. Неизвестные итальянские мореплаватели примерно в то же время посетили также необитаемые Азорские острова и Мадейру. Итальянские и каталонские моряки в те времена считались лучшими мореходами среди народов Средиземноморья, и португальские короли с начала XIV века охотно брали их к себе на службу. Португальские корабли с капитанами-итальянцами время от времени посещали Канарские острова и плавали вдоль северо-западного побережья Африки, на эти острова заглядывали и испанские мореплаватели – каталонцы и майоркцы, не обосновываясь, однако, здесь на жительство.

В 1344 году папа отдал Канарские острова графу де ла Серду, внуку кастильского короля, но тот не сумел получить ни малейшей выгоды из ленной области. Португалия яростно протестовала против этого дара, считая, что затрагиваются ее интересы. Однако острова не были колонизованы. Лишь в начале следующего – XV века нормандский граф Жан де Бетанкур, которого Кастилия поддержала людьми и оружием, прибыл на один из островов архипелага – Лансароти, построил форт и основал колонию на этом и еще одном из Канарских островов – Фуэртевентуре. Колонии просуществовали только пятнадцать лет. Бетанкур, осыпанный почестями при кастильском дворе, вернулся во Францию с титулом короля Канарских островов. Один из испанских магнатов откупил у Бетанкура право на владение ими, и так Кастилия, давняя соперница Португалии, приобрела удобную базу для океанских плаваний. Принц Энрики попытался захватить Канарские острова, ставшие яблоком нового раздора между обоими государствами.

Папа разрешил Португалии завоевать острова, и принц Энрики с переменным успехом неоднократно пытал здесь счастья.

В 1425 году он направил две с половиной тысячи воинов и сто двадцать коней на остров Гран-Канари, но попытка захвата не удалась, как в результате яростного сопротивления туземцев-гванчей, так и из-за недостатка в провианте. Несмотря на крупные расходы – только на транспорт было потрачено тридцать девять тысяч золотых крузаду, – принц два года спустя снарядил новую экспедицию, которая также не привела к успеху. Кастилия резко запротестовала против португальских помыслов, утверждая, что ей еще с самого начала века принадлежат два острова, Лансароти и Фуэртевентура, и что кастильский король много сделал для обращения островитян в христианскую веру. На самом же деле кастильцы безжалостно истребляли островитян-гванчей. Португалия, в свою очередь, подчеркивала, что острова бесхозны, что они никогда не принадлежали христианам, и поэтому их может захватить первый, кто там появится. Права же язычников-островитян ни той, ни другой стороной не принимались во внимание.

Нельзя установить точно, когда именно были открыты Мадейра и остров Порту-Санту к северо-востоку от нее и кто первым сделал это. Существовала легенда, будто штормом прибило к Мадейре корабль, на котором бежала из английского порта Бристоля одна влюбленная пара. Любовники умерли на острове, а их спутникам удалось достичь берегов Африки. Весть о Мадейре достигла слуха принца Энрики. Согласно другой легенде, любовники после Мадейры попали в Испанию и там рассказали о своем открытии. Есть смутные сведения о том, что острова Мадейры открыли арабские мореходы или, что более вероятно, итальянцы. На картах эти острова появились уже около 1350 года.

Хронист Азурара пишет, что в 1419 году Энрики послал на мыс Бохадор Жуана Зарку и Триштана Тейшейру, еще малоопытных моряков. Буря отогнала их корабль далеко на запад. Волей господа они, вопреки сильному ветру, достигли Порту-Санту и открыли, что он пригоден для колонизации. Они радовались тому, что здесь не было дикарей, как на Канарских островах, а птицы были непуганые, и их можно было ловить руками. О своем открытии они сообщили принцу. По приказу Энрики парусники вновь направились к Порту-Санту с различными семенами и домашними животными, в том числе кроликами, на борту. Эти грызуны позже так расплодились на острове, что от них не стало никакого спасения. Однажды Тейшейра с Порту-Санту заметил в океане у горизонта темную, тень и подумал – это либо туча, либо далекая земля. Колонисты построили лодки и поплыли искать новую землю. Они нашли остров и назвали его Мадейрой (по-португальски «лес»), так как там было много лесов с прекрасными деревьями, среди них было и легендарное драконово дерево с красной целебной смолой. Плодородная, щедро орошаемая водами земля обещала богатые урожаи.

Подлинная колонизация Мадейры началась в. 1420 году. Итальянский купец и мореход Кадамосто, автор интересных заметок, спустя тридцать пять лет нашел там уже восемьсот жителей. Чтобы возделывать землю под пашни, колонисты стали выжигать роскошные леса и уже не смогли совладать с огнем. Даже через семь лет на острове все еще бушевали пожары, и колонисты порой спасались от пламени в реке. Но лесов в Мадейре осталось немало, отсюда вывозили прекрасную древесину, в том числе и в Португалию (некоторые хронисты даже не упоминают о грандиозном пожаре, так что это сообщение сомнительно). Повсюду возле рек стояли лесопильни, где распиливали бревна красного дуба и душистого кедра.

Энрики приказал посадить на Мадейре сицилийский сахарный тростник, который давал высокие урожаи. Мадейра вскоре стала крупным центром производства сахара, успешно конкурировавшим на европейских рынках с Сицилией и Левантом – странами Ближнего Востока, а еще несколько десятков лет спустя король был вынужден декретом ограничить разведение сахарного тростника, такие масштабы оно приняло. Сахарный тростник с Мадейры распространился позже на острова Зеленого Мыса и Азорского архипелага, а затем в Бразилию, где его выращивание было столь выгодным, что перестало окупаться на Мадейре.

Кроме того, на Мадейру с Крита был завезен виноград мальвазия, и виноградники, по свидетельству Кадамосто, здесь были самые прекрасные в мире. Он называл Мадейру огромным садом, где виноградные грозди были в полруки длиной, а было их столько же, сколько листьев. На плодородных землях, не знавших недостатка в воде, вырастали великолепные урожаи, хлеб родил сам-сорок. На острове Порту-Санту также произрастало достаточное для продовольствия количество пшеницы и овса; там получали еще красную смолу драконова дерева, воск и лучший в мире мед.

Азорские острова, которые также были известны раньше, получили свое название от ястребов, которые там водились во множестве. Возможно, острова были открыты итальянцами или же каталонцами. В 1431 году Энрики послал в разведывательную экспедицию на запад рыцаря ордена Христа Гонсалу Велью Кабрала, и тот наткнулся на один из Азорских островов – скалистый Формига, который не был пригоден для колонизации. На следующий год принц снова послал Кабрала в путь. На этот раз он обнаружил остров Санта-Мария, куда вскоре прибыли колонисты. Затем Кабрал открыл остров Сан-Мигел, увиденный с одной из горных вершин Санта-Марии беглым рабом. Обрадованный раб, желая заслужить прощение, вернулся к своему господину с этой новой, доброй вестью. Оставшиеся неизвестными мореплаватели случайно заметили третий крупный остров архипелага – Терсейру («Третий»).

Наконец принесли результаты и плавания вдоль Африки: мыс Бохадор был пройден португальскими мореходами. В 1434 году в океан вышел Жил Эанниш (или Ианниш), который, по некоторым свидетельствам, совершил тяжкое преступление и искал в море спасения от сурового суда (по другим сведениям, он был оруженосцем принца и пользовался особым его расположением). Хронист Азурара рассказывает, что принц неоднократно побуждал Жила Эанниша и других моряков приложить все усилия к тому, чтобы обогнуть мыс Бохадор. Не так уж велики там опасности, грозящие мореплавателям, чтобы не оставалось надежды на возвращение. Не стоит обращать внимания на всяческие слухи. Их распространяют люди, которые ничего не знают о берегах Африки. «Плывите так далеко, как сможете, и с божьей помощью обретете славу и имущество!» – говорил Энрики.

Так Эанниш решил на небольшом суденышке обогнуть мыс Бохадор и заслужить благосклонность принца. Через некоторое время он вернулся с известием, что опасность не так велика, как говорили, и преподнес принцу цветы, так называемые розы Марии, сорванные им на африканском берегу уже за мысом Бохадор. Так он доказал, что эти берега вовсе не пустынны и безжизненны. Один из хронистов XVI века даже сравнивает достижение Эанниша с подвигами Геракла, тот ведь не продвинулся дальше Бохадора и поставил здесь столб с надписью на греческом языке: кто пойдет далее, вряд ли воротится.

Вскоре после первого плавания Жил Эанниш и придворный Энрики Аффонсу Балдая снова вышли в море и на этот раз проплыли много дальше за мыс Бохадор. На берегу моряки обнаружили следы людей и верблюдов, но нехватка продовольствия принудила их вернуться.

Энрики обрадовался, узнав, что берег обитаем. Он послал Балдаю в новое плавание с заданием найти туземцев и допросить их. Балдая, проплыв примерно семьдесят лиг (лиги в те времена были разной длины – примерно пять или шесть километров) за мысом Бохадор, высадил на берег конных разведчиков, которые действительно вскоре наткнулись на вооруженных кочевников. Завязалась схватка, однако португальцам не удалось взять в плен ни одного туземца. Они исчезли под покровом ночи.

На побережье было много тюленей, морских телят, по словам хрониста, и португальцы после успешной охоты загрузили корабль тюленьим жиром и шкурами. В другом месте моряки обнаружили странные сети, сплетенные туземцами из какой-то необычайно гибкой древесной коры, что казалось чудом. Но самое важное было установить, что за мысом Бохадор живут люди.

Как подчеркивает английский историко-географ Дж. Бейкер, эти плавания завершают первый период португальского продвижения. За это время было осуществлено много экспедиций на острова Атлантического океана и на западное побережье Африки.

Между 1436 и 1441 годом исследование побережья прервалось, так как принц Энрики начал военный поход на север Африки, да и казна его порядком истощилась.

Энрики задумал отвоевать у мавров Танжер, город на африканском берегу, пока его не прибрала к рукам Кастилия. Многие предупреждали принца – завоевание и защита Сеуты уже потребовала и продолжает требовать слишком много жертв и средств, так что не хватает на нужды собственной страны. Однако грабительские соображения одержали верх.

В августе 1437 года Энрики и его младший брат Фернанду, который надеялся добыть себе под Танжером золотые рыцарские шпоры, вышли с войском из Лиссабона и двинулись к Сеуте, куда уже прибыли корабли с воинами из Опорту. Вскоре выяснилось, что собралось не пятнадцать, как предполагалось, а лишь десять тысяч солдат. Поход не получил популярности, и многие завербованные наемники дезертировали. Военный совет предупреждал Энрики, что войска недостаточно, но принц ответил: «Чем нас меньше, тем больше чести и славы! Бог пребудет с нами, ведь мы сражаемся за него!»

В сентябре армия, оставив корабли, подошла к Танжеру и расположилась лагерем возле города. Мавры воспользовались медлительностью португальцев в подготовке похода и стянули крупные силы, Тщетно бросал Энрики свои полки на городские укрепления. Войско мавров увеличивалось с каждым днем, и они отбивали все атаки. Вскоре они окружили самих португальцев. Христианский бог бросил своих воителей в беде. Принц не позаботился о том, чтобы его войско снабжалось с моря. Корабли находились далеко. Положение стало катастрофическим, и превосходство мавров было полным. Они предложили Энрики мир на следующих условиях; португальцы будут пропущены к судам, но они должны возвратить Сеуту, освободить всех пленных мавров, отдать коней и весь свой лагерь вместе с пушками и другим оружием. Энрики торжественно поклялся именем короля, что вернет Сеуту и заключит с маврами мир на сто лет. По жребию, заложником у мавров в Танжере остался его брат Фернанду. В свою очередь, мавританский главнокомандующий отдал заложником португальцам своего сына. С великими трудностями добрались разбитые воины Христа до своих кораблей.

Победители увезли заложника Фернанду в Фес, где он должен был, как раб, днем трудиться, а ночь проводить в строгом заключении. Эти мучения длились одиннадцать лет – до самой смерти Фернанду, так как португальцы не отдали маврам Сеуту и не исполнили ничего из обещаний христолюбивого принца. Какой-то мавр раз спросил Энрики, почему он нарушил клятву. Принц отвечал: «Сеута принадлежит господу!»

Король Дуарти, правивший после смерти Жуана I, умер, и в Португалии началась война за трон между королевой, старшим братом Энрики – Перу и малолетним Аффонсу. Перевес был на стороне Перу, в Португалии воцарилось спокойствие, и Энрики смог вернуться к любимому делу.

В целом исследование неизвестных европейцам берегов Африки длилось примерно восемьдесят пять лет. Оно началось в 1416 году, когда была отправлена первая экспедиция к берегам Марокко, и завершилось возвращением кораблей Васко да Гамы из Индии в июне 1499 года.

Это исследование происходило волнообразно, были у него свои приливы и отливы, периоды активности сменялись периодами затишья, когда Португалия бывала втянута в войну либо когда ее раздирали внутренние распри. Один из таких периодов затишья подошел к концу, португальские корабли вновь бороздили океан вдоль берегов Африки.