Почувствовать себя в шкуре другого

Не только запреты могут рассердить ребенка и вызвать у него вспышку гнева. Иногда разные точки зрения на какое-то событие тоже приводят к конфликту с родителями. Штефан, 37 лет, рассказывает о типичной ситуации:

«Я и моя дочь Матильда (2 года) собирались пойти зимой на горку. Я хотел помочь ей одеться, чтобы побыстрее выйти на улицу и оказаться на площадке раньше всех. Я надел ей легинсы и носки, но дочь вдруг рассердилась на меня. Матильда хотела, чтобы носки оказались под легинсами каким-то особенным образом, а я не понимал, что нужно сделать, чтобы угодить ей. Я старался изо всех сил, но каждый раз надевал ей носки не так, как надо, поэтому нетерпение Матильды росло и она все больше злилась. После пятой попытки она закричала, заплакала и дернулась назад. Поскольку она сидела у меня на коленях, то ударила меня затылком прямо в нос. Теперь уже я вскрикнул от боли; у меня потекли слезы, а из носа закапала кровь. Но вместо того чтобы утешить меня или извиниться, Матильда принялась визжать, требуя, чтобы я надел ей носки как надо и немедленно! Я был так рассержен на нее, что и сам стал кричать. Я же, в конце концов, не ясновидящий и не могу читать ее мысли, поэтому пускай одевается сама! Разве она не заметила, что причинила мне боль?»

Мы изо всех сил стараемся принимать желания детей всерьез, но когда мы делаем что-то недостаточно быстро или неправильно, нам тотчас дают знать об этом. В такие моменты могут возникнуть сомнения: а правильно ли протекает процесс воспитания в целом, не совершают ли родители ошибку? Но никакой ошибки тут нет. Поведение Матильды вполне соответствует ее возрасту. Девочка еще не в состоянии посмотреть на происходящее глазами своего отца или почувствовать его боль. В своем возрасте она еще не прошла очень важный этап когнитивного развития: она не умеет видеть ситуацию глазами другого человека и обладает не очень развитой способностью к эмпатии.

Под эмпатией понимается способность представлять мысли и чувства другого человека и сопереживать им. Люди, обладающие хорошо развитой эмпатией, понимают, что плачущему человеку больно, и реагируют должным образом: например, начинают поглаживать его, обнимают или предлагают платок вытереть кровь.

Однако для того чтобы понимать чувства и мысли другого человека и правильно реагировать на них, у личности должны быть достаточно развиты определенные когнитивные и эмоциональные способности. По Фешбаху[6], для развития эмпатии необходимо уметь определять эмоциональное состояние другого – расшифровывать значение выражения лица, жестов и поз людей и соотносить их с определенным чувством. Такие эмоциональные реакции, как плач, выражающий грусть, или сведенные в гневе брови, помогают ребенку понять, что чувствует другой человек. Но дети не рождаются с такой способностью – они осваивают ее, наблюдая за окружающими и слушая объяснения. Важно, чтобы родители постоянно и регулярно обращали внимание детей на чужие мимику и жесты, объясняя их значение. Можно показывать картинки в книгах или брать примеры из повседневной жизни. Родители и сами должны выражать свои чувства аутентичными мимическими движениями и жестами, то есть не притворяться и не подделываться, чтобы у детей не откладывалась в памяти неверная информация. Отец, который смеется, пребывая в гневе, подает таким образом неверный сигнал.

Другая важная предпосылка для развития способности к эмпатии, по Фешбаху, – умение посмотреть на ситуацию с точки зрения другого человека (смена перспективы). Ребенок должен находиться на нужном уровне когнитивного развития, чтобы понять и признать простой факт: другие люди не всегда располагают информацией о его психологическом состоянии. Театральное представление, в котором крокодил прячется от Каспера за кустом, только тогда будет напряженным и интересным для ребенка, когда он понимает, что Каспер не видит крокодила и испугается, когда тот выпрыгнет из-за куста. Однако если ребенок не в состоянии понять точку зрения Каспера, то он удивится, почему тот испугался: ведь крокодил все это время находился за кустом. Умение посмотреть на ситуацию под другим углом зрения – важная веха процесса когнитивного развития личности, на достижение которой нельзя повлиять. Она наступает примерно к четырехлетнему возрасту, то есть к концу этапа обретения самостоятельности[7].

Третья предпосылка для умения проявлять сострадание и сопереживать ближнему, по Фешбаху, – способность к эмоциональной реакции на чувства/действия других людей. Она, например, проявляется, когда ребенок обнимает своего товарища, чтобы утешить его. Такой дружеский жест нельзя натренировать или развить у ребенка, предъявляя ему соответствующие требования, так как речь идет о поведении, управляемом когнитивными процессами нервной системы. Чтобы проявлять настоящую эмпатию, искренне сопереживать близким, человек должен уметь чувствовать состояние других. Для этого ему самому необходимо для начала обрести определенный жизненный опыт. Тот, кто не знает, каково это – разбить нос, что именно помогает облегчить боль и остановить кровь, не сможет предложить своему ближнему никаких эмпатичных способов решения проблемы.

Так что нашим детям нужен полноценный набор всех имеющихся в наличии человеческих эмоций, а фаза самостоятельности – это предусмотренный природой этап, наилучший из всех возможных полигонов, позволяющий ребенку получить нужный опыт. Очень важно дать ребенку возможность пережить разные типы ощущений. Чтобы вырасти в полноценную здоровую личность, детям нужны не только приятные впечатления. Они должны также испытать поражение, узнать естественные границы и препятствия, ощутить боль, ревность и зависть. Наша задача как родителей состоит не в том, чтобы оберегать детей от боли, а чтобы правильно реагировать на их эмоции – с пониманием и сочувствием. Только ребенок, к которому проявляли участие, может впоследствии развить у себя способность к сопереживанию бедам других.

Как и все остальные этапы развития, формирование способности к эмпатии у каждого ребенка протекает в своем темпе, с определенной скоростью. Нам приходится иметь дело с широким диапазоном эмпатических способностей у детей одного возраста. Несмотря на это, можно с определенной степенью точности сделать некоторые обобщения, как показывает следующая модель развития личности по Хоффману[8].

От рождения до года

Признаки дискомфорта и недовольства у других людей могут вызвать у ребенка собственные реакции на эти события. Все дело в зеркальных нейронах мозга. Например, малыш начинает плакать, когда в той же комнате плачет другой ребенок. При этом происходит недифференцированное слияние собственных чувств с чувствами других. Подхватывающий плач ребенок чувствует себя так же плохо, как и тот, кто начал первым, хотя у него нет причин для недовольства. Если ребенку кто-то улыбается, то его зеркальные нейроны снова возбуждаются, и он улыбается в ответ. Он чувствует себя счастливым. Уже вскоре после рождения дети высовывают язык, когда кто-то из родителей показывает им свой. Способность к «отзеркаливанию» действий представляет собой важную предпосылку для развития эмпатии и сопереживания.

Такие эмоциональные реакции, как плач, выражающий грусть, или сведенные в гневе брови, помогают ребенку понять, что чувствует другой человек. Но дети не рождаются с такой способностью.

1–3 года

С годовалого возраста дети воспринимают других людей как автономных личностей, которые отличаются от них самих. Они понемногу начинают сопереживать другим – подбегают, например, к плачущему малышу, чтобы дать игрушку, которая может его успокоить или отвлечь.

С двух лет ребенок уже осваивает базовые понятия о том, что у других людей бывают свои мысли и желания, не связанные с ним. Впрочем, дети еще путают собственное состояние с настроением других, что часто приводит к конфликту. Ребенок способен возмущенно закричать, когда его брат или сестра бегут в сторону кукольной коляски, с которой он хочет поиграть сам. Ему не приходит в голову, что дети направляются мимо коляски к кубикам.

3–5 лет

У детей понемногу развивается способность воспринимать открыто демонстрируемые чувства других людей. Они уже знают, что чувства бывают разными, и догадываются о причинах возникновения различных эмоциональных состояний в простейших ситуациях, а также могут отличать спланированные ситуации от случайных. Например, в этом возрасте ребенок понимает, намеренно ли его толкнул товарищ или это было сделано случайно. Тем не менее дети оценивают последствия сильнее, чем мотивы, то есть все равно сердятся на толкнувшего, даже если тот сделал это непреднамеренно.

И вот тут-то развивается способность к эмпатии, т. е. именно тогда, когда ребенок начинает принимать во внимание позицию других людей и понимать, что они в тех же ситуациях поступают иначе в зависимости от своих мотивов, целей и исходных данных. Хотя этап, когда дети приучаются смотреть на события жизни под разными углами зрения, наступает уже к 4-м годам, часто проходит еще год, пока эта способность станет активно использоваться. Этот момент легко отследить по тому, как дети начинают отвечать: «Ты ведь не можешь знать этого точно!», когда их упрекают, что они симулируют боль или притворяются.

5–9 лет

У детей все лучше получается смотреть на ситуации под разными углами зрения, и они могут со все большей точностью оценивать мысли, намерения и чувства других людей. Они понимают, что сами также служат объектами восприятия для других, и это делает возможной обратимость мышления: «Я думаю, что ты считаешь, будто мне не нравится с тобой играть…» Теперь обвинения становятся более серьезными, если ребенок подозревает в поступках другого дурное намерение. Он сильнее сердится, если кто-то специально толкает его, но его реакция менее выражена, если это сделано непреднамеренно.

9—12 лет

Ребенок способен испытывать такие сложные чувства, как стыд, или переживать одновременно несколько противоречивых чувств: например, грусть и досаду от того, что ему не выдадут значок о завершении курса обучения плаванию, но одновременно облегчение: больше не нужно ходить три раза в неделю в бассейн и барахтаться в противной воде.

Вдобавок дети довольно хорошо оценивают свое поведение, анализируя его со стороны, осмысливают и продумывают последствия своих поступков. Как известно, родители часто предупреждают малышей детсадовского возраста, что никто с ними не будет играть и дружить, если они будут вести себя «так безобразно». Но в раннем возрасте подобные воспитательные меры бессмысленны, так как дети еще не способны осмыслить свое поведение и спрогнозировать его последствия для других.

Эмпатия детей с 9 до 12 лет теперь распространяется на целые группы людей: они сопереживают голодающим Африки или замерзающим зимой бомжам, высказывая желание помочь им.

Теперь понятно, что Матильда из приведенного в начале главы примера в свои два года в принципе не могла сопереживать и сочувствовать кому бы то ни было. Она еще не обладает умением посмотреть на ситуацию глазами отца. Хотя она видит, что отец плачет и испытывает боль, однако не в состоянии связать его огорчение и боль со своим поступком, как и поставить себя на место родителя.

Вот почему бессмысленно требовать извинений от ребенка младше 4 лет. Если малыш не может принять точку зрения другого и не в состоянии понять, что именно он причинил кому-то вред, то его извинения, даже если удастся выдавить их из ребенка, останутся пустой фразой без истинного раскаяния. Вместо этого было бы полезнее показать пример, когда и как следует приносить извинения. Родители при необходимости могут извиниться перед другими людьми за своего сына или дочь. Ребенок автоматически перенимает поведение отца или матери, а когда его когнитивные способности достигнут нужного уровня, он сам сумеет осмыслить и понять произошедшее и фраза «извини меня» наполнится для него истинным смыслом.

Давайте вернемся к нашему примеру. Для Матильды не было важно извиниться перед отцом. Гораздо важнее казалось ей то обстоятельство, что папа так и не выполнил желание дочери – не надел ей носки «правильно». Эта проблема тоже тесно связана с неспособностью маленьких детей посмотреть на ситуацию чужими глазами. Матильде в силу ее малолетства было непонятно, почему отец не может прочитать ее мысли и не понимает, каким образом нужно надеть носки. Поскольку у девочки было четкое представление о том, чего ей хочется, она была уверена, что и отец знает об этом. Не обладая способностью посмотреть на ситуацию под другим углом зрения, она не могла понять, что ее папа обладает другими представлениями о надевании носков. Она просто-напросто думала, что отец специально делает все неправильно, чтоб разозлить ее. Поэтому девочка и рассердилась так сильно, что у нее случился приступ гнева.

Как справиться с наплывом эмоций

Способность встать на место другого человека важна не только потому, что благодаря ей можно избежать неприятностей и недоразумений. Она еще открывает дорогу к умению контролировать импульсивные желания. Ведь только умея спрогнозировать реакцию оппонента на наши действия, мы можем взвесить и выбрать лучший вариант поведения: подавить импульсивный порыв (например, ударить кого-то) или же выполнить свое намерение. Поскольку дети до четырех лет не могут представить себя на месте другого, им трудно контролировать такие порывы. Инес (30 лет) описывает типичную ситуацию в своей семье:

«Моей дочери Маре почти три года. Ее младший брат Эмиль недавно научился ползать и обнаружил, что в комнате сестры много разных интересных игрушек. С тех пор у меня нет ни одной спокойной минуты. Мне постоянно приходится защищать Эмиля от старшей сестры, которая приходит в ярость и начинает драться, когда мальчик хватает ее вещи. То же самое случилось сегодня. После этого я довольно сильно накричала на нее, потому что это происходит слишком часто. Я сказала ей: «Мара, сколько надо тебе повторять? Ты должна звать меня, когда Эмиль берет твои игрушки. Я приду и помогу тебе забрать их у него. Ты не должна его бить! Драться с братом запрещается!» Когда же она усвоит это правило? Она понимающе кивает, я ухожу на кухню, но не проходит и минуты, как Эмиль снова начинает плакать. В этот раз Мара укусила его за руку, потому что он не хотел отдавать ей плюшевого медведя. Я просто в отчаяньи из-за ее поступка!»

У маленьких детей процесс мышления и действия часто протекает одновременно. Они в гневе плюют в своего друга, в приступе ярости разрушают башню из кубиков или при переходе через улицу с интенсивным движением вырывают руку из ладони матери, потому что увидели на другой стороне бабушку. Причина такого поведения, помимо всего прочего, в том, что префронтальная кора у маленьких детей еще недостаточно развита. Нейронная сеть, которая находится за лобной костью, прямо над бровями, выполняет функции внутреннего центра контроля и в критических ситуациях берет бразды правления в свои руки.

Если человеку что-то угрожает, в его мозгу автоматически запускается и за доли секунды выполняется сложная программа оценки ситуации. Во-первых, активируются центры страха. Если бы мы принадлежали к менее развитым животным, то немедленно отвечали бы на угрозу агрессивным поведением. Например, ядовитые змеи, если им причинить боль, тотчас атакуют и кусают. В мозге человека тоже рождается импульсивный порыв немедленно ударить обидчика в ответ, но у нас есть нейробиологический контрольный центр управления эмоциями и действиями – префронтальная кора. Он позволяет нам решить, целесообразно ли реагировать на то или иное событие агрессивно или в случае атаки нас ожидают новые неприятности. Кроме того, префронтальная кора помогает понять – и это чрезвычайно важное социальное достижение, – насколько серьезной угрозой станет наш агрессивный ответ для обидчика. Иными словами, мы не только взвешиваем, будет ли причинен вред нам, но и прикидывает, насколько велик ущерб, который мы собираемся нанести противнику. В зависимости от результатов такой оценки, наши агрессивные намерения меняются. Мы можем ударить обидчика сильно, не очень сильно, легко или вообще отказаться от насилия. Чтобы правильно оценить ситуацию, префронтальной коре все же нужна кое-какая информация о ней, чтобы мы могли спрогнозировать, что почувствует другой человек, если мы ударим его, и каковы возможные последствия нашего агрессивного поведения[9].

Это объясняет, почему Мара в свои три года не может подавить порыв ударить своего брата. Когда тот хватает ее игрушки, для девочки этот поступок служит стимулом к агрессии. Мара сердится, и у нее появляется желание выплеснуть свой гнев. Этот импульс пробегает в мозге Мары, в контрольном центре управления, однако, в силу ее малого возраста, там отсутствуют необходимые предпосылки, чтобы подавить его или заставить ребенка не так бурно реагировать. С одной стороны, она не умеет ставить себя на место другого человека и смотреть на ситуацию под другим углом зрения и не может ни спрогнозировать будущее, ни представить, каково придется ее маленькому брату, когда она его ударит. С другой стороны, у нее еще мало сохраненных в памяти знаний о предыдущем опыте последствий удара. Префронтальная кора Мары не может достаточно хорошо функционировать и смягчать порыв. Поэтому девочка бьет брата, не задумываясь. Только примерно с шести лет дети способны более или менее контролировать свои импульсы.

Тем не менее, начиная с трехлетнего возраста, дети уже могут и должны пытаться сдерживать импульсивные порывы. Это не всегда им удается, но можно приучать их к этому. Однако учить справляться с эмоциями нужно не в стрессовых ситуациях и не тогда, когда не удовлетворены базовые потребности ребенка – голод, усталость, желание близости, позывы к мочеиспусканию и прочее. Но если ребенок сыт и доволен, то его можно смело учить обуздывать свои порывы и контролировать себя.

В повседневной жизни постоянно возникают ситуации, в которых дети могут тренироваться откладывать удовлетворение своих потребностей. Например, нужно приучать ребенка к мысли, что банан, уложенный в тележку для покупок, нужно сначала оплатить на кассе и только потом съесть. Ребенок может подождать, пока папа вымоет руки, а потом он обязательно почитает ему перед сном. Мама, придя домой, должна расшнуровать свои ботинки, прежде чем помочь ребенку снять обувь.

У маленьких детей процесс мышления и действия часто протекает одновременно.

С двухлетнего возраста не только бессмысленно, но и вредно бросаться тотчас же выполнять все желания детей, так как их мозг учится контролировать импульсивные порывы только на практике. Префронтальная кора работает по приципу: «Используй или выбрось». Если в детстве не приучать ребенка ждать и откладывать удовлетворение своих потребностей, то во взрослом возрасте, вероятнее всего, ему будет сложно владеть собой и контролировать свои порывы.

Разумеется, умение контролировать импульсивные желания необходимо и детям, и взрослым. Тот, кто может остановиться, прежде чем ударить, или сначала подумает, стоит ли переходить улицу в этом месте, не только дольше проживет, но и будет испытывать меньше проблем в обществе. И это не все: в 60-е годы прошлого века в США был проведен эксперимент по проверке самоконтроля у четырехлетних детей. Результаты показали, что дети, которые умели контролировать свои импульсивные желания, в дальнейшем стали более успешными в жизни. Руководителем эксперимента был американский психолог Уолтер Мишель. Детей заводили по одному в комнату и усаживали за стол, на котором лежал кусочек зефира. Им говорили, что они могут съесть его прямо сейчас, но если подождут, пока не вернется руководитель, то получат еще один кусочек. Одни дети ждали, другие съедали сладость немедленно. Через двадцать лет психолог разыскал всех участников и установил следующее: чем терпеливее дети в свое время ждали двойной награды, тем успешнее они стали во взрослой жизни в различных социальных сферах. Они лучше справлялись с разочарованиями и стрессом и могли устоять перед различными соблазнами. «Терпеливые» также демонстрировали более высокую успеваемость в школе независимо от уровня интеллекта. А вот торопливые пожиратели зефира, напротив, считались эмоционально нестабильными личностями с переменным настроением и были меньше уверены в себе. По всей вероятности, способность откладывать вознаграждение – не только признак силы воли, но и фактор успешности.

В 2012 году исследовательница когнитивных способностей Селеста Кидд расширила эксперимент, включив в него дополнительный фактор. Она хотела узнать, является ли способность контролировать импульсивные желания врожденной или приобретенной. Детям от двух до пяти лет раздавали по два цветных карандаша, чтобы они могли нарисовать картинку. Карандаши можно было использовать немедленно, но участникам сказали, что они получат больше карандашей, если подождут две минуты. Затем перед ними положили красивую наклейку. Здесь дети также могли сами решать, использовать ли им карандаши сразу или же подождать – может, им дадут больше красивых наклеек.

Детей разделили на две группы: в первой группе руководитель приходил, как и было оговорено, через установленное время и приносил обещанные карандаши. Во второй группе он, хоть и приходил вовремя, но разочаровывал детей, говоря, что все карандаши или наклейки закончились. Таким образом, они должны были удовлетвориться теми предметами, которые получили изначально. На последнем этапе исследования всем детям дали по кусочку зефира и снова предоставили им выбор: подождать, пока взрослый принесет второй кусочек или съесть уже полученную сладость немедленно, лишаясь права на добавку. Результаты никого не удивили: дети из группы «разочарованных» съедали зефир в среднем в течение трех минут, и только один из четырнадцати человек прождал положенные 15 минут. В группе «обнадеженных» время ожидания, напротив, составило в среднем 12 минут. В общей сложности, 9 из 14 детей прождали необходимые 15 минут. Если вспомнить, что среднее время ожидания при проведении эксперимента с зефиром в 60-е годы составляло всего 6 минут, можно убедиться, что доброжелательное окружение и внушающие уверенность обстоятельства удваивают способность детей откладывать удовольствие, а атмосфера недоверия уменьшает ее вдвое. Так что дети способны лучше держать свои импульсы под контролем, если они верят, что ожидание в конечном итоге будет оправдано, а время потрачено не зря. Это так же важно и для родителей: чем чаще мы даем обещания, которые потом не выполняем, тем неохотнее будут наши дети откладывать удовлетворение своих потребностей.

Вернемся к Маре и ее матери. Теперь нам ясно, что маленький ребенок дерется или кусается не потому, что он злой или получает удовольствие, причиняя другим боль, – он пока не умеет контролировать свои импульсивные порывы. Это, конечно, очень непросто для окружающих и прежде всего для родителей, которые должны пресекать конфликты между детьми. Мать Мары вынуждена постоянно находиться рядом с детьми, чтобы защитить маленького Эмиля и дать дочери возможность попытаться обуздать свои желания.

Импульсивная агрессивность Мары не говорит о том, что ребенку нравится насилие, что ее дома бьют или что она в будущем сама станет драчуньей. Спонтанные конфликты, укусы или плевки – нормальные составляющие детства и не должны считаться патологиями или отклонениями. Поэтому мы считаем, что родителям не стоит ругать маленьких детей и тем более наказывать их за импульсивное поведение, так как это бесполезно и ни к чему не ведет. Полноценное созревание префронтальной коры, которая делает возможным контролирование импульсивных порывов, – важный этап развития нейрологической сети. Он должен стать следующей вехой в развитии после обретения ребенком способности представить себя на месте другого. Давайте дадим детям время созреть, прежде чем начнем их воспитывать.