Наглая ухмылка чаще всего означает: «Извини меня!»

Обычно мы улыбаемся ближним, когда счастливы или хотим выразить свою радость. Поскольку все люди, независимо от языковой и культурной принадлежности, улыбаются в счастливые моменты, то улыбка выглядит мирным и обезоруживающим жестом, что установил еще в 1970 году австрийский ученый-этолог Ирениус фон Эйбл-Эйбесфельдт[26]. Однако иногда красивая открытая улыбка превращается в неприятную кривую ухмылку. Именно с этим столкнулся Ян (45 лет) при общении со своим сыном:

«У меня был тяжелый день на работе, а дома нужно было сделать кучу дел. Приведя своего сына Мика из детского сада, я разрешил ему заняться своими делами, чтобы я смог быстро приготовить ужин. Он тут же принялся скакать на диване, хотя прекрасно знал, что это запрещено. Я несколько раз напомнил ему о правиле, но Мик продолжал прыгать. Я повысил голос и снова повторил запрет в более жесткой форме. Но вместо того чтобы прекратить, он нагло улыбался мне в ответ. Тогда я взбесился, отругал его как следует и грубо схватил за руку. Эта наглая ухмылка просто вывела меня из себя!»

Улыбка – один из самых древних жестов примирения, который призван разрядить ситуацию. Эта способность досталась нам в ходе эволюции – исследователи и сегодня могут наблюдать ее у обезьян. Когда похожие на людей приматы, такие как лемуры или макаки-резусы, показывают зубы, то это недвусмысленный и явный призыв к миру. Если во время борьбы более слабая обезьяна отступает, то, как правило, она демонстрирует сопернику широкую ухмылку, сигнализируя тем самым, что она сдается. У павианов даже есть особый ритуал примирения: они кланяются, показывают противнику зад, громко причмокивают губами и ухмыляются во весь рот. Это означает: «Прости меня, пожалуйста!» Дети, а нередко и взрослые, ведут себя точно так же. Если мы поймали ребенка за недостойным занятием или ругаем его, то он обычно ухмыляется в ответ, так как сам понимает, что совершил что-то, рассердившее его родителей. Возможно, он немного боится нашей реакции и не хочет потерять нашего расположения и любви. Как и в случае с обезьянами, ребенок показывает ухмылкой, что осознает свое подчиненное положение. К сожалению, это не означает, что он автоматически прекратит делать то, что раздражает нас.

Своим непослушанием ребенок, как правило, хочет обратить наше внимание на что-либо: например, на то, что его значимость для нас, по его ощущениям, снизилась, или на то, что ему пришлось слишком сильно напрягаться/слишком долго сдерживаться. Если это продолжается, то он и дальше будет хулиганить, пока не добьется от нас хоть какой-то реакции. По сути дела, ухмыляясь, ребенок говорит тем самым: «Мне жаль, что я рассердил тебя, но я не знаю, что мне еще сделать, чтобы ты обратил на меня внимание. Выслушай меня, пожалуйста!»

Мика из примера выше, продолжая прыгать на диване, на самом деле хотел сказать: «Папа, я скучал по тебе целый день. В детском саду мне и так пришлось самостоятельно находить себе занятие, а теперь ты и дома просишь, чтобы я делал то же самое. Мне хотелось бы провести немного времени с тобой. Оставь ужин в покое и давай поваляемся на диване». Своей ухмылкой он подтвердил, что прекрасно знает правила и намеренно нарушает их, а вот почему он это делает – сам он пока не понимает. Его обуревает непонятное чувство, на поводу у которого он идет, повинуясь инстинкту.

У его улыбки есть еще одно значение – он извиняется. Преднамеренная провокация не предусмотрена природой с точки зрения эволюционной биологии и не входит в набор поведенческих реакций детей. Нет никакого смысла в том, чтобы дети без причины протестовали против родителей и своим неприемлемым поведением злили тех, кто обеспечивает их существование и благополучие.

Поскольку важно сообщать детям о последствиях их действий, разгневанные родители могут спокойно сказать, что их ухмылка вызывает нежелательные реакции. Восклицание Яна: «Блин, я готов взорваться от гнева, когда ты меня так злишь! Мне кажется, что ты нарочно меня дразнишь. Больше всего мне хочется на тебя накричать. Я просто не могу это выдерживать спокойно!» – прояснит для Мика ситуацию и раскроет ему последствия его поведения для чувств взрослых. Если в итоге родителям удастся применить технику расслабления, после того как они сбросят напряжение, излив свой гнев, то ребенок узнает о своем поступке еще больше. Ян мог бы сказать: «Дай-ка мне передышку. Я сосчитаю до десяти, а потом смогу поговорить с тобой спокойно», а после продемонстрировать сыну приемлемую в обществе стратегию борьбы с гневом.

После двухминутной передышки взрослый уже готов обсуждать ситуацию более спокойно. Ян может объяснить сыну: «Мне не хотелось, чтобы ты прыгал на диване, да ты и сам об этом знаешь. Я все время боюсь, что ты упадешь и ударишься об стол. Мне хочется, чтобы ты нашел себе какое-нибудь другое занятие, пока я готовлю ужин, но я вижу, что тебе это не по силам. Тогда давай немного отдохнем, поваляемся и подумаем». Если отцу удастся таким образом завладеть вниманием ребенка, то в итоге он приготовит ужин в тишине и спокойствии. Может быть, даже вместе с сыном.

Улыбка – один из самых древних жестов примирения, который призван разрядить ситуацию.

«Он не делает того, что я требую»

Едва ли что-то выводит нас из себя больше, чем ситуации, когда наш ребенок «не слушается». Мы же в конце концов родители! Мы все же имеем право первого голоса, и дети должны доверять нашему мнению, так как мы пожили дольше, чем они.

К сожалению, дети видят мир совершенно по-другому. Они продолжают делать как раз то, что мы им запрещаем. Мы уже говорили о причинах такого поведения: дети еще не могут полностью расшифровать мысль, содержащуюся в запрете. Но что же происходит, когда ребенок, чей мозг уже выделяет слово «нет» в предложении, все равно не «слышит» наших просьб, несмотря на неоднократное повторение? Николя (28 лет) переживает такие моменты со своим сыном достаточно тяжело:

«Моему Бену 4 года, и он, в общем-то, послушный ребенок. Можно сказать, что по сравнению с другими он самый послушный мальчик в мире. Я до сих пор не слышала никаких жалоб ни от воспитателей в детском саду, ни от его бабушки, когда он проводит у нее один-два дня в неделю, если мне приходится работать подолгу. Тем ужаснее то, что он меня не слушает. Все время повторяется одна и та же ситуация. Я прихожу за ним в детский сад и хочу несколько минут поговорить с воспитательницей, но мне это не удается: Бен тут же встревает. Он начинает кричать, он дергает меня за руку и за одежду, он делает разные глупости, короче говоря – хулиганит. У меня даже слов нет, чтобы это описать. Я прошу его прекратить безобразничать, а он продолжает свое. Чем дольше я разговариваю с другими взрослыми, тем неистовей он становится. Недавно он разыскал в гардеробе коробку с маленькими шариками и стал бросаться ими в меня, когда я говорила с воспитательницей. Я три раза велела ему прекратить безобразие, но он только ухмылялся и продолжал хулиганить. Это неприемлемо! Я могу ругаться с ним сколько угодно, но он не слушает меня в такие моменты. Все выглядит так, как будто он не воспринимает меня всерьез».

Когда четырехлетние дети намеренно провоцируют родителей и остаются глухи к их замечаниям, обычно они прекрасно осознают, что делают. Поскольку на этом этапе развития они уже могут поставить себя на место другого человека и догадаться, что их поведение злит родителей, то у них должна быть достаточно сильная мотивация для такого безобразного поведения. Давайте рассмотрим ситуацию с Беном более внимательно. На первый взгляд действительно кажется, что мальчик не слушается мать. Он не только ведет себя нагло, не подчиняясь приказам, но и активно провоцирует ее – бросается шариками и при этом ухмыляется. Почему же он это делает?

Когда Николя приходит за сыном в детский сад, ребенок уже на пределе своих сил. Он целый день подчинялся правилам и держал себя в рамках. Он играл в послушного мальчика: не ссорился с другими детьми, делал то, чего от него хотела воспитательница. Он функционировал в таком режиме, сколько мог. Для ребенка его возраста это большое достижение, но, несмотря на его титанические усилия, оно не было оценено взрослыми. Те воспринимают такое поведение как вполне нормальное.

После долгого дня в детском саду Бену, можно сказать, перекрыли кислород. Он больше не мог держать себя в руках, ему был необходим отдых. Когда мать наконец пришла за ним, мальчик был близок к срыву. Ему нужно было всего лишь быстро одеться, попасть на улицу и поноситься по игровой площадке. Однако Николя не торопилась увести сына. Она хотела еще немного поговорить с воспитательницей о взрослых проблемах. Это было уже слишком. Мальчик больше не мог подавлять хлещущую через край энергию и заявил об этом посредством своего безобразного поведения. Ухмылка в такой ситуации служила всего лишь знаком неосознанного извинения. Она показывала, что Бен на самом деле знает, что он делает что-то неправильно, – он просто не в состоянии остановиться.

Это еще один пример типичной неосознанной стратегии детей, которую они применяют, когда от них требуют слишком многого. От этого они устают не только физически, но и морально, и в конце концов сдаются и ломаются. Иногда подобный феномен можно заметить и в группах взрослых, например, во время длинного официального мероприятия, когда в зале неожиданно становится шумно. Люди начинают беспокойно ерзать в креслах, шуршать бумагами, есть, бурчать себе что-то под нос или перешептываться. Некоторые особо смелые просто встают и выходят. Причина та же самая – люди больше не могут терпеть, у них не осталось сил – только взрослые реагируют на усталость более вежливым и социально приемлемым образом, чем дети. Им нужен перерыв.

Психолог Рой Баумайстер назвал это явление «истощением эго». Осуществляемый префронтальной корой самоконтроль временами пропадает, потому что мозгу долго приходилось выдерживать слишком большое напряжение[27]. Это объясняет, почему поступки детей раздражают родителей по вечерам, после трудного рабочего дня, сильнее, чем по выходным или во время отпуска. Наша способность к самоконтролю в будни порядком поистрепалась, поэтому мы вспыхиваем на ровном месте.

Невыносимые и шумные выходки детей, которые находятся на пределе своих сил, – не самая приятная стратегия, которой природа наделила маленьких негодяев. Взрослые в такие моменты уверены, что их авторитет намеренно подрывается и игнорируется. Чаще всего они реагируют с гневом и используют силовые методы, чтобы принудить ребенка к послушанию. Было бы неплохо, если бы мы, люди, в процессе эволюции развили у себя какой-то конкретный знак, который бы сразу давал другим понять, почему мы поступаем именно так, а не иначе. Хорошо бы, например, наш цвет глаз зависел от нашего эмоционального состояния. Скажем, карие глаза говорили бы об усталости, лиловые свидетельствовали о раздумье, а зеленые – о стрессе… Но поскольку природа не наделила нас такой способностью, то между людьми постоянно возникают недоразумения. Бен своим безобразным поведением на самом деле просто хочет сказать: «Прошу тебя, сделай уже что-нибудь, я не могу больше терпеть».

В таких ситуациях есть (мы говорим об этом редко) правильный и неправильный вариант поведения родителей. Важно позитивно реагировать на хулиганские выходки наших детей. Давайте посмотрим, что произойдет, если Николя будет действовать согласно классическим канонам воспитания и надавит на сына. Может быть, она поругается с Беном, прикажет ему вести себя прилично и пригрозит отобрать у него шарики, если он немедленно не прекратить бросаться ими. Однако, по всей вероятности, мальчик не перестанет безобразничать, так как его потребность (получить передышку от послушания и завоевать внимание матери) остается неудовлетворенной. Скорее всего, Бен будет кричать и хулиганить пуще прежнего. Матери в таком случае придется усилить нажим, чтобы самоутвердиться. Может быть, она пригрозит на несколько дней лишить мальчика вечернего телевизора или больше не читать ему сказок на ночь. После этого некоторым детям удается сдержать свой порыв и начать делать то, чего от них хотят взрослые. Они собирают последние силы и «берут себя в руки». Взрослые воспринимают это как успех своего последовательного воспитания, но на самом деле это не так. Послушание как результат нажима извне – огромная уступка, на которую дети идут, чтобы завоевать любовь родителей.

Другим не удается взять себя в руки, и они продолжают хулиганить, несмотря на угрозы (или несмотря на перспективу получить обещанное вознаграждение), пока ситуация не достигнет крайней степени накала. Когда взрослый раздражается, а ребенок приходит в ярость, это может дать желаемый отдых детскому мозгу – напряжение уходит после эмоционального взрыва. После этого детям становится лучше, они снова могут вести себя дружелюбно и поступать как надо. Однако доведение конфликта до предела изнуряет и взрослых. Часто родители спрашивают себя: «Неужели всегда нужно дойти до крайности, чтобы ребенок начал слушаться?»

Поступки детей раздражают родителей по вечерам, после трудного рабочего дня, сильнее, чем по выходным или во время отпуска. Наша способность к самоконтролю в будни порядком поистрепалась, поэтому мы вспыхиваем на ровном месте.

Нет, не всегда. Николя могла бы прислушаться к сообщению сына, которое он хочет передать ей своим поведением. Она могла бы прикинуть, чья потребность более весома и значима. Потребность взрослого спокойно поговорить? Или же потребность Бена оторваться на детской площадке? Она могла бы прервать разговор с воспитательницей и извиниться, сказав, что ее сыну требуется внимание и возможность провести пару часов на свежем воздухе. После небольшой передышки Бен был бы снова в состоянии слушаться свою мать. Тогда его мозг получил бы необходимую разгрузку без всяких эмоциональных взрывов.

Нужно ли вознаграждать плохое поведение?

Благоразумие подсказывает нам следующую схему: если отвечать вниманием, любовью и пониманием на действия ребенка, который намеренно злит взрослых, такое отношение только стимулирует и закрепляет нежелательное поведение. Еще много веков назад специалисты по воспитанию советовали либо игнорировать негативное поведение, либо наказывать детей за плохие поступки, а хорошее, желательное поведение – вознаграждать.

Однако правда такова, что если взрослые игнорируют или наказывают детей за плохое поведение, то тем самым они реагируют только на симптомы, а не на причины поступков. Дети, которых поощряли за хорошее поведение и наказывали за плохое, хоть и быстрее прекращают свои провокации в критической ситуации, но в долговременной перспективе «воюют» с родителями активнее остальных. Так что наказания и поощрения – это решения, которые прекрасно работают короткое время, однако консервируют скрытый конфликт, отодвигая его разрешение на день, неделю или на год. Если настоящая проблема не решается, то участники драмы так и живут в вечной борьбе или же один из них сдается и каким-то образом эмоционально отдаляется от другого.

Когда нам удается рассмотреть за провокационным поведением детей, что они не очень хорошо себя чувствуют психологически, мы можем легко прекратить их хулиганства, уделив им немного внимания и общаясь с ними по-дружески. Это трудно воспринимать с буддистским спокойствием, но всегда найдутся спокойные, доходчивые слова. Например, можно сказать расшалившемуся маленькому негодяю: «Мне не нравится, когда ты бросаешься в меня мячиками! Но я понимаю, что ты хочешь показать мне, как тебе не терпится выйти на улицу. Иди сюда, я помогу тебе одеться, и мы пойдем на детскую площадку. Там ты сможешь побегать».

Когда мы даем ребенку понять, что раскрыли суть провокации, и открыто высказываем предположения о причинах его поведения, мы сами избавляемся от гневных мыслей и уменьшаем опасность эмоционального взрыва. Нет смысла притворяться и делать вид, будто непослушание малыша не трогает нас. Дети должны видеть, что подобное поведение вызывает у нас гнев и ярость, – только в этом случае их мозг сможет успешно обработать событие и сделать соответствующий вывод. Важно, однако, не внушать им чувство вины. Ведь они провоцируют нас не ради самой провокации, а потому что не знают способов донести до нас свое послание в социально приемлемой форме. Со временем они выработают у себя другие стратегии и будут говорить по-взрослому, когда им что-то не по душе. Тогда мы сможем выслушать и удовлетворить их пожелания.

«Эльза нарочно провоцирует меня»

Намеренная провокация – тип поведения, который особенно не нравится взрослым, поэтому мы реагируем на него с агрессией и гневом. Когда маленький ребенок начинает драться или щипаться, потому что не может поступать по-другому из-за незрелости своего мозга, мы еще готовы проявить снисходительность и закрыть на это глаза. Но что делать, когда ребенок сознательно злит нас, а в ответ слышит гневные крики? Катрин (33 года), мать двоих детей, рассказывает о такой чрезвычайной ситуации:

«Я больше не могу так. Я сдаюсь. Моя дочь Эльза (3,5 года) превратила мою жизнь в настоящий ад. Я едва сдерживаюсь, чтобы не ударить ее, потому что она не знает границ. Она провоцирует меня и выводит из себя. Она постоянно делает мне пакости. Каждый вечер, когда приходит время ложиться в постель, она начинает щипаться и наступать мне на ноги. Она не желает ложиться спать, а предпочитает носиться по квартире и орать. Недавно у нас родился еще один ребенок. Маленькому брату Эльзы всего две недели от роду, поэтому по вечерам она должна вести себя тихо, чтобы он смог спокойно заснуть. Я очень радуюсь, когда он наконец засыпает. У меня появляется наконец время заняться с Эльзой, почитать ей книгу или просто поваляться в постели. Однако в будние дни я не могу проводить с ней много времени, и Эльза протестует против такого порядка вещей. Она бесится, сбрасывает на пол вазы, вытаскивает выдвижные ящики, раскидывает обувь по квартире, разрисовывает стены фломастером, режет одежду ножницами. Если я пытаюсь остановить ее, она становится агрессивной и щиплет меня. У меня уже синяки по всему телу. Что мне делать с ней? Она доводит меня до белого каления».

Когда дети специально, целенаправленно и, на первый взгляд, беспричинно провоцируют родителей, взрослые часто не понимают, в чем проблема. Ребенок может не слушаться, потому что у него нет сил терпеть какую-то определенную ситуацию, как, например, Бен из примера выше. Или же ребенок злит родителей, потому что ему кажется, что они его больше не любят и не ценят. Эльза – как раз такой случай, но, чтобы раскрыть причины поведения девочки, мы должны сделать небольшое отступление.