IV. Подготовка к психологическому отделению от родительской семьи

Мы уже говорили, что самоопределение подростка начинается со стремления отодвинуть привычную систему ценностей своих родителей. Это начало психологического отделения от семьи. Несмотря на пугающие тенденции, такое стремление – нормальный период взросления. Без такого сложного и в общем-то по-настоящему опасного периода невозможно становление ни одного человека. Родители должны быть готовы к нему и должны научиться отделять стремление к собственному спокойствию от истинной помощи взрослого друга, который позволяет тинейджеру рисковать, но всегда рядом, может остановить (когда степень риска грозит не простым «набиванием шишек», а серьезными последствиями) и помочь выйти из сложной ситуации. В этом состоит истинная поддержка родителей.

Разговор лейтенанта швейцарской гвардии Шартрана с камерарием Ватикана[3]

«Лейтенант набрал полную грудь воздуха и выпалил:

– Я не понимаю, как соотносится Его всемогущество с Его милостью!

– Вы изучаете Священное Писание? – улыбнулся камерарий.

– Пытаюсь.

…Шартран ощутил некоторую неловкость. Неужели он задал вопрос, который задавать не принято?

– Не знаю, как это лучше выразить. Если Бог нас любит, то Он может нас защитить. Он должен сделать это. Поэтому складывается впечатление, что Он всемогущ, но равнодушен, или милостив, но бессилен.

– У вас есть дети, лейтенант?

– Нет, – заливаясь краской, ответил гвардеец.

– Представьте, что у вас есть восьмилетний сын. Вы бы его любили?

– Конечно.

– И вы были бы готовы сделать все, что в ваших силах, дабы он избежал боли и страданий?

– Естественно.

– Вы позволили бы ему кататься на скейтборде?

Шартран задумался. Несмотря на свой сан, камерарий казался очень приземленным. Или слишком земным.

– Да, позволил бы, – протянул лейтенант, – но в то же время предупредил бы его о необходимости соблюдать осторожность.

– Итак, являясь отцом ребенка, вы дали бы ему добрый совет, а затем отпустили бы его учиться на собственных ошибках. Не так ли?

– Я определенно не бежал бы рядом, чтобы с ним нянчиться. Если вы это имеете в виду.

– А если он вдруг упадет и оцарапает колено?

– Это научит его впредь быть осторожным.

– Итак, несмотря на то, что вы имеете власть вмешаться в ход событий, чтобы предотвратить ту боль, которую может испытать ваш сын, вы проявляете свою любовь к нему тем, что позволяете учиться на собственных ошибках?

– Конечно. Боль – неотъемлемая часть взросления. Именно так мы учимся.

– Вот именно, – кивнул камерарий».

Если же родители, повинуясь собственным страхам (которые, конечно, всегда имеют под собой реальную основу), стараются усилить свою власть над подростком, они рискуют гораздо большим – они рискуют навсегда потерять контакт со своим ребенком и полностью утратить возможность влияния на него. В другом случае они могут получить наконец полностью покорного дитятю, который и останется таковым на всю жизнь. Тогда спокойствие родителей будет достигнуто ценой крушения полноценной жизни сына (дочери).

Удушающие объятия любви

(Из практики психолога Телефона доверия)

– Здравствуйте, мне нужен психолог, – решительно заявил пожилой женский голос.

– Психолог слушает.

– Вы должны дать мне совет. Вы компетентны в вопросах семьи?

Я почувствовала себя школьницей, вызванной к доске.

– Мне приходилось с этим сталкиваться. Постараюсь вам помочь.

– Тогда скажите мне, как повлиять на сына. Он меня извел. Я всю ночь не спала. Изнервничалась. Да еще до вас не дозвонишься. Уже больше часа звоню. Что у вас с телефоном?

– Все в порядке. Просто…

– Значит, надо поменьше говорить! – перебила меня женщина. – Это ж невозможно!

Мне захотелось бросить трубку, но я вежливо спросила:

– А что с вашим сыном?

– Совсем от рук отбился. Вот что! Домой приходит поздно, часто дома не ночует. Разговаривать не хочет. Делай что хочешь – молчит и все!

– А о чем вы хотели бы с ним поговорить?

– Как о чем?! Обо всем. Например, спрашиваю: «Что ты делал сегодня?» А он говорит: «Ничего!» Спрашиваю: «Где был?» А он: «Нигде». Ну что это такое?!

– Давно он начал так реагировать?

– Давно уже. Но раньше он хоть ночевать домой приходил. А теперь шляется где-то! Изверг! Доведет меня до инфаркта. А того не понимает: вот умру я, с кем он останется?

– Скажите, сколько лет вашему сыну? – спросила я, мысленно настраиваясь на обсуждение трудностей взаимоотношений с подростком.

– Сорок два. Уж седой, а я все нянчусь с ним!

Надо сказать, что я испытала нечто вроде шока.

– Он что, пьет? – ошарашенно высказала я первую пришедшую в голову догадку.

– Нет. Тут Бог миловал. Да и без этого не легче, мать ни в грош не ставит.

– Он живет с вами, как я поняла. Он разведен? Женат?

– Нет. Не женат.

– И не был женат? – Я все искала причину острого беспокойства матери.

– Так, Господи, на ком сейчас жениться-то?! Одни шлюхи кругом. Или эти… крутые. Ох! Вся из себя! А копни – опять та же шлюха! Нет, нам таких не надо. Мой сын – человек скромный.

– А он сам говорил вам что-нибудь об этом? Он с кем-нибудь встречался?

– Ну, по молодости лет была у него одна. Так она, видишь ли, ему условие поставила, что жить он будет у нее. Ишь ты! А я сказала: «Только через мой труп!» Эта дрянь его потом бросила. Он долго убивался. Вот через нее-то он и стал таким: все молчит, угрюмый. Уж сколько лет!.. Я вот думаю, может, его к психиатру сводить?

– Ваш сын работает?

– А как же! На мою пенсию не проживешь. Он хорошо зарабатывает. – В голосе женщины послышалась гордость. – В еде себе не отказываем. Одевается он прилично.

– А личная жизнь у него есть?

– Не знаю. Говорю же – молчит. Да вот подозреваю, что какая-то девка его окрутила. Я тут ночами не сплю, а он по девкам шляется!

Мне снова пришлось напомнить себе, что речь идет о сорокадвухлетнем мужчине, и захотелось, чтобы женщина тоже увидела всю абсурдность ситуации. Ох, если бы я вовремя спохватилась и занялась чувствами женщины, а не ее воспитанием! Но – увы!

– Скажите, пожалуйста, сколько вам было лет, когда вы родили своего сына?

– А это тут при чем? – подозрительно спросила клиентка.

– Может быть, вашему сыну давно пора стать самостоятельным? Сорок лет – солидный возраст. У него могли бы быть взрослые дети.

– А мать что же – на помойку?!

– Мама всегда остается мамой. Но ведь у человека должна быть и своя жизнь. Что, если бы ваша мама захотела, чтобы вы жили только для нее? Может быть, у вас и сына не было бы.

– Да что вы понимаете?! Моя мама в войну умерла. Отец погиб. Я с двенадцати лет сирота. А с семнадцати – сама о себе заботилась. Уж сыночку своему такой доли не допустила. Всю жизнь только для него и жила!

– А теперь вы хотите, чтобы он жил для вас?

Женщина буквально задохнулась от ярости.

– Как вы можете?! Я не эгоистка какая-нибудь. Я и сейчас только для него и живу!

– Да-да, правильно. Вы очень боитесь остаться в одиночестве, как тогда, когда умерла мама. Верно?

– Господи, да что это?!

– И вам очень больно думать, что какую-нибудь женщину ваш сын будет любить больше, чем вас. Да? Вы рано потеряли свою маму, и вам не хватало ее любви и заботы. Наверное, вы думали, что в вашей жизни все было бы намного лучше, если бы мама была жива и продолжала заботиться о вас. Да?

– А что, разве не так?

– Может быть, и так. А что бы вы выбрали: жить всю жизнь с мамой и не иметь ребенка или испытать все трудности, которые вы пережили, и вырастить сына?

Женщина надолго задумалась.

– Вам трудно сделать выбор?

– Кабы я сына при маме растила, я бы так не убивала себя работой! Ведь с утра до ночи – и работа, и дом. Мне никто не помогал!

– И все-таки могли бы вы выбрать между мамой и своей семьей?

– Вон чего наговорила! Кто ж так выбирает?! Хорошо, чтоб все были.

– А вашему сыну?

– А ему и выбирать пока нечего.

– А давали вы ему такую возможность?

– Я смотрю, ты, деточка, ничего не понимаешь! – тоном грозной наставницы произнесла женщина. – Успокоила, называется!

Ты, может, и душевный человек, а только не тебе меня учить! Так и знала, что зря звоню!

Женщина бросила трубку.

Итак, неудача. Клиентка поставила-таки мне двойку за «ответ у доски». Ну что ж, надо разобраться.

С одной стороны, совершенно ясно, что клиентка ждала подтверждения своей правоты, сочувствия и советов по укрощению своего седовласого сына. Ясно, что этого я дать ей не могла. Так что в этом отношении она все равно осталась бы неудовлетворенной.

С другой стороны, больше всего ее возмутила моя интерпретация ее скрытых мотивов. Да, я задела ее за живое. Заставила защищаться. Она всю жизнь считала себя заботливой матерью. Судя по разговору, личная жизнь у нее тоже не сложилась. Так что сын – это все, что у нее есть. Она окружила его заботой, которую недополучила сама, да так, что и не заметила, как практически парализовала его волю, сделала слабым и беспомощным. Впрочем, именно такой ей и нужен. Такой никуда не денется, всегда будет с ней. Прямо по Фромму: всепоглощающая и убивающая материнская любовь.

Откуда она взялась? Война. Сиротство. Ужас одиночества, незащищенность перед бедой. Как было бы хорошо, если бы от нее зависели жизни близких! Тогда бы она не осталась одна. Тогда бы мама любила ее и защищала, и ей не было бы так страшно. И вот она неосознанно принимает решение, что будет контролировать все. Ведь если жизни близких будут в ее руках, они не смогут покинуть ее. Она отдаст им всю себя, а за это они всегда будут с ней. И она больше никогда – никогда! – не испытает ужас одиночества. Война! Больше полувека прошло с тех пор, а ее эхо докатилось до наших дней.

Но что же сделала я? Во-первых, я фактически объяснила ей, что она обрекла своего сына на одиночество. Это ей-то, считающей, что она жизнь прожила для его счастья. Во-вторых, я высказала ей то, что она тщательно скрывала от самой себя. Она не хотела этого знать. И она имела право не знать.

Да, я грубо, непростительно ошиблась. Во-первых, никто меня не просил о психотерапии. А во-вторых, вместо консультирования я… защищалась. Ну, конечно, поставила себя на место сына клиентки и не заметила, как стала «бороться» с женщиной. А ведь самая первая заповедь психолога – принятие и понимание клиента. Да, это настоящий «прокол». Неприятно и стыдно, хотя и понимаю, что помочь все равно не смогла бы…

Но есть другие матери взрослых или пока еще взрослеющих детей. И вот они-то могут помочь себе, а возможно, и своим детям, если вовремя зададут себе несколько вопросов:

– Я подарила жизнь своему ребенку, или я подарила жизнь своего ребенка себе?

– Я хочу, чтобы мой ребенок (заметьте, взрослый ребенок) стал ответственным и самостоятельным, даже если это доставляет мне беспокойство, или я хочу только своего покоя, даже если для этого сделаю своего ребенка безответственным и беспомощным?

– Я действительно уважаю своего ребенка и считаю, что он способен справляться со своими проблемами, или я считаю, что он настолько хуже, глупее, слабее меня в его возрасте, что только я могла и сейчас могу справляться с проблемами – своими и чужими?

– Я готова принять право моего ребенка на ошибки и не осуждать его, а лишь помочь разобраться в них, если он меня об этом попросит, или я требую от своего ребенка божественной безупречности, оставляя право на ошибки лишь за собой?

– Я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив, даже если это не соответствует моим представлениям о счастье, или я хочу, чтобы его жизнь соответствовала моим представлениям о том, какой она должна быть, даже если при этом ребенок будет несчастлив?

И если вы ответили утвердительно на первые половины вопросов, вероятно, вам придется пережить немало волнений и тревог, пока ваши дети «встают на ноги». Но зато вы с полным правом сможете сказать: «Я подарила жизнь моему ребенку, и я подарила ребенка жизни». И заметьте, за подарки не требуют ничего взамен.

Итак, коротко опишем этапы психологического отделения подростка от родительской семьи[4].

1 этап. У подростка возникает конфликт между существующей зависимостью от семьи и стремлением к автономии. Его ожидания в отношении родителей противоречивы. С одной стороны, он сопротивляется прежним проявлениям заботы и ласки, а с другой – проявляет желание, чтобы его баловали. Поведение его тоже противоречиво. То он груб, упрям и непослушен, то требует внимания, ластится к маме, по-детски капризничает, плачет; то смотрит детские мультики, то высказывает глубокие, серьезные суждения по различным вопросам. Любое ужесточение требований и запреты вызывают эмоциональные взрывы. Попытки «отпустить вожжи» вызывают упреки в равнодушии.

2 этап. Подросток все больше старается доказать родителям и самому себе собственную независимость. Он критикует все, что делается и говорится родителями и другими авторитетными взрослыми. Чем больше родители стараются «влиять» на своего ребенка, тем больше он сопротивляется этому. Этот период будет длиться до тех пор, пока родители не признают факт взросления подростка.

3 этап. Когда подросток почувствует, что родители признали его право на независимые суждения, решения и поступки, и начнет ощущать вокруг себя свободное пространство, он может переживать вместо радости свободы одиночество, страх потери любви родителей, может возникать чувство вины перед ними, сменяющееся раздражением и даже гневом, после проявления которого наступает угнетение, депрессия. Этот этап переживается легче, если родители радуются достижениям взрослеющего ребенка и гордятся им, поддерживают его в трудные периоды.

4 этап. Постепенно бурные эмоциональные проявления отступают, и подросток меняет отношение к своим родителям (разумеется, если родители своим поведением не затормаживают процесс взросления). Он уже чувствует достаточное внутреннее обособление и теперь рассматривает родительскую семью немного со стороны. Если родители помогают ему в этом, он устанавливает близкие отношения с семьей уже на новом, партнерском уровне. В то же время он переосмысливает жизнь родителей, их ошибки и достижения. Иногда он старается помочь им, делясь своим ново-приобретенным опытом и пониманием жизни, играя роль семейного терапевта, часто «съезжая» на тон «учителя жизни». Дальнейшее взросление приводит к отказу от этой роли и заменяется уважением и благодарностью к родителям с одновременным ощущением себя более взрослым, более сильным и более адаптированным к современной жизни, чем они.

Конструктивному процессу психологического отделения подростка от родительской семьи могут мешать две причины:

1) неготовность подростка к самостоятельной жизни (социальная незрелость и неуспешное решение основных возрастных задач самоопределения);

2) неготовность родителей отпустить подростка в самостоятельную взрослую жизнь. Чаще всего это происходит, если ребенок единственный и если семья не может сохранить свою целостность, отпустив молодого человека, т. е. если тинейджер и его проблемы были единственным, что удерживало членов семьи вместе и придавало смысл ее существованию.

Иногда процессу взросления препятствуют родители, которые смыслом всей своей жизни считают воспитание детей и заранее предвосхищают переживание «синдрома опустевшего гнезда».

* * *

Итак, подведем итоги: перед подростком стоит целый ряд сложных задач, от успешного решения которых зависит вся его последующая жизнь. В свою очередь, успешное решение этих задач зависит от того:

– насколько зрелыми людьми являются его родители и другие значимые взрослые;

– каково окружение сверстников, которых он особенно ценит;

– насколько своевременную и эффективную помощь он получает при решении своих возрастных задач.

Перечисленные задачи и их составляющие – темы для постоянного обсуждения с подростками, для проведения тренингов, ток-шоу, социальных и ролевых игр и т. д. Сколько бы мы ни проводили подобных мероприятий, они никогда не перестанут быть актуальными. Главное – эти мероприятия должны быть выполнены красиво, профессионально, с творческим вдохновением, с большим уважением к возможностям тинейджеров, к их возрастным и личностным особенностям… и еще по-разному, потому что подростки не любят монотонности и постоянно хотят удовлетворять свою потребность в новизне.

Подросток более или менее успешно решает возрастные задачи независимо от того, знает он об их существовании или нет. Однако представленный выше список ясно показывает, что это – трудные задачи, и тинейджеру необходима грамотная помощь взрослых людей. Под словом «грамотная» мы имеем в виду не только знание этих задач и особенностей подросткового возраста, но и умение осуществлять помощь с душевной теплотой, терпением в приемлемой и интересной для подростка форме.

Приемлемая и интересная форма помощи всегда учитывает основные потребности подростка:

во внимании и поддержке без осуждения и оценок, т. е. в безоценочной теплоте, принятии и мудрости взрослых;

• в четких (но не тесных) правилах и границах, которые должны устанавливать и оберегать взрослые, несмотря на бунт и сопротивление тинейджера, – без четких границ подростку трудно самостоятельно удерживаться от деструктивных форм поведения, трудно вырабатывать собственную точку зрения и успешно социализироваться;

• в развитии и обучении на практике – подросток должен получать жизненный опыт, он не может и не хочет полагаться только на теоретическое восприятие жизни или на чужой опыт;

• в интересных событиях – интерес – это главный двигатель личностного развития человека, в подростковом возрасте он максимально выражен и постоянно требует удовлетворения;

• в удовольствии – подросток изучает себя, свои чувства и ощущения, стремится к чувственному обогащению, естественно, что удовольствия – это наиболее желаемые переживания;

• в уважении и признании – когда человек получает уважение и признание, у него вырабатывается прочная уверенность в себе как в ценной личности и это ложится в основу успеха во всех сферах его жизни;

• в общении и в принятии сверстниками – подросток стремится получать социальный опыт и вырабатывает наиболее успешные модели поведения, помогающие ему самоутверждаться, чувствовать себя уверенно, получать любовь, симпатию, признание; подростку важно знать, что он ценен для окружающих, что его мнение имеет значение; он готов сделать все, чтобы реальная или воображаемая группа людей, к которой он хотел бы принадлежать (референтная группа), признала его «своим», даже если при этом придется наступить на горло собственному Я;

• в умении уверенно отстаивать свое мнение (которое основано на общей уверенности в себе) – именно неумение это делать ведет ко многим проблемам в жизни подростка, ограничивающим его самореализацию и развитие, – застенчивости, зависимости от дурного сообщества, переживанию беспомощности и никчемности, отказу от будущих профессиональных успехов и т. д., тинейджеры часто говорят о том, что после события долго продолжают подыскивать удачные выражения, способы действия (Увы! Иногда бывает поздно что-то менять);

• в творческом самовыражении и самореализации – творческая самореализация – это сильнейшая струя в развитии подростка, если он находит возможности для удовлетворения этой потребности, он практически находит возможность удовлетворить и все остальные; творчески самореализуясь, подросток получает практический жизненный опыт, ему интересно, он развивается, он испытывает уважение к самому себе, получая результаты своего творчества, его принимают окружающие, и ему легко жить в четких границах своего творчества;

• в постановке жизненных целей – несмотря на стремление «жить сейчас», четкое определение своего будущего вносит в его жизнь упорядоченность, снимает большую долю тревожности и позволяет направить свои личностные ресурсы в определенное русло.

Все эти потребности одновременно являются колоссальным ресурсом личности. Поскольку потребность всегда создает определенное напряжение, тинейджер чрезвычайно активен, желание удовлетворить потребности постоянно держит антенны его души направленными на прием любой информации, которая поможет это сделать. Он открыт, гибок и готов к восприятию всего нового.

Если эти ресурсы оказываются направленными в определенное русло, развитие подростка проходит успешно и к 20–21 году он становится полноценно сформированным, зрелым человеком.

Если вектор развития своевременно не найден, процесс развития осложняется, затягивается и приносит много страданий не только самому человеку, но и его окружению.

В том случае, если этот вектор так и не найден, хаотические порывы, которые, по сути, являются бессознательными попытками снять напряжение неудовлетворенности, толкают подростка на все более хаотические и деструктивные способы их удовлетворения. В конечном итоге этот хаос способен разрушить жизнь человека.