Бароны-разбойники

Сейчас утро 16 апреля 2011 года, и фонд X PRIZE проводит ежегодную встречу Visioneering.[406] Так мы называем мозговой штурм, в ходе которого придумываются конкурсы, посвященные решению крупнейших мировых проблем. Для помощи в этом процессе мы приглашаем крупнейших предпринимателей, филантропов и генеральных директоров компаний на уикенд, который лучше всего можно описать как помесь конференции TED и нью-орлеанского карнавала Марди Гра.

В этом году встреча проходит в гостях у председателя совета директоров кинокомпании Fox Filmed Entertainment Джима Джанопулоса на территории его студий в Лос-Анджелесе. Единственное помещение, способное вместить всех присутствующих, – это кафе для сотрудников кинокомпании. Нас окружают белые стены, на которых висят фотографии голливудских икон, от Кэри Гранта до Люка Скайуокера, но сейчас в буфете собралась особая публика, и она практически не обращает внимания на фотографии. Никто не говорит и о прибылях от проката фильмов или об актерских гонорарах – вместо этого слышны разговоры о стимуляции предпринимательства в Африке, преобразовании технологий здравоохранения и многократном увеличении энергоемкости батареек.

За последние годы мне выпало счастье устраивать множество подобных встреч и встречаться с множеством подобных людей, которых объединяет именно то, что сейчас больше всего нам нужно: высокий уровень оптимизма и щедрости, широкий круг интересов и здоровый аппетит ко всему дерзкому и масштабному. Наверное, это и неудивительно, ведь именно эти капитаны цифровой эпохи с помощью HTML-кода и PayPal преобразовали банковскую систему, посредством Google – рекламную индустрию и с помощью eBay – розничную торговлю. Они лично наблюдали за тем, как экспоненциальные технологии и инструменты взаимодействия могут преобразовывать целые отрасли экономики и улучшать жизни. Теперь они верят, что такого же рода масштабное мышление и деловые практики, которые привели их к успеху в области технологий, смогут привести их и к успеху в области филантропии. Объединившись, они представляют собой серьезную силу изобилия и новую породу благотворителя – технофилантропа: человека молодого, идеалистичного, богатого и технически продвинутого, который заботится о судьбах всего мира совершенно новым образом.

Откуда взялась эта порода, что ее отличает и почему она представляет собой мотор изобилия – все это тема данной главы, но прежде чем мы до нее доберемся, нам нужен некоторый контекст. Широкомасштабная филантропия, базирующаяся в частном, а не в государственном секторе, – по историческим меркам явление относительно недавнее. Если мы заглянем на шестьсот лет в прошлое, мы увидим, что золото было сосредоточено в те времена в руках представителей королевской власти, чьей главной целью было удержать состояние внутри семьи. Ситуация изменилась во время Ренессанса,[407] когда купцы попытались бороться с бедностью в больших торговых городах, таких как Лондон. Двести лет назад в процесс оказалось вовлечено финансовое сообщество. Но это были титаны индустриализации, известные под названием «бароны-разбойники»,[408] и они по-настоящему поменяли правила игры. Бароны-разбойники обладали огромной преобразующей мощью. Менее чем за семьдесят лет они превратили Америку из аграрной страны в мощную индустриальную державу. То, что Джон Д. Рокфеллер сделал с нефтью, Эндрю Карнеги проделал с железом и сталью, Корнелиус Вандербильт – с железными дорогами, Джеймс Дьюк – с табаком, Ричард Сирс – с торговлей по почтовым заказам, а Генри Форд – с автомобилями.

Были и десятки других. И при всем том, что хищнические замашки баронов-разбойников были широко известны публике, современные историки сходятся во мнении: именно эти магнаты позолоченного века изобрели современную филантропию.[409]

Конечно, ученые исследовали жизнь баронов-разбойников со всех сторон, включая сущность их благотворительности. Не так давно журнал BusinessWeek писал:[410]

Джон Д. Рокфеллер в самом деле стал крупным благотворителем – но только после того, как его советник по связям с общественностью Айви Ли подсказал боссу, что пожертвования могут подправить его пошатнувшуюся репутацию.

Однако праправнук основателя династии Джастин Рокфеллер, предприниматель и политический активист, не согласен с этим мнением:[411]

Джон Дэвид Старший, глубоко верующий баптист, начал делать пожертвования с первых же прибылей. Все его финансовые расчеты были тщательно учтены. Дебютировал он в бизнесе в 1855 году, и тогда его доход составлял 95 долларов, 10 % которого он отдал церкви.

В любом случае это пожертвование в 9 долларов 50 центов было только началом. В 1910 году Рокфеллер вложил акции Standard Oil стоимостью в 50 миллионов долларов в основание фонда, который и сегодня носит его имя.[412] К моменту его смерти в 1937 году половина его состояния была потрачена на благотворительные цели.

Эндрю Карнеги, в свою очередь, был еще более масштабным благотворителем – и именно к Карнеги большинство сегодняшних технофилантропов возводит свои корни. Когда Уоррен Баффет захотел пробудить в Билле Гейтсе любовь к филантропии,[413] он начал с того, что дал ему почитать эссе Карнеги The Gospel of Wealth[414], в котором тот пытается ответить на сложный вопрос: «Как правильно распорядиться богатством после того, как законы, на которых покоится цивилизация, отдали его в руки немногих?»

Карнеги полагал, что богатство следует использовать для улучшения мира, а самый достойный способ это сделать заключался вовсе не в том, чтобы завещать деньги детям или государству для общественной деятельности. Карнеги хотел научить других людей помогать самим себе – и его главным вкладом в благотворительность стало строительство 2500 публичных библиотек.[415] Хотя «Евангелие богатства» не было особенно популярно при жизни Карнеги, б?льшую часть его философии сейчас разделяют технофилантропы – хотя, как мы увидим позже, старое и новое поколения благотворителей расходятся в вопросе о том, кому и как помогать.