Миллион голосов

В 2004 году оксфордский студент-дипломник Джаред Коэн решил,[709] что ему хочется в Иран. Учитывая, что отношение Ирана к США отчасти объясняется тем, что Америка поддерживает Израиль, американский еврей Коэн не думал, что у него есть шансы получить визу. Друзья не советовали ему даже пытаться. Специалисты говорили, что он только теряет время. Однако спустя четыре месяца и шестнадцать визитов в иранское посольство в Лондоне он получил разрешение отправиться в страну, которую позже описал в книге «Дети джихада: путешествия молодого американца среди молодежи Ближнего Востока» (Children of Jihad: A Young American’s Travels Among the Youth of the Middle East).

Коэн хотел в Иран, чтобы углубить свое понимание международных отношений. Он хотел взять интервью у лидеров оппозиции, представителей правительства и различных реформаторов – однако успел побеседовать лишь с вице-президентом Ирана и несколькими оппозиционерами, как к нему в отель заявились среди ночи офицеры Революционной гвардии, нашли список людей, у которых он хотел бы взять интервью, и запретили ему с ними встречаться. Однако, вместо того чтобы вернуться побежденным в Англию, Коэн решил поездить по Ирану и попробовать завести здесь друзей. В результате он подружился с множеством людей – в основном с молодежью. Две трети населения Ирана[710] моложе тридцати лет. Коэн назвал их «настоящей оппозицией»: это мощное, не слишком религиозное молодежное движение, жадно тянущееся к западной культуре и задыхающееся в условиях правящего режима. Также он обнаружил, что расцвету движения способствуют современные технологии: этот вывод окончательно у него оформился на оживленном перекрестке в центре Шираза, где он обнаружил кучку подростков и молодежи чуть за двадцать, которые стояли, оперевшись спиной на стену, и таращились в экраны своих мобильных телефонов.

Он спросил одного мальчика, что они делают, и тот ответил, что все приходят в это место, чтобы через Bluetooth подключиться к интернету.

«Разве это не опасно? – спросил Коэн. – Вы делаете это совершенно открыто. Вы не боитесь, что вас могут поймать?»

Мальчик покачал головой. «Никто из тех, кому старше тридцати, не знает, что такое Bluetooth».

Именно в этот момент Коэн понял: цифровые технологии провели водораздел между поколениями, и это открыло окно возможностей. В странах, где о свободе слова можно было только мечтать, люди с базовыми технологическими навыками внезапно получили доступ к частной коммуникационной сети. Учитывая то, что люди моложе тридцати составляют большинство в мусульманском мире, Коэн подумал, что технологии могут помочь им сформировать идентичность, не основанную на радикальном насилии.

Эти идеи нашли понимание в Госдепартаменте США. Когда Коэну было двадцать четыре года, тогдашний госсекретарь Кондолиза Райс пригласила его на работу, и он стал самым молодым членом ее отдела политического планирования. Спустя несколько лет Коэн все еще работал в этом отделе, когда в Госдепартамент начали поступать странные доклады о массовых протестах против FARC.[711] FARC, или Революционные вооруженные силы Колумбии – это основанная сорок лет назад марксистско-ленинская повстанческая группа, которая давно уже обеспечивала свое существование терроризмом, торговлей оружием и наркотиками, а также похищениями с целью получения выкупа. Члены этой группы взрывали мосты и самолеты, устраивали массовые перестрелки в городах. В 1999–2007 годах FARC контролировала 40 % территории Колумбии.[712] Захват заложников стал настолько массовым явлением,[713] что к началу 2008 года FARC удерживала семьсот человек, включая кандидата в президенты страны Ингрид Бетанкур, похищенную еще во время президентской кампании 2002 года. Но совершенно внезапно 5 февраля 2008 года в городах по всему миру на улицы вышли двенадцать миллионов человек – и все они протестовали против повстанцев и требовали освободить заложников.

В Госдепе никто не понял, что происходит. Протестующие появились спонтанно, и, казалось, у них не было лидера. Однако было такое ощущение, что это мероприятие каким-то образом координируется через интернет. Коэна как самого молодого сотрудника и человека, который, как предполагалось, разбирается в технологиях, попросили проанализировать ситуацию. Пытаясь выяснить, что происходит, он обнаружил, что ответственность за происходящее, по всей вероятности, несет колумбийский компьютерный инженер по имени Оскар Моралес.[714] «И я просто позвонил этому парню, – вспоминает Коэн, – и сказал: „Привет! Как дела! Не мог бы рассказать, как ты это сделал?“»

Так что же сделал Моралес, чтобы вывести миллионы людей на улицы в стране, где в течение десятилетий всякий, кто выступал против FARC, оказывался либо заложником, либо покойником? Он создал группу в Facebook и назвал ее «Миллион голосов против FARC». На странице группы он написал большими буквами четыре простых призыва: «БОЛЬШЕ НИКАКИХ ПОХИЩЕНИЙ, НИКАКОЙ ЛЖИ, НИКАКИХ СМЕРТЕЙ, НИКАКОЙ FARC».

«В тот момент мне было все равно – пусть бы ко мне присоединилось всего пять человек, – сказал Моралес. – Всё, что я хотел, – это встать во весь рост и создать прецедент: мы, молодые люди, больше не намерены терпеть террор и похищения».

Моралес закончил возиться со страницей около трех утра 4 января 2008 года и завалился спать. Когда он спустя двенадцать часов снова зашел на Facebook, в группе было уже 1500 участников. Еще через день их стало четыре тысячи. На третий день – восемь. Затем рост пошел по экспоненте. В конце первой недели группа насчитывала 100 тысяч участников. Примерно в это же время Моралес и его друзья решили, что настало время выбраться за пределы виртуального мира в реальный.

Всего месяц спустя с помощью 400 тысяч добровольцев «Миллион голосов» мобилизовал около 12 миллионов людей в двухстах городах сорока стран, причем на улицы одной только Боготы вышло полтора миллиона.[715] Эти протесты освещались настолько широко, что новости проникли глубоко на территорию FARC, куда они обычно не доходили. «Когда боевики FARC услышали, сколько народу против них выступает, – говорит Коэн, – они осознали, что в войне наступил перелом. В результате началась огромная волна демилитаризации».

Коэн был заворожен этой историей. Он полетел в Колумбию, чтобы встретиться с Моралесом. Больше всего его удивила структура организации:

Все, что я видел, было похоже на неправительственную гуманитарную организацию, но это не была НГО – это был интернет. Вместо работников здесь были подписчики, вместо оплачиваемых сотрудников – волонтеры. Однако же этот парень и его друзья на Facebook поспособствовали крушению FARC!

Для Коэна, да и всего Госдепартамента, это был в какой-то степени переломный момент: «Впервые мы осознали важность социальных платформ вроде Facebook и влияния, которое они могут иметь на молодежь». Именно в это время Коэн решил, что технологии должны стать фундаментальной частью внешней политики США. В администрации Обамы он обнаружил активных союзников. Госсекретарь Клинтон[716] сделала стратегическое использование технологий, которые она назвала «искусством управления государством XXI века»[717], одним из важнейших своих приоритетов:

Мы обнаруживаем себя в таком моменте человеческой истории, когда у нас есть возможность создать совершенно новые, инновационные формы дипломатии. И использовать эти формы, чтобы помочь каждому отдельному человеку в его развитии.

Коэна все больше заботила расширяющаяся пропасть между развивающимися странами и их локальными проблемами – и людьми, которые создавали высокотехнологичные инструменты XXI века. Как представитель Госдепартамента, он начал приглашать представителей высокотехнологичных компаний в официальные поездки в страны Ближнего Востока, прежде всего в Ирак. Среди таких приглашенных был и основатель Twitter Джек Дорси. Спустя полгода после его поездки, когда улицы Тегерана заполнились протестующими против фальсификаций на иранских выборах, а правительство перекрыло все традиционные способы коммуникации, Коэн позвонил Дорси и попросил его отложить профилактику сайта Twitter, которая была назначена на этот день.[718] Остальное, как говорится, история.

Twitter, конечно же, вскоре стал единственным каналом связи иранцев с внешним миром, и, хотя Twitter-революция не свергла иранское правительство, она – в комбинации с усилиями Моралеса и другими активистскими кампаниями, разворачивающимися в интернете, – вымостила дорогу к тому, что вскоре получило название Арабской весны (позже мы еще поговорим об этом подробнее). Коэн вспоминает:

Это не было придумано специально. Технологию Bluetooth изобрели для того, чтобы вы могли разговаривать по телефону за рулем. Никто из создателей этой технологии не предполагал, что этот способ передачи информации будет использован для того, чтобы бороться с репрессивным режимом. Но смысл основных событий последних нескольких лет предельно ясен: современные информационные и коммуникационные технологии – это лучшие инструменты для улучшения положения каждого отдельного человека из всех, что мы когда-либо видели.