Во что мы верим

Итак, многое могут объяснить немедленные последствия (поверхностная привлекательность) традиционного подхода, а также влияние окружающих. Но я думаю, мы также должны рассмотреть некоторые широко распространенные убеждения и ценности, которые делают людей более восприимчивыми к этим подходам.

Как мы относимся к детям

Действительно ли наше общество доброжелательно к детям? Естественно, каждый любит свое чадо, но поразительно, как много родителей относятся с открытым пренебрежением к чужим. Если учесть тех, у кого вообще нет потомства, становится совершенно ясно, что наша культура не слишком дружелюбна к детям в целом и демонстрирует некоторую благосклонность, только если они милы и хорошо себя ведут. Коллективная благожелательность к подрастающему поколению в лучшем случае условна. Опросы взрослых американцев обнаружили явление, которое в одной газетной статье было охарактеризовано как «ошеломляющая степень антагонизма по отношению не только к подросткам, но и к малышам». Подавляющее большинство этих людей сообщили, что не одобряют детей всех возрастов, и назвали их грубыми, ленивыми, безответственными и не имеющими понятия об основных ценностях[125].

Политики и бизнесмены демонстративно требуют открытия в США учебных заведений «мирового класса». Но под этим, как правило, подразумеваются высокие результаты тестов и подготовка квалифицированных работников, а не удовлетворение потребностей детей, посещающих такие школы и вузы. Действительно, как отметили два социолога, «некоторые родители, имеющие достаточно доходов, щедро тратят деньги на своих отпрысков, создавая впечатление, будто наше общество в целом ориентировано на юное поколение». И этот эффект только усиливается от того, что дети явно попадают в целевую аудиторию рекламодателей и индустрии развлечений. Тем не менее эти авторы продолжают:

Государственные расходы на детей часто скудны, всегда окружены разногласиями и отражают любопытную концепцию о том, что дети не представляют ценности сами по себе — лишь как взрослые, которыми они когда-нибудь станут… Слащавый миф, [что] подрастающее поколение — наиболее ценный ресурс [США], на практике опровергается нашей враждебностью к чужим детям и нежеланием поддерживать их[126].

Возьмите статистику последних лет — в США ежегодно регистрируется 1,3 миллиона бездомных детей. Около 22–26% малышей относятся к бедным слоям населения — этот показатель намного выше, чем в других промышленно развитых странах[127]. Американцы продолжают спокойно относиться к реальным страданиям, лежащим в основе этой статистики, и это так же красноречиво говорит о нашем отношении к юному поколению, как количество людей, ворчащих об «этих современных детях».

К чему я веду: если маленькие члены общества в общем не пользуются уважением, родителям — даже хорошим — проще неуважительно обращаться с собственными отпрысками. А если мы питаем общую неприязнь к детям, нам сложнее, как я предположил в главе 1, обратить безусловную любовь на конкретного ребенка, даже своего. Мы опасаемся, как бы он не воспользовался этим в корыстных целях. Если вы не доверяете малышам, то сделаете все возможное, чтобы их контролировать. Неслучайно авторитарные родители, требующие абсолютного послушания, как правило, подозревают в юном поколении, а иногда и в людях вообще, всевозможные отталкивающие качества. Исследование более 300 родителей обнаружило, что те, кто разделял негативный взгляд на природу человека, больше стремились контролировать и своих детей[128].

Что мы думаем об отношении к детям

Выше я утверждал, что родители крайне редко разрешают детям баловаться и гораздо чаще одергивают их без необходимости, кричат или угрожают. Однако эту точку зрения разделяют немногие. Гораздо больше людей игнорируют эпидемию карательного воспитания и вместо этого уделяют повышенное внимание периодическим примерам попустительства — а иногда на основании этого даже целый новый слой общества объявляют испорченным. Поучительно, и даже несколько забавно, что подобные тревоги высказывались в отношении практически каждого поколения в истории человечества.

Но эта искаженная картина имеет серьезные последствия. Создавать впечатление, будто современные дети совсем отбились от рук, — значит закладывать основы рекомендаций, призывающих перестать потакать им, вернуться к традиционной дисциплине и так далее. Родители, принимающие эту картину (детям не хватает контроля), более восприимчивы к подобным рекомендациям (усилить контроль).

То же самое можно сказать и о жалобах, будто детям сегодня все достается слишком легко, потому что мы чрезмерно их опекаем. В подкрепление этого заявления, как правило, приводят забавные случаи из жизни, а не сколько-нибудь веские доказательства. Распространению подобного постулата способствует не столько то, что это правда, сколько то, что такой взгляд оправдывает старомодные методы воспитания, которые нельзя назвать особенно благоприятными. Кроме того, это предлагает нам считать виновными родителей или их чад, а не изучать более глубокие причины проблем, с которыми мы сталкиваемся[129].

Некоторые дети не получают достаточно внимания, предоставлены сами себе, а также лишены конструктивного взаимодействия со взрослыми — и это опровергает утверждение, будто мы живем в детоцентричной и слишком снисходительной культуре и растущее поколение испытывает слишком мало неприятностей. На самом деле у детей множество проблем, возникающих не в последнюю очередь потому, что их не воспринимают всерьез. Родители, которые не обращают внимания на то, как их чада раздражают незнакомцев или портят чужое имущество, нередко не замечают и потребности своих отпрысков. Но это не довод в пользу ужесточения дисциплины. Это говорит лишь о том, что взрослым стоит проводить с детьми больше времени, наставлять их и относиться к ним с уважением.

Конкуренция

Говорят, конкуренция — наша государственная религия. На работе и в спорте, в школе и даже дома все прочие цели и ценности затмевает важнейшая задача — быть Номером Один. Неудивительно, что так много родителей вынуждают детей быть лучше сверстников и для этого прибегают к методам условного воспитания.

Более того, наши отношения с детьми в чем-то похожи на бесконечное перетягивание каната. Многочисленные книги о воспитании рекомендуют разнообразные способы выиграть битву с ними, остаться победителем, перехитрив их и заставив соблюдать наши требования. На самом деле вопрос, конечно же, иной: действительно ли мы рассматриваем наших отпрысков как противников, которых нужно победить. Спрашивая, почему детско-родительские отношения так часто выливаются в конфронтацию, мы должны понимать, что это еще один симптом высококонкурентного общества. Активнее всего стремятся контролировать юное поколение, а также наносят им больше всего вреда именно те матери и отцы, которые жаждут непременно выиграть.

Возможности детей

Суровое обращение с ребенком подразумевает, что мы не принимаем во внимание его возможности и не рассматриваем его как личность, обладающую собственным мнением. Но что еще важнее, родители, полагающиеся на традиционную дисциплину, обычно склонны переоценивать возможности детей. Такие взрослые не понимают — или попросту игнорируют — то, что от малышей до определенного возраста просто нельзя ожидать аккуратности за столом или соблюдения тишины в общественном месте. Крохи еще не обладают навыками, в силу которых разумно призывать их к ответственности за свое поведение, как мы поступаем со своими ровесниками или даже подростками.

Исследования подтверждают, что родители, которые «приписывают преувеличенную компетентность и ответственность плохо ведущим себя детям», чаще разочаровываются в них, отчитывают их и наказывают. Они испытывают досаду, когда видят поведение, представляющееся им неправильным, и, по сути, наказывают малышей за то, что они маленькие. Иногда на это просто невозможно смотреть. Напротив, мамы и папы, которые понимают пределы возможностей ребенка, связанные с его развитием, обычно предпочитают в ответ на те же действия «спокойное объяснение и вразумление»[130]. Они знают, что их работа — наставлять и, до определенной степени, просто быть терпеливыми.

Родители, которые ругают своих детей и прибегают к мерам принуждения, делают это отчасти потому, что питают неоправданно высокие ожидания в отношении их поведения. Столь же нереалистичные ожидания иногда возникают в интеллектуальной сфере. Если папа, например, требует, чтобы пятилетний ребенок писал без ошибок, это свидетельствует о его неспособности понимать: дети овладевают языком постепенно, проходя вполне определенные этапы. Кроме того, это превращает обучение письму в неприятный опыт. В целом многие взрослые, гордящиеся «высокими стандартами» в отношении своих чад, на самом деле просто ожидают от них слишком многого. И когда их ожидания не оправдываются, усугубляют положение, прибегая к различным контролирующим приемам.

Согласно исследованию, чем больше люди хотят, чтобы дети подчинялись традиционным правилам и авторитетам (в противоположность умению думать самостоятельно), тем больше вероятность того, что в их методы воспитания войдут телесные наказания. США часто называют страной, где люди высоко, порой даже чрезмерно ценят уверенность в себе и способность идти своим путем. Но и здесь существуют отдельные личности и субкультуры, продолжающие превозносить послушание. Чем больше это верно в той или иной семье, тем больше родители будут ограничивать своих отпрысков и обращаться к строгой дисциплине[131].

Справедливость как возмездие

Многие считают: когда любой человек, даже малыш, делает что-то плохое, с ним в ответ тоже должно случиться что-то нехорошее. «Идея заставить преступника страдать из-за содеянного восходит к практике кровной мести, принятой у первобытных народов»[132]. Кроме того, это связано с экономической моделью человеческого взаимодействия, вынуждающей нас считать, будто все нужно заслужить, в том числе любовь (см. выше). Неважно, работает ли наказание, разъясняет ли оно желаемый урок, оказывает ли конструктивное влияние на формирование ценностей ребенка или его поведение. Многие родители продолжают использовать его, потому что считают это моральным долгом. В нашей культуре придется активно плыть против течения, если вы решите реагировать на плохое поведение детей каким-то другим образом.

Религия

Однозначной связи между религиозными убеждениями и воспитательной философией не существует. Приверженцы разных конфессий и совершенно неверующие люди могут придерживаться одинаковых взглядов на воспитание. Вместе с тем не вызывает сомнений, что авторитарный подход пустил глубокие корни в некоторых религиях. Как сказал один специалист, «сломать волю ребенка — главная задача, которую внушали родителям поколения проповедников, черпавшие свои дисциплинарные аргументы в Библии и убежденные, что проявление собственного характера — зло и грех»[133]. Эта идеология, тесно связанная с отрицательным взглядом на человеческую природу в целом, просуществовала со времен первых американских колонистов вплоть до современных трудов Джеймса Добсона[134] и других фундаменталистов. Иногда слово любовь используют, чтобы оправдать мрачный процесс принуждения ребенка к капитуляции[135].

Кроме того, хотя многие приравнивают идею безусловной любви к некоторым аспектам своей веры, опираясь на священные книги христианства и иудаизма, нетрудно доказать, что Бог в этих религиях предлагает в высшей степени условную любовь. И Ветхий, и Новый Завет неоднократно обещают роскошное вознаграждение тем, кто демонстрирует надлежащее благоговение, и чудовищное наказание тем, кто этого не делает. Бог любит вас тогда и только тогда, когда вы любите Его — и, в некоторых случаях, если удовлетворяете ряду дополнительных критериев. Делайте то, что вам сказали, и станете богатыми, и увидите, как гибнут ваши враги. Отступитесь — и на вас обрушатся всевозможные кары, которые Библия описывает с почти садистскими подробностями[136]. Кроме того, с точки зрения некоторых верующих, гораздо более значительные награды или наказания ждут нас после смерти. Таким образом, односторонняя связь определенных религиозных традиций с условным и контролирующим воспитанием все-таки есть.

Мышление «или — или»

Если бы мне нужно было выделить одну систему убеждений, более всего влияющую на использование сомнительных воспитательных методик, скорее всего, это было бы предположение, что существует всего два способа растить детей. Вы можете делать это или вы можете делать то, и, поскольку один из вариантов кажется явно непривлекательным, вам остается другой (неизбежно включающий в себя какую-то разновидность контроля).

Самая популярная ложная дихотомия звучит следующим образом: «С детьми нужно занимать жесткую позицию и не позволять им делать все, что хочется». По сути, традиционную дисциплину противопоставляют вседозволенности. Либо я наказываю своего ребенка, либо ему сходит с рук все, что бы тот ни натворил. Либо я занимаю жесткую позицию, либо вообще ни в чем его не ограничиваю. Когда дети делают что-то неприемлемое, большинство из нас чувствуют необходимость предпринять какие-то меры, не сидеть сложа руки. И если наш репертуар ограничен наказанием, мы по умолчанию прибегаем именно к нему.

Как ни парадоксально, попустительство и наказание на самом деле не так уж далеки друг от друга. У них есть общая черта: они не дают ни капли продуктивного, уважительного взрослого руководства, в котором нуждаются дети. Неудивительно, что многие родители применяют наказания и попустительский подход по очереди. После того как один из этих вариантов приводит к катастрофе, они резко переключаются на другой. Как призналась одна мама: «Я разрешаю детям все, пока мое терпение не лопается, — тогда я становлюсь настолько авторитарной, что самой противно»[137]. В других семьях каждый родитель выбирает одну из двух ролей. Один становится сторонником строгой дисциплины, другой придерживается попустительства — как будто две ущербные стратегии каким-то образом могут дать в сумме продуктивный подход.

Имеющиеся данные не доказывают, что наказание лучше попустительства[138]. Но нам не нужно выбирать один или другой подход, потому что есть и другие возможности. Если нам некомфортно при ледяном холоде, это не значит, что мы должны терпеть обжигающую жару. То же относится, кстати, и к другому искусственному выбору: «Вместо того чтобы наказывать (или ругать) детей, когда они плохо себя ведут, попробуйте награждать (или хвалить) их, когда они ведут себя хорошо». Проблема в том, что награды и наказания в действительности две стороны одной монеты… и на эту монету вы вряд ли много купите. К счастью, у обеих разновидностей манипуляции (кнута и пряника) есть альтернативы.

Теоретически было бы лучше выбирать один из трех, а не из двух вариантов, но и здесь нужно проявлять осторожность. Нередко авторы книг о воспитании пытаются сделать свои взгляды более привлекательными, позиционируя определенный подход как «разумную середину» между двумя крайностями. Своего рода гамбит Златовласки: одни методы слишком это, другие методы слишком то, и только мой метод самый правильный. «Это», как правило, исключительная строгость, подход, основанный на применении силы, а «то» — разные виды попустительства и вседозволенности.

Если говорить абстрактно, многие согласятся, что лучше выбрать нечто среднее между этими крайностями, и в некоторых вопросах я действительно рекомендую «третий путь». Но мы никогда не должны соглашаться на предложение только потому, что оно расположено между двумя карикатурными альтернативами. Некоторые авторы с самого начала строят вопрос на сомнительной предпосылке, например: «Сколько контроля нужно нашим детям?» Выберите один вариант ответа: а) нужен постоянный контроль вплоть до мелочей, б) контроль вообще не нужен, в) идеальный контроль — подробности в запатентованной авторской программе из пяти пунктов. Вместо того чтобы сделать очевидный выбор, давайте спросим, корректно ли сформулирована задача, и рассмотрим альтернативы идее контроля в целом.

По существу, «разумная середина» может оказаться не такой уж разумной. Одним из примеров может служить схема психолога Дианы Баумринд, принятая множеством теоретиков и практиков в этой области. Она описывает воспитание детей следующим образом: на одном полюсе «авторитарный» подход, на другом «попустительский», а между ними «авторитетный» (читай: единственно верный). В действительности ее излюбленный метод, якобы сочетающий твердость и заботу, на самом деле довольно традиционный и контролирующий, пусть и меньше, чем первый вариант. Внимательное изучение исследований Баумринд рождает много вопросов к ее рекомендациям, в частности к продвигаемой идее «твердого контроля»[139].

Таким образом, мы можем согласиться принять тот или иной подход только потому, что к этому подводит постановка вопроса в дискуссии о воспитании. И именно потому, что мы считаем, будто отказ от одного или двух предложенных вариантов обязывает согласиться на предложенную альтернативу. Осознать, что существует множество способов воспитания детей, и поставить под сомнение обоснованность других идеологий — значит получить свободу и возможность изучать новые направления, которые могут в конечном счете оказаться намного более осмысленными, чем общепринятое мнение.