Глава 7. Принципы безусловного воспитания

Сразу предупреждаю: дальше не надейтесь обнаружить сборник пошаговых рецептов «Как вырастить хороших детей». Во-первых, прежде чем взять на себя смелость предлагать людям надежное и исчерпывающее руководство по воспитанию их детей, мне самому нужно стать почти идеальным родителем (а я не таков). Во-вторых, у меня в любом случае есть сомнения по поводу целесообразности подобного подхода. Конкретные рекомендации («Когда ваш ребенок говорит Х, вы должны занять положение Y и тоном Z произнести следующую фразу…») можно считать неуважением и к родителям, и к детям. Воспитание детей — это не сборка домашнего кинотеатра и не приготовление запеканки, где нужно всего лишь досконально следовать советам экспертов. Ни одна универсальная формула не подойдет всем семьям без исключения и не сможет предугадать бесконечное множество вероятных ситуаций. Книги, утверждающие, что такие формулы есть, пользуются жадным вниманием матерей и отцов, ищущих панацею. Но обычно они приносят больше вреда, чем пользы.

В этой и последующих главах я изложу некоторые общие принципы, систему взглядов, позволяющую создать альтернативу традиционному воспитанию. Эти принципы выведены из научных исследований, обобщения работ других психологов, моего опыта и наблюдений за другими семьями. Вы должны решить, кажутся ли вам эти идеи разумными, и если да, как применить их в воспитании ваших детей. Рекомендации, которые я предложу, откровенно говоря, сложнее, чем во многих других книгах. Позаботиться о том, чтобы дети чувствовали себя безусловно любимыми, сложнее, чем просто любить их. Реагировать на них во всей их многогранности сложнее, чем обращать внимание только на поведение. Совместно решать связанные с ними проблемы, объяснять, почему нужно поступать правильно (не говоря уже о том, чтобы помочь им сформулировать собственные причины для правильных поступков), сложнее, чем контролировать методом кнута и пряника. Работа с детьми требует от нас больше, чем работа над детьми.

Как ни странно, идеи работы с часто оцениваются по более высоким стандартам. Один исследователь отметил, что дети младшего возраста часто продолжают плохо себя вести даже после того, как им велят перестать. На основании этого родители приходят к выводу, будто вербальные внушения не работают. Но, по его словам, наказания, в том числе телесные, как правило, так же неэффективны. В эксперименте половина малышей снова плохо себя повели в течение примерно двух часов (а 80% из них до конца дня еще раз «испортили» свое поведение), независимо от того, как их родители отреагировали на шалость в первый раз. «Разница… в том, что, когда телесное наказание не работает, мамы и папы не сомневаются в его эффективности»[153]. (Действительно, в таких случаях взрослые скорее сочтут, что ребенку нужно еще больше традиционной дисциплины.)

Никакое особое вмешательство, мое или чье-либо еще, не может быть гарантированно результативным. Но попытка навязать свою волю ребенку почти наверняка будет неэффективной и не даст ничего, кроме обиженного временного послушания. (А часто, как мы видели в главе 3, не даст даже этого.) Методы, о которых я расскажу, имеют гораздо больше шансов на успех и гораздо меньше рисков для здорового развития ребенка или наших с ним отношений.

Но отказаться нужно не только от старых методов, но и от отживших целей. В частности, главным для нас должен быть не вопрос «Как заставить ребенка делать то, что я говорю?», а «Что нужно моему ребенку — и как я могу удовлетворить эти потребности?». Думаю, вы можете во многом угадать, что происходит в семье, если знаете, какой из этих вопросов для родителей важнее. Вам даже не нужно знать их ответы, то есть какую тактику они используют, чтобы добиться послушания (в первом случае), или в чем, на их взгляд, нуждается их ребенок (во втором). Самое главное — это вопросы.

Чтобы сосредоточить внимание на потребностях ребенка и работать вместе с ним над их удовлетворением, необходимо принимать его всерьез. То есть рассматривать как личность, чьи чувства, желания и вопросы важны. Желаниям ребенка не всегда можно пойти навстречу, но их всегда можно рассмотреть, и от них никогда не следует сразу отмахиваться. Важно видеть в ребенке человека с уникальной точкой зрения, со вполне реальными страхами и опасениями (часто совсем не похожими на наши) и с самобытной способностью рассуждать (которая далеко не исчерпывается словом «милая»).

Порой я ловлю себя на том, что с ужасом реагирую на некоторых специалистов по воспитанию и на небрежно бездушные советы, которые они раздают. Обычно это происходит по одной причине: они не уважают (а в некоторых случаях, кажется, даже не любят) детей. С той же меркой подхожу и к родителям, за которыми наблюдаю. Мне не важно, совпадает ли наш с ними выбор, пользуются ли они теми же приемами, что и я, — важно, что их поступки, слова и тон дают понять: они воспринимают своих детей всерьез.

В следующих трех главах я предложу три конкретных способа, как этого добиться: выражать безусловную любовь к детям, давать им больше возможностей принимать решения и представлять, как выглядит ситуация с точки зрения ребенка. Но сначала опишу чертову дюжину основополагающих принципов. Практическое применение каждого из них может оказаться более удивительным, сложным и интересным, чем предполагает краткое описание.

Вот эти принципы.

1. Рефлексируйте.

2. Пересматривайте свои требования.

3. Не упускайте из вида долгосрочные цели.

4. Ставьте на первое место отношения.

5. Измените не только поступки, но и взгляды.

6. У-в-а-ж-а-й-т-е!

7. Будьте искренними.

8. Меньше говорите, больше слушайте.

9. Учитывайте возраст ребенка.

10. Приписывайте детям самые лучшие мотивы, какие позволяют факты.

11. Не запрещайте без нужды.

12. Не будьте жесткими.

13. Не спешите.

1. Рефлексируйте

Однажды в момент раздражения и досады моя жена вдруг поняла, в чем суть дилеммы, с которой сталкиваются многие родители. Она сказала: «Не знаю, как заставить детей делать то, что я говорю, не совершая при этом поступков, которые сама считаю неприемлемыми». Простого решения этой проблемы не существует, но есть один ответ, которого мы, безусловно, должны избегать: рационализировать свои действия, чтобы они перестали казаться нам неприемлемыми. Вжик! И дилеммы больше нет. Так некоторым родителям удается убедить себя, что, устанавливая правила, даже ничем не обоснованные, они действуют в интересах детей.

По-настоящему хорошие родители склонны к самоанализу и не ищут легких путей. Я не предлагаю вам с головой погрузиться в чувство вины и собственной неполноценности; есть такая вещь, как излишняя (или непродуктивная) самокритика. Но многим пойдет на пользу, если мы будем тратить больше времени на осмысление своего поведения с детьми, чтобы завтра стать более хорошими родителями, чем сегодня.

Постарайтесь выяснить, что управляет вашим стилем воспитания. Чем более прозрачны вы для самих себя — чем лучше понимаете, как ваши потребности и опыт влияют на ваше же обращение с детьми (например, что вас особенно раздражает и почему), — тем больше вероятность, что вы будете совершенствоваться. Например, те качества, которые особенно нервируют некоторых людей в их детях, нередко оказываются нежелательными напоминаниями об их собственных непривлекательных особенностях. Как сказал датский поэт и ученый Пит Хейн: «Труднее всего закрывать глаза на собственные недостатки в других людях».

Коротко: будьте честны с собой относительно своих мотивов. Не переставайте беспокоиться, если поступки, которые вы совершаете, действительно заслуживают тревоги. И бдительно отслеживайте признаки того, что ваше взаимодействие с детьми, возможно, склоняется к контролирующему стилю, хотя вы сами можете этого даже не замечать.

2. Пересматривайте свои требования

Подумайте о такой настораживающей возможности: если ваш ребенок не делает то, что вы хотите, возможно, проблема не в ребенке, а в ваших требованиях. Примечательно, как мало книг для родителей вообще затрагивает эту тему. Подавляющее большинство авторов принимают за отправную точку то, чего их читатели хотят от детей, и дальше предлагают, как разнообразными методами добиться послушания. В большинстве случаев эти методы опираются на «положительное подкрепление» или «последствия», то есть подкуп или угрозы. В некоторых случаях подразумевают более продуманные и уважительные способы взаимодействия. Но почти никогда родителям не предлагают пересмотреть свои требования.

Например, в недавно опубликованной книге подчеркивается, как важно научиться быть более чутким и договариваться с ребенком, чтобы в результате обе стороны оказались в выигрыше. Конкретные идеи показались мне полезными, а общий подход автора непривычно гуманным. Однако, давая советы родителям, которые интересовались, как сделать, чтобы их дети заправляли постель или ели овощи, автор даже не попытался усомниться в целесообразности этих требований. Но если мы даем детям здоровое и сбалансированное питание, так ли необходимо заставлять их что-то есть? И почему единственное место в мире, по-настоящему принадлежащее только ребенку, должно быть обустроено по стандартам отцов и матерей? Даже относительно прогрессивные книги, как правило, сосредоточены на том, как, а не на том, нужно ли заставлять отпрыска делать то, чего хочет взрослый.

В некоторых случаях проблема заключается в том, что родительские требования не соответствуют возрастным возможностям детей. (Более подробно я расскажу об этом чуть позже.) Но даже когда ребенок в принципе способен сделать то, чего от него хотят, все-таки стоит спросить, должен ли он это делать. Некоторые интересуются, как заставить чадо играть на пианино. Однако более насущный вопрос: если этот процесс так мучителен для ребенка, почему вы заставляете его заниматься? Вы делаете это для него или для себя? Не начнет ли он в конце концов испытывать отвращение к музыке? То же касается и многих других вопросов. Конечно, определенные вещи, которых мы ожидаем от детей, вполне обоснованны. Даже если мы по-разному представляем, что именно относится к этой категории. Однако моя главная мысль такова: прежде чем искать способ вынудить ребенка делать то, что мы говорим, нужно хорошенько обдумать ценность или необходимость нашего требования.

3. Не упускайте из вида долгосрочные цели

В начале книги я пригласил вас задуматься, чего вы хотите для своих детей в долгосрочной перспективе, а также не мешают ли отдельные стратегии воспитания реализации ваших целей. Теперь, когда мы рассмотрели более внимательно некоторые подходы, имеет смысл взвесить их в сравнении с каждой назначенной целью.

Предположим, вы хотите, чтобы ребенок вырос порядочным, способным поддерживать здоровые отношения, умным и любознательным и в основном довольным собой. Теперь мы должны спросить, имеют ли эти цели больше или меньше шансов быть достигнутыми, когда вы используете методы лишения любви, например тайм-аут, или выборочно подкрепляете поведение, которое вам нравится, или заявляете (может быть, не именно такими словами): «Потому что я родитель, вот почему!» Все, что вы регулярно делаете с детьми, необходимо оценить в свете конечных целей.

Необязательно систематически проводить такие оценки. Мы не должны упускать из вида наши подлинные цели в обобщенном смысле. Слишком легко угодить в ловушку мелочей повседневной жизни, мелких ссор и переживаний, отодвигающих на задний план важные вопросы. Есть и хорошая новость: когда родителям все-таки удается помнить о большой цели — на самом деле когда они ставят любую более-менее амбициозную цель, а не просто пытаются добиться от детей немедленного послушания, — они лучше используют родительские навыки и получают более высокие результаты[154]. Мы должны как минимум сохранять чувство перспективы. Сегодня ваш ребенок разлил шоколадное молоко, раскапризничался или забыл сделать домашнюю работу, но это не так уж важно по сравнению с тем, помогают ему или нет ваши поступки стать достойным, ответственным, отзывчивым человеком.

4. Ставьте на первое место отношения

Если говорить о первостепенных целях, нет ничего важнее отношений, которые мы строим с детьми. Недавно мой друг Дэнни так обобщил опыт, накопленный за годы отцовства: «Быть правым не самое важное». И это действительно совсем неважно, если дети испуганно замирают, когда вы входите в комнату.

В чисто практическом смысле разбираться с плохим поведением и решать проблемы легче, когда дети чувствуют себя с нами в безопасности и могут объяснить причины своих неправильных поступков. Они скорее придут к нам, оказавшись в беде, обратятся за советом и захотят проводить с нами время, если имеют выбор — делать это или нет. Более того: когда они знают, что нам можно доверять, охотнее соглашаются исполнить просьбу, если мы говорим им, что это очень важно.

Конечно, прочные и любящие отношения оправдывает не только приносимая ими польза — они и есть самоцель. Именно поэтому мы должны задуматься, стоит ли портить эти отношения ради того, чтобы младенец спал всю ночь, затем начал пользоваться горшком и позднее следил за манерами. Бывают случаи, когда во имя правильного поведения мы должны настоять на своем и заставить детей разочароваться в нас. Но прежде чем прибегать к контролирующему вмешательству, прежде чем сделать ребенка несчастным и, конечно, прежде чем сделать хоть что-то из области условной любви, мы должны быть абсолютно уверены, что потенциальное ухудшение отношений того стоит[155].

5. Измените не только поступки, но и взгляды

Безусловные родители не только ведут себя по-другому, например избегают наказания. Они иначе видят вещи. Когда ребенок делает что-то неприемлемое, условные родители воспринимают это как нарушение, что, естественно, вызывает последствия. Безусловные склонны рассматривать тот же проступок как проблему, которую необходимо решить; как возможность научить ребенка, а не заставить его страдать. Опять же, дело не просто в выборе другой реакции, работе с вместо работы над. Дело в том, что эта реакция зависит от результатов осмысления взрослым случившегося. Кроме того, если рассматривать проступок как воспитательный момент, малыша можно включить в решение проблемы, что наверняка окажется более эффективным.

6. У-в-а-ж-а-й-т-е!

Говоря о том, что детей следует принимать всерьез, я имею в виду, в числе прочего, необходимость относиться к ним с уважением. У меня есть оценочное суждение: все люди заслуживают этого. И у меня же есть гипотеза: дети больше уважают других людей (в том числе нас), если чувствуют, что их тоже уважают. Даже родители, которые, очевидно, любят своих отпрысков, не всегда ведут себя так, будто уважают их. Некоторые разговаривают с ними язвительным или саркастичным тоном, отказывают в просьбах, отмахиваются от их гнева и считают пустячными их опасения. Они перебивают своих детей, хотя им никогда не пришло бы в голову так же бесцеремонно поступить в отношении другого взрослого. И при этом выходят из себя, когда младшие встревают в их разговор. Они могут говорить пренебрежительно: «О, она изображает примадонну», «Просто не обращайте внимания, когда он такой».

Обращаться с детьми уважительно — значит стараться избегать подобных проявлений. Кроме того, это значит понимать, что в некоторых вопросах дети разбираются лучше нас — и я не имею в виду, что они знают наперечет всех плотоядных динозавров. Как хорошо сказал Томас Гордон: «Иногда дети яснее родителей знают, когда им хочется спать или есть; они лучше понимают характер своих друзей, собственные заветные желания и цели, а также как к ним относятся учителя. Дети четко слышат нужды и потребности своего тела, различают, кого они любят, а кого нет, что ценят и нет»[156]. В любом случае мы не имеем права всегда считать, что если мы старше, то, конечно, понимаем своих детей намного лучше, чем они понимают сами себя.

И когда родитель диктует ребенку, что он чувствует или не чувствует (например, в ответ на сердитое заявление: «Я ненавижу своего брата!» — восклицает: «Зачем ты так говоришь? Конечно, это не так!»), — это неуважение. Такой ответ не только ничем не поможет в сложившейся ситуации, он может быть истолкован как условное принятие. Ребенок может поверить, что его чувства не важны и, если он их испытывает, с ним что-то не так, а его будут любить, только если он переживает из-за того, что мама считает уместным.

7. Будьте искренними

Некоторых людей обвиняют в попытках быть детям друзьями, а не родителями. Согласен, такая путаница может быть неуместной и даже вредной. Но хотя мы должны быть для своих малышей больше чем приятелями, нельзя прекратить быть с ними просто людьми. Мы не должны прятаться за ролью Отца или Матери до полной потери человечности (или нашего контакта с детьми).

Я не имею в виду, что нужно раскрывать детям все интимные подробности нашей жизни. Есть вещи, о которых мы не рассказываем, пока они не повзрослеют, и есть вещи, которыми никогда не поделимся. Но иногда в общении не хватает искренности, и ее отсутствие остро чувствуется, даже если дети не могут осознать, чего им недостает и что не так в их отношениях.

У людей есть свои потребности: что-то они любят, а что-то терпеть не могут. Дети должны знать, что все иногда могут волноваться, быть рассеянными или уставать. Люди не всегда твердо знают, что делать. Иногда говорят не подумав, а позже сожалеют о сказанном. Мы не должны делать вид, что более компетентны, чем на самом деле. А когда допускаем оплошность, следует признать ее: «Знаешь, милый, я подумал о том, что сказал вчера вечером, и понял — был неправ». Мой совет — поставьте себе задачу извиняться перед ребенком по крайней мере дважды в месяц. Почему столько? Не знаю. На мой взгляд, это звучит убедительно. (Почти все практические рекомендации в книгах о воспитании так же субъективны. Но я, по крайней мере, честно в этом признаюсь.)

Для извинений есть две причины. Во-первых, вы подаете детям наглядный пример. Я отмечал, что не имеет смысла заставлять детей говорить, что им жаль, если на самом деле им ничуть не жаль. Гораздо более эффективный способ познакомить их с концепцией прощений — показать, как это делается. Во-вторых, извиняясь, вы сходите с пьедестала идеального родителя и напоминаете детям, что тоже можете ошибаться. По сути, вы показываете: можно признать (перед самим собой и другими), что мы совершаем ошибки и иногда бываем виноваты, не теряя при этом лица и не чувствуя себя безнадежно неполноценным.

Причины, по которым извиняться так важно, и мотивы, по которым многие родители этого не делают, совпадают. В конце концов, стоять на пьедестале и чувствовать себя непререкаемым авторитетом так воодушевляюще. Сказать, что вы сожалеете, — значит почувствовать себя незащищенным, что совсем нелегко для многих из нас, отчасти из-за крайней беззащитности, которую мы испытали в детстве.

Более того, многие родители опасаются, что, развивая искренние, теплые отношения с детьми, они подрывают свою способность контролировать их. Когда эти две цели вступают в противоречие, родители обычно выбирают контроль, а не контакт, и именно отсюда начинается условное воспитание. Это заметно даже в тонких способах дистанцироваться от детей, например, когда родители говорят о себе в третьем лице («Мамочка сейчас должна уйти»), хотя ребенок давно знаком с правильным употреблением местоимений.

Дети все равно будут смотреть на нас с восхищением, даже если мы перестанем скрывать, что не всесильны, и будем говорить с ними от всего сердца. И даже если они видят, что, несмотря на все привилегии и мудрость, которые приносит с собой взрослая жизнь, мы по-прежнему всего лишь люди, изо всех сил старающиеся найти свой путь в мире, поступать правильно, узнавать новое, — такие же, как и они. Чем более настоящими мы с ними будем, тем больше вероятность, что они испытают к нам истинное уважение.

8. Меньше говорите, больше слушайте

Диктовать детям (даже в мягкой форме) гораздо менее продуктивно, чем убеждать их рассказать о своих идеях, возражениях и чувствах. Если разговор с ребенком о его неправильном поступке не возымел результатов, на которые мы надеялись, это не потому, что ему требуется более жесткая дисциплина. Возможно, дело в том, что разговор по большей части состоял из нашего монолога. Вероятно, мы были так заняты, пытаясь донести до ребенка свою позицию, что не выслушали его точку зрения. Быть хорошим родителем — значит слушать больше, чем объяснять.

Отец из Онтарио написал мне об одном случае, когда его четырехлетняя дочь принесла домой из школы пакет снеков.

Она разложила их на полу в гостиной, устроив невероятный беспорядок, и я попросил ее спрятать все обратно в пакет и отнести на стол. Дочь отказалась. Первым делом я подумал, что это подрыв моего авторитета. Она «ослушалась», а значит, ее нужно наказать. Иначе она и дальше не будет выполнять мои требования. [Но вместо этого] я спросил: «Почему ты не хочешь убрать?» Она ответила: «Потому что собираюсь их съесть». После этого проблема решилась сама собой. Мне нужно было только сказать: «Ты вполне можешь съесть их после того, как спрячешь в пакет, — я только хочу, чтобы в гостиной было чисто». Она немедленно положила снеки в пакет и поставила его на стол.

Как правило, наш первый приоритет — выяснить источник проблемы, понять, в чем дети нуждаются. Например, двух- и трехлетние дети часто ведут себя вызывающе, так как проживают бурное превращение из младенца в личность. Они осваивают незнакомые привлекательные возможности, которые дают свобода и независимость; овладевают новыми навыками и в то же время стремятся избавиться от ограничений, которые мы навязываем. Дети хотят получить больше самостоятельности, чем им дают, а иногда даже больше, чем могут освоить. Кроме того, они боятся отделения от взрослых (и противопоставления им). Последнее, что им нужно в этот бурный период, — родитель, озабоченный только установлением границ и сохранением контроля.

Иногда причины вызывающих беспокойство поступков зависят от конкретного ребенка или ситуации. Когда дети еще слишком малы, чтобы объяснить, а в некоторых случаях — даже чтобы осознать эти причины, приходится самим подбирать подсказки, которые помогут понять, что происходит. Когда мой сын Эйза на третьем году вдруг стал капризничать и все время проситься на руки, мы поняли, что это связано с увольнением няни, помогавшей ухаживать за ним с рождения. Вероятно, он не только скучал о ней, но и тревожился в глубине души, что мама и папа в один прекрасный день тоже могут исчезнуть. Если бы мы просто велели ему не переживать, это не принесло бы результатов и еще больше расстроило бы его.

Когда дети уже достаточно взрослые, чтобы сказать, почему они недовольны или сердиты, возникает следующий вопрос: чувствуют ли они, что это безопасно. Наша работа — создать у них ощущение безопасности; слушать, не осуждая; убедиться, что дети знают: у них не будет неприятностей из-за того, что они рассказали; их чувства не осудят. Я говорю так не потому, что релятивист и считаю, будто все поступки людей одинаково обоснованны и о них нельзя судить. Я прагматик и понимаю: для решения проблемы необходимо знать ее источник, а люди, которые боятся осуждения, не любят высказываться открыто, а значит, не смогут дать информацию, необходимую для понимания корня проблемы. Именно поэтому всерьез принимать кредо «меньше говорить, больше спрашивать» — полезный совет, чтобы стать не только хорошим родителем, но и замечательным супругом, другом, менеджером или учителем.

С другой стороны, не все вопросы одинаково продуктивны. Риторические, на самом деле не рассчитанные на обдуманный ответ, в лучшем случае бессмысленны: «Почему ты не смотришь на меня, когда я с тобой разговариваю?» Еще хуже вопросы, на которые есть один правильный ответ, и задача ребенка — не задуматься, а просто угадать, какой именно: «Что ты должен сказать сестре, если толкнул ее?»

Перечислив краткий список подобных «вопросов, которые ни к чему не ведут», писательница Барбара Колорозо предлагает: прежде чем задавать один из них, «подумать, зачем вы его задаете». Разобравшись в мотивах, мы можем понять, стоит ли спрашивать[157]. Подсказка: когда мы не уверены в правильном ответе ребенка или готовы услышать более одного варианта ответа, вопрос, скорее всего, принесет пользу.

В некоторых случаях оптимальный вариант — не говорить и не спрашивать. Мы часто попадаем в неприятности, поскольку считаем своим родительским долгом высказаться, хотя в сложившихся обстоятельствах лучше всего было бы молчать. Иногда, если ребенок глубоко опечален, детский психолог Алисия Либерман предлагает «просто побыть с ним рядом, молча проявляя уважение к его переживаниям. Обняв и прижав к себе (если ребенок позволяет), вы можете гораздо лучше, чем словами, выразить свои чувства. Говорить в таких случаях неизбежно значит сказать что-то не то. Время для слов придет позже»[158].

Очевидно, надежного рецепта, когда высказываться, а когда молчать, не существует. Иногда, столкнувшись с горем, гневом или неприемлемым поведением, мы говорим слишком много или, наоборот, недостаточно, но чаще всего так, что слова приносят мало пользы. Однако в целом рекомендация меньше говорить и больше спрашивать может быть полезной, особенно если это помогает нам стать более чуткими и надежнее поддерживать детей.

9. Учитывайте возраст ребенка

Любой совет из этой или какой-либо другой книги нужно дифференцированно применять к детям разного возраста; приемы, которыми мы пользуемся, должны меняться по мере взросления малышей. Например, когда младенец начинает плакать, потому что вы забрали у него опасный предмет, с которым он играл, вполне допустимо отвлечь его новой забавой или игрушкой. Но с ребенком постарше попытка отвлечь будет неэффективной и даже обидной — вам тоже было бы неприятно, если бы вы жаловались супругу на то, что вас беспокоит, а он попытался бы сменить тему.

Как я отмечал, контролирующие родители нередко предъявляют к детям нереально высокие требования. Отчасти потому, что они не понимают, насколько эти ожидания нереалистичны[159]. Например, могут наказать малыша за то, что он не выполнил своего обещания, или требовать, чтобы дошкольник тихо сидел во время долгого семейного ужина. Но маленькие дети просто не могут понять, что обещание влечет за собой обязательства; призвание их к ответственности в этом случае, цитируя любимое выражение специалистов по раннему развитию, «не соответствует возрастным возможностям». Так же бессмысленно предполагать, что дети будут сидеть спокойно в течение долгого времени. Для них совершенно нормально ерзать, шуметь, забывать выключать игрушку на батарейках и расстраиваться из-за изменений, которые нам кажутся крошечными и незаметными. Мы должны привести наши ожидания в соответствие с их возможностями.

10. Приписывайте детям самые лучшие мотивы, какие позволяют факты

Эта фраза педагога и автора книг о воспитании Нел Ноддингс[160]^, [161] — пожалуй, один из самых мудрых советов, который я когда-либо слышал. Он основывается на двух моментах. Первое: чаще всего мы не знаем точно, почему ребенок так поступил. Второе: наши представления о причинах его поступка могут сформировать самосбывающееся пророчество. Если мы предположим, что неприемлемый поступок был спровоцирован зловещим желанием ребенка причинить кому-то вред или проверить, как много ему сойдет с рук, — или спишем проступок на его природную склонность к хулиганству, — он может стать именно тем, чего мы боимся. Дети строят теорию о собственных мотивах отчасти на основе наших предположений о них, а затем начинают соответственно себя вести: «Вы думаете, я плохой и меня все время нужно контролировать? Ну хорошо. Смотрите, я веду себя так, как будто вы правы».

Иногда на своих семинарах я приглашаю участников вспомнить какой-нибудь случай из детства, когда они совершили проступок или их обвинили в этом. Я прошу вспомнить как можно больше подробностей: что им сказал взрослый, как с ними поступил и что вышло в итоге. Меня всегда поражает, насколько яркими оказываются воспоминания — как будто это произошло несколько недель, а не десятилетий назад. Это упражнение напоминает, как выглядит наказание с точки зрения ребенка, как много приносит вреда и как мало толку. Кроме того, меня удивляет, насколько часто в этих историях учитель или родитель, не зная всех фактов, приходит к поспешному выводу, что рассказчик сделал что-то плохое, даже когда это не так. Это хороший урок, и его стоит запомнить хотя бы для того, чтобы наши дети, когда вырастут, не начали однажды рассказывать на родительских семинарах истории о нас.

Даже когда родители не говорят, что ребенок совершил проступок, потому что он глуп, неуклюж или плох, не менее значимо, если они на самом деле так считают. Важны не только те атрибуции, которые мы произносим, но и те, которые живут у нас в голове. Мы можем ни разу не сказать дурного слова в адрес своих детей, но предположения об их мотивах неизбежно повлияют на отношение к ним. Чем хуже эти домыслы, тем больше мы склонны контролировать детей без необходимости.

Хорошая новость заключается в том, что мы можем создать благоприятный круг вместо порочного. Если у нас нет конкретных доказательств, почему не предположить, что у случившегося есть вполне невинное объяснение? Возможно, то, что выглядело как преднамеренный акт агрессии, на самом деле произошло случайно. Или то, что казалось воровством, на самом деле им не было. Мы можем помочь детям развивать положительные качества, обращаясь с ними так, как будто они уже ими обладают. Таким образом они тоже будут считать себя лучше и оправдают наше доверие.

Самые очевидные случаи, когда имеет смысл приписывать детям лучшие мотивы, связаны с незрелостью. Плохое поведение нередко объясняется простым отсутствием необходимых навыков или разъяснений, невинным желанием исследовать, неспособностью ребенка предугадать, что произойдет, когда он возьмет эту вещь и поступит с ней вот так. Когда родители в гневе обрушивают на ребенка риторические вопросы: «Ради бога, зачем ты это сделал? Ты что, совсем глупый?» — я представляю, как ребенок отвечает: «Нет, я не глупый! Мне три года!» Даже если вы устали в сотый раз поднимать с пола ложку, важно понимать, что годовалый ребенок, сидя в высоком стульчике, продолжает бросать ее только потому, что детям в этом возрасте нравится бросать вещи. И совсем не потому, что он «проверяет границы», и уж, конечно, не потому, что пытается сделать маму несчастной. Даже если действия ребенка сказываются на вас негативно, это не значит, что таково его намерение.

Итак, как же привести в движение благоприятный круг? Представьте шестилетнего мальчика, который берет большой камень и явно собирается его бросить. «Учитель, стоящий рядом, спокойно говорит: “Дай-ка мне его”, — а затем, прикоснувшись камнем к голове ребенка, демонстрирует, как он может угодить в голову одноклассника. Затем возвращает ребенку со словами: “Играй с ним осторожно”». Рассказывая этот примечательный случай, произошедший в японской школе, специалист по раннему образованию Кэтрин Льюис отмечает, что ее удивило: учитель «не просил ребенка положить камень и не подумал, что мальчик собирается его бросить». Вместо этого

он предположил, что проблема носит информационный характер: мальчик не подумал, как камень может повредить другим. Действия учителя также предполагают, что мальчик способен к самоконтролю — ведь затем он снова отдал его ребенку. Если бы наставник, наоборот, забрал камень или наказал ученика, тот сделал бы вывод, что не заслуживает доверия или не способен к самоконтролю, и в дальнейшем считал бы, что бросать камни нельзя, не потому что можно кого-то поранить, а потому что за это накажут.

Льюис все же признает, что, «если бы на месте этого мальчика был отчужденный двенадцатилетний подросток, который действительно намеревался обидеть одноклассника, и учитель вернул бы ему камень, он решил бы, что взрослый просто дурак»[162]. Так же глупо и лицемерно говорить, что ребенок, злобно пинавший кого-то, скорее всего, не имел в виду ничего дурного[163]. Вот почему девиз Ноддингс — приписывать детям самые лучшие мотивы, какие позволяют факты. Но во множестве случаев факты нам неизвестны, поэтому мы должны стремиться давать ребенку кредит доверия.

Опять же, этот совет особенно важен в отношении маленьких детей, чье очевидно плохое поведение обусловлено главным образом их возрастом (в этом случае наши положительные соображения, скорее всего, верны) и чье самоощущение еще не сформировано (поэтому наши домыслы, положительные или отрицательные, влияют на них сильнее). Тем не менее даже детей старшего возраста мы не должны первым делом бросаться обвинять: «Наверное, ты сам чем-то его разозлил». Нужно посочувствовать и попытаться понять, почему наши дети поступили именно так.

Убеждение, что сегодня родители недостаточно часто говорят детям «нет», представляет собой подвид более общей уверенности, будто всюду царит попустительство и дети избалованы, так как взрослые недостаточно их контролируют. Я уже касался этого предположения, но имеет смысл еще раз поговорить об одном конкретном случае — когда старшим необходимо настоять на своем.

В действительности очень многие родители постоянно отказывают детям. Согласно описательным исследованиям, малышам особенно часто не дают делать то, что они хотят, или заставляют делать то, что им не нравится, и это происходит буквально каждые несколько минут[164]. (Если не верите, попробуйте проследить, что случается за день в вашем доме.) Конечно, ни один ответственный родитель не в силах полностью избежать такого вмешательства. Но стоит поинтересоваться, не перегибаем ли мы палку.

Например, когда под угрозой безопасность крохи, мы обязаны вмешаться, и не важно, насколько это расстроит ребенка. Но даже в таких случаях не всегда есть ясность. Вспомним о рекомендации учитывать возраст: важно понимать, что, становясь старше, дети постепенно учатся предугадывать опасность и избегать ее. (Конечно, они более успешно развивают эти навыки, если получают необходимую поддержку и доверительное, уважительное отношение взрослых.) Это значит, что многие родительские ограничения со временем становятся все менее необходимыми и больше стесняют. Затем, конечно, возникает вопрос, как мы вмешиваемся, когда чувствуем, что должны это сделать: мягко или грубо? С эмпатией или без уважения? С объяснениями или без них?

Даже когда ребенок совсем мал, вопрос, действительно ли он хотел сделать что-то опасное, остается спорным. Иногда мы прикрываемся идеей безопасности, чтобы оправдать свой отказ, на самом деле продиктованный другими причинами. Мы можем сказать детям, чтобы они перестали делать довольно безвредные вещи, или автоматически ответить «нет», когда они предлагают что-то необычное. Иногда мы не разрешаем ребенку только потому, что это неудобно для нас. Ваш дошкольник хочет начать делать огромную поделку, от которой, вы точно знаете, будет столько беспорядка, что он не сможет убрать его самостоятельно. Вы вправе сказать «нет»? Шестилетний ребенок хочет, чтобы вы в очередной раз поиграли с ним в длинную ролевую игру, где каждый будет изображать какое-то животное. В этот момент у вас нет никаких срочных дел, но вы устали от этих игр и предпочли бы, чтобы ребенок развлекал себя сам. Десятилетний отпрыск просит принести ему бутерброд, пока он смотрит телевизор. Это разумная просьба, которая позволяет показать на собственном примере, как мы делаем друг для друга приятные мелочи, но вы будете настаивать, чтобы он пошел и сам сделал себе бутерброд? И, раз уж мы об этом заговорили, может ли ваш ребенок спать на полу? Или сидеть на стуле задом наперед во время ужина?

Все эти случаи не связаны с удовлетворением потребностей. Это желания, а значит, правильную реакцию родителей невозможно предугадать. Тем не менее моя рекомендация — говорить «да», когда это возможно. «Да» должно быть вашим ответом по умолчанию, и наоборот: чтобы не согласиться на предложение или вмешаться и запретить, надо иметь веские основания. Конечно, возникает вопрос, какие основания считать таковыми, но в целом это разумный подход, особенно если мы привыкли отвечать отказом на большинство просьб. (Чуть позже я расскажу о ведении переговоров и совместном поиске решения в качестве альтернативы простому отказу или одобрению.)

Когда я говорю, что мы не должны слишком часто и много говорить «нет», я не имею в виду, что наши удобство и желания не имеют значения. Имеют. Но ради них мы не должны беспричинно ограничивать детей и запрещать им экспериментировать. В сущности, процесс воспитания полон неудобств, особенно если вы хотите быть хорошим родителем. Если не желаете отказываться от свободного времени или хотите, чтобы в вашем доме всегда было тихо и чисто, стоит подумать о воспитании тропических рыбок.

Некоторые родители утверждают, что отказ полезен сам по себе: «Детям нужно привыкать к разочарованию. Кроме того, им стоит понять, что они не могут делать в жизни все, что захотят». Иногда кажется, что родители выбирают этот способ, чтобы рационализировать свой отказ, сделанный на самом деле по другим причинам. Но тому, кто принимает это утверждение всерьез, нужно всего лишь понаблюдать, как часто дети испытывают разочарование даже в семье, где родители пытаются как можно чаще говорить им «да». У младших более чем достаточно возможностей научиться соблюдать пределы или столкнуться с фактом, что невозможно получить все желаемое. Детям не нужно, чтобы мамы и папы дополнительно создавали для них такие ситуации, говоря «нет», когда могли бы сказать «да». К тому же что лучше готовит их к столкновению с задачами реального мира, чем пережитые успех и радость? Люди не учатся лучше справляться с недовольством, потому что в детстве их специально делали недовольными.

Кроме желания, чтобы дети чувствовали себя уверенно, с радостью изучали мир и испытывали новые возможности (даже если они работают не так, как планировалось), есть и практическая причина ограничить наши отказы. Поддерживать соблюдение бесконечной череды запретов очень трудно. Возникает дилемма: с одной стороны, если мы порой будем вынуждены отступить и позволить детям делать по-своему, в итоге они не воспримут нас всерьез, когда придется по-настоящему обозначить свою позицию. С другой стороны, если мы всегда будем упорно настаивать на своем, потратим много времени на конфликты, что крайне неприятно для всех сторон. Мой совет: выбирайте свои битвы.

Конечно, дело не только в том, сколько раз мы говорим «да» или «нет». Любой ответ в определенных обстоятельствах может быть неразумным. Так же как одни родители легко приобретают привычку отказывать ребенку почти во всех просьбах, другие так же легко уступают в конце концов каждому требованию: «Ох, да иди возьми уже это проклятое печенье»[165]. Иногда уступаем из лени; порой легче позволить малышу получить то, что он хочет, особенно если мы чувствуем себя беспомощными, растерянными, раздраженными и не понимаем, что делать с непрекращающимся потоком детских требований.

Самое важное — это причина нашего решения. Насколько мы готовы помогать советом, поддерживать выбор ребенка, быть рядом с ним — все это гораздо сложнее, чем просто сказать «да» или «нет». То, о чем я говорю, можно назвать внимательным воспитанием — в противоположность «автоматическому», бездумному. Оно требует огромных запасов внимания и терпения. А в некоторых случаях побуждает критически осмыслить то, как мы сами были воспитаны.

Конечно, мы не можем тщательно обдумывать каждую просьбу и последствия любого возможного ответа, особенно когда перегружены делами и заботами. Но даже если мы не можем поступать так всегда, должны стремиться делать это как можно чаще. Вкратце: не говорите «нет», если в этом нет абсолютной необходимости. И постарайтесь думать о причинах всего, что говорите.

12. Не будьте жесткими

Глупая последовательность — отличительный признак неэффективного воспитания (сказал почти как Ральф Эмерсон[166]). Иногда можно слегка отступить от правил: позволить детям время от времени ложиться спать позже, отменить по особому случаю запрет на еду в гостиной. Дайте им понять, что ваши действия — это исключение, и не стоит ждать, что теперь так будет всегда. Но пусть страх создания прецедента не мешает вам быть гибкими и спонтанными.

Те же соображения распространяются и на вашу реакцию по поводу неправильного поведения. Любое действие должно быть понято в контексте, как результат конкретной ситуации и определенных причин. Следует сделать скидку на то, что у ребенка сегодня не лучший день, или, возможно, вы чувствуете в себе меньше терпимости в этот вечер. Кроме того, имейте в виду, что обычно жалуются на негибкость — и разговаривают как адвокаты, отчаянно взывающие к смягчающим обстоятельствам, — те дети, чьи родители используют наказания. И наоборот, удивительно, насколько меньше стресса и оборонительного поведения наблюдается там, где никто не настаивает на едином определении справедливости («всякий раз, когда происходит это, ответом должно стать то»), когда мы думаем о проблемах, которые следует решить, а не о нарушениях, которые должны быть наказаны. Отсутствие наказания также развязывает руки родителям — они могут по-разному реагировать на каждого ребенка, и это не вызовет гневных обвинений в фаворитизме. Равноправное отношение к братьям и сестрам не всегда тождественно одинаковому, и намного легче быть гибким, когда никто не озабочен тем, какое получит взыскание.

Я согласен со многими наблюдателями: детям, как правило, лучше, когда в их жизни есть предсказуемость. Но здесь легко переусердствовать, точнее, упустить из виду тот факт, что у них есть и другие, более важные потребности. Мало хорошего в создании атмосферы неприятной предсказуемости, когда дети точно знают, что в семье их будут жестко контролировать, обращаться с ними без уважения и любить только при соблюдении условий. Дело не в том, знают ли они, чего ожидать. Вопрос стоит иначе: чего они ожидают.

И наконец, помимо различий между ситуациями или детьми суть может быть также в дифференцированности родителей. Когда мама и папа совершенно по-разному относятся к фастфуду или позднему укладыванию, малыши быстро понимают, у кого спрашивать разрешения в том или ином случае и даже как играть друг против друга. Но опять-таки, легко переусердствовать или неверно истолковать последовательность, к которой так часто призывают руководства по воспитанию. Мы можем считать, что «держимся единым фронтом», но, как объясняла Алис Миллер, ребенок при этом может чувствовать, будто эти два великана объединились против него[167]. Кроме того, младшим полезно видеть, что взрослые иногда не соглашаются друг с другом — это помогает подчеркнуть, что мы люди. Это также позволяет показать, что люди могут решить свои разногласия, не теряя уважения, — или, в некоторых случаях, просто научиться терпимо относиться к чужим отличиям. Мы упускаем эти важные уроки жизни, когда оба родителя чувствуют себя обязанными иметь перед чадами общую позицию по каждому вопросу, не говоря о том, что это просто нечестно, в сущности.

13. Не спешите

Этот совет я предлагал родителям малышей в основном как шутку. Конечно, наше расписание не всегда полностью зависит от нас, даже если мы не отказались бы иметь больше времени. Но я стал более серьезно относиться к этому вопросу и понял, как важно делать все, что мы можем, и так часто, как можем, чтобы избегать ситуаций, когда мы вынуждены подгонять детей и давить на них. Родители становятся более контролирующими, когда у них мало времени, — то же происходит, когда они с детьми находятся в общественных местах. Помноженные друг на друга, эти факторы дают убойное сочетание.

Когда у вас выдастся спокойная минутка, сядьте (если есть возможность, вместе со вторым родителем) и подумайте, что можно изменить в вашем расписании, чтобы оставалось как можно меньше поводов подгонять ребенка. Если мы будем вставать на пятнадцать минут раньше? А если отправимся за продуктами в субботу? Или сдвинем время купания? Избежать спешки часто проще, чем вы думаете, и наша цель — дать чадам почувствовать, что их никуда не торопят и они могут наслаждаться детством.

Еще одно преимущество: пересмотр расписания вручает вам роскошную возможность переждать протесты ребенка, когда он спорит или сопротивляется, а не набрасываться на него с угрозами либо иным образом навязывать свою волю. Если он отказывается делать то, что, по вашему мнению, совершенно необходимо, можете сказать: «Мне жаль, дорогой, но тебе придется надеть пальто. На улице очень холодно, а нам далеко идти. Но если тебе требуется еще минутка, все в порядке. Скажи мне, когда будешь готов». (Я сам довольно часто пользуюсь последней фразой.) Когда вы отступаете и даете детям немного времени, обычно они соглашаются. Однако нужно понимать: хотя вы позволяете детям самим решить, когда выполнить ваше требование, все равно навязываете им свою волю, а значит, этот метод не следует использовать во всех случаях подряд. Согласно второму принципу, изложенному в этой главе, вы должны настаивать на соблюдении требования только после того, как серьезно обдумаете, действительно ли оно не подлежит обсуждению и почему.

Даже в тех случаях, когда мы немного торопимся, важно не экономить на минутах, рискуя затем потерять часы. Заставлять малыша спешить — бессмысленное занятие. Поэтому часто лучше потратить немного времени сначала, чтобы позднее сэкономить намного больше. Однажды мой двухлетний сын заснул по дороге в супермаркет. Если бы я торопливо посадил его в тележку для покупок и побежал по магазину, он был бы недоволен (а детское недовольство очень любит компанию). Вместо этого я мягко разбудил его, а потом, хотя у меня в запасе было не так много времени, спокойно посидел с ним несколько минут в магазине, указывая на вещи, которые могли его заинтересовать. Я хотел помочь ему проснуться постепенно. В итоге нам удалось сделать покупки довольно быстро и без суеты.

За этим обсуждением скрывается более общий довод: вместо того чтобы пытаться исправить поведение своего ребенка, нередко имеет смысл изменить обстановку. Это касается и времени, и пространства. Запереть ворота, чтобы малыш не ушел со двора, намного разумнее, чем пытаться запугать его или убеждать логическими доводами, что на улице небезопасно. В целом делайте все возможное, чтобы свести проблемы к минимуму. Если предполагаете, что ребенок не сможет долго сидеть тихо (например, в ресторане), возьмите с собой книги, игрушки или другие развлечения и не возлагайте на него непосильную задачу примерно себя вести.

И наконец, не могу не отметить, что у совета «не спешить» есть еще один смысл. Его можно рассматривать как напоминание сбросить темп и наслаждаться временем, проведенным с детьми. Вскоре после рождения первенца мы поклялись, что бросим грязный подгузник в любого, кто убежденно сообщит нам, что «дети растут так быстро». «Ну да, ну да», — говорили мы.

Но это правда.