Глава 22 Писцы Ниневии

Когда в 1849 г. сэр Генри Лэйярд, пионер британской археологии в Ираке, проводил раскопки во дворце Синахериба в Ниневии, он обнаружил два больших помещения, полы которых были покрыты как минимум 30-сантиметровым слоем табличек. Через три года помощник Лэйярда Ормуз Рассам сделал аналогичное открытие там же – в Куюнджуке, но уже во дворце внука Синахериба – Ашшурбанипала. Всего было собрано и отправлено в Британский музей более 25 000 табличек и их фрагментов, вследствие чего это учреждение получило самую обширную коллекцию артефактов, относящихся к данному типу. В ходе дальнейшего изучения исследователи пришли к выводу, что «библиотеку Ашшурбанипала»[41] можно разделить на две части: с одной стороны, в нее вошли так называемые архивные документы (письма, договоры, хозяйственные и исторические тексты), а с другой – источники, которые можно назвать входящими в состав самого библиотечного фонда: литературные, религиозные и научные произведения. Последние представляют собой наиболее важную часть царской коллекции, и интерес к ним вызван также тем фактом, что многие из них представляют собой списки с шумерских и вавилонских табличек, сделанные по приказу царя в Ниневии. На основании нескольких писем, сохранившихся в царских архивах, можно прийти к выводу о том, что ассирийским царям не была чужда культура и они активно искали древние тексты, особенно в высокоразвитых, по их мнению, Шумере и Аккаде. «Когда ты получишь это письмо, – пишет Ашшурбанипал некоему Шадуне, – возьми с собой этих трех человек (далее перечисляются их имена) и ученых мужей города Борсиппы и ищи все таблички, все, которые в их домах, и все те, которые в храме Эзида… Разыскивай ценные таблички, которые в твоих архивах и которых нет в Ассирии, и пришли их мне. Я написал чиновникам и надзирателям… и никто не должен отказывать тебе. И когда ты увидишь табличку или ритуал, о которых я тебе не писал, но которые, по твоему мнению, представляют ценность для моего дворца, разыщи их, забери их и отправь мне».

Ценные таблички хранились не только в царских дворцах. Во всех столичных городах и крупных провинциальных центрах существовали храмовые и даже, возможно, частные библиотеки. Крупные библиотеки имелись в Ашшуре и Нимруде, а в ходе работы английско-турецкой археологической экспедиции в Султан-Тепе, находящемся неподалеку от Харрана, было обнаружено богатое собрание литературных и религиозных текстов, некогда принадлежавших жрецу бога луны Сина по имени Курди-Неграл. Помимо знаменитых «Эпоса о Гильгамеше», «Легенды о Нарам-Суэне» и «Поэмы о невинном страдальце» в эту коллекцию вошли такие литературные шедевры, как «Сказка о ниппурском бедняке», которые прежде не были известны.

Привезенные в Ассирию древние таблички хранили или копировали мелким аккуратным клинописным шрифтом, являющимся весьма характерным признаком данного периода. Многие тексты были частично или полностью переписаны и приведены в соответствие с литературным вкусом того времени, но другие копировали дословно. В последнем случае нередко писцы оставляли пустоты в тех местах, где в первоначальном тексте существовали лакуны, добавляли свои комментарии или ставили на полях пометку ул иди, «не понимаю», или хепу лабиру, «древнее повреждение». Иногда писцы выдавливали буквы палочкой не на мягкой глине, а на слое воска, которым были покрыты доски из слоновой кости или дерева. Несколько таких досок соединялись вместе с помощью металлических петель, образуя миниатюрное подобие ширмы. В 1953 г. в Ним руде была обнаружена коллекция подобных досок, на некоторых из которых сохранились фрагменты астрономического текста. Эта находка была сделана в колодце, куда доски были сброшены во время разграбления города.

В то время как административные и посвященные различным торговым операциям тексты хранились, как правило, в сосудах или корзинах, «библиотечные» таблички лежали на полках. Но так как они были обнаружены беспорядочно разбросанными по полу разрушенных зданий, нам крайне сложно понять, по какому принципу их классифицировали. В то же время нам известно, что таблички, относившиеся к одной и той же категории, нумеровались, или вырезанные на них тексты заканчивались короткой разделительной строкой, содержащей первое предложение, написанное на следующей табличке. К примеру, таблица III с текстом «Энума элиш» заканчивается предложением: «Ему воздвигли престол почета», с которой начинается текст таблицы IV. Таблица XI ассирийской версии «Эпоса о Гильгамеше» снабжена следующим «колофоном»: «О все видавшем (из серии о) Гильгамеше. Записано в соответствии с оригиналом и сверено. Дворец Ашшурбанипала, царя вселенной, царя Ассирии».

Усердие, с которым собирались эти шедевры прошлого, и тщательность, с которой они хранились, делают честь не только самим писцам, но и царям, их повелителям. Как это ни парадоксально, ассирийцы, столько всего уничтожившие, сохранили для потомков очень многое из духовного наследия Шумера, Аккада и Вавилона, а также своей собственной страны.

Месопотамская наука

Вряд ли сам Ашшурбанипал часто пользовался библиотекой. Ради собственного удовольствия он вполне мог расшифровать текст, вырезанный на камне еще до потопа, или прочитать эпосы о Гильгамеше, Этане и Адапе, но вряд ли у него было достаточно времени или желания для того, чтобы прочитать тысячи табличек, собранных по его приказу. Библиотека, очевидно, была открыта для посещения дворцовыми и храмовыми писцами, которые могли найти там необходимый им текст. Вполне возможно, что она представляла собой часть «университета» (бит мумми, «Дома знаний»), аналоги которого функционировали в разных городах в различные периоды и который, вероятно, был создан для того, чтобы привлекать в Ниневию ученых мужей из Месопотамии. В их распоряжении были не только многочисленные литературные, религиозные и исторические сочинения, но и труды по филологии, списки растений, животных и минералов, перечни географических названий и медицинских предписаний, математические таблицы, астрономические наблюдения – словом, коллекция научных трудов, своего рода энциклопедия ассиро-вавилонского знания. Все эти источники для нас представляют не меньшую ценность, чем для древних ученых, хотя и по несколько другим причинам, однако, в то время как все вместе они позволяют нам судить о степени развития месопотамской науки, по отдельности они оказываются непригодными для этих целей. Поэтому в данной главе мы будем использовать источники, относящиеся к более раннему или более позднему времени, чем таблички из Куюнджика, в частности научные тексты из Ниппура, Телль-Хармала, Ашшура и Урука, датируемые приблизительно III в. до н. э.

Греки, считавшие «халдеев» в основном волшебниками и предсказателями и восхищавшиеся ими, нанесли заметный вред памяти о них. Магия в широком смысле этого слова (как слова или действия, цель которых состоит в том, чтобы оказать влияние на сверхъестественные силы) всегда была тесно связана с шумеро-аккадской религией, и в Месопотамии очень рано стало развиваться и приводиться в систему искусство прорицания, но широкомасштабная популяризация магических практик началась только в конце дохристианской эпохи. Развитие колдовства и «народной» астрологии, занимавших не последнее место в вавилонском философском знании, стало признаком упадка умирающей цивилизации. Кроме того, нам доподлинно известно, что шумерам, ассирийцам и вавилонянам были присущи почти все качества, необходимые для поистине научного склада ума. Они обладали неисчерпаемым любопытством, заставлявшим их собирать древние таблички, создавать музеи древностей и привозить из далеких стран редкие виды растений и неизвестных им животных. Им были свойственны терпение, желание вдаваться в подробности, которое прослеживается во всех результатах их деятельности – от дотошно собранных счетов до произведений искусства. Они были наблюдательны, с удовольствием изучали окружающий их мир, записывали и сопоставляли огромные массивы информации, делая это не из практических соображений, а из любви к чистому знанию, по крайней мере в некоторых сферах, и прошли длинный путь по дороге открытий. Наконец их математики доказали, что обладают способностью к абстрактному мышлению, причем в такой степени, которой редко достигали ученые умы в древности до начала Античности.

Как только будущий месопотамский писец отправлялся в школу, у него тотчас же появлялась возможность применить эти врожденные качества. Обучение проходило в устной форме (по крайней мере, вплоть до настоящего времени не был найден ни один учебник), а значит, способствовало развитию слуховой памяти. Кроме того, из-за сложности клинописи, в которой каждый символ мог обозначать целое слово или слог с несколькими фонетическими значениями, а также в связи с тем, что ему приходилось осваивать сразу два языка: шумерский и аккадский, ученик сразу должен был погрузиться в очень сложные филологические штудии. Вместо освоения алфавита ему приходилось заучивать наизусть длинные списки знаков, их названий, произношения и значений, причем на обоих языках. Сохранилось несколько подобных списков, что ученые считают огромной удачей, так как без них не была бы расшифрована шумерская письменность.

Освоив все это, будущий писец приступал к изучению таблиц спряжений и словников, в которые входили списки предметов, технических терминов или выражений, относящихся к одной и той же категории, и двух– или трехъязычных словарей, включавших в себя слова, написанные на диалектах шумерского языка, а также касситские, хеттские, а позднее и греческие слова. Значительный интерес представляют таблички, на которых вырезаны архаические пиктографические знаки наряду с их ассирийскими эквивалентами. Так как пиктограммы перестали использоваться примерно за 2600 лет до того, как появились эти таблички, и вряд ли имели для ассирийцев какое-либо практическое значение, мы можем прийти к выводу, что перед нами еще одно доказательство их пристрастия к «чистой» научной работе. Наука в целом относилась к сфере интересов бога Энки-Эа, а ее покровителем являлся сын Мардука Набу, в то время как богиня Нисаба, «которая держит в своей руке стило», покровительствовала сложному и пользовавшемуся огромным уважением искусству письма.

Подобная система обучения естественным образом заставляла ассиро-вавилонского ученого систематизировать свои наблюдения в виде списков, которые затем можно было передать коллегам или ученикам. К примеру, о месопотамских зоологии, ботанике и минералогии мы знаем благодаря словарям, порой не имеющим внутренней логики расположения материала, но в то же время представляющим собой серьезные попытки классификации больших массивов информации. Источники по географии представляют собой в основном длинные перечни стран, гор, рек или городов и маршрутов, обладающие огромной ценностью для современных исследователей, особенно когда в них указывается в беру, «двойных часах», расстояние между двумя городами (ок. 9,7 км). Насколько нам известно, в древности не существовали карты как таковые, однако археологами были обнаружены планы полей и городов, наибольший интерес из которых представляет план Ниппура, полностью совпадающий с результатами, полученными современными археологами в ходе изучения развалин этого города. Кроме того, в нашем распоряжении имеется некое подобие «карты мира», вырезанное на глине в VI в. до н. э. Земля на ней изображена в виде плоскости, со всех сторон омываемой «Горькой рекой» и разделенной посередине на две части Евфратом. Плохо знакомые ассирийцам страны, расположенные по четырем сторонам света, описаны очень кратко, причем северная названа «землей, где никогда не видно солнце» (данный факт может свидетельствовать о том, что вавилоняне были знакомы с понятием зимней арктической ночи).

Отставив в сторону царские анналы и надписи, являющиеся не историческими сочинениями, а орудиями пропаганды, а также посвятительные надписи, мы увидим, что жители Месопотамии стремились и исторические данные представить в форме таблиц – составляли списки царей, династий, эпонимов, синхронистические перечни и т. д. Даже вавилонские хроники, составители которых ближе всего подошли к жанру связного и объемного исторического сочинения, в действительности являются не чем иным, как усовершенствованным списком фактов.

Помимо всего перечисленного выше, в нашем распоряжении имеются математические и астрономические таблицы, а также списки симптомов и прогнозов, использовавшиеся древними медиками, не говоря уже о перечнях богов, храмов, празднеств, предсказаний и т. д. Неудивительно, что науку Междуречья называют (хотя и саркастически) «наукой списков», но следует помнить, что обучение было исключительно устным, а сохранившиеся до нашего времени источники являются скорее «указателями» или «карманными справочниками», чем учебными пособиями. Нет никаких сомнений в том, что ассирийцам было известно гораздо больше, чем мы можем предположить по их литературе. К примеру, они умели перевозить и устанавливать огромные каменные блоки или сооружать длинные акведуки, что свидетельствует о знании ими нескольких законов физики. Кроме того, эти люди успешно применяли некоторые химические принципы, тщательно скрытые за тайными рецептами, благодаря чему им удавалось готовить лекарства и краски, а также производить цветное стекло и покрытые глазурью кирпичи. Более того, изучив всего две области месопотамской науки: математику и астрономию, мы сумеем понять, какой психологический механизм способствовал развитию науки. К тому же именно в этих сферах жители Междуречья сумели достичь наибольших результатов.

Математика и астрономия

О месопотамской математике нам известно из источников, относящихся к двум категориям: перечней чисел, классифицированных по разным признакам (списки по возрастанию и убыванию, таблицы умножения и деления), и задач. Как это ни странно, большинство этих задач предназначено для подготовленных учащихся (или, возможно, подобные задачи были разновидностью интеллектуального досуга) и, к удивлению тех, кто ожидал столкнуться с «примитивным» и «архаическим» обществом, не касается вопросов, связанных с архитектурой, измерением земли, орошением и другими проблемами, имеющими практическое значение. Приведем несколько примеров.

Задача № 1

Я нашел камень, но не взвесил его. Затем я добавил одну седьмую и одну одиннадцатую. Я взвесил – одна мана. Каким был изначальный вес камня?

Вес камня составлял одну ману, восемь шекелей и 22¹/₂ «линии».

Задача № 2

Если кто-то спросит у тебя следующее: я выкопал столько же, сколько составляет сторона квадрата, который я сделал, и я вычел один мусару (60³) и половину размера земли. Свое основание (поверхность земли) я сделал квадратом. Как глубоко я копал?

Ты в своих действиях оперируешь числом 12. Возьми обратную дробь от 12 и умножь на 1,30,0,0, что есть твой размер. Ты получишь 7,30,0. Каков кубический корень от 7,30,0? Тридцать – это кубический корень. Умножь 30 на один, и ты получишь 30. Умножь 20 на один еще раз, и ты получишь 30. Умножь 30 на 12, и 6,0 (360) ты получишь. Тридцать – это сторона твоего квадрата, и 6,0 (360) – твоя глубина.

Вводное предложение к первой задаче свидетельствует о том, что она полностью гипотетическая. В тексте приведено решение, но способ, с помощью которого оно было получено, учитель, очевидно, объяснял устно. Во второй задаче решение, наоборот, приведено полностью. По приведенным выше текстам видно, что вавилонские математики были прекрасно знакомы с кубическими корнями, а ведь табличка, на которой они записаны, датируется XVII или XVIII в. до н. э. Ассирийцы также, несомненно, умели извлекать квадратные корни и были способны вычислить квадратный корень из двух с минимальной погрешностью (1,414213 вместо 1,414214).

В приведенных выше расчетах также отразились две характерные черты месопотамской математики. Во-первых, они основаны на шестеричной системе счисления. Во-вторых, в то время как все системы счета, применявшиеся в древности (включая римскую), были непозиционными, жители Месопотамии оказались единственными, кто пользовался позиционной системой счисления, то есть значение каждой цифры в записи числа у них зависело от ее местонахождения. (К примеру, в числе 3333 одна и та же цифра обозначает 3000, 300, 30 и 3 соответственно.) И шестеричная, и позиционная системы счисления имеют ряд преимуществ, помогающих усовершенствовать вычисления, однако, к несчастью, в рамках шестеричной применялась и десятеричная система счисления, да и цифра 0 не была известна в Месопотамии вплоть до периода правления династии Селевкидов. Поэтому при решении месопотамских задач даже специалисты нередко сталкиваются с рядом трудностей, и можно предположить, что во многих случаях ученикам давались необходимые устные разъяснения.

Кроме того, необходимо обратить внимание на следующий факт: вавилонские математики, не использовавшие символы, применяли скорее алгебраические, чем арифметические методы. Судя по текстам некоторых из их задач, решить их можно было, только применив алгоритм, сходный с квадратным уравнением. В качестве примера приведем следующую задачу: «Я добавил 7 раз сторону моего квадрата и 11 раз его поверхность. В итоге получилось 6,15 (в шестизначной системе счисления). Запиши 7 и 11». Ее можно выразить в виде следующего квадратного уравнения: 11х² + 7х = 6,15.

В ходе изучения некоторых табличек также можно сделать вывод о том, что вавилоняне были знакомы с функциями и при вычислениях использовали отношения рядов, экспоненциальную и логарифмическую зависимости. Они обладали абстрактным мышлением и любили цифры сами по себе, почти не задумываясь об их практическом применении. По этой причине вавилонская геометрия была гораздо меньше развита, чем алгебра. Математики были знакомы с некоторыми основными свойствами треугольника, прямоугольника и круга, но не сумели продемонстрировать их и измеряли полигональные поверхности с большими погрешностями. Геометрические фигуры, изображенные на табличках, являются лишь иллюстрациями к арифметическим проблемам. В отличие от греков вавилоняне увлекались не столько свойствами линий, поверхностей и объемов, сколько сложными подсчетами, обусловленными их взаимосвязями.

Прекрасной областью применения знаний математиков стала астрономия, благодаря чему эта наука в Месопотамии достигла настолько высокого уровня развития, что астрономы других древних государств остались далеко позади. Пристально изучать движение небесных тел жители Месопотамии стали по двум причинам: метафизической и хронологической. Первая из них была связана с верой в то, что события, происходившие на небе, повторяются и на земле, а также с мнением о том, что если планеты и созвездия тождественны богам, царям и государствам и можно проследить их взаимосвязи, то возможно предсказать будущее. Это в какой-то мере облегчало драматическую неуверенность, на которой зиждилась месопотамская философия. Таким образом, в основе астрономии лежала астрология, хотя принятая в Междуречье система никогда не была жесткой и оставляла возможность для божественного и человеческого вмешательства, а предопределенность, выраженная в форме гороскопов, появилась только в период правления Ахеменидов.

С другой стороны, жителям Месопотамии нужно было решить проблему, связанную с лунным календарем. В прошлом лунный цикл нередко считался вполне удобным инструментом счета времени. Год начинался в первое новолуние после весеннего равноденствия и делился на 12 месяцев, состоявших из 29 или 30 дней. Каждый день начинался на закате и был разделен на 12 «двойных часов» (беру), каждый из которых, в свою очередь, подразделялся на 60 «двойных минут». Мы до сих пор используем эту систему, за изобретение которой должны благодарить вавилонян. К сожалению, лунный год короче солнечного примерно на 11 дней, из-за чего через девять лет время сдвигалось на целый сезон. Кроме того, лунный год начинался в тот вечер, когда впервые на небе появлялась новая луна. Однако те, кто живет в Ираке, знают, что восточное небо не всегда такое безоблачное, как думают европейцы, и появление облаков, пыли или начало песчаных бурь может привести к невозможности осуществления этих наблюдений. По каким признакам в таком случае астрономы делали вывод о начале нового месяца и как им удавалось заранее определять точную дату и время этого события? Иными словами, какими были законы лунного (а также солнечного, так как движение луны связано с движением солнца) цикла?

Тот факт, что месопотамским астрономам удалось добиться потрясающих результатов, никоим образом не связан с качеством их инструментов. Они использовали только гномон (вертикальный предмет, позволяющий по наименьшей длине его тени определить угловую высоту солнца), клепсидру (водяные часы) и полос (инструмент, определяющий размер тени шара, подвешенного над полусферой). Своими достижениями астрономы обязаны постоянным тщательным наблюдениям и использованию математики для обработки полученных данных. Еще в глубокой древности были определены «пути» солнца и планет. Их разделили на 12 «пунктов», а те, в свою очередь, на 30 «ступеней» (прототип нашего зодиака). В нашем распоряжении имеется источник, относящийся ко времени правления I Вавилонской династии, в котором записаны результаты наблюдений за Венерой (Иштар), а также подробные каталоги звезд, датированные VIII–VII вв. до н. э. Вскоре астрономы Междуречья научились довольно точно предсказывать лунные, а затем и солнечные затмения.

На протяжении столетий проблема разницы между лунным и солнечным годом решалась довольно условно – царь приходил к выводу, что пришло время добавить к продолжительности года один или два дополнительных месяца. Но в VIII в. до н. э. астрономы заметили: 235 лунных месяцев составляют ровно 19 солнечных лет, и по их совету в 747 г. до н. э. царь Набунацир приказал добавлять по семь дополнительных месяцев через каждые 19 лунных лет. «Календарь Набонасара» был стандартизирован в промежутке между 388 и 367 гг. до н. э.

Была проведена масштабная работа по составлению лунных, солнечных и звездных астрономических таблиц. Таблицы ново– и полнолуний, а также затмений, составленные Набуриманну (Набурианом Страбона) в начале IV в. до н. э., отличаются чрезвычайной точностью, а Кидинну (Киден), величайший из всех вавилонских астрономов, работавший около 375 г. до н. э., определил точную продолжительность солнечного года, допустив ошибку всего на четыре минуты и 32,65 секунды. При исчислении орбиты движения солнца из узла орбиты он допустил ошибку меньшую, чем сделанная в 1887 г. астрономом Оппольцером.

Медицина

Конечно, не следует ожидать такой же точности от людей, работавших в медицине, области, до сих пор считающейся скорее искусством, чем наукой. Тем не менее месопотамская медицина заслуживает отдельного рассказа по трем причинам: во-первых, в нашем распоряжении имеется множество источников, на основании которых мы можем делать выводы об уровне ее развития; во-вторых, эта тема представляется нам весьма интересной; в-третьих, ее нередко недопонимают.

Жители Месопотамии верили, что болезни – это наказание, которое ниспосылают им боги за грехи. При этом слово «грех» следует понимать в самом широком смысле. Греховным считалось не только совершение преступления или нарушение каких-либо моральных принципов, но и допущение незначительных ошибок и пропусков при отправлении религиозных обрядов или ненамеренное нарушение какого-то табу. Оскорбленные боги могли тотчас же нанести ответный удар. Так, в «Законах Хаммурапи», на вавилонских пограничных камнях и в политических договорах, заключавшихся между правителями государств Древнего Ближнего Востока, содержатся просьбы к отдельным богам наслать всевозможные «ужасные болезни» на тех, кто уничтожит или повредит текст, и врачи, как и жрецы, по симптомам, присутствующим у пациента, определяли, какой бог приложил к ним руку. Божества также могли приказать демонам, каждый из которых выбирал для себя ту или иную часть тела, вселиться в больного. Либо они могли сделать так, чтобы мужчина или женщина стали жертвой заклинания колдуна или ведьмы. Таким образом, болезнь являлась, по сути, этической проблемой, «черной меткой», вызывала общественное порицание, так как считалось, будто человек не просто болен физически – его совесть нечиста. Так как болезнь была вызвана морально-этическими причинами, она требовала соответствующего лечения, которое во многих случаях имело религиозный и магический характер. Жреца-бару (прорицателя) просили всеми доступными ему средствами определить, какой скрытый грех вызвал ярость богов, демонов изгоняли жрецы-ашипу, совершавшие для этого определенные магические обряды и читавшие заклинания, а богов пытались умиротворить с помощью молитв и жертвоприношений.

Если месопотамская медицина основывалась бы на одном лишь отпущении грехов, то вряд ли заслужила бы свое название. Однако современные исследователи, проведя изучение имеющихся в их распоряжении источников, пришли к выводу о существовании еще одного, совершенно другого ее аспекта. В Древнем Ираке были настоящие врачи, которые, хотя и верили в сверхъестественные причины возникновения большинства болезней, признавали действие их естественных возбудителей, таких как пыль, грязь, пища, питье и даже инфекция. Они иногда отправляли своих пациентов к жрецам бару или ашипу, но всегда очень внимательно наблюдали симптомы, составляя из них синдромы и определяя болезни, а затем приступали к лечению с помощью лекарств или оперативного вмешательства. Наряду со жреческой, магическо-религиозной (ашипуту) в Месопотамии всегда существовала рациональная и прагматичная медицина (асуту).

Врач (асу) не был ни жрецом, ни знахарем, он являлся профессионалом, принадлежащим к верхам среднего слоя ассирийско-вавилонского общества. Он проводил долгое время в школе, где изучал основы фундаментальной науки своего времени, а затем совершенствовал искусство под надзором старшего коллеги. В девяти статьях законов Хаммурапи, касающихся медицины (точнее, хирургии), устанавливаются размер платы за определенные операции и характер наказания за нанесение пациенту увечий или даже причинение смерти в результате врачебной ошибки. Можно предположить, что медицина находилась под контролем государства, а профессиональный уровень врачей был не очень высоким. Однако эти законы применялись в исключительных случаях, да и в нашем распоряжении почти нет источников, содержащих ссылки на них. В действительности во все времена к врачам относились с большим уважением, и они, очевидно, сами устанавливали плату за свои услуги. Знаменитые специалисты были очень востребованны, и нам известно, что правители различных государств присылали друг другу своих врачей. Так, царь Митанни Тушратта в XIV в. до н. э. послал лекарей к фараону Аменхотепу III, а из Вавилона врачи отправились к правителю хеттов Хаттусили III (1275–1250 до н. э.).

В нашем распоряжении имеется множество списков симптомов и медицинских предписаний, составленных врачами, а также несколько писем, адресованных лекарям или написанных ими. Из многочисленных табличек и их фрагментов, тексты на которых были вырезаны в период между VIII и V вв. до н. э. и относятся к одной и той же серии, профессор Лабат сумел составить полный «трактат» о медицинских диагнозах и прогнозах. Ученый включил в него тексты с 40 табличек и разделил на пять «глав». В первой из них, предназначенной в действительности для изгнания демонов, содержится толкование знаков, которые можно увидеть по пути к дому пациента: «Когда заклинатель следует к дому пациента… Если он видит черную свинью, его пациент умрет (или) будет исцелен после ужасных страданий… Если он видит белую свинью, его пациент будет исцелен (или) окажется в беде… Если он видит розовую свинью, его пациент (умрет?) в третий месяц (или) на третий день».

Затем следует описание разнообразных симптомов, сгруппированных по органам, синдромам или болезням и в порядке появления. Последняя группа из шести табличек посвящена гинекологическим и детским заболеваниям. Во всем трактате основной акцент сделан скорее на прогнозы, чем на сами диагнозы, и способы лечения описываются редко. Одни аналогичные тексты или их собрания посвящены заболеваниям конкретных органов, а в других основной акцент сделан на терапии. Приведем несколько примеров, где описываются болезни, которые легко определить.

Эпилепсия

Если шея (пациента) постоянно свернута налево, если его руки и ноги вытянуты. Если его глаза, смотрящие на небо, широко открыты. Если из его рта течет слюна. Если он храпит. Если он теряет сознание. Если, наконец, это нападение большого маля, «рука» Сина.

Камень в мочевом пузыре

Если… на протяжении трех дней у него камень в мочевом пузыре (абан муштинни), этот человек будет пить пиво. Таким образом камень растворится. Если этот человек вместо пива будет пить много воды, он отправится к своей судьбе (то есть умрет).

Злокачественная желтуха

Если тело человека желтое, его лицо – желто-черное и поверхность его языка черная, это аххазу… Врачу не нужно ничего делать для лечения этой болезни – этот человек умрет. Его нельзя исцелить.

В то время как в диагнозах и прогнозах, которые делали месопотамские врачи, суеверия сочетались с тщательными наблюдениями, применявшаяся ими терапия не имела ничего общего с магией. Древнейшая из известных в настоящее время «фармакопей» представляет собой датируемое временем правления III династии Ура собрание рецептов, в котором описывается процесс приготовления из минеральных веществ и растений притираний, примочек и микстур и которое было составлено примерно за 200 или 300 лет до этого. Лекарства принимали всеми доступными способами, за исключением инъекций: в комплексе, дозами, в виде ингаляций, окуривания, путем введения по каплям, растирания, нанесения мазей, в виде припарок и свечей, с помощью клизм. Нередко определить часть ингредиентов, входивших в их состав, невозможно, но в то же время можно узнать многие ингредиенты, лишь недавно переставшие использоваться или до сих пор применяемые в фармацевтике. Например, в приведенном ниже рецепте для лечения задержки мочеиспускания используются опиум, вводимый орально, и смягчающие средства, применяемые местно: «Растолките семена опийного мака и дайте пациенту их выпить. Разотрите мирру, смешайте ее с маслом и вдуйте это в его уретру с помощью бронзовой трубки. Дайте пациенту анемон, раздавленный в пиве алаппану».

Далее приведен сложный, но весьма рациональный рецепт припарки, которую необходимо применять при «закупорке легких»: «Возьмите… части почки овцы; ¹/₂ ка фиников, 15 кисалей еловой смолы, 15 кисалей лавра, 15 кисалей опопанакса, 10 кисалей гальбана, 7 кисалей горчицы, 2 кисаля ржавчины… Растолките все эти вещества вместе в ступке с жиром и финиками. Налейте смесь на кожу газели. Сложите кожу. Положите ее на больное место и оставьте ее там на три дня. На протяжении этого времени пациенту следует пить сладкое пиво. Он должен есть очень горячую пищу и оставаться в теплом месте. На четвертый день снимите припарку».

В некоторых случаях врачи прибегали к инструментальному лечению. Арад-Нанна, личный врач Ашшурбанипала, в письме, адресованном царю, выражал свои взгляды на лечение носового кровотечения: «Что касается носового кровотечения… перевязочные материалы накладываются неправильно. Их кладут на крыло носа, из-за чего они мешают дыханию, и кровь течет в рот. Нос следует закупоривать до конца, чтобы перекрыть доступ воздуха, и кровотечение прекратится». Современные медики делают то же самое.

Наконец нам следует процитировать удивительный текст, содержащий доказательства неверности общепринятого мнения и подтверждающий, что жителям Месопотамии были знакомы гигиена и превентивная медицина. Царь Мари Зимри-Лим, живший около 1780 г. до н. э., однажды написал своей жене Шибту: «Я слышал, что заболела госпожа Наннаме. Она много общается с людьми из дворца. Она встречается с многими дамами в своем доме. Поэтому строго прикажи, чтобы никто не пил из одной чашки с ней, не сидел на том же сиденье, что и она, не спал в одной постели с ней. Ей больше не следует встречаться со многими дамами в своем доме. Эта болезнь заразная (сабту, дословно «хватающая»)».

Таким образом, для месопотамской медицины, скрытой под множеством суеверий, были характерны черты настоящей науки. Частично перенятая греками (наряду с египетской), она проложила путь выдающемуся учению Гиппократа, сформулированному в V в. до н. э. Тем не менее за все 2000 лет своего существования она мало изменилась. Месопотамские врачи, как и астрономы, в своей работе опирались на метафизические постулаты, из-за чего не могли ступить на весьма плодотворный путь рациональных объяснений. Они знали ответы на многие «когда?» и «что?», но им не хватало любопытства, чтобы задать себе вопросы «как?» и «почему?». Они никогда не пытались разрабатывать теории, но скромно (и, возможно, весьма мудро) сосредотачивали свои усилия на сборе данных. Справедливости ради следует отметить, что их достижения нередко превосходили результаты, полученные другими учеными мужами Древнего Востока.