Глава 18 Фотопленка, но не «Кодак»

На самом деле Джордж Истмен, основатель Kodak, вовсе не изобрел фотопленку, как указывают многие авторы. В 1889 году он купил патент у висконсинского фермера и энтузиаста фотографии Дэвида Хендерсона Хьюстона, после чего основал свою фотоимперию. Но самое удивительное, что гибкую фотопленку еще раньше изобрели в России. Только об этом мало кто знал.

Питер и Дэвид Хьюстоны, братья из Кэмбриа (штат Висконсин), обычные фермеры, увлекались фотографией с середины 1860-х годов. В 1881 году они получили несколько патентов на различные усовершенствования в фотографическом процессе: на эмульсионную фотопленку, на валики для ее удержания и перемотки, а также на первую в истории пленочную камеру. Ее модификация позже стала первой бокс-камерой (или, как иногда говорят, ящичным фотоаппаратом) Kodak образца 1888 года.

Никто из американцев знать не знал, что в 1878 году русский изобретатель Иван Васильевич Болдырев представил Русскому техническому обществу «смоловидную ленту», то есть первую пленку для фотографирования, должную заменить хрупкие и неудобные стеклянные пластины. Но судьба Болдырева сложилась неудачно: сам он не смог найти денег, чтобы запатентовать свое изобретение, а фотографическое сообщество в России инноваций не принимало. Поэтому Болдырев, как, впрочем, и братья Хьюстоны, остался ни с чем — и все сливки собрал Джордж Истмен (что, впрочем, не умаляет его собственных заслуг).

Донское казачество

Болдырев родился в условиях, исключительно неподходящих для человека, склонного к техническому творчеству. Станица Терновская на Дону, отец — казак на военной службе, семья бедная, мальчик пасет скот — в общем, какая тут техника, какое образование… Отец хотел сделать мальчика писарем и отдал в услужение офицеру — авось чему-то научится, — на нормальное образование денег не было, да и не считались знания чем-то жизненно важным среди тамошнего люда.

Однако Иван — непонятно в кого — оказался талантливым и толковым. В станице он подрабатывал ремонтом мелких вещей, потом освоил на примитивном уровне часовое дело, а в 19-летнем возрасте уехал — по сути, сбежал — в Новочеркасск, где устроился помощником фотографа. Фотографы же в те времена были цари и боги. Съемка считалась делом ответственным, проводилась редко, многие люди неделями готовились к тому, чтобы сделать семейный портрет, наряжались в лучшие одежды и шли фотографироваться как на праздник. (К слову, здесь же лежат корни знаменитых викторианских «книг мертвых», когда умерших детей наряжали и снимали так, будто они были живыми. Традиция эта возникла от того, что большинство детей попросту не имели прижизненных фотографий и посмертный снимок был единственным шансом сохранить хоть какую-то память о ребенке.)

Но вернемся к Болдыреву. Три года проработав в Новочеркасске, в 1872 году он двинулся дальше — в Санкт-Петербург. Там он поступил на работу в фотоателье Альфреда Лоренса, а заодно стал вольнослушателем Императорской академии художеств (на учение у него уходил почти весь заработок). У Лоренса было не просто фотоателье, а целая лаборатория и фотопавильон в доме Вебера на Невском (нынешний его адрес: Невский проспект, дом 5). С 1830-х годов это здание принадлежало архитектору Гаральду Андреевичу Боссе, а первое дагерротипическое ателье в его дворе открылось еще в 1857-м, — Лоренс тогда не был его владельцем, просто работал там, свою же мастерскую он открыл в 1867-м.

Лоренс платил Болдыреву сущие гроши, но тот за работу держался, так как благодаря ей имел доступ к дорогостоящему оборудованию и вообще совершенствовал собственное искусство. Он стал прекрасным фотографом и даже получал награды за свои работы, представленные на различных выставках. На почве интереса к фотографии он сошелся — насколько это было возможно при такой разнице в социальном положении — с Владимиром Васильевичем Стасовым, недавно заступившим на должность заведующего Художественным отделом Императорской публичной библиотеки. Стасов был интеллектуальным меценатом: он не мог помочь молодому фотографу финансово, но регулярно сводил его с нужными людьми, с заказчиками, снабжал книгами. Кстати, это был тот самый Стасов, который «сколотил» знаменитое сообщество композиторов — «Могучую кучку». Он вообще славился как очень разносторонний человек.

Пленка или не пленка?

Свое первое изобретение — оригинальный короткофокусный объектив, сделанный из линз, вставленных в картонную оправу, — Болдырев испытывал у Генриха Деньера, тоже на Невском, в доме 19. Дело в том, что Деньер напрямую работал с Императорским русским техническим обществом и был призван в качестве эксперта, когда Болдырев представил изобретение на суд ИРТО. Убедившись в том, что объектив превосходит существующие аналоги по светосиле и углу обзора, Болдырев попросил ИРТО отправить его в Париж на грядущую Всемирную выставку 1878 года, но ему отказали. Кто-то из экспертов рекомендовал Болдыреву получить привилегию, но подача заявления стоила бешеных денег — 150 рублей, которых у молодого фотографа отродясь не бывало. Он едва наскреб, чтобы заплатить мастеру, изготовившему линзы.

«Казаки, возвращающиеся с охоты». Фоторабота Ивана Болдырева из его донской серии

Стоит отметить, что с помощью своего объектива Болдырев сделал огромную, в несколько сотен снимков, фотографическую серию, живописующую жизнь на Дону. Альбом этот очень понравился Стасову, он всем его расхваливал, а Болдырева благодаря донским снимкам заметили в среде профессиональных фотографов.

Параллельно Болдырев работал над другими усовершенствованиями, важнейшим из которых могла бы стать фотопленка. В те времена основой для фоточувствительного материала служили стеклянные пластины — очень хрупкие и нередко бившиеся при извлечении из аппаратов. А кроме того, они были тяжелые — ассистенты фотографов порой носили на себе несколько десятков килограммов стеклянных фотопластин. Болдырев поставил перед собой задачу: получить легкий, гладкий, прозрачный материал для фотоосновы — и в 1878 году он ее успешно выполнил.

Пленка получилась стойкой: например, ее без каких-либо последствий можно было окунать в кипящую воду; наносимая эмульсия представляла собой желатиновый раствор с бромистым серебром. Но изобретатель столкнулся с отсутствием интереса к его находке. Он даже представил пленку на Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года в Москве — но никто не обратил внимания на разработку неизвестного молодого фотографа.

К сожалению, на этом все и закончилось. С одной стороны, несмотря на отсутствие привилегий, технологию Болдырева никто не позаимствовал, хотя он не скрывал ее принципов, с другой — сам он тоже не смог с нею ничего сделать. В итоге благодаря правильному бизнес-подходу все сливки снял американец Истмен.

Почему же Болдырева преследовала такая судьба? Почему его — революционное, в общем-то, — изобретение осталось незамеченным? Ну, во-первых, случается, что людям не везет. А во-вторых, у фотопластин было свое лобби, причем довольно сильное. Те же Лоренс и Деньер вполне могли оказаться противниками Болдыревского изобретения. Развитие пленочной технологии сулило серьезные убытки фотографам: в первую очередь оно позволило бы серьезно облегчить фотоаппараты и — не дай бог! — сделать их достаточно компактными и недорогими, чтобы ими стали интересоваться простые смертные. Именно такую революцию и совершил Истмен: из эпохи, где фотосъемка считалась неторопливым, требующим особых умений процессом, человечество шагнуло в новый мир, где для получения снимка в любой удобный момент достаточно щелкнуть затвором.

Одним из лидеров антиболдыревского лобби, по некоторым предположениям, был известный фотограф, владелец фотолаборатории Лео Варнерке. Этот человек изобрел пленку еще раньше.

История Лео Варнерке

История Льва Викентьевича Варнерке (он же Leo Warnerke, он же Владислав Теофилович Малаховский) удивительна. Польский шляхтич, он родился под Кобрином в 1837 году. У отца было большое поместье и неплохое состояние, поэтому после гимназии Владислава отправили в Санкт-Петербург, в элитный Институт инженеров путей сообщения. Карьера его была бы приятной и ровной, если б в 1863 году на территории современной Беларуси не вспыхнуло знаменитое восстание под началом Константина Калиновского. Малаховский, друг и сокурсник Калиновского, принял в волнениях активнейшее участие, а потом, спасаясь от петли генерала Муравьёва, бежал в Кёнигсберг, откуда принялся помогать повстанцам поставками оружия. После подавления восстания он осел в Лондоне. Имя Лео Варнерке стояло в его фальшивом паспорте, которым он пользовался в эмиграции.

Там, в Лондоне, в середине 1870-х Лео-Владислав представил свою версию фотопленки — на бумажной основе, покрытой бромистым серебром. Он же разработал для нее специальную коллодионную эмульсию, он же в 1875 году создал и запустил в производство — раньше, между прочим, братьев Хьюстон — кассетный аппарат с пленкой. Бумажная пленка имела множество недостатков — она ни в какое сравнение не шла с изобретениями Болдырева, Хьюстонов и Истмена, — но все-таки это была пленка. К слову, при проявке негатив с нее все равно приходилось переносить на стекло путем растворения клея-гуммиарабика, но зато не нужно было таскать с собой пластинки.

«Казаки перед выходом на службу». Фоторабота Ивана Болдырева из его донской серии

Варнерке активно рекламировал свои камеры в разных городах — Париже, Берлине и… Санкт-Петербурге. В то время как Владислав Малаховский разыскивался в России за участие в восстании, Лео Варнерке мог совершенно спокойно приезжать на бывшую родину в любое время.

В России он выдавал себя за венгра, открыл филиал своей фирмы и стал одним из основателей того самого фотографического V отделения Императорского русского технического общества, которое несправедливо «прокатывало» Болдырева. В одном из своих докладов обществу Варнерке очень хорошо отозвался о скоростном затворе Болдырева и назвал его лучшим из существующих. Но в реальности он, зная о разработках коллеги и имея значительно большее влияние, вряд ли хотел создавать себе конкурента. Ведь на тот момент он был единственным в мире производителем пленочных фотоаппаратов.

И если Болдырева сгубила бедность, то Варнерке — жадность. Его устройства стоили крайне дорого, а расходный материал — пленку — можно было купить только у него. Делиться технологией и продавать патент он отказывался. В результате в 1880 году предприятие разорилось, и американцы были вынуждены открывать пленку заново.

Варнерке изобрел целый ряд фотоприборов, в том числе сенситометр — первое в истории устройство для измерения светочувствительности. С 1881 года Вернерке стал его производить и сделал на этом приличные деньги. Впрочем, вполне вероятно, что не меньше он заработал на подделке банкнот (не доказано), продаже оружия анархистам (не доказано) и инсценировке собственного самоубийства 7 октября 1900 года (не доказано).

Кого из этих людей считать первоизобретателем пленки? Хитроумного поляка Малаховского с его псевдонимами и мошенническими приемами? Донского казака Болдырева, который не стал использовать бумагу и химическим методом получил пленку на полимерной основе?

Оба персонажа утонули в реке истории. Последняя сохранила для потомков лишь имя Джорджа Истмена.