24. Завоевание Филиппинских островов

Поэтому без дальнейшей задержки они подняли якоря и, поймав благоприятный ветер, плыли всю ночь, покуда, на рассвете дня, не узрели впереди остров.

Гарси Родригес де Монтальво, «Амадис Галльский» (1508)

Архипелаг, известный ныне как Филиппинские острова, а в шестнадцатом столетии именовавшийся «Западными островами» (las Islas del Poniente), заинтересовал Европу в 1521 году, когда Великая экспедиция Магеллана достигла островов так называемой Бисайской группы. Магеллан нарек этот ранее неизвестный архипелаг островами Святого Лазаря‹‹623››. Он добрался до острова Себу (Зебу) в составе того же архипелага — и был убит в глупой стычке в апреле 1521 года. Командование в конечном счете перешло к баску Хуану Себастьяну де Элькано, который с малочисленной командой сумел завершить путешествие и доказать, что Земля действительно круглая‹‹624››.

Эти плавания вынудили всерьез задаться вопросом о том, насколько далеко простирается власть португальцев над территорией, которую они считали Дальним Востоком и где начинаются испанские владения применительно, так сказать, к Дальнему Западу. Папа римский в 1492 году и Тордесильясский договор 1494 года прочертили границу через Бразилию и Атлантику, поделив мир на восток и запад. Но никто тогда не знал наверняка, что Земля круглая. Дипломатия столкнулась с новыми трудностями в 1520-х годах, после возвращения Элькано. Все удалось уладить только в 1529 году, по договору, заключенному в Сарагосе между Испанией и Португалией, согласно которому Испания отказывалась от притязаний на Острова пряностей (Молуккский архипелаг) и признавала приоритет португальцев на пространство за 117 градусом восточной долготы. Воображаемая линия пролегала от Ломбоа в будущей голландской Ост-Индии к Борнео и Сабе и достигала Китая в Сиамене, в 100 милях к востоку от Гонконга. Взамен испанская корона получила значительную сумму в 350 000 дукатов‹‹625››.

Этот договор не слишком-то устроил испанские кортесы, однако он нисколько не охладил интерес Испании к Ост-Индии и Филиппинам. Поэтому в обществе продолжались разговоры и фантазирование на эту тему, что, в свою очередь, стимулировало искателей приключений. Так, в 1540-х годах поистине неутомимый и почти (казалось) бессмертный воин Педро де Альварадо, удостоенный прозвища «Сын солнца» после покорения Новой Испании, стал собирать флот, целью похода которого было посетить и, возможно, завоевать некоторые из Западных островов. Альварадо соглашался оставить Острова пряностей (Молуккские) за Португалией, по договору 1529 года, но утверждал, что договор не затрагивает другие острова, открытые Магелланом. Антонио де Мендоса, дальновидный вице-король Новой Испании, который, быть может, и сам размышлял над отправлением подобной экспедиции в своем дворце в Мешико, заинтересовался этой идеей. Флот предполагалось разбить на две эскадры, северную под командованием Хуана Родригеса Кабрильо и южную под командованием Руя Лопеса де Вильялобоса, приходившегося, по всей видимости, двоюродным братом вице-королю Мендосе‹‹626››. В плавание собирались отправить 13 кораблей, и флотилия подобных размеров еще не выходила в Тихий океан. Родригес Кабрильо, опытный мореход, был португальцем по происхождению и побывал ранее в Новом Свете — с Педро де Альварадо на Кубе, а затем с Панфило де Нарваэсом в Новой Испании. Позже он служил советником в Гватемале при Альварадо.

Другой командир, Лопес де Вильялобос, был уроженцем Малаги, и его семья принадлежала к ближайшему окружению католического монарха Фердинанда. По характеру он был скорее человеком пера, нежели меча, и приходился шурином вице-королю Мендосы. В его распоряжение выделялось шесть кораблей.

Альварадо полагался пост главнокомандующего. Ведь столь великий человек вряд ли довольствовался бы меньшим. Но восстание индейцев-чичимеков в центральной Новой Испании заставило отложить экспедицию. Альварадо ощутил себя обязанным вернуться в Новую Испанию в 1540 году и попытаться спасти вице-королевство. Однако, о чем следует напомнить‹‹627››, в июле 1541 года его лошадь оступилась под дождем близ Гвадалахары, он упал и сильно пострадал, а спустя несколько дней умер.

Итак, экспедицию в Ост-Индию отложили, но окончательно от нее не отказались. Лопес де Вильялобос тронулся в путь с шестью кораблями и экипажем в 370 человек в ноябре 1542 года. Среди его капитанов были те, кому предстояло прославиться в скором времени, — например, Хинес де Мафра, штурман Магеллана; Гвидо де Лавесарис («Лабосарес» в хронике Сантиэстебана), сын генуэзского книготорговца, проживавший в Севилье, впоследствии губернатор Филиппин; и монах-августинец Херонимо де Сантиэстебан, главный хронист похода‹‹628››.

Вильялобосу понадобилось три месяца на то, чтобы пересечь Тихий океан. Его корабли сначала достигли группы островов, которые он назвал Ревильяхихедо, должно быть, в честь астурийского аристократа того же имени, вложившего свои средства в экспедицию. Далее были Коралловые острова, Маршалловы острова, Мателотовы (Каролинские) острова и Палау.

Штурман Гаспар Рико проложил курс, позволивший обнаружить остров Таонгин. Затем Лопес де Вильялобос обнаружил большой филиппинский остров Минданао и остров Сан-Антонио, ранее известный туземцам как Сарангани, на южном конце архипелага. Повсюду во множестве отыскивались свидетельства обширных торговых контактов с Китаем. Основная часть экспедиции позднее двинулась на юг, к Молуккским островам, но один из друзей Вильялобоса, Бернардо де ла Торре, поплыл на север и открыл вулканические острова Океании. Иньиго Ортис де Ретес, баскский дворянин и главный судья флота, ушел с Гаспаром Рико на галеоне «Сан-Хуан» в плавание вдоль северного побережья Новой Гвинеи, большого острова, найденного в 1528 году Алонсо де Сааведрой, двоюродным братом Кортеса. «Сан-Хуан» пытался вернуться в Новую Испанию, но сильно пострадал от шторма и потому направился в Тидору на Молуккских островах.

Проведя на Филиппинах и в окрестностях несколько месяцев, Лопес де Вильялобос достиг разумного, но довольно унизительного соглашения с португальцами. Сто сорок три моряка, оставшиеся в живых с начала экспедиции в прошлом году, отправились домой в Испанию (не в Новую Испанию, а в Европу) на португальских кораблях. Они взошли на борт в Тернате на Молуккских островах в феврале 1546 года. Сам же Лопес де Вильялобос так и не вернулся ни в старый, ни в новый дом: он умер в Амбоине (Амбон) на Молуккских островах, и его последние дни были скрашены заботами великого миссионера-иезуита святого Франциска Ксаверия. Один из его штурманов, августинец Андрес де Урданета, после многих приключений в Тихом океане добрался в 1563 году до Новой Испании.

Это Лопес де Вильялобос дал этому архипелагу из 7000 островов, что раскинулись на площади в 1000 миль, название, которое сохранилось до наших дней: Филиппинские острова. Это название было дано в честь молодого испанского регента, будущего Филиппа II (а остров Лейте изначально нарекли Филиппиной)‹‹629››.

Вскоре ситуация изменилась в очередной раз. В 1564 году великодушный и утонченный аристократ Луис де Веласко, вице-король Новой Испании, с большим интересом выслушал доклад вышеупомянутого штурмана Урданеты. В переписке с королем Веласко обсуждал возможности отправки новой экспедиции на Западные острова, а осенью того же года он поручил другому баску, Мигелю Лопесу де Легаспи де Гурручатеги, пересечь Тихий океан и надлежащим образом установить владычество испанской короны над Филиппинским архипелагом. Обоих, вице-короля и монарха, наверняка воодушевлял недавний рост цен на пряности‹‹630››.

Легаспи, который теперь получил чин аделантадо, родился в 1503 или 1504 году в маленьком городке Сумаррага в провинции Гипускоа, между Толосой и Мондрагоном. От той же Суммараги унаследовал свою прославленную в веках фамилию первый епископ (а затем архиепископ) Новой Испании. Лопе де Агирре («гнев Божий») и Мартинес де Ирала, парагвайский конкистадор, оба были родом из Мондрагона‹‹631››.

После довольно длинной, пусть и ничем не примечательной официальной карьеры Легаспи наконец выпал шанс совершить нечто выдающееся. Его отец, Хуан Мартинес де Легаспи, сражался за «el gran capit?n» в Италии и был escribano, то есть главным нотариусом, деревни Арерия в Стране басков. Сын Легаспи-старшего сменил отца в этой должности на пару лет (1527–1528)‹‹632››.

В Новой Испании Легаспи находился с 1540 года и двадцать лет трудился на поприще главного нотариуса, словно продолжая тот труд, которым он занимался в Стране басков. В первую очередь он работал на городской совет Мешико, участвовал в рассмотрении многочисленных судебных исков и привык свидетельствовать против тех, кто дурно отзывался о тамошнем верховном суде‹‹633››. Он основал кофрадию (братство) Сладчайшего имени Иисусова (El dulce nombre de Jesus)‹‹634››. Со слов Франсиско Тельо, королевского инспектора Новой Испании (впоследствии члена совета по делам Индий), мы знаем, что в 1540-х годах Легаспи был «весьма достойным и поистине благородным человеком», «крайне осмотрительным и всегда осведомленным о том, что происходит в городе». У него было девять детей от покойной супруги, Исабель Гарсес. Его старшим помощником был внук Фелипе де Сауседо (довольно необычные отношения между конкистадорами). Кроме того, Легаспи являлся секретарем инквизиции в Новой Испании‹‹635››.

Инструкции, составленные Веласко, опирались на наставления великого богослова из Саламанки Франсиско де Витории. (Витория на протяжении многих лет оставался ведущим толкователем законов и обычаев в университете Саламанки. Сам он родился в Бургосе, а его мать была из семьи converso.) Веласко поручал Легаспи в случае, если naturales на Филиппинах пожелают его ослушаться, использовать все разумные средства убеждения и вообще действовать «любыми способами, имея в виду доброту, сострадание и умеренность». Если же, что ожидалось, местные жители прибегнут к физическому насилию, следовало объяснить туземцам, что испанцы намерены поселиться на островах не для того, чтобы причинять кому-либо вред, не станут ни творить зло, ни отбирать имущество. Они лишь хотят жить в дружбе с местным населением и научить туземцев подобающему поведению, помочь им принять истинного Бога и объяснить Христовы установления, благодаря чему они спасут свои души‹‹636››.

Подобно большинству завоевательных путешествий шестнадцатого столетия, в том числе походам Кортеса и Писарро, экспедиция Легаспи являлась частным предприятием, главным инвестором которого выступал сам Легаспи. Но корона в лице вице-короля Новой Испании также интересовалась этой экспедицией. Флот, который собирал Легаспи, строился на государственные средства, и корона же предоставляла солдат, священников и монахов, тогда как закупки еды, оружия и боеприпасов финансировал вице-король. Зато полезный груз в трюмах полагалось обеспечить самому Легаспи.

После смерти Легаспи его память почтили любопытным официальным некрологом. В этом документе путешественника именовали «капитан-генералом Западных островов»‹‹637›› и вообще часто называли генералом‹‹638››. Еще в некрологе описывались достижения Легаспи, в частности, сообщалось, что его экспедиция отправилась в путь 21 ноября 1564 года из Навидада, города на северо-западе побережья Новой Испании. Командир, которому тогда было около шестидесяти, оставил многих своих сторонников в Новой Испании в убеждении, будто он поплыл торить путь в Китай, а не только на Филиппинские острова. Этот слух привлек во флотилию многих добровольцев, поскольку все знали, что китайцы умнее индейцев, а потому ими легче править‹‹639››.

Флотилия Легаспи состояла из следующих кораблей: «Сан-Педро», водоизмещение 500 тонн; флагман «Сан-Пабло», 300 тонн; две пинассы, «Сан-Хуан» и «Сан-Лукас». За кормой «Сан-Пабло» шла бригантина, служившая своего рода разведывательно-сторожевым судном. Что касается численного состава, в этой маленькой флотилии было 150 моряков, 200 солдат и пять монахов-августинцев, в том числе бывалый фра Андрес де Урданета, о котором упоминалось выше и который признался, что удивился, узнав о содержащемся в инструкциях Легаспи приказе фактически завоевать Филиппины. Еще имелось достаточно слуг, и в совокупности численность экспедиции составляла 380 человек. Сам Легаспи продал свою должность казначея Каса-де-Монеды (государственного казначейства) в Мешико, чтобы найти денег на поход.

Урданета был не только монахом и не только штурманом, он оказался главным мудрецом флотилии и прославился многими достижениями помимо монашеской деятельности и познаний в морском ремесле. Он сражался с португальцами на Молуккских островах и участвовал в Новой Испании в войне с чичимеками. Фра Хуан де Грихальва в своей истории Мексики характеризовал Урданету как «человека неутомимого, подготовленного к плаванию не хуже любого другого члена команды, готового сражаться и проповедовать, основывать и даже строить церкви»‹‹640››.

Флотилия Легаспи и Урданеты (велик соблазн называть ее именно так) достигла Лейте на филиппинском острове Себакак в той части архипелага, что зовется Бисайас. Далее был захвачен остров Самар, а 27 апреля 1565 года экспедиция подошла к острову Себу (Зебу), где сорок четыре года назад погиб Магеллан. Легаспи вел себя учтиво, словом убеждая вождей всех поселений, где ему довелось побывать, принять испанское владычество. Задача представлялась трудноразрешимой из-за особенности устройства филиппинского «государства». Острова неоднократно подвергались вторжениям японцев, китайцев и малайцев. Вдобавок первоначальное население, насколько оно вообще уцелело, отличалось склонностью к кочевому образу жизни. Там не было никакой крупной, центральной политической единицы. Вместо того местные вожди управляли собственными барангаями — деревнями или просто скопищами жилых домов, где обитали от тридцати до ста семей. Эти вожди, как правило, были независимы и часто враждовали и воевали со своими соседями. Эрнандо де Рикель, нотарий экспедиции, именовал вождей абсолютными монархами (se?ores absolutos), поскольку те обладали в пределах своих владений грандиозными полномочиями‹‹641››.

Чуть позже еще один выдающийся августинец фра Мартин де Рада из Памплоны в Наварре, получивший образование в Париже, писал, что на Филиппинах не было ни знати, ни королей, но в каждом крохотном пуэбло (pueblozillo), сколь угодно малом, имелось нечто вроде республики, которой правила местная олигархия‹‹642››. Севилец Антонио де Морга, толковый судья и сын чиновника инквизиции, впоследствии служивший в Новой Испании и в Кито, позднее признавался в схожих ощущениях: «На этих островах нет господ и королей, которые властвовали бы, как заведено в иных монархиях и провинциях, зато на каждом острове есть вожди, повелевающие некоторым числом семей. Кое-где есть и политическая власть, превосходящая королевскую»‹‹643››.

«В филиппинском обществе, — прибавлял Морга, — налицо три сословия: это идальго, плебеи и рабы. Первые не платят ни налогов, ни дани, но должны поддерживать старшего вождя в любом столкновении. Плебеи платят налоги, а рабам поручают всевозможную работу по хозяйству»‹‹644››.

Столкнувшись со столь непростой ситуацией, Легаспи попытался установить на Себу жесткие правила. Тем немногим португальцам, которые дерзали скитаться по этим островам, настоятельно предложили удалиться. Но вскоре испанцы убедились, что филиппинцы, не желая платить дань, тоже уплывают. Кроме того, на островах возникали и иные формы сопротивления. Епископ Мигель де Бенавидес, доминиканец относительно скромного происхождения (он родился в Каррионе-де-лос-Кондес в Паленсии, покинул Испанию в 1586 году и находился на Филиппинах с 1587 года) и первый епископ Нуэва-Сеговии, а впоследствии архиепископ Манилы, писал: «Удостоверившись, что испанцы пришли… не как торговцы, а как солдаты, коренное население посчитало, что лучший способ избавиться от них — это уморить их голодом, а вовсе не сражаться. Потому туземцы не стали засевать поля»‹‹645››. При этом год-другой в некоторых местах наподобие Камарины (или Нового Касереса) сопротивление перерастало в открытую войну. У филиппинцев были бронзовые кулеврины — не пушки, а мушкеты, — и даже аркебузы, позаимствованные у португальцев, которые научили их пользоваться огнестрельным оружием.

Возведя крепость на острове Себу и достигнув надежного понимания с филиппинским вождем Тупасом, Легаспи отослал обратно в Новую Испанию крупнейший из своих кораблей, 500-тонный «Сан-Педро». Командовал кораблем восемнадцатилетний внук Легаспи, Хуан де Сальседо, которого сопровождали 400 человек. В качестве штурмана на борту находился все тот же неугомонный фра Андрес де Урданета. Отыскать дорогу домой и проложить правильный курс — эта задача казалась серьезным вызовом для молодого Сальседо, но он справился, во многом благодаря помощи Урданеты. «Сан-Педро» покинул Себу 1 июня 1565 года и прибыл в северную Калифорнию в августе. Оттуда пошли на юг, к Акапулько, и достигли места назначения 6 октября. Из Акапулько оставалось всего несколько дней пути до Мешико. Экспедиция к тому времени сократилась в численности до менее чем 200 испанцев, что, впрочем, было преимуществом: продовольствия хватало, а вот на первоначальные 400 человек могло и не хватить.

В конце 1560-х годов немногочисленные испанцы, обитавшие на Филиппинах, некоторое время вынуждены были существовать в достаточно суровых условиях. Хуан де Сальседо отплыл из Новой Испании с запасом продовольствия, но на обратном пути его корабль потерпел крушение на тихоокеанском острове Гуам. Прибытие на острова другого галеона из Новой Испании, «Сан-Херонимо», лишь усугубило незавидное положение колонистов, поскольку голодавшая община, увеличившись в численности до 300 человек, вряд ли могла выжить. Никто не хотел питаться местными продуктами, все тосковали по пшеничному и ржаному хлебу, вину и соленой говядине.

Легаспи отправил одного из своих заместителей, Хуана де ла Ислу, в Испанию на галеоне «Сан-Хуан» с полным докладом о своих приключениях и чрезвычайных обстоятельствах. Де ла Исла, разумеется, не преминул побывать в Новой Испании, отплыв с Себу 27 июля 1567 года и прибыв в Акапулько 16 ноября. А 6 июня следующего года он наконец очутился в Кастилии, затратив на поездку свыше десяти месяцев. Он передал королю Филиппу послания Легаспи, в которых новые владения монарха превозносились до небес‹‹646››.

Легапи между тем изменил тактику. Прежде всего, он отправил экспедицию под командованием своего «начальника штаба» Мартина де Гойте на Панай, остров средних размеров, где выращивали рис и где конкистадоры договорились о покупке провизии по хорошей цене. Затем Гойте направился на остров Лусон, где имелись в наличии, помимо риса, свиньи, козы, перец, бергамот, мята, камфара и даже небольшое количество золота. На другом острове, около Багуиндемао, выращивали ценную корицу.

На Лусоне Гойте столкнулся с силами манильского султана Сулеймана и его дяди раджи Матанды, который располагал пушками, полученными от португальцев, но не научился толком те применять. Эти мусульмане, с точки зрения филиппинцев, были такими же конкистадорами, как и испанцы, но отличались жестокостью, поэтому Легаспи и Гойте, к собственному удивлению, довольно легко убедили туземцев, что пришли как освободители и новые повелители. К слову, предводители мусульман наверняка оказались более грозными противниками, чем местные вожди, о которых говорилось выше.

Остров Парай был завоеван испанцами в 1569 году, и какое-то время испанские владения на Филиппинах состояли из этого острова, Себу и Лейте. Легаспи решил действовать осмотрительнее, чем прежде. Он настрого запретил любые неорганизованные набеги, рассчитывая тем самым убедить naturales в своем дружелюбии и мирных намерениях. Что касается мусульман, в их отношении инструкции, данные Легаспи, были однозначны: «Ни при каких обстоятельствах не порабощать тех индейцев, каковые приняли поклонение Магомету. Но вы должны стремиться обратить их и убедить принять нашу святую католическую веру с помощью добрых слов и законных средств»‹‹647››.

Новая тактика себя оправдала. Население Себу признало испанское владычество и согласилось выплачивать дань — в обмен на гарантии защиты от врагов-мусульман. Спустя несколько лет можно было сказать, что Легаспи применил метод покорения, совершенно отличный от того, к какому прибегали в Америках. Насилие в значительной степени уступило место коммерческим соглашениям с туземцами. Испанцы платили разумную цену за еду, в которой они нуждались, — за свинину, рис и сладкий картофель. На остров Себу снова потянулись местные жители.

Правда, испанцы пока не могли экспортировать в Новую Испанию с Филиппин ничего, кроме корицы, как сетовал сам Легаспи в письме 1569 года к вице-королю Мартину Энрикесу де Альмансе; в 1572 году он писал Энрикесу, что вице-королевство может ожидать от него, помимо корицы, поставок суконных плащей, воска и местного полотна, а также небольших объемов золота‹‹648››.

Впрочем, задолго до этого Легаспи получил новые инструкции. В августе 1568 года из Новой Испании прибыл галеон, чей капитан доставил письменные распоряжения: едва «умиротворение» островов будет сочтено завершенным, следует приступать к строительству новых испанских городов. Легаспи был человеком законопослушным и склонным подчиняться, поэтому он вскоре заложил два новых города на Себу, Хесус и Себу, одноименный с островом. Тем временем новый помощник Легаспи Мартин де Гойте отправился на Лусон, самый крупный остров на севере архипелага, и счел бухту «Майнила» (что на местном тагальском языке означало «древесная роща») идеальным местом для основания столицы. Там уже имелось нечто вроде центра коммерции, поддерживавшего тесные торговые отношения с Китаем, и постоянно проживали четыре десятка китайских семей, поскольку эта бухта находилась сравнительно близко от материка. 22 июля 1570 года Легаспи написал королю Филиппу, что покидает Себу, дабы перебраться на Лусон. И прибавил, что, как ему неоднократно сообщали, окрестности Майнилы богаты «рисом, свиньями, козами и золотом»‹‹649››.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК