18. Гвиана и Эльдорадо

…И Гвиану, — край / Еще не разоренный; Эль-Дорадо / Прозвали Герионовы сыны / Его столицу…?[84]

Джон Милтон, «Потерянный рай» (1667)

К 1560 году юг Южной Америки был колонизирован и покорен. Возникли многочисленные города. Героические путешествия предпринимались с регулярностью.

Иначе обстояли дела на севере континента, который все еще окутывала пелена мифов и преданий, в частности, об Эльдорадо, легендарном золотом царстве, которое безуспешно искали три поколения авантюристов подряд. Бытовали и другие мифы: например, о 200 конкистадорах, что не ушли вместе с Диего де Ордасом в 1530-х годах и остались за частоколом в поселении, где подчинили себе местного правителя по имени Кариван, где-то недалеко от источника реки Ориноко^{‹‹449››}. Попытка доказать справедливость этих слухов была предпринята в начале 1560-х из Боготы^{‹‹450››}. Некий Хуан Родригес уверял, будто в тех краях видели золотых ящериц, лягушек и других животных, то ли целиком металлических, то ли с золотой кожей; также он прибавлял, что та земля «весьма обильна богатствами».

Ранее Хуан де Авельяна де Теминьо, уроженец Квинтанапальи, городка к северо-востоку от Бургоса по дороге в Миранду-дель-Эбро, основал город Сан-Хуан-де-лос-Льянос (Святого Иоанна на равнинах) на берегах реки Ариаре, примерно в 150 милях к югу от того места, где Агирре ожидал заслуженный конец. Этот город возник на краю великих прерий к югу от колонии Венесуэлы. Авельяна оставался там с 1532 году и преодолел за этот срок 600 миль. Первоначально он отправился в Боготу в компании с блестящим германским ученым Николасом Федерманом и стал мэром в 1555 году. Затем Авельяна получил от конкистадора из Венесуэлы Хименеса де Кесады задание отыскать золото в провинции Гуаюпес, неподалеку от Боготы, где находилась энкомьенда Кесады. После основания Сан-Хуан-де-лос-Льянос Авельяна отправился в другое исследовательское путешествие. Он разделил своих людей на два отряда — первый возглавили Франсиско де Бастидас и Франсиско Барба, а второй Алонсо де Ортега и сам Авельяна. Впоследствии он основал другой город, который с удовольствием нарек Бургосом, в долине, известной как Сан-Херонимо^{‹‹451››}.

Эти успешные предприятия подстегивали интерес Гонсало Хименеса де Кесады, который, несмотря на свои почти семьдесят лет, сумел получить королевский патент на изучение и дальнейшее управление территорией, которая в те времена звалась «южными льянос [равнинами]». Король Филипп подписал патент в июле 1569 года, назначая Кесаду губернатором Пауто и Папамене, обширной области, что простиралась на север до Гвианы, а на юге достигала Амазонки. Хименес де Кесада, чрезвычайно довольный назначением, согласился взять с собою в те края не менее 400 человек, в том числе восьмерых священников. Еще он привез чернокожих рабов, чтобы те помогали строить дома. Ему обещали маркизат, как и Кортесу с Писарро, если он добьется успеха (Кортес и Писарро оба действительно удостоились титула маркиза)^{‹‹452››}. В составе этой грандиозной экспедиции числилось 300 испанцев, 1100 лошадей, 600 коров, 800 свиней, 1500 индейцев и большое (точные цифры неизвестны) количество африканских рабов.

Возможно, Хименес де Кесада слышал рассказы о том, как Гонсало Писарро, накануне отбытия с Франсиско де Орельяной, сам внимал преданиям о некоем принце, которого ежедневно осыпали золотым порошком и который потому напоминал золотую статую, изваянную великим скульптором. Хименес и спутники покинули Боготу в декабре 1569 года, их путь пролегал по бескрайним равнинам, они страдали от голода, комаров, неожиданных смертей и частых дезертирств^{‹‹453››}. Ни золота, ни серебра найти не удалось, и спустя несколько лет экспедиция — точнее ее остатки — возвратилась. Сам Хименес де Кесада умер вскоре после возвращения, немного не дожив до восьмидесяти лет.

Искус Эльдорадо был столь велик, что корона неустанно продолжала благословлять на поиски мифического царства все новых и новых конкистадоров. Диего Фернандес де Серпа, бывший плотник, уроженец Палоса близ андалусийской Уэльвы, оставил след в Новом Свете, пытаясь найти заветное место в горах к югу от реки Ориноко. Он выступил в октябре 1569 года в сторону «Новой Андалусии» (как видим, в выборе названий конкистадоры не блистали оригинальностью), заручившись согласием властей на управление территорией на протяжении трех поколений, с жалованьем 4000 дукатов год. Также он попросил чин аделантадо и тридцать квадратных лиг в личное владение.

Прежде Фернандес де Серпа занимался добычей жемчуга. Он отправился в Кито в 1535 году, но имел деловые интересы в Санта-Марте и Санто-Доминго, на острове Маргарита и в Испании. К 1569 году Фернандесу исполнилось шестьдесят лет. Он тронулся в путь с огромными стадами крупного рогатого скота и целым племенем, если угодно, сельскохозяйственных работников. Его владения охватывали современные провинции Ансоатеги, Монага и Сукре. Главным городом, из которого проводилась разведка, стала Кумана, расположенная к северу от Венесуэлы. Помимо золота, Фернандес рассылал отряды на поиски соли. Один из его биографов назвал его человеком, «принадлежавшим к новому поколению эльдорадистов»^{‹‹454››}. В 1570 году он пошел на юг, в сторону Ориноко, и угодил вместе с товарищами в засаду, устроенную индейцами; Фернандес пал, сраженный стрелой, наряду с двумя другими капитанами и семьюдесятью четырьмя солдатами^{‹‹455››}.

Другой патент на поиски Эльдорадо выдали Педро Мараверу де Сильве, участнику первой экспедиции в Боготу из Чакапояса. Его патент распространялся на территорию примерно за 1000 миль от той, какую выделили Фернандесу де Серпе; сам Маравер говорил о «Новой Эстремадуре». Судя по всему, он не достиг места назначения. Его экспедиция разбежалась, несколько капитанов дезертировали^{‹‹456››}.

Более серьезным «наследником» Хименеса де Кесады оказался его племянник по браку Антонио де Беррио, уроженец Сеговии, женившийся на племяннице Хименеса Марии и по завещанию дяди унаследовавший чин «губернатора Эльдорадо»^{‹‹457››}.

Бывалый солдат, Беррио сражался во многих битвах в Европе. Родившийся около 1520 года, он подростком служил оруженосцем у нескольких рыцарей при дворе. Трое его братьев отдали жизни на службе императору. Сам он воевал во Фландрии и Германии, сражался при Альпухаре против морисков^{‹‹458››}, участвовал в захвате Сиены в 1555 году. Он и его жена-наследница, с многочисленными детьми, направились в Боготу в 1580 году, рассчитывая изрядно пополнить семейные капиталы. Они обосновались в Чите, высоко в Андах, и принялись копить солидные доходы с энкомьенд. Через год Беррио двинулся на восток на поиски Эльдорадо, взяв с собою чуть менее восьмидесяти человек. Как и многие до него, он надеялся основать новое если не королевство, то хотя бы маркизат, как великий Кортес в 1520-х годах.

К февралю 1584 года Беррио добрался до реки Мета и подошел вплотную к Ориноко к августу, в сезон дождей. С его собственных слов нам известно, что соломенные боио (хижины) индейцев агагуа были хорошо защищены против комаров, что то же самое племя гнало крепкий мескаль из ананасов, что они ели рыбу и плоды гуахи[85], что у них имелся сильный яд, которым смазывали наконечники стрел, для защиты от врагов, в том числе от амазонок, нападавших на мужчин, что не могли доставить наслаждение возлюбленным^{‹‹459››}. Молва уверяла, будто существует большое количество многолюдных населенных пунктов в загадочных холмах к югу от Ориноко, «преобильных золотом», и будто ничуть не меньше золота можно отыскать в таинственном соленом озере Маноа, настолько большом, что индейцам требовалось три дня, чтобы переплыть его на каноэ. Когда это озеро осталось за спиной, великая равнина Гвианы, как ожидалось, тянулась до самой Амазонки. Или все-таки до Ориноко?

Холмы за рекой Ориноко сделались средоточием усилий для всех, кто искал Эльдорадо. Хуан де Салас, губернатор жемчужного острова Маргарита, докладывал: «Поступает множество известий о том, что в провинции Гвиана имеется золото, о чем говорят индейцы араваки, приплывающие на остров, а также испанцы, ведущие торговлю рабами… Владыки, обладающие этими богатствами, велят перед кончиной утопить все свои сокровища в озере»^{‹‹460››}. Беррио двинулся к гряде холмов с тринадцатью товарищами. Они прорубили путь к скале, откуда открывался вид на Ориноко. Отсюда они спустились на каноэ к порогам Атурес, а затем вернулись в Боготу за подкреплением. Беррио полагал, что ему понадобятся 3000 человек^{‹‹461››}.

Он снова отправился в путь три года спустя, в марте 1587 года, всего с восьмьюдесятью соратниками, половину из которых составляли аркебузиры, и взял с собою 500 лошадей и примерно столько же голов крупного рогатого скота. Но теперь эти края изучали и другие исследователи, например Фелипе де Касерес. Беррио, собравший 25 000 дукатов на путешествие, спустился на каноэ по реке Касанаре, а затем вошел в Мету. Далее он двинулся по Ориноко, оставив своего заместителя-португальца Альваро Жорже, ветерана многочисленных ранних экспедиций на поиски Эльдорадо, заботиться о скоте и лошадях^{‹‹462››}.

Беррио основал небольшое поселение вблизи порогов Атурес. К нему присоединилась его жена Мария, но вскоре он был вынужден снова отложить поход из-за бунта нескольких новых товарищей.

Третью экспедицию он организовал в 1589 году, потратив, по его собственным прикидкам, 40 000 дукатов. Альваро Жорже вновь назначили заместителем по лошадям и крупному рогатому скоту. В поход отправился и тринадцатилетний сын Беррио^{‹‹463››}. Конкистадоров преследовали неприятности. Пока они пережидали сезон дождей на берегах реки Кучиверо, притока Ориноко, на них обрушилась болезнь, вызывавшая помутнение рассудка и затронувшая даже собак и лошадей. Вдобавок люди начали умирать от голода. Тем не менее когда дожди закончились, Беррио двинулся дальше и достиг реки Парусито. Наконец, прикончив всех лошадей, по традиции Кортеса, «чтобы солдаты потеряли всякую надежду вернуться домой» в Боготу, он поплыл вниз по течению реки Карони. Ранее он встретился с вождем Морекито и имел с тем беседу в устье реки (что впадала в Ориноко), а потому почти не сомневался, что идет прямиком к Эльдорадо. Некоторые туземцы подтверждали обоснованность его уверенности — во всяком случае, по его словам: «Они раскрыли мне великие тайны сей земли и подтвердили все сведения, полученные мною прежде… Эти обширные провинции лежат между двумя очень полноводными реками, Амазонкой и Ориноко… От устья первой и от устья Ориноко, если верить карте, более 400 лиг в ширину и 1500 лиг в длину»^{‹‹464››}.

Беррио начал искать крупные индейские поселения в радиусе шестидесяти лиг (около 180 миль) от своего лагеря. В каждой области на своем долгом пути он обнаруживал золото, поступавшее, как говорили индейцы, с «дальней стороны гор», и по их рассказам выходило, что запасы этого металла фактически неиссякаемы. «Я немедленно отправляюсь в Гвиану, — писал Беррио, — и если слухи правдивы хотя бы в двадцатой своей части, она должна оказаться богаче Перу»^{‹‹465››}. Увы, он не исследовал даже долину Карони, поскольку его люди продолжали умирать и ему пришлось отплыть на остров Тринидад в сентябре 1591 года, а затем и далее, на остров Маргарита, за очередным подкреплением.

Мы узнаем из романтических воспоминаний, составленных новым конкистадором, Доминго де Ибаргойеном-и-Вера, добродушным великаном и преданным сторонником Беррио, что «многие капитаны со многими людьми, лошадьми и стадами канули без вести, путаясь отыскать дорогу в эти новые провинции… Они бессильны были найти путь из-за гор, высоких и остроконечных вершин и из-за широких рек, кои можно было бы назвать озерами сладкой воды, каковые так или иначе их окружают». Ибаргойен к тому времени уже успел основать Сан-Хосе-де-Орунья, новый город на острове Тринидад. Он был талантливым оратором, способным убедить почти кого угодно присоединиться к нему, и делал это с таким блеском, что к нему приходили люди из Каракаса, Боготы и даже из Испании.

В итоге, по рассказу Ибаргойена, в 1593 году Беррио (и Господь)

поделились своими планами со мною, и я с тридцатью пятью солдатами отыскал проход без малейшего труда; потому я проник в край, что зовется Гуайаной (Guayana) и имеет протяженность 35 лиг, где моим глазам предстало много крупных поселений миролюбивых индейцев… Эти люди расхаживали совершенно обнаженными, и прикрыты у них были только те части тела, кои неприлично называть. Воздух тут свежий, жара умеренная, край этот мирный и плодородный, где обильно произрастают местные плоды, а еще в превосходной степени покрытый лесами. Здесь не счесть разнообразной дичи, в избытке рыбы, и среди всех новых земель, какие я видел, здешние места наиболее подходят для отдыха и удовольствия. Они чрезвычайно богаты золотом, и naturales готовы показать мне, где и как они его добывают. Но дабы избежать последующих обвинений в алчности, я настаивал на том, что мой отряд пришел сюда не в поисках золота, а для установления дружеских отношений с местными жителями. Я привез всего только семнадцать кусков обработанного золота, предназначенных для Его Величества, и три вязки камней, что, пускай местные порою ведут себя по-варварски, они отнюдь не лишены должных умений и навыков. Они сказали мне, что на расстоянии семи дней пути в глубь страны находятся поистине неисчислимые запасы золота и что никто не посещает копи, кроме касиков и их жен. Золото окружено немалым числом предрассудков, и в руки его берут лишь после трехдневного поста; однако в реках золота тоже достаточно, и это золото может брать любой, а крупицы его не уступают размерами зернам маиса. Местные индейцы дружелюбны, добры и веселы, они радушно встретили нас и очень хорошо все устроили. Располагая лишь малым числом людей, я вернулся на остров Тринидад, откуда в свое время отбыл на разведку по приказу нашего капитан-генерала и губернатора… Антонио дель Беррио^{‹‹466››}.

Ибаргойен далее описывал, как, раздавая бесчисленные подарки, он подружился со всеми индейцами, с которыми сталкивался по пути. Это сочинение представляет интерес не столько из-за того, о чем в нем рассказывается, сколько потому, что мы едва ли не впервые находим упоминание о правильно поданной рекламе. По словам Ибаргойена, в городах Гвианы — он насчитал не менее сотни — проживало от тысячи до десяти тысяч индейцев. Разумеется, он не мог избежать фантазирования — и, по чести сказать, не слишком-то к тому стремился. Но во всех городах, где ему довелось побывать, он поставил кресты, подтверждавшие права владения короля Филиппа. Ибаргойен был уверен, что достиг внешних пределов «золотой земли» Эльдорадо. Некоторые испанцы, например хронист Перу Педро Сьеса де Леон, считали, что «земля в этой области населена потомками знаменитого [перуанского] полководца Анкоальо»^{‹‹467››}. Беррио, с другой стороны, думал, что инки пришли в Перу именно из Гвианы.

Сэр Уолтер Рэли, английский искатель приключений, который как раз начал интересоваться этими географическими головоломками, приплыл в 1592 году, спалил испанское поселение Сан-Хосе-де-Орунья на Тринидаде и пленил Беррио и Альваро Жорже. Подобно Беррио, Рэли как будто полагал, что могущественная, богатая и прекрасная империя Гвианы была прибежищем последнего инка; он даже распорядился сделать копию отчета Ибаргойена о долине Карони.

Несколькими годами ранее именно Рэли, судя по всему, уговорил великого хрониста Ричарда Хаклюйта[86] опубликовать в 1589 году сочинение «Основные плавания, путешествия, скитания и открытия английского народа», которое современный историк называет «эпопеей в прозе модерного английского государства». Эта хроника отрицала притязания Испании на Северную Америку, осуждала жестокость, с которой (так утверждал Хаклюйт) испанцы обращались с американскими индейцами, и подчеркивала насущность колонизации как способа решения всех домашних проблем. Рэли, осознававший, что могущество Испании опирается на серебро и золото из Южной Америки, замышлял вторжение Англии на северное побережье этого континента. Второе издание первого тома книги Хаклюйта появилось в 1598 году, а два дополнительных тома вышли соответственно в 1599 и 1600 годах.

Собственная книга Рэли о Гвиане, «Открытие большой и богатой империи Гвиана», опубликованная в 1596 году, основывалась на фундаментальном труде Хаклюйта и на тексте Ибаргойена, хотя последний не упоминал об устрицах, растущих на деревьях, или о еще более диковинном племени эвейпанома, у членов которого глаза были на плечах, а рот — на груди. Рэли читал по-испански, освоил этот язык в 1570-х годах. Как и Ибаргойен, он верил, что в Гвиане «больше изобилия, чем в любой области Перу». Он ссылался на испанские сведения о «Маноа… императорском городе, который испанцы называют Эльдорадо… где несметные богатства… где отличные условия для проживания… и озеро с соленой водой протяженностью в 200 лиг»^{‹‹468››}.

Беррио и Жорже в конечном итоге отпустили на свободу в Кумане, порте на материке близ острова Маргарита, откуда Фернандес де Серпа отправился в свою первую экспедицию. Беррио немедленно удалился на реку Карони, как неоднократно поступал и раньше. Там он основал небольшое поселение Санто-Томе-де-Гвиана, «ранчерию из примерно двадцати-тридцати домов», по выражению английского очевидца Лоуренса Кеймса; Беррио планировал использовать это поселение как базовый лагерь для своего следующего разведывательного похода. На сей раз его отвлек старый соратник Ибаргойен, который вернулся в Новый Свет в 1596 году с флотом, полным восторженных добровольцев на борту и готовым к новому завоеванию Гвианы. Добровольцев было около 3500 человек. В любом случае, намного больше, чем запасов еды. Луис де Сантандер писал: «Было величайшей трагедией наблюдать, как столько мужчин, женщин и детей умирают от голода»^{‹‹469››}.

Также колонисты погибали от нападений индейцев и от болезней. Ибаргойен вернулся на Тринидад, а Беррио отправил отряд в 400 человек пересечь Гвиану из конца в конец. Они поднялись на 100 миль вверх по Карони, и несколько местных племен снабжали их едой. Альваро Жорже умер, вместо него никого не назначили. Оставшиеся в живых испанцы перессорились между собой и стали легкой добычей для индейцев, которые напали на них на холме Тотумос и убили почти всех. Погибло до 350 человек, а уцелевшие под началом некоего францисканца сумели вернуться в Санто-Томе. До Тринидада они добрались к августу 1596 года.

Несколько месяцев спустя великий авантюрист Беррио и сам скончался, на пороге восьмидесятилетия. Так идея поисков Эльдорадо лишилась своего главного «идейного вдохновителя». Тем не менее его сын, Фернандо де Беррио, посвятил десять лет и организовал восемнадцать экспедиций, дабы воплотить в жизнь мечту своего отца. Он, по-видимому, достиг водопадов Анхель (Сальто дель Анхель), самых высоких в мире, расположенных на притоке Карони. Еще он досконально изучил реку Карони и попытался, пусть безуспешно, пересечь cordillera[87], отделявшие Ориноко от Амазонки. Кроме того, Фернандо исследовал верховья реки Кучиверо. Обедневший, он в итоге был назначен губернатором Гвианы в 1619 году, но по дороге в Испанию, куда плыл за дополнительной поддержкой, угодил в плен к берберским пиратам и умер в темнице в Алжире в 1622 году.

Английские и французские исследователи пытались занять место, освобожденное кончиной Беррио, и предприняли несколько замечательных путешествий в начале семнадцатого столетия. Но благородный сэр Уолтер Рэли, «пастух океанов», как его именовал поэт Эдмунд Спенсер, дискредитировал себя^{‹‹470››}. Его книга о Гвиане была бойкой, но бесполезной, поскольку представляла собою чистейший вымысел^{‹‹471››}. Осужденный за измену, он был казнен в Вестминстере в октябре 1618 года.