13. Завершение дел на Юкатане
О моральном влиянии самих памятников, что высятся по сей день в дебрях тропических лесов, молчаливые и торжественные, диковинные по форме, великолепные по мастерству, богато украшенные резьбой… я не отважусь высказать какого-либо суждения.
Джон Ллойд Стивенс, 1839 год
Но конкистадоры никак не желали угомониться. Фра Диего Лопес де Когулльюдо вспоминал в своей «Истории Юкатана», что 60 000 майя, во главе с неким Начи-Кокомом, подверглись в 1543 году новому нападению: «Лишь ударами мечей способны были испанцы побеждать своих врагов»‹‹355››. Далее хронист писал, что туземцы, которые остались живыми, бежали из тех мест навсегда и больше никогда не вступали в открытую битву‹‹356››.
Франсиско «Эль-Мосо» де Монтехо направил вооруженные отряды в разные стороны, распространяя боевые действия на отдаленные районы Юкатана. Индейцы в ответ пытались уничтожать все, что только могло оказаться полезным для испанцев. Однако битва при Мериде, что называется, переломила хребет индейскому сопротивлению. Местные вожди очутились в зависимости от испанских властей. Секретарь Монтехо, Родриго Альварес, поделил семьдесят поселений майя «по христианскому обыкновению», как он сам выразился в позднейшем донесении‹‹357››.
Эль-Мосо сообщил отцу, что пока должен оставаться там, где был, то есть в Мериде, а потому аделантадо отправил своего племянника Эль-Собрино покорять область Кониль. Двоюродные братья и соратники, Эль-Мосо и Эль-Собрино составили план наступления на племена Чикинчеля и Экаба. Все лояльные испанцы надеялись, что Конилб со временем станет центром торговли. Эль-Мосо далее затеял усмирение местных вождей в окрестностях Мериды, причем наложил на всех repartamiento, а они, разумеется, это требование дружно отвергли; между тем побежденный, но гордый Начи-Коком согласился признать владычество испанцев. Эль-Мосо позволил ему сохранить свою власть, но объявил его вассалом кастильской короны. Затем он отправил своего дядю Алонсо Лопеса в Калотмуль, а также на юг и юго-восток. Там располагались владения шиу, которые не последовали примеру своих сородичей мани и не заключили союза с испанцами.
В 1543 году Эль-Мосо возглавил хорошо снаряженную экспедицию в Кочуах, тогда как Эль-Собрино покорял северо-восток. Двоюродные братья встретились в Теко, к востоку от Мериды, и вместе пошли к Чауаке, где 24 мая 1543 года основали город Вальядолид. Сорок или пятьдесят их солдат стали горожанами. Касики близлежащего Саси подняли новое восстание против испанцев при поддержке многих пуэбло, но сам Саси пал, захваченный Франсиско де Сьесой, которого направил Эль-Собрино и который командовал всего двумя десятками человек. Тем временем угли мятежа в Мериде были окончательно потушены Родриго Альваресом. Эль-Собрино прошел через Экаб и направился к Косумелю, острову в Карибском море, открытому Кортесом; этот остров покорился без сопротивления.
Поход к Косумелю и обратно оказался трудным не вследствие угрозы со стороны индейцев, но из-за штормов, которыми донимало море. Эль-Собрино велел Сьесе и далее сражаться с майя из Кочуа, и горстка испанцев снова добилась победы. После этого местоположение Вальядолида перенесли заодно с тридцатью девятью энкомьендами, потому что «это место находится посреди всей земли и… потому, что сия область полезнее для здоровья и суше, чем в Чауаке… Это лучший город, равного которому не сыскать во всех Индиях… Этот город был основан… на лугах, окруженных высокими скалистыми, поросшими кустарником вершинами… между двух обильных источников (cenotes) пресной воды… Под ними лежит большое подземное озеро более 1790 футов в окружности и необычайной глубины… Капитан Монтехо проложил этот город с северо-востока на юго-запад и… дал ему широкие улицы»‹‹358››.
Позже аделантадо Монтехо и его сын отказались от прямого командования на юго-востоке, в местности Уаймиль-Четумаль, и назначили наместником сперва нового конкистадора по имени Хорхе де Вильягомес, а затем Гаспара Пачеко и его семью — сына Мельхора и племянника Алонсо. В начале 1544 года Алонсо перебрался в Кочуа, но индейцы продолжали сопротивляться, что привело к свирепым карательным походам, во время которых Пачеко не чурались проявлять бессмысленные акты жестокости. Впрочем, они достигли поставленной цели и уничтожили врагов. Монтехо, люди эпохи Возрождения, не одобряли действий Пачеко, но не могли тех контролировать.
Францисканец фра Лоренсо де Бьенвенида осудил Пачеко в феврале 1548 года: «Нерон был менее жестоким, чем этот человек [Алонсо Пачеко]».
Пускай туземцы не пытались воевать, он грабил провинцию и забирал все пропитание местных жителей, которые от страха прятались в кустах… ибо, едва этому капитану случалось схватить кого-либо из них, он спускал на пленников собак. Индейцы бежали, не сеяли и не снимали урожай, а потому они умирали от голода… Прежде имелись пуэбло с населением 500 и 1000 человек, а ныне те, где живет всего сотня, считаются крупными… Этот капитан собственной рукою… убил многих удавкой, приговаривая: «Вот отличный способ покончить с негодяями». А когда они умирали, он будто бы добавлял: «О, сегодня я вдоволь потешился»…‹‹359››
В 1544 году восемь францисканцев, четверо из Гватемалы и столько же из Новой Испании, были отобраны для обращения в христианство майя на Юкатане. Предполагалось, что кампания будет проведена исключительно заботами францисканцев, а среди отобранной братии был вышеупомянутый Лоренсо де Бьенвенида, нарочно прибывший из Гватемалы. Он проделал весь путь до Кампече, проповедуя по дороге. Другой брат, фра Луис де Вильяльпандо, был первым испанцем, сумевшим постичь тайны языка майя, и даже подготовил грамматику и словарь. Какое рвение, к слову, какое упорство! Очень скоро 2000 индейских мальчиков очутились во францисканской школе в Мериде, где их обучали читать и писать на родном языке. Фра Вильяльпандо вдобавок учил майя читать европейские рукописи, преподавал начала христианства на испанском языке и обучал хоровому пению на латыни. Францисканская миссия появилась в Оскусабе, во владениях шиу, а к 1547 году там действовала и школа. Далее испанцам удалось раскрыть предполагаемый заговор по поджогу монастыря, и два десятка знатных майя собирались сжечь заживо на городской площади, но фра Вильяльпандо вмешался и ходатайствовал о помиловании. Ах-Кукум, вождь мани, крестился под именем Франсиско де Монтехо-Шиу.
Испанцы в те дни одерживали победы благодаря своей «отменной дисциплине в стесненных обстоятельствах». Не менее важны были плотный строй, осознание ценности жизни каждого испанца и замечательная способность перемещаться по территории, не считаясь с какими-либо потерями среди индейцев. Арбалеты, мушкеты, аркебузы и собаки, а прежде всего толедская сталь играли решающую роль в этих сражениях; лошади тоже вносили свою долю в общий успех там, где позволял ландшафт, хотя узкие каменистые тропы Юкатана часто служили препятствием для конных атак. Майя бились отчаянно (они «воинственные, доблестные и опытные в войне», как докладывал колониальный городской совет Мериды) и изобретали все новые способы сопротивления: в частности, стали копать ямы-ловушки для вражеских лошадей. При этом они отличались местническим мышлением и стремились всего-навсего прогнать иноземных захватчиков с конкретного участка земли. Испанцев они воспринимали как своего рода перелетных птиц. Согласно традиционному майянскому военному кодексу, захват добычи и пленников для жертвоприношения являлся, как и в Мексике, главной целью боевых действий. Но майя обнаружили, что с испанцами гораздо труднее иметь дело, чем ожидалось сначала. Те принесли с собою новые болезни и новое оружие, что обернулось массовым сокращением численности населения. За эти годы население полуострова Юкатан уменьшилось с 800 000 до 250 000 человек.
Четырьмя городами Юкатана ныне считались: Мерида, где в 1550 году проживало семьдесят испанских семей; Вальядолид с сорока пятью семьями; Кампече, где было около сорока семей; и Саламанка-де-Бакалар, в которой имелось не более двадцати семей. Между собой эти города делили управление полуостровом. Почти десять лет спустя, ко времени восшествия Филиппа на трон в 1558 году, на Юкатане проживало, возможно, до 400 испанских семей. Их дома были, естественно, испанскими по стилю, но, поскольку строили все-таки покоренные майя, эти жилища отличал, по выражению Инги Клендиннен, «неистребимый индейский колорит». Из-за жары испанцы спали в гамаках и, подобно индейцам, обзавелись привычкой просыпаться, когда женщины принимались молоть маис на каменных жерновах. Только испанцы низшего сословия брали индеанок в жены, остальные содержали их как любовниц‹‹360››.
Великий Бартоломе де Лас Касас, епископ Чьяпаса, в ту пору относившегося к провинции Верапас, начал проповедовать веру без применения силы, поддерживая усилия собратьев-доминиканцев. Как мы неоднократно убеждались, он разгневал многих колонистов своим чрезмерно снисходительным, по их мнению, отношением к индейцам. Его епископское послание от 20 марта 1545 года по этому вопросу заслуживает того, чтобы рассказать о содержании документа подробнее. В своем послании Лас Касас отказывался принимать исповедь у испанцев, пока те не вернут законным хозяевам земли, захваченные у индейцев, и требовал строгого соблюдения новых законов 1542 года для защиты индейцев, а также грозил колонистам суровыми церковными наказаниями, если они продолжат колебаться. Колонисты, в свою очередь, отвергали духовную юрисдикцию Лас Касаса над Юкатаном, пытались лишить его самого и «малодушных» доминиканцев пропитания и даже отказывались платить десятину. Тут они опирались на поддержку францисканцев, которые к тому времени стали считать Юкатан своей вотчиной. Лас Касасу пришлось довольствоваться проповедями, а исповедоваться ему колонисты не желали.
Не удивительно поэтому, что рано или поздно должно было вспыхнуть новое восстание майя, причем сразу по всему полуострову. Вожди различных поселений, будь то Купуль (сердце восстания), Кочуа, Сотута и Уаймиль-Четумаль, согласились принять испанское владычество, но многие майя, особенно среди жрецов, желали мести. Практика энкомьенд с ее принудительным трудом казалась большинству из них невыносимой. Прежде майя воевали с завоевателями-тольтеками, а теперь перенесли ненависть к ним на европейцев.
В полнолуние 8 ноября 1546 года майя к востоку от Юкатана подняли мятеж и принялись убивать испанцев с со свирепой яростью. Больше всего досталось новооснованному городу Вальядолид. Энкомьендеро, их жен и детей безжалостно убивали. Некоторых распинали, других обмазывали копалем, смолой для изготовления лака, и сжигали, третьих превратили в мишени для стрел, а кое-кому вырывали сердца из груди. В числе последних оказался Бернардино де Вильягомес, которого протащили по городу на веревке, а затем отрезали ему голову и прочие части тела. Мятежники рассылали подобные трофеи быстроногими гонцами по всей территории полуострова, подстрекая сородичей к истреблению завоевателей‹‹361››. Испанцы в Вальядолиде и Саламанке-де-Бакалар погибли почти целиком.
Убивали не только испанцев, но и любого из местных, кто соглашался работать на захватчиков, более того, любого, кто не желал присоединиться к восстанию. Потому погибли многие индейские рабочие, возможно, около 600 человек. Еще убивали животных, принадлежавших испанцам, лошадей и крупный рогатый скот, овец и коз, цыплят, собак и кошек. Выкапывали европейские деревья и растения — словом, уничтожали все иноземное.
Испанцы вскоре собрались с силами, разрешили дружественным племенам обращать в рабство мятежников, которые попадут тем в руки и которых можно перепродать плантаторам с Карибских островов‹‹362››. Совет Мериды, который возглавлял Родриго Альварес, принялся мобилизовывать всех, кого мог найти, на защиту Вальядолида. Альварес пленил нескольких местных касиков, чтобы помешать им примкнуть к восстанию, а его товарищ Франсиско Тамайо повел сорок испанцев и около 500 индейцев на освобождение Вальядолида. Отряду приходилось продвигаться с боями, особенно в Изамале, но все же они пробились на выручку осажденному гарнизону. Эль-Собрино тоже двинулся к Вальядолиду с тридцатью конными, а аделантадо Монтехо остался в Кампече. Тамайо Пачеко, командир гарнизона в Вальядолиде, попытался прорвать осаду и в конце концов справился с этой задачей, тогда как Хуана де Асамор, вдова влиятельного энкомьендеро Бласа Гонсалеса, трудилась сестрой милосердия (ее брат и его семья были убиты индейцами): «Из-за своего хрупкого телосложения я осталась со своим мужем в нашем доме, который мы не захотели покидать. Я принимала в нашем доме многих раненых и больных солдат и, с великим тщанием, исцеляла их и заботилась о них, покуда они не поправлялись… ведь врачей в этом городе не было. Также я умоляла их не оставлять эти земли и оставаться на службе Его Величества»‹‹363››.
Вскоре Эль-Мосо принял общее руководство карательными акциями, а Эль-Собрино сосредоточился на повторном завоевании Купуля, сердца восстания. К марту 1547 года мятеж был подавлен.
Сотни майя сожгли на костре, многие угодили в тюрьмы. Касиков и жрецов, как ответственных за восстание, казнили напропалую, и в их числе был Чилам Анбаль, утверждавший, что он является «младшим сыном Бога» (подобная степень родства редко признается и одобряется религией). Последним из оплотов восстания пал Чикинчель.
Карательные меры по следам этого мятежа оказались куда суровее всех предыдущих, к которым прибегали Монтехо. Даже Эль-Собрино, человек относительно умеренных взглядов по сравнению с его товарищами-конкистадорами, допустил несколько актов ужасающей жестокости. Например, он травил собаками захваченных в плен индейских воинов и велел убивать женщин. Но после восстания аделантадо Монтехо начал судебное преследование тех капитанов, которых обвиняли в беспричинной жестокости (во всяком случае, так он утверждал в письме к императору Чарльзу в феврале 1547 года)‹‹364››. После восстания испанцы обратили в рабство около 2000 индейцев, в основном из Купуля, но аделантадо вскоре заявил, что порабощение противоречит закону. Он велел доставить всех рабов к нему, дабы их освободить. Эль-Собрино также собрал старших касиков провинции и сказал им, что намерен и далее обеспечивать порядок и справедливость для их же блага. Когда он спросил через переводчиков, почему они восстали, касики принялись винить во всем происки жрецов‹‹365››.
Далее Монтехо стали обхаживать вождей майя, принимать тех в своих домах и всеми силами стараться расположить к себе. Фра Вильяльпандо активно проповедовал среди майя и втолковывал им азы христианства, убеждая касиков отправлять сыновей в новую школу, которую францисканцы строили в своем монастыре в Мериде, дабы наставлять молодежь в религиозной доктрине, письме и хоровом пении. Школа пользовалась популярностью, вследствие чего некоторые касики сами приняли христианство. Затем фра Вильяльпандо и фра Бенавенте отправились во владения мани, где аделантадо по-прежнему мечтал создать образцовую христианскую общину, и основали там еще одну школу. Но возникло множество трудностей, отчасти из-за того, что среди майя было довольно широко распространено рабовладение, и в особенности это касалось шиу, союзников испанцев.
Теперь уже многие поддерживали идею учреждения самостоятельного епископства на Юкатане, независимого от Чьяпаса. Лас Касас тоже одобрил это предложение. В итоге в 1562 году фра Франсиско де Тораль был назначен первым епископом Юкатана‹‹366››. Лас Касас заключил соглашение с Алонсо Мальдонадо, исполняющим обязанности губернатора Гватемалы, и теперь индейцы стали прямыми вассалами короны, за которыми поручалось присматривать ордену доминиканцев. Отныне на Юкатане не должно было быть энкомьенд во владении отдельных конкистадоров.
Доминиканцы добились успеха. С самого начала индейцы слушали их намного благожелательнее, чем францисканцев, и охотно им подчинялись. Лас Касас возвратился в Чьяпас в качестве епископа и тем самым как бы подтвердил исключительную юрисдикцию своего ордена.
Но аделантадо Монтехо давно подозревал, что святые отцы заходят слишком далеко в стремлении помогать индейцам. Эти подозрения усугублялись позицией главы верховного суда «de los Confines» и будущего зятя аделантадо, Алонсо Мальдонадо, который женился на дочери конкистадора Монтехо, Каталине де Монтехо‹‹367››. Аделантадо заручился согласием Мальдонадо на колонизацию Гольфо Дульсе. Однако Диего де Эррера, судья верховного суда (оидор) Новой Испании, выступил адвокатом от имени святых отцов против Мальдонадо. Верховный суд начал ограничивать полномочия Монтехо и постановил, что никакие дальнейшие походы и завоевания более невозможны. Монтехо проигнорировал это постановление, поскольку считал Гольфо Дульсе своим владением. Двое младших Монтехо разделяли его взгляды, и Эль-Мосо основал в 1564 году город, который назвал Новой Севильей.
Таким вот образом плодородная, обильно орошаемая и исторически значимая территория Юкатана перешла в руки колонистов Новой Испании. На протяжении жизни двух поколений здесь велись яростные схватки, но вскоре богатое прошлое майя стало забываться, и полуостров сделался фактически личным достоянием могущественного семейства из Саламанки в старой Кастилии. Но на этом испытания не закончились.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК