Оружие и войны

Производство оружия давно стало одной из ведущих отраслей промышленности, сейчас оно опирается на систему продвинутых НИОКР, и все ведущие экономики являются масштабными экспортерами оружия. Только небольшая доля затрат в этой области идет на реальные потребности безопасности, в то время как огромные потери, а также отвлечение инвестиций и квалифицированных кадров – особенно заметно, когда все это уходит на развитие оружия, неспособного отразить новые угрозы (например, массовое производство танков вряд ли поможет в борьбе с террористами), – отмечают историю современной индустрии вооружений. Ничего удивительного, что многие технические достижения, возникшие благодаря новым видам топлива и первичных движителей, оказались быстро адаптированы для военных целей. Поначалу они увеличивали мощность и эффективность существующих видов техники. Позже стало возможным разрабатывать новые классы вооружения беспрецедентного дальнодействия, скорости и разрушительной силы.

Кульминация этого процесса наступила, когда были созданы огромные ядерные арсеналы и установлены межконтинентальные баллистические ракеты, способные поразить любую цель на Земле. Увеличение разрушительной силы хорошо иллюстрирует контраст между типичным оружием середины XIX века и середины двадцатого века и их предшественниками полувеком ранее. Во время Гражданской войны в США (1861–1865) первоочередное значение имели два типа оружия, пехотные мушкеты и двенадцатифутовые пушки (оба дульнозарядные и гладкоствольные), и они показались бы знакомыми ветеранам Наполеоновских войн (Mitchell 1931). По контрасту, среди оружия, доминировавшего во время Второй мировой – танки, истребители и бомбардировщики, авианосцы, подводные лодки, по-видимости – только последние существовали, и то на ранних экспериментальных стадиях, в 1890-х годах. Интересный способ показать энергетическое измерение подобного контраста состоит в том, чтобы сравнить реальную кинетическую и взрывную мощность широко распространенных видов оружия.

Чтобы определить основу первого вида сравнения, полезно вспомнить (как показано в главе 4), что кинетическая энергия двух наиболее широко распространенных видов ручного оружия доиндустриальной эры, стрел и мечей, составляла всего лишь порядка 10¹ Дж (большей часть между 15 и 75 Дж) и что стрела, выпущенная из тяжелого лука, могла поразить цель с 100 Дж кинетической энергии. Выпущенная же из мушкета или ружья пуля имела кинетическую энергию порядка 10³ Дж (от 10 до 100 раз больше), а снаряды современных пушек (включая те, что монтируются на танках) – порядка 10⁶ Дж. Расчеты для полудюжины видов вооружения приведены в примечании 6.12: оценки для пушечных снарядов учитывают только кинетическую энергию самого снаряда, здесь исключено взрывчатое вещество, которое они могут нести, а могут и нет.

Ракеты, приводимые в движение твердым или жидким топливом, причиняют большую часть вреда нацеленным подрывом боеголовок, а не собственной кинетической энергией, но когда первые (неуправляемые) германские «Фау-1» не взрывались, то кинетическая энергия от их падения составляла 15–18 МДж. И наиболее известный недавний пример использования объекта с высокой кинетической энергией для причинения огромного вреда – нацеливание большого «Боинга» (модели 767 и 757) в здание Международного торгового центра исламистскими угонщиками 11 сентября 2001 года. Башни были на самом деле спроектированы так, чтобы пережить столкновение с самолетом, но только с медленным (80 м/с) «Боингом-707», который имел шансы потеряться при заходе на аэропорты «Ньюарк», «Ла Гвардия» или «Джон Франклин Кеннеди». «Боинг-767-200» лишь на 15 % тяжелее, чем «Боинг-707», но самолет ударил здание на скорости не менее 200 м/с, и поэтому его кинетическая энергия оказалась в шесть раз больше (около 2,5 ГДж, грубо, против 400 МДж).

Примечание 6.13. Кинетическая энергия метательного оружия на взрывчатых веществах

И даже в этом случае здания не рухнули бы, если бы самолеты действовали как пули, вонзающиеся в дерево: они не могут продавить массивную структуру, они проникают в нее, разрушив сначала внешние опоры. Исследователи (Karim and Fatt 2005) показали, что 46 % начальной кинетической энергии самолета ушло на преодоление внешних колонн и что они не были бы разрушены, имей они минимальную толщину в 20 мм. Падение башен было, таким образом, вызвано возгоранием топлива (более 50 тонн керосина, или 2 ТДж) и воспламенением горючих материалов внутри зданий, что привело к термальному ослаблению конструкционной стали, неравномерному нагреванию длинных балок межэтажных перекрытий и, в свою очередь, к масштабному обрушению и очень быстрому падению, всего за 10 секунд (Eagar and Musso 2001).

Мощность современного оружия начала расти с изобретением более сильных взрывчатых веществ, чем порох: они тоже были самоокисляющимися, но большая скорость детонации позволяла создавать ударную волну. Этот новый класс химических соединений изготавливали азотированием таких органических соединений как целлюлоза, глицерин, фенол и толуол (Urbanski 1967). Асканио Собреро синтезировал нитроглицерин в 1846 году, Эдуард Шульце представил нитроцеллюлозу в 1865-м, но практическое использование нитроглицерина стало возможным только благодаря двум изобретениям Альфреда Нобеля: смешивание соединения с диатомовой землей (инертной, пористой субстанцией), чтобы создать динамит, и введение практичного детонатора, воспламенителя Нобеля (Fant 2014).

В зависимости от состава скорость детонации пороха могла быть лишь несколько сотен метров в секунду, в то время как у динамита она достигает 6800 м/с. Тринитротолуол (TNT) был синтезирован Юлиусом Вильбрандом в 1863 году и использовался в качестве взрывчатого вещества (скорость детонации 6700 м/с) к концу XIX века, самое мощное ВВ доядерной эпохи, циклонит (циклотримети-лентринитрамин или RDX, Royal Demolition explosive, скорость детонации 8800 м/с) был впервые изготовлен Гансом Геннингом в 1899-м. Эти взрывчатые вещества тогда использовались в пушечных снарядах, минах, торпедах и бомбах, а в последние десятилетия их привязывают к собственным телам террористы-смертники. Но многие террористические атаки проводятся с помощью легковых или грузовых автомобилей и простой смеси обычных удобрений (нитрат аммония) и жидкого топлива: ANFO содержит 94 % NH₄N0₃ (в качестве окислительного агента), и 6 % жидкого топлива, и оба эти компонента легко достать. Разрушительный эффект в этом случае достигается скорее массой использованного ВВ, а не экстраординарной скоростью детонации (примечание 6.14).

Примечание 6.14. Кинетическая энергия взрывных устройств

Комбинация лучших взрывчатых веществ и высококачественной стали увеличила дальнобойность полевых и морских пушек с менее чем 2 км в 1860-х до более 30 км к 1900 году. Комбинация дальнобойных пушек, тяжелой брони и паровых турбин для передвижения по морю сделала возможной постройку новых тяжелых боевых кораблей: HMS Dreadnought, спущенный на воду в 1906 году, стал их прототипом (Blyth, Lambert and Ruger 2011). Корабль приводился в движение паровыми турбинами (появившимися в ВМФ Великобритании в 1898 году), точно так же как и крупнейшие пассажирские суда той эпохи, «Мавритания», «Лузитания», «Олимпик» и «Титаник», и точно так же как современные атомные авианосцы класса «Нимиц» (Smil 2005). Другие заметные разрушительные нововведения, появившиеся перед Первой мировой войной, включают пулеметы, подводные лодки и первые прототипы военных самолетов. Ужасные окопные сражения Первой мировой осуществлялись при массовом использовании тяжелой артиллерии, пулеметов и минометов. Но ни ядовитые газы (впервые применены в 1915 году), ни первое массовое использование самолетов и танков (в 1916-м, но по-настоящему массовое только в 1918-м) не помогали тогда лобовой атакой преодолеть глубоко эшелонированное сопротивление (Bishop 2014).

Промежуток между войнами был отмечен быстрым развитием танков, истребителей и бомбардировщиков. Цельнометаллические корпуса заменили ранние конструкции из дерева, парусины и проволоки, а первые настоящие авианосцы появились в 1922 году (Polmar 2006). Все это оружие использовалось во время Второй мировой войны. Первые немецкие успехи были большей частью основаны на быстром разрыве линии обороны с помощью танков, а японцы получили преимущество благодаря атаке на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года, которая была возможной только при наличии истребителей дальнего действия («Мицубиси А6М2 Зеро», дальность 1867 км), и бомбардировщиков (Aichi ЗА2, дальность 1407 км, Nakajima B5N2, дальность 1093 км), запускаемых с авианосцев (Hoyt 2000, National Geographic Society 2001; Smith 2015).

Те же самые классы оружия оказались самыми важными в победе над странами Оси. Сначала это была комбинация лучших истребителей («Супермарин Спит-файр» и «Хоукер Харрикейн») и радаров во время битвы за Британию в августе и сентябре 1940 года (Collier 1962; Hough and Richards 2007). Затем США начали активно использовать морскую авиацию (начиная с поворотной битвы за Мидуэй в 1942 году), а СССР обозначил свое превосходство в области танков (модель Т-42). Послевоенная гонка вооружений на самом деле началась уже во время войны, с разработкой реактивных двигателей, которые приводили в движение баллистические ракеты (германские «Фау-2» были впервые использованы в 1944 году), и со взрывом первой ядерной бомбы: испытание «Тринити», Нью-Мексико, 11 июля 1945-го; первое боевое применение: Хиросима 6 августа 1945-го, и Нагасаки четырьмя днями позже. Общая энергия, высвобожденная этими атомными бомбами, была на порядки выше, чем могло обеспечить любое другое оружие, но на порядки ниже, чем в разработанных позже водородных бомбах.

Первая современная полевая пушка, французская Canon 75 mm modele 1897, стреляла снарядами, внутри которых находилось около 700 г пироксилиновой кислоты, чья энергия взрыва достигала 2,6 МДж (Benoit 1996). Возможно, самым известным орудием Второй мировой войны была немецкая зенитная пушка FlaK 18 (Flugzeugabwehrcanone), вариант которой также использовался в конструкции танка «Тигр» (Hogg 1997); она стреляла шрапнелью с энергией взрыва 4 МДж. Но самым мощным взрывчатым оружием Второй мировой были огромные авиабомбы, которые сбрасывались на города. Наиболее мощные несли «Летающие крепости» («Боинг В-17»), и они имели энергию взрыва 3,8 ГДж. Наибольший ущерб был причинен сбрасыванием зажигательных бомб на Токио 9-10 марта 1945 года (примечание 6.15, рис. 6.21).

Примечание 6.15. Бомбардировка Токио, 9-10 марта 1945 года

Крупнейший рейд всей Второй мировой был осуществлен с помощью 334 бомбардировщиков В-29, сбросивших бомбы с малой (около 600–750 метров) высоты (Caidin 1960; Hoyt 2000). В основном это были большие, весом 230 килограммов, кассетные бомбы, каждая высвобождала 39 зажигательных бомб М-69 с напалмом, смесью полистирола, бензина и газолина (Mushrush et al. 2000); также использовались простые бомбы по 45 кг с желатинированным газолином и фосфором. Около 1500 тонн зажигательных веществ обрушилось на город, и общее содержание энергии в них (принимая среднюю плотность напалма за 42,8 ГДж/т) достигало 60 ТДж, что сравнимо с энергией упавшей на Хиросиму бомбы.

Но энергия, высвободившаяся при горении напалма, была лишь крохотной частью того, что получилось, когда начали гореть деревянные здания. По данным городского департамента полиции Токио, огонь уничтожил 286 358 зданий и сооружений (US Strategic Bombing Survey 1947), и консервативные предположения (250 000 деревянных зданий, всего 4 тонны дерева на каждое, 18 ГДж/т сухой древесины) дают нам результат в 18 ПДж энергии, высвободившейся при сгорании домов в Токио, что на два порядка (в 300 раз) больше, чем энергия самих зажигательных бомб. Зона разрушений охватила примерно 4100 гектаров, погибло по меньшей мере 100 тысяч человек. Для сравнения – площадь разрушений в Хиросиме была около 800 гектаров, и самые точные немедленно погибших приводят цифру 66 тысяч.

Бомба, упавшая на Хиросиму, высвободила 63 ТДж энергии, около половины в виде вспышки и 35 % в виде теплового излучения (Malikl985). Эти два фактора вызвали большое количество мгновенных смертей, в то время как радиоактивное излучение привело как к мгновенным, так и к отсроченным смертям. Бомба взорвалась в 8:15 7 августа 1945 года на высоте 580 м; температура в точке взрыва достигла нескольких миллионов градусов, и это по сравнению с 5000 °C для обычных взрывчатых веществ. Огненный шар приобрел максимальный размер 250 метров за секунду, высочайшая скорость взрыва в эпицентре была 440 м/с, а максимальное давление – 3,5 кг/см² (Committee for the Compilation of Materials 1991).

Бомба в Нагасаки высвободила около 92 ТДж.

Но все это оружие выглядит слабым рядом с самой мощной термоядерной бомбой, испытанной СССР над Новой Землей 30 октября 1961 года: Царь-бомба высвободила 209 ПДж энергии (Khalturin et al. 2005). Менее чем через пятнадцать месяцев Никита Хрущев сообщил, что советские ученые создали бомбы еще в два раза мощнее.

Рисунок 6.21 .Последствия бомбардировки Токио в марте 1945 года (Corbis)

Сравнение мощности взрыва обычно проводят не в джоулях, а в единицах тротилового эквивалента (1 тонна ТЭ = 4,184 ГДж): бомба Хиросимы содержала всего 15 кт ТЭ, Царь-бомба – 50 Мт ТЭ. Типичные боеголовки межконтинентальных ракет имеют мощность от 100 кт до 1 Мт, но одна ракета подводного базирования (американский «Посейдон» или русский СС-11) может нести до 10 таких устройств. Чтобы подчеркнуть значительность объемов высвобождаемой энергии, я не использую научную запись (экспоненты), приводя ошеломляющие данные максимальной разрушительной силы взрывчатого оружия (примечание 6.16).

Примечание 6.16. Максимальная энергия взрывчатого оружия

Две ядерных сверхдержавы в конечном итоге накопили арсенал из 5000 стратегических ядерных боеголовок (и более чем 15 000 ядерных боеголовок других типов на ракетах меньшей дальности), совокупная деструктивная энергия которых составила около 30 ЭДж. Понятно, что это было совершенно иррациональным преувеличением. Физик Виктор Вайскопф писал (Weisskopf 1983, 25): «Ядерное оружие – это не оружие войны. Единственная цель, ради которой оно может создаваться – удержать от его использования другую сторону, и для этой цели его не требуется слишком много». Очевидно, что ядерный паритет послужил сдерживающим средством и предотвратил атомную войну, в которой не было бы победителя.

Но создание ядерных бомб тяжелым ярмом легло на национальные бюджеты, поскольку оно требует колоссальных инвестиций и очень крупных затрат энергии, большей частью для отделения изотопов урана (Kesaris 1977; WNA 2015а). Для газовой диффузии необходимо около 9 ГДж/SWU (на отдельную рабочую установку), но современным газовым центрифугам достаточно только 180 МДж/SWU, и 227 SWU нужно, чтобы произвести килограмм оружейного урана, то есть совокупный расход составляет 41 ГДж/кг. Триада средств доставки ядерного оружия – дальние бомбардировщики, межконтинентальные баллистические ракеты и ядерные подводные лодки – также содержит первичные движители (реактивные и ракетные двигатели) и структуры, производство которых и поддержание в рабочем состоянии обходится с точки зрения энергии очень дорого.

Производство обычного оружия тоже требует энергоемких материалов, и его распространение возможно лишь благодаря вторичному ископаемому топливу (бензин, керосин, дизель), электричество же используется, чтобы питать машины, которые перевозят оружие, чтобы экипировать и кормить солдат, которые оперируют им. В то время как обычную сталь можно изготовить из железной руды и чугуна, затратив всего лишь 20 МДж/кг, особые стали, которые применяют в оружейной промышленности, требуют 40–50 МДж/кг, а использование обедненного урана (для бронебойных снарядов и усиленной брони) еще более энергоемко. Алюминий и титан (и их сплавы), главные материалы в современном самолетостроении, воплощают соответственно между 170 и 250 МДж/кг (алюминий) и 450 МДж/кг (титан), а более легкие и прочные композитные волокна обычно требуют между 100 и 150 МДж/кг.

Столь мощные современные военные машины очевидно спроектированы для повышения эффективности боевых действий, а не для минимизации потребления энергии, и они отличаются исключительной энергоемкостью. Например, американский боевой танк «М1/А1 Абрамс» весом в 60 тонн приводится в движение газовой турбиной AGT-1500 Honeyhell мощностью 1,1 МВт и потребляет (в зависимости от задачи, почвы и погоды) 400–800 л/км (Army Technology 2015). Для сравнения, большой «Мерседес S600» требует около 15 л/100 км, а «Хонда Цивик» всего 8 л/100 км. Полет на сверхзвуковой скорости таких высокоманевренных военных самолетов как F-16 Fighting Falcon фирмы «Локхид» и F/A-18 Hornet компании «Мак-Доннел-Дуглас» требует такого объема авиатоплива, что их длительные миссии возможны только при дозаправке в воздухе от самолетов-заправщиков, таких как КС-10, КС-135 и «Боинг-767».

Другой особенностью современного вооружения, определяющей высокие потребности в энергии, является то, что его используют в масштабных соединениях. Наиболее крупная танковая атака в 1918 году состоялась при участии 600 машин (сравнительно легких моделей по меркам времени), но почти 8000 танков, 11000 самолетов и более 50 тысяч пушек и реактивных минометов были развернуты Красной армией перед финальным наступлением на Берлин в 1945 году (Ziemke 1968). Как пример интенсивности современного вооружения можно привести операцию «Буря в пустыне» (январь – апрель 1991 года) и месяцы перед ней («Щит пустыни», август 1990-январь 1991 годов), когда 1300 самолетов совершили более 116 тысяч вылетов (Gulflink 1991).

Другим феноменом, который в значительной степени отвечает за рост общих энергетических затрат, является необходимость резко увеличить производство военного снаряжения в очень короткие периоды времени. Две мировые войны – лучшие тому примеры. На август 1914 года Британия имела всего 154 военных самолета, но четырьмя годами позже на фабриках в авиационной отрасли работало 350 тысяч человек, которые производили 30 тысяч самолетов в год (Taylor 1989). Когда США объявили войну Германии в апреле 1917-го, у них было менее 300 второсортных самолетов, не способных нести пулеметы и бомбы, но тремя месяцами позже Конгресс одобрил беспрецедентную сумму в 640 миллионов долларов (почти 12 миллиардов в ценах 2015 года) на постройку 22500 двигателей «Либерти» для новых истребителей (Dempsey 2015). Рост промышленности в Америке во время Второй мировой был еще более впечатляющим.

За последний квартал 1940 года только 514 самолетов было поставлено в ВВС США. Общее количество за 1941 год достигло 8723, в 1942-м – 26448, в 1943-м превзошло 45000, а за 1944 год заводы США выпустили 51 547 новых самолетов (Holley 1964). Производство самолетов было самым мощным сектором военной экономики: в нем работало два миллиона человек, на него уходила четверть всех издержек, и в результате США выпустили 295959 самолетов, по сравнению с 117 479 в Британии, 111 784 в Германии и 68057 в Японии (Army Air Force 1945; Yenne 2006). В конечном итоге победа союзников стала результатом их превосходства в области обуздания разрушительной энергии. К 1944 году США, СССР, Великобритания и Канада производили в три раза больше военного снаряжения, чем Германия и Япония (Goldsmith 1946). Увеличение разрушительной силы оружия и рост концентрации доставки взрывчатых веществ можно проиллюстрировать, сравнив как отдельные события, так и боевые потери (примечание 6.17).

Расчет энергетических затрат в больших вооруженных конфликтах требует установления важных произвольных границ того, что необходимо включить в общую сумму. Общества в смертельной опасности не разделяются на два четко разграниченных сектора, гражданский и военный, и военная мобилизация экономики касается практически всех видов деятельности. Доступные подсчеты определяют общие затраты США в крупнейших конфликтах XX века в 334 миллиарда долларов для Первой мировой, 4,1 триллиона для Второй мировой и 748 миллиардов для Вьетнамской войны (1964–1972 годы), если выразить их в долларах 2011 года (Daggett 2010). Выражая эти затраты в необходимой валюте и умножая суммы на поправленные средние величины основных показателей энергоемкости из ВВП страны, можно получить более-менее обоснованные приближения к минимальным энергетическим затратам в разных конфликтах.

Примечание 6.17. Боевые потери в современных войнах

Потери во время битвы на Сомме (июль – ноябрь 1916 года) составили 1,043 миллиона. Потери во время Сталинградской битвы (23 августа 1942-го – 2 февраля 1943 года) превзошли 2,1 миллиона (Beevor 1998). Показатель смертности в бою – количество смертей на 1000 человек в составе вооруженных сил на момент начала конфликта – был ниже 200 во время двух первых войн современности, где участвовали крупные державы (Крымская война 18531856 годов и франко-прусская война 1870–1871 годов). Этот показатель перевалил отметку 1500 во время Первой мировой, 2000 во время Второй мировой, для России он составил 4000 (Singer and Small 1972). Германия потеряла около 27 000 военных на миллион человек населения во время Первой мировой войны, но более 44 000 во время Второй мировой.

Показатели гибели гражданского населения от современного оружия росли еще быстрее. Во время Первой мировой цифра погибших гражданских достигла 40 миллионов, более 70 % от всех погибших. Бомбардировка крупных городов приводила к огромным потерям в течение дней или даже часов (Kloss 1963; Levine 1992). Общее количество жертв при бомбардировках в Германии достигло почти 600 тысяч убитыми и почти 900 тысяч ранеными. Около 100 тысяч человек погибло во время ночных рейдов бомбардировщиков В-29, сравнявших с землей около 83 км² в четырех крупнейших японских городах между 10 и 20 марта 1945 года. Результат бомбардировки Токио и ядерной атаки на Хиросиму уже был описан (см. примечание 6.15).

Поправки требуются, поскольку промышленность и транспорт в военное время потребляют больше энергии на единицу продукции, чем в случае средней единицы ВВП. В качестве приближения я выбрал последовательные множители 1,5, 2 и 3 для трех конфликтов. Согласно таким расчетам, участие в Первой мировой потребовало около 15 % всего потребления энергии в США в 1917 и 1918 годах, в среднем составило 40 % во время Второй мировой и не более 4 % во время Вьетнамской войны. Пиковые значения: 54 % для США в 1944 году, 76 % для СССР в 1942-м, и примерно столько же для Германии в 1943-м.

Нет очевидной корреляции между общим использованием энергии и успехом в развязывании современных актов агрессии (или их предотвращении). Яркий пример позитивной корреляции между энергетическими инвестициями и полной победой – мобилизация в США во время Второй мировой войны, результатом которой стал рост в 46 % общего использования первичной энергии между 1939 и 1944 годами. Можно также сказать, что Америка еще сильнее доминировала во время Вьетнамской войны, когда количество взрывчатых веществ, пущенных в ход, в три раза превысило то, что было в бомбах ВВС США во время Второй мировой, упавших на Японию и Германию. Кроме того, Америка имела ультрасовременные реактивные самолеты, вертолеты, авианосцы, средства уничтожения листвы, но все же по ряду политических и стратегических причин не смогла превратить свое доминирование в победу.

Отсутствие любой корреляции между затраченной энергией и полученными результатами наиболее очевидно иллюстрируют террористические атаки. Полностью переворачивая парадигму холодной войны, когда оружие было экстремально дорогим в производстве и оставалось привилегией государств, террористы используют оружие дешевое и доступное для всех. Нескольких сотен килограммов ANFO (нитрат аммония/жидкое топливо) для того, чтобы набить взрывчаткой автомобиль, или нескольких килограммов мощного ВВ (часто начиненного обрезками металла), пристегнутых к телу смертника, достаточно, чтобы вызвать десятки или даже сотни смертей (в 1983 году две бомбы в грузовиках убили 307 человек, большей частью американских военнослужащих в их казармах в Бейруте), и много большее количество ранений, и в конечном итоге запугать избранную целью группу людей.

19 угонщиков 11 сентября не имели оружия, кроме нескольких ножей, и вся операция, включая уроки пилотирования, стоила менее 500 тысяч долларов (bin Laden 2004, 3). В то же время самые скромные оценки (финансовая ревизия Нью-Йорка, проведенная через год после атаки) дают цифру прямых потерь города в 95 миллиардов, включая около 22 миллиардов на восстановление зданий и инфраструктуры, и 17 миллиардов в потерянной заработной плате (Thompson 2002). В масштабах страны все это означает потери в ВВП, падение биржевых котировок, потери в авиационной и туристической индустрии, увеличение ставок страхования и фрахтовых ставок, рост расходов на безопасность, и в общем обходится в более 500 миллиардов долларов (Looney 2002). Если добавить сюда даже только некоторые расходы на последующее вторжение в Ирак и его оккупацию, то сумма будет выше триллиона. Как показало время, прошедшее с момента атаки 11 сентября, не существует простого военного решения для подобных случаев, поскольку классическое мощное оружие и новейшие умные машины лишь частично эффективны против фанатично настроенных индивидуумов или групп, готовых умирать во время терактов.

Нет сомнений, что концепт гарантированного взаимного уничтожения (MAD) был главной причиной того, что две ядерные сверхдержавы не развязали термоядерную войну, но размер атомных арсеналов, накопленных двумя соперниками, и следовательно, воплощенные в них энергетические затраты, превысили любой рационально допустимый уровень сдерживания. Каждый шаг в разработке, развертывании, охране и поддержании в рабочем состоянии ядерных боеголовок и их носителей (бомбардировщиков и межконтинентальных ракет, подводных лодок с атомными двигателями) очень энергоемок. Оценки показывают, что как минимум 5 % всей коммерческой энергии США и СССР, потребленной между 1950 и 1990 годами, ушло на разработку и массовое производство этого оружия и средств его доставки (Smil 2004).

Но даже если бы эта цифра увеличилась в два раза, можно утверждать, что такая цена приемлема по сравнению с той жатвой, которую собрала бы термоядерная война, даже ограниченная: десятки миллионов жертв от прямого воздействия вспышки, огня и радиоактивного излучения (Solomon and Marston 1986). Обмен термоядерными ударами между США и СССР, ограниченный стратегическими военными целями, привел бы как минимум к 27 миллионам и как максимум к 59 миллионам погибших по оценкам конца 1980-х годов (von Hippel et al. 1988). Подобная перспектива действовала в качестве мощного сдерживающего фактора при разработке существовавших с 1960-х годов планов первого удара.

К сожалению, потери, вызванные ядерным оружием, не прекращаются даже после полного отказа от него: его ликвидация и дорогостоящее хранение, а также очищение зараженных регионов могут продолжаться десятилетиями, и затраты на эти цели в США растут. Еще дороже будет очистить сильнее зараженные территории в странах бывшего СССР. К счастью, затраты на вывод из эксплуатации ядерных боеголовок могут быть значительно уменьшены повторным использованием извлеченного вещества для производства электричества (WNA 2014). Высокообогащенный уран (HEU, содержащий как минимум 20 % и до 90 % U-235) смешивается с обедненным ураном (большей частью U-238), природным ураном (0,7 % U-235) или частично обогащенным ураном, чтобы получить низкообогащенный уран (менее 5 % U-235), который используют в ядерных реакторах. В соответствии с соглашением 1993 года между США и Россией (мегатонны на мегаватты) Россия превратила 500 тонн HEU из боеголовок и стратегических запасов (эквивалент 20 тысяч ядерных бомб) в реакторное топливо (в среднем 4,4 % U-235) и продала его на нужды гражданских реакторов США.

Я не могу завершить раздел, посвященный энергии и войне, без нескольких замечаний об энергии как casus belli. Мнение, что такая связь существует, распространено очень широко, и в качестве недавнего примера приводят вторжение США в Ирак в 2003 году, совершенное, как мы уверены, чтобы получить нефть Ирака. Наиболее часто приводимый исторический образец – нападение японцев на США в декабре 1941 года. Администрация Рузвельта сначала отменила соглашение о коммерции и навигации 1911 года (в январе 1940-го), затем прекратила выдавать лицензии на экспорт авиационного бензина и металлообрабатывающих станков (в июле 1940-го), ну а дальше вступил в действие запрет на экспорт лома черных металлов и стали (сентябрь 1940-го). И это, в соответствии с до сих пор не опровергнутым мнением, не оставило Японии особенного выбора, кроме как атаковать США, чтобы иметь возможность для вторжения в Юго-Восточную Азию с ее нефтяными месторождениями на Суматре и в Бирме.

Но Перл-Харбору предшествовало почти десятилетие экспансии японского милитаризма, начавшейся с завоевания Манчжурии в 1933 году и перешедшей на новый уровень с нападением на Китай в 1937-м: Япония могла бы сохранить доступ к нефти США, если бы прекратила свою агрессивную политику в Китае (Ienaga 1978). Ничего удивительного, что один из ведущих историков современной Японии писал о том, что вся конфронтация с Соединенными Штатами была вызвана в основном внутренними причинами (Jansen 2000). И кто может утверждать, что серия агрессивных действий Гитлера – против Чехословакии (в 1938 и 1939 годах), Польши (1939), Западной Европы (с 1939 года), и против СССР (1941) – и развернутый им геноцид евреев были мотивированы поиском энергетических ресурсов?

Не были связаны с энергией ни причины Корейской войны (начавшейся из-за приказов Сталина), ни мотивы конфликта во Вьетнаме (французы сражались с партизанами-коммунистами до 1954 года, США между 1964 и 1972 годами), ни ввод войск СССР в Афганистан (1979–1989), ни война США против Талибана (началась в октябре 2001 года), ни пограничные столкновения второй половины XX века (Китай-Ин-дия, несколько раз между Индией и Пакистаном, Эритрея-Эфиопия и многие другие) и гражданские войны (Ангола, Уганда, Шри-Ланка, Колумбия). Хотя война в Нигерии с сепаратистами Биафры (1967–1970) и бесконечная гражданская война в Судане (ныне превратившаяся в конфликт Судан – Южный Судан и племенные столкновения в Южном Судане) имели очевидный нефтяной компонент, обе начались в первую очередь из-за религиозных и этнических расхождений, причем суданский конфликт возник в 1956 году, за десятилетия до того, как в регионе обнаружили нефть.

И в конечном итоге остаются лишь две войны, в которых нефть послужила реальным поводом. Вторжение Ирака в Кувейт в 1990 году удвоило запасы сырой нефти под контролем Саддама Хусейна и поставило под угрозу гигантские нефтяные месторождения Саудовской Аравии (Сафания, Зуфул, Марджан и Манифа, расположенные к югу от Кувейта, на берегу или в море), да и само выживание монархии. Но на карту было поставлено много больше, чем углеводороды, включая попытки Ирака овладеть ядерным и другим оружием массового поражения, и риск новой арабо-израильской войны (ракетные атаки Ирака на Израиль проводились, чтобы спровоцировать такой конфликт). И если контроль над нефтяными ресурсами был первичной целью войны в Персидском заливе в 1991 году, почему тогда победоносной армии отдали приказ остановиться, и почему она не оккупировала по меньшей мере самые богатые нефтяные месторождения юга Ирака?

Каким на самом деле оказался результат вторжения США в Ирак в 2003 году? Американский импорт иракской нефти достиг пика в 2001-м, когда Саддам Хуссейн еще находился у власти (41 Мт), а после вторжения импорт постоянно уменьшался, в 2015-м он составил менее 12 Мт, не более 3 % от всего импорта США (USEIA 2016b), а тот тоже постоянно уменьшался по мере того, как технология гидравлического разрыва возвращала страну в число крупнейших в мире производителей сырой нефти и природного газа (ВР 2016). Вердикт прост: США не нуждались в иракской нефти, Восточная Азия всегда была ее главным покупателем… так что, США вторглись в Ирак, чтобы обезопасить поставки углеводородов в Китай? Даже случай, который многие рассматривают в качестве яркого примера войны, вызванной энергетическими причинами, оказывается очень сомнительным! Очевидно, что более широкие стратегические цели, не важно, истинные или ложные, а вовсе не поиск ресурсов, были причиной того, что Америка ввязывалась в военные конфликты после Второй мировой.