Запасы приобретенных знаний

То, как мозг хранит информацию и извлекает ее для применения, стало темой многочисленных научных исследований и экспериментов на протяжении последних 20 лет.

Сама по себе память отчасти является деятельностью по решению задач. То есть мозг работает не как записывающее устройство, в котором информация хранится дословно. Она хранится фрагментами, а потом собирается в единое целое, чтобы восстановить события. Как и в задании на визуальное пространственное мышление, где ребенок может определить животное по частям целой фотографии, люди «заполняют пробелы» с помощью логики и рассуждений. При этом они обращаются к долгосрочной памяти. Однако «кристаллизовавшиеся» знания должны быть доступны для анализа, чтобы помнить людей, места и факты. Обычно люди, которых мы считаем умными, имеют феноменальную память, они могут быстро и точно вспоминать информацию.

Извлечение информации из долгосрочной памяти

Извлечением информации из долгосрочной памяти называют способность сохранять знания, а затем вспоминать их по мере надобности. В тестах на интеллект эту способность часто оценивают так: экзаменатор рассказывает историю и через несколько часов спрашивает, насколько хорошо испытуемый помнит ее и какие факты может назвать. Другой вариант теста – показать испытуемому ребенку абстрактные символы, а через три-четыре часа, после того как были выполнены другие тесты, вернуться и проверить, сколько символов сможет вспомнить ребенок. На практике извлечение информации из долгосрочной памяти происходит ежедневно. Это возможность вспомнить полученные ранее знания и использовать их в новом контексте или деле. Чтобы приготовить по памяти сложное блюдо, пересказать изящную историю, вспомнить подробности о клиенте (прямо во время встречи), восстановить в памяти расписание и найти дорогу к ресторану в городе, где был несколько лет назад, необходимо извлечь информацию из долгосрочной памяти.

Сегодня ученые изучают, сколько младенцы хранят информацию в долгосрочной памяти. Поскольку младенцы не могут сказать: «Совершенно точно: я видел эту игрушку на прошлой неделе», исследователи выясняют, что помнят дети, изучая выражения их лица, следя за анатомическими функциями – частотой сердечных сокращений. Приходится применять неинвазивные методы получения изображений мозга. Нам еще предстоит многое узнать о том, сколько запоминают младенцы день за днем, неделя за неделей и месяц за месяцем. Но пока ребенок не достигнет возраста, когда он может говорить о своем предыдущем опыте, определить, сколько он помнит, довольно сложно.

Однако ясно, что даже младенцы могут запоминать события и предметы. Частота сердечных сокращений малыша возрастает, когда он видит что-то новое (и удивляется). Но пульс не меняется, если ребенок видел предмет раньше. Из этих данных ученые делают вывод, что у младенцев есть некая форма долгосрочной памяти.

Многие родители рассказывают, что их подросшие дети вспоминают события, случившиеся в раннем детстве. Знаю об этом не понаслышке. Один из моих сыновей поранился, когда ему было около двух лет. Мы были одни в доме, я сам обработал его рану и потом никогда и никому не рассказывал об этом случае. Однако в восемь лет сын пересказал мне много подробностей того случая. Эту информацию он точно извлек из долгосрочной памяти.

Память – когнитивный процесс: вы не просто «проигрываете» в голове изображение или звук, а перерабатываете эту информацию. Швейцарский психолог Жан Пиаже рассказывал о своих воспоминаниях, как в детстве, когда он гулял с няней, его чуть не украли. Он хорошо помнил, что сидел в коляске, пока няня боролась с незнакомцем, пытавшимся выкрасть его. Затем появился полицейский и погнался за похитителем, размахивая дубинкой. Жан даже помнил царапины на лице няни, которые она получила в схватке со злодеем. Но когда Пиаже было 15 (то есть через 13 с лишним лет после того эпизода), няня призналась родителям Пиаже, что выдумала эту историю. Однако Пиаже его воспоминания казались совершенно реальными, извлеченными из собственной долгосрочной памяти. Ученый предположил, что реалистичные образы этого случая появились и сохранились из-за услышанных им рассказов о попытке похищения. Пиаже доказывал: воображение может влиять на память, а воспоминания необязательно являются фотографическим (или фонографическим) процессом. Недавние исследования подтвердили взгляды Пиаже на развитие памяти: она – не фотографическая. На воспоминания влияют разные факторы, например мыслительные способности человека, его зрелость и опыт, связанный с информацией, которую он вспоминает[136].

Родители, которые понимают, что развитие долгосрочной памяти – это больше, чем запоминание сухих подробностей и скучных фактов, могут облегчить ее развитие, связывая информацию с увлекательными историями. Одна из причин, по которой эпизод с попыткой похищения так хорошо отложился в памяти Пиаже, – в том, что он сам был центральной фигурой этой истории. Родители, учтите: информация вряд ли попадет в долгосрочную память ребенка, если он будет получать знания во время просмотра обучающего DVD. Память развивается гораздо лучше, если маленький ребенок становится активным участником процесса обучения – актером на сцене, а не зрителем в зале. Заведите обычай гулять, рассказывая истории, просите ребенка вспоминать произошедшее – это также поможет развитию его памяти.

Понимание слов

Как только появились тесты на IQ, языковые способности – и особенно словарный запас – были признаны важным аспектом интеллекта. Действительно: мы считаем людей, которые обладают гигантским словарным запасом и могут точно формулировать свои мысли, очень умными. И наоборот, людей с маленьким запасом слов и косноязычных могут счесть (иногда ошибочно) в лучшем случае менее умными. Естественно, дело не в том, кто знает больше слов, однако почти в любом тесте на интеллект вы встретите задания на словарный запас. В детских тестах таких заданий – половина. Эту интеллектуальную способность, оцениваемую в тестах, ученые называют «пониманием слов», а не «словарным запасом». То есть данный аспект интеллекта включает в себя глубокое знание слов и их значений, а не навык автоматического зазубривания слов.

Тесты на понимание слов проводятся с помощью антонимов (противоположных по значению слов) и синонимов (слов со сходным значением). В тесты на интеллект часто включают вопросы вроде: «Назовите слово, противоположное». В легких вариантах предлагают назвать слово, противоположное «в» (из) и «вверх» (вниз). В более сложных тестах, предназначенных для детей среднего и старшего школьного возраста, просят выбрать слово, противоположное по значению «скромный» (наглый) или «повсеместный» (редкий, необычный). Вот пример того, как в тесты на понимание слов включают синонимы: «Какое слово означает то же самое, что и?» В простых заданиях предлагают слова вроде «большой» (крупный) и «машина» (автомобиль), а в сложных – «глупый» (абсурдный) или «макиавеллиевский» (коварный). Смысл в том, что, если человек просто называет картинку, он не демонстрирует понимания слова. Высокая степень понимания – это когда человек определяет отношения между словами. Например, называет обобщающие слова («животное» – обобщающее слово для «свиньи», «коровы», «собаки», «кошки», «лошади», «овцы», «слона» и т. д.) или слова со схожими и противоположными значениями. Маленькие дети просто учат слова, а родители, полагающиеся на свою интуицию, объясняют ребенку значение слов в контексте реальной жизни. Тем самым они закладывают основы более полного понимания речи.

Очень важно следить за тем, чтобы у детей были возможности изучать новые слова в повседневной жизни, потому что это способствует развитию интеллекта. Изучение новых слов и игры со словами должны стать повседневным занятием.

Это не то, что предполагают создатели линии продуктов «Малыш Эйнштейн»: показывать ребенку картинки и называть изображенные предметы, считая, что так вы расширяете его активный словарь. Как и в случае с долгосрочной памятью, дети запоминают слова, обозначающие предметы, действия и признаки, во время получения некоего жизненного опыта. Надо, чтобы ребенок играл с предметами, двигал их, а родители в это время рассказывали об этих предметах и действиях с ними. Поэтому во время похода в зоопарк ребенок усвоит больше новых слов, чем когда будет рассматривать изображения животных на экране компьютера.

Маленькие дети усваивают новые слова, когда читают вместе с родителями книжки. Если в книге есть интересные иллюстрации, это очень хороший способ расширения словарного запаса. Когда ребенок начинает читать самостоятельно, это занятие станет прекрасным способом изучения новых слов. Исследователям давно известно: если поставить слово в контекст, оно запоминается лучше. Мозг хранит сценарии, помогающие вспомнить слово. Конечно, картинка со скорпионом и соответствующей надписью активирует память. Но если скорпион будет героем истории, где упомянуты его клешни и жало и рассказано о его жизни, если эта история будет сопровождаться картинкой, то слово запомнится гораздо лучше[137].

Конечно, процесс изучения слов не должен ограничиваться называнием предметов, изображенных на фотографиях, и демонстрацией картинок[138]. Когда ребенку исполняется три года, а иногда даже два, родители могут расширить его словарный запас, рассказав о классах слов. Например, фигурки животных можно поделить на зверей из зоопарка, обитателей фермы и домашних питомцев. Геометрические фигуры можно классифицировать по цвету и размеру, а транспорт делить на легковой, грузовой, на поезда и самолеты. Группируя игрушки, вы позволяете ребенку мысленно классифицировать слова на так называемые «семантические карты», а это ключевой аспект понимания слов. Это занятие также дает возможность поговорить о простых прилагательных: слон «большой», а мышка «маленькая». Тигр зашел «в» клетку, а потом вышел «из» клетки. Эти фигуры «синие», а те – «красные».

Родителям нужно помнить о разнице между словарным запасом (словами) и грамматике (синтаксисе и морфологии). Понимание слов связано в основном с самими словами, а формальное знание грамматики относится к навыкам чтения и письма[139]. Это различие важно, потому что словарный запас и грамматика развиваются и усваиваются совершенно по-разному[140], хотя и то и другое имеет важное значение, когда ребенок учится говорить[141].

Грамматика – это правила составления фраз и предложений из слов (синтаксис) и изменения форм слов (морфология). Например, чтобы в английском языке превратить утверждение в вопрос, надо начать с вопросительного слова (например, «where») и передвинуть вспомогательный глагол (в данном случае «is»), чтобы он поменялся местами с подлежащим («Mary»). Согласно этому правилу, предложение «Mary is going» можно переделать в вопрос: «Where is Mary going?» Грамматика также включает мелкие звуковые различия между формами слова, например единственным числом («book») и множественным («books»), настоящим временем («walk») и прошедшим («walked»).

Это различие важно с точки зрения обучения: Ноам Хомский, Стивен Пинкер, Джеймс Морган, Джин Берко-Глизон и другие ученые-когнитивисты доказали, что изучение правил построения предложений и форм единственного-множественного числа и настоящего-будущего времени – это не форма запоминания, а индуктивный процесс. Для понимания слов необходимо изучение их значений, но не грамматические аспекты обучения языку. Рискуя слишком упростить эту разницу, объясню ее так: дети усваивают грамматику, слушая, как говорят их родители. С другой стороны, слова следует учить целенаправленно: слушая, как говорят родители, и глядя на предметы (существительные), действия (глаголы) и признаки (прилагательные), к которым они относятся. Профессор Пинкер дает подробный анализ этой темы в своей книге «Слова и правила» (Words and Rules). Родители, доверяющие своей интуиции, с удовольствием знакомят детей с новыми словами в процессе естественного взаимодействия.

Чтение и письмо

Теоретически, можно быть высокоинтеллектуальным человеком и не уметь при этом читать и писать. Однако способность читать дает доступ к знаниям других людей, что позволяет расширить собственные. Кроме того, чтение – это источник новых слов. Когда человек видит в книге новые слова, он выясняет их значение и добавляет эти знания в свой словарный запас.

В отличие от грамматики, которую не учат целенаправленно, но усваивают практически все, чтение и письмо являются навыками, полученными в результате учебы. Детей надо целенаправленно учить читать и писать, и большинство из них не могут научиться этому сами (впрочем, встречаются и исключения). Неважно, изучает ли ребенок фонетическую систему правописания (буквы обозначают звуки речи – как в испанском или английском языке), или нефонетическую (где символы используются для передачи слов, как в китайском), или комбинацию двух систем. В любом случае, научившись бегло читать, дети запоминают визуальные обозначения устных слов до автоматизма.

Эта мысль крайне важна, когда мы говорим о природе способности читать и писать и ее вкладе в интеллект. Системы письма придуманы для того, чтобы обозначать устные слова. То есть письменные символы связаны с устным словарным запасом, поэтому важно, чтобы визуальные (письменные) символы соответствовали уже известным словам. Иначе дети будут произносить слова, но не будут понимать их.

В последние десять лет родители стремятся обучать детей чтению все раньше и раньше. Это тенденция. Таким родителям активно рекламируют обучающие программы. На полном серьезе обсуждается вопрос, какие аспекты чтения может усвоить младенец, если он еще не знает слов, на которые можно наложить визуальные символы.

Явление, когда ребенок умеет читать, не понимая смысла слов, называется гиперлексией. В своей работе я сталкивался с такими случаями. Один четырехлетний мальчик мог прочитать практически любое слово, но не мог выбрать предметы, которые обозначали только что прочитанные слова. Например, если он видел карточку с напечатанным словом «слон», он читал «слон». Если ему диктовали: «Слон», он правильно писал это слово. Кстати, буквы он выписывал очень тщательно, как некоторые дети-аутисты, и у него получался компьютерный шрифт Сourier. Сбой случался, когда ему показывали карточку со словом «слон» и набор картинок, изображавших слона, машину, корову и собаку. Мальчик не мог показать животное, чье название написано на карточке. Он мог узнавать и «читать» слова, но не понимал, что означает написанное. Когда взрослые люди читают незнакомое им слово, это тоже можно назвать гиперлексией. Но в отличие от мальчика, понимавшего очень мало из того, что он читал, эти люди понимают большую часть текста. Часто люди пытаются понять, что означает неизвестное слово, догадаться о его значении из контекста. Но они не пытаются выяснять значения всех слов.

В этом заключается важное различие. Исследования, проводившиеся в США, указывают: многие ученики начальной и даже средней школы обладают навыками фонетического чтения, но с трудом понимают прочитанное[142]. Возможно, это связано с попытками обучать детей фонетическому чтению в раннем возрасте, когда их запас слов и грамотность еще оставляют желать лучшего. Не хочу упрощать сложную ситуацию, но должен сказать: обучение детей чтению – это не просто обучение звукам, обозначаемым буквами. Нужно следить, чтобы дети понимали смысл слов, которые читают.

Следует также отметить, что в странах, где детей обычно не учат читать раньше семи или даже восьми лет, более высокий уровень грамотности. В некоторых странах этот уровень даже выше, чем в США[143], – например, в Финляндии, которая занимает ведущее место по уровню достижений учащихся[144]. А ведь в этой стране дети учатся читать поздно. Наверняка причина – в том, что уровень владения языком у семи-восьмилетних детей гораздо выше, чем у трех-четырехлетних. Чем старше ребенок – тем больше слов может храниться в его долгосрочной памяти.

Родители, полагающиеся на интуицию, понимают, что чтение и письмо – это формы языка. Эти родители интуитивно понимают: обучение фонетическому чтению следует отложить до момента, когда у ребенка сформируется устная речь, а грамматические навыки приблизятся к взрослому уровню (что происходит приблизительно в шесть – восемь лет). Это не означает, что следует избегать чтения, пока ребенок не пойдет в школу. Любовь к чтению закладывается в раннем детстве во время совместного чтения с родителями. Мамы и папы, воспитывающие своих детей интуитивно, читают им практически ежедневно. Они выбирают увлекательные истории, интересные детям младшего и дошкольного возраста, и книги, где много больших красивых картинок и мало текста. Обычно детям также нравятся книги с фотографиями и подписями к ним.

Родители не просто читают слова, но и просят ребенка придумать историю с ними. Можно совместить технологии и чтение: сделать серию фотографий вашего ребенка, когда он играет или занимается повседневными делами, например идет с родителями в магазин. Нужно запечатлеть каждое событие и затем попросить ребенка пересказать историю. Затем этот рассказ превратится в «текст».

Например, в истории под названием «Как мы ходили с папой в магазин» могут быть фотографии папы, надевающего плащ и берущего ключи, ребенка, надевающего куртку и ботинки, папы и ребенка, садящихся в машину и затем подъехавших к магазину и т. д. Эти фотографии становятся «синопсисом». Покажите их ребенку и попросите рассказать историю собственными словами. Запишите его версию рассказа в электронном виде, вставьте фотографии – и книга готова. Это очень эффективный способ познакомить ребенка с чтением: он сам был участником «действа», и вы знаете, что ему знаком язык (слова и грамматика) текста, – ведь он записан со слов вашего чада. Даже если вы добавите несколько слов или новых грамматических форм, это будет соответствовать принципам интуитивного воспитания, потому что вы будете оставаться в рамках знакомой истории. Такие истории нравятся детям, потому что они тут выступают в качестве «соавторов».

Когда ребенок подрастает и идет в среднюю школу, этот же метод можно использовать при написании сочинений или при осваивании основ журналистики. Опять-таки, будет полезно сфотографировать основные элементы истории. Многим детям нравится писать рассказы о совместных с родителями «приключениях», а затем читать их братьям, сестрам, бабушкам-дедушкам – словом, другим родственникам. Поскольку дети «прожили» эти события, написать и прочитать о них им гораздо легче, чем историю о незнакомых людях и ситуациях. Некоторые дети, как мой младший сын и дочь, любят иллюстрировать истории не фотографиями, а своими рисунками, причем картинку они рисуют для каждого нового эпизода. Родители, воспитывающие своих детей интуитивно, поощряют такую форму чтения и письма.

Математика

И последняя категория, относящаяся к запасам приобретенных знаний, – это усвоенная информация из области математики. Для того чтобы решать задачи, не обязательно обладать математическими знаниями. Скорее нужно знание базовой «количественной» информации – то есть чисел, уметь производить простые математические действия – например, сложение и вычитание, и знать другие принципы, необходимые для решения задач. Проще говоря, запасы математического и количественного интеллекта включают знание того, что 5 ? 6 = 30, 10 – 2 = 8 и 5 + 9 = 14, без необходимости сознательно думать об этом или считать на пальцах.

Как и в случае с чтением, этот тип математических знаний представляет собой информацию, которая хранится в долгосрочной памяти и моментально доступна, когда нужно решить задачу. Если вы хотите помочь ребенку в развитии математических способностей, надо проследить, чтобы он понимал: числа и математические символы помогают решить реальные задачи (например, посчитать, сколько осталось печений на тарелке), и эти символы нужно хорошенько выучить, чтобы потом быстро, интуитивно узнавать их. Узнавание математических символов похоже на узнавание букв, которые обозначают звуки и формируют осмысленные слова и фразы. Чтобы понимать и математические действия, и тексты, необходимо понимать идеи и концепции, отображаемые символами (числами и буквами), а не просто узнавать или запоминать и бездумно повторять их названия. Наша цель – развить у детей интуитивное чувство количества, чтобы числа для них «имели смысл», а символы математических действий (например, «+» или «–») были так же понятны, как символы «м», «я», «ч», означающие сферический предмет, который может катиться и прыгать. Этот тип знаний отличается от способности решать сложные уравнения, которые вы никогда раньше не видели. В этом случае нужны не только запасы количественных знаний, но и способность применять известную информацию к новым ситуациям или задачам.

Зрительная система младенцев приспособлена к тому, чтобы замечать и отмечать количественные отличия. Эту реакцию можно измерить: волны электрической активности мозга показывают разницу в активации нейронов, когда ребенок видит разное количество одних и тех же игрушек. Но заметить разницу в количестве – не то же самое, что приобрести знания и поместить их в долгосрочную память, откуда их можно быстро извлечь. Некоторые родители показывают своим малышам цифры «1», «2», «3» и т. д., называя их «один», «два», «три» и т. д. Когда ребенок подрастает и начинает говорить, родители с гордостью демонстрируют, как он говорит «два», когда они показывают карточку с этой цифрой. Но дети, которых учат подобным образом, часто не знают, сколько это – «два». Как и в случае с чтением, очень важно, чтобы целью обучения было понимание визуальных символов. Если ребенок готов, пусть учит названия букв, цифр и расширяет свой словарный запас. Однако важно убедиться, что он понимает слова, которые состоят из букв, и количества, которые обозначают числа.

Самым маленьким можно давать по одному предмету и считать. Например, когда один из моих сыновей (который впоследствии получил степень в области физики и поступил в медицинскую школу) был маленьким, он обожал мороженый горошек. Он сидел в своем стульчике, а мы давали ему по одной горошине и говорили: «Одна горошина. У тебя одна». «Вот еще одна. Теперь у тебя две горошины». «Вот еще одна – всего три» – и так далее до десяти. Иногда мы играли по-другому: ставили перед ним плошку с пятью горошинами и считали съеденные: «Пять горошин, одной нет, ты ее съел. Осталось четыре». «Теперь осталось три» – и т. д., а затем: «Ты все съел – пять, четыре, три, два, один, ноль. Больше нет».

Когда ребенок взрослеет, такие концепции, как дроби, можно объяснить ему на примере печенья: «Было целое, мы его разломили на две части, и ты съел половину». «А вот еще одно целое, разломим его на четыре части – теперь ты съел четверть» и т. д. Подобная элементарная количественная информация станет для ребенка запасом приобретенных знаний, и он будет хорошо понимать смысл символов, которые он учится называть: «1», «2», «3» и т. д. Язык и основы чтения ребенок усваивает естественным образом в процессе общения с родителями и другими людьми. А вот основным математическим понятиям и системе символов его надо учить.

Также важно, чтобы дети учились чувствовать количество. В своих экспериментах Пиаже брал два стакана – низкий широкий и высокий узкий, наливал в них одинаковое количество молока и спрашивал дошкольников, в каком стакане больше. И хотя Пиаже ясно давал понять, что налил одинаковое количество молока, большинство детей отвечали, что в высоком узком стакане молока больше, чем в низком широком. По мере приобретения опыта и развития мозга дети в конце концов усваивают: хотя стаканы и выглядят по-разному, в них содержится одинаковое количество жидкости.

Родители интуитивно знают о массе, количестве и понимают разницу между стаканами, а дети – нет. Математические знания, как и новые слова, чтение и письмо, должны быть частью ежедневного взаимодействия родителей и детей. Так запасы знаний детей будут развиваться и расширяться во время их повседневной деятельности.