Мальчик, который боялся белых шуб

Чтобы понять принципы обучения, сначала надо определить целевое поведение ребенка. Чему вы хотите научить своих детей? Ответив на этот вопрос, вы поймете, что необходимо для поддержания, усиления или ослабления их поведения.

Давайте я для начала приведу в качестве примера животных, поскольку их поведение более прямолинейно и его легче контролировать, чем человеческое. Предположим, некий ученый хочет, чтобы подопытная крыса нажимала на рычаг. Этому навыку ее необходимо специально научить, потому что подобное поведение – не инстинктивное и в природе крысы не нажимают на рычаги. Ученый может просто подождать, пока крыса не нажмет на рычаг случайно (возможно, ждать пришлось бы долго), но теория обучения предлагает парадигму для эффективного достижения цели.

Сначала ученый наблюдает за крысой, бегающей по клетке. Исследование клетки – инстинктивное поведение, этому крысу учить не нужно. А когда крыса спонтанно или произвольно движется к рычагу, ученый кладет рядом с ним корм. Обратите внимание: он реагирует на спонтанное, интуитивное проявление желаемого поведения, а не берет крысу в руки, не направляет к рычагу и не нажимает ее лапкой на рычаг. В тот момент крыса голодна, поэтому она быстро направляется к рычагу и съедает корм. Затем крыса повторяет модель этого поведения и каждый раз получает вознаграждение. Она усвоила, что если движется к рычагу, то появляется корм.

Но цель ученого – научить крысу нажимать на рычаг, а не просто подходить к нему. Поэтому в следующий раз животное должно вплотную приблизиться к рычагу, прежде чем ему дадут корм. Какое-то время длится процесс под названием «формирование условных рефлексов путем последовательного приближения к конечной цели»: крыса получает вознаграждение, делая нечто похожее на желаемое. Наконец она касается рычага. И теперь ученый дает ей корм только после того, как она нажмет на рычаг. Ученому легко дать количественную оценку такого целевого поведения. Он может просто считать, сколько раз крыса нажмет на рычаг в течение определенного времени в конкретных условиях. Угадайте, как меняется количество нажатий на рычаг, когда крысу научили этому с помощью вознаграждения? До начала обучения количество нажатий составляло ноль. Теперь же она будет повторять это действие, пока не иссякнут силы. Впрочем, если крысу не ограничивать в пище, то награда потеряет свою привлекательность и количество нажатий сократится.

То же самое происходит с людьми. Когда вознаграждение, предлагаемое родителями, приедается ребенку, оно уже не усиливает поведение. У ребенка пропадает мотивация получать вознаграждение и вести себя так, чтобы получить его. Именно об этом мы и говорили в предыдущей главе: когда родители хвалят детей слишком часто, это перестает служить вознаграждением – особенно если ребенок знает, что его похвалят в любом случае, заслужит он этого или нет. Крыса перестанет нажимать на рычаг, если будет получать корм и без этого. Или когда насытится.

Основные компоненты обучения в нашем примере – это целевое поведение (нажатие на рычаг), вознаграждение (корм) и условие, при котором появляется вознаграждение. Ученый должен следить за моментом подачи корма, чтобы крысу заинтересовало целевое поведение или чтобы она инициировала такое поведение, из которого можно сформировать целевое. Иначе процесс обучения не удастся и крыса не научится нажимать на рычаг. Если упустить момент и по ошибке дать крысе вознаграждение за что-то другое, обучение нарушится. Примерно то же самое происходит с людьми.

Теперь давайте рассмотрим, как работает система вознаграждения, когда родители, придерживающиеся интуитивного воспитания, реагируют на своего восьмимесячного ребенка. Он только начинает говорить, и его первые попытки состоят из лепета или повторения слогов вроде «па-ба-па-да-да». Услышав эти слоги, родители вознаграждают ребенка взглядом и улыбкой. Часто они отвечают ребенку таким же лепетом и притворяются, будто это часть значимого разговора. Дальше начинается процесс, похожий на тот, когда от крысы добивались нажатия на рычаг: родители интуитивно учат детей превращать лепет в настоящие слова. Например, ребенок говорит «па-ба». Отец смотрит на него, улыбается и отвечает: «Папа! Ты можешь сказать "папа"!» Малыш в восторге от внимания к нему и повторяет: «Па-па-па-па». Отец: «Да, папа!» Это вознаграждение стимулирует ребенка на новые попытки, а отца – на радостную реакцию. Внуки называют меня «деда». Я выбрал такое имя, потому что малышам легко его выучить и говорить. Когда маленькой Нине было около года, мы за неделю выучили с ней это слово. Я отвечал на ее лепет, в результате она начала четко говорить «деда» и называть так меня и мою фотографию.

В поведении и нервных процессах людей и животных (особенно приматов) есть общие черты. Однако не все открытия, полученные в лабораторных условиях, мы можем включить в стратегию воспитания. Вспомним печально известный эксперимент под названием «Маленький Альберт», проведенный почти сто лет назад, в 1920 году, профессором Джоном Уотсоном и его аспиранткой Розали Рейнер. Они хотели научить маленького ребенка бояться безобидных предметов, используя громкие звуки. Для этого эксперимента, который сегодня посчитали бы крайне неэтичным, взяли малыша, известного как «Альберт Б.», сына медсестры из местной больницы[171]. Уотсон и Рейнер использовали принцип условных рефлексов, открытый физиологом Иваном Петровичем Павловым: он вызывал у собак слюноотделение, звоня в колокольчик во время их кормления. Уотсон и Рейнер показали Альберту белую крысу и убедились, что мальчик ее не боится. Затем они «совместили» появление крысы со звуками ударов металлическим прутом по трубе. Вскоре ребенок, напуганный шумом, начинал плакать, едва увидев белую крысу. После такого обучения он плакал при виде крысы, даже когда Уотсон и Рейнер перестали бить по трубе.

Мозг маленького Альберта ассоциировал пугающий звук с белой крысой: реакция страха на громкий звук трансформировалась в его разуме страхом при появлении зверька. Кроме того, маленький Альберт начинал плакать, когда видел белого кролика, белую собаку и даже белую шубу. Его мозг связал страшный шум с любым животным или предметом с белым мехом. Его мозг усвоил, что шум и белый мех – связанные события. (Хотя об этом не говорилось в то время, но данный эксперимент продемонстрировал и большую степень пластичности мозга.) Случай маленького Альберта – это пример совмещения событий. Это процесс создания устойчивых ассоциаций между действиями и их последствиями или причинами и событиями. Он показал, что подобное обучение может активировать центры эмоционального контроля в мозге, даже когда эмоционального содержания нет. Пример с Альбертом также демонстрирует, что эмоциональная реакция может переноситься на объекты и ситуации, изначально не вызывающие эту реакцию (как страх гремящей трубы перенесся на крысу, а затем на шубу). Короче говоря, Уотсон и Рейнер обнаружили, что эмоциональные реакции в человеческом мозге можно менять путем специальных методик обучения. Родители постоянно видят такие заученные ассоциации – например, когда такие безвредные вещи, как пылесос, вызывают ужас маленьких детей. Возможно, сначала малыш испугался громкого шума пылесоса, но затем стал испытывать страх от одного его вида или даже из-за картинки с пылесосом, когда никакого шума нет.

Подобные методы могут быть использованы для манипулирования эмоциями и наносить вред нормальному человеческому развитию. Самые неочевидные раздражители могут нарушать функцию мозга, вызывая ненормальную или неправильную реакцию ребенка на безобидные события. Этично ли, разумно ли воспитывать в ребенке панический страх перед кроликами или шубами? Каковы долгосрочные отрицательные последствия подобных действий?

Такие эксперименты показывают, что эмоции вроде страха (или радости) могут переноситься в развивающемся детском мозге на безобидные предметы. Это открытие широко используется в рекламе. Когда профессор Уотсон уволился из университета и стал работать в рекламе, он первым начал использовать «сексуальность» для продажи товаров. Именно ему принадлежит идея снимать в рекламе привлекательных (хотя, по сегодняшним меркам, и консервативно одетых) молодых женщин, чтобы вызывать у потенциальных клиентов нужную реакцию на продукт. Как и в эксперименте с маленьким Альбертом, идея заключалась в том, чтобы связать эмоцию, в данном случае влечение к красивой женщине, с продуктом, который сам по себе мог и не быть привлекательным. Так реакция, вызываемая видом красивой девушки, была перенесена на сигареты, пиво, крем для бритья и все, что нужно было продать. Заставить мозг переносить позитивные аспекты привлекательной модели на продукт – очень эффективный метод.

Сегодня его часто используют для рекламы новейших игрушек, игр, сухих завтраков для детей. Сексуальную женщину, используемую во взрослой рекламе, здесь заменяют симпатичными мультяшными героями или довольными детьми, которые пользуются этим продуктом. Однажды было проведено исследование 147 рекламных роликов высококалорийных продуктов питания – их показывали во время детских телепередач. Выяснилось, что вся реклама была построена на эмоциональной привлекательности, которая связывала продукты с радостью, весельем и игрой, с тем, что ровесники принимают тебя и хорошо к тебе относятся, а также с «крутизной и модностью»[172]. Подготовленные родители с развитой интуицией поймут попытки рекламы настроить мозг вашего ребенка на то, чтобы он уговорил вас купить новейшую игрушку или сладость. Случай маленького Альберта показывает, каким эффективным и долгосрочным может оказаться подобное обучение!

После того как ребенок научится говорить, родители смогут объяснять ему нюансы поведения и его последствий[173]. Например, они могут заверить его, что пылесос безвреден. Моя старшая внучка Нина в младенчестве ужасно боялась пылесосов, но в полтора года родители смогли терпеливо объяснить ей, что пылесос не страшен. Нина до сих пор нервничает, оказываясь рядом с пылесосом, но больше не принимается рыдать взахлеб. Кроме вербальной информации родители могут эмоционально поддержать ребенка, обнимая его, улыбаясь и используя другие методы невербальной коммуникации.

С помощью слов родители также могут сообщить ребенку, купят они ему желанную игрушку или нет. Маленькие дети убеждены, что от желанной игрушки зависит их счастье, а ощущение времени в их мозгу ограничено рамками «здесь и сейчас», – поэтому они бывают очень настойчивыми. Но родители, воспитывающие детей интуитивно, понимают, что а) настойчивость, которая сопровождается вспышками гнева, – временное явление, основанное на условном рефлексе, а не на реальности; б) покупка игрушки после вспышки гнева или жалоб вознаградит (и, следовательно, усилит) гнев и жалобы и в) надо воспитать у ребенка устойчивость к импульсивным покупкам – это очень важное качество, которое будет помогать ему в жизни долгие годы. В общем, хорошо иметь последовательную стратегию на случай, если ваш ребенок попадется на крючок рекламы.

Способность родителей вербально взаимодействовать с детьми и эмоционально поддерживать их свойственна только людям. Это оказывает мощное воздействие на детское развитие. Важно не забывать, что эксперименты, которые ученые проводят над животными, чтобы выработать у них рефлексы, ни в коем случае не следует проводить с детьми. Методы работы с подопытными животными были разработаны без учета сложных человеческих эмоций и социальных взаимозависимостей. В воспитании детей категорически не рекомендуется использование подобных методов, которые разрушают цепочки в мозге, предназначенные для обучения нормальным эмоциональным реакциям. Конечно, я не воспитывал своих детей как подопытных животных в лабораториях Павлова, Уотсона или Скиннера. Хотя, будучи ученым, знаю, как это сделать. И смог бы сделать, если бы захотел.

Но для родителей крайне важно понимать, как работают условные рефлексы – чтобы распознать вредные вещи, которым научился ребенок, и спасти ситуацию. Эти знания также помогут родителям критически оценивать обучающее программное обеспечение, развивающие игры и учебные методы. Папы и мамы смогут распознавать, не нацелены ли эти продукты на изменение нормального процесса обучения, не используют ли они условные рефлексы нежелательным образом. Также родители будут способны принимать взвешенные решения о том, чему научится ребенок с их помощью.

Как показывают опыты Павлова на его собаках и эксперименты Уотсона на малыше Альберте (а также действие уотсоновской рекламы), обучение также меняет реакцию мозга на поведение. Когда нажатие на рычаг сопровождается вознаграждением-кормом, центры удовольствия мозга, которые ассоциируются с пищей, активируются. Соответственно, удовольствие переносится на тот момент, когда крыса нажимает на рычаг. Крыса будет еще какое-то время нажимать на него (или выполнять другое действие, ассоциируемое с пищей), даже когда корм не будет подаваться. Просто в этом случае нажатие на рычаг отправляет в мозг те же импульсы, что посылал корм. Кроме того, крыса, обученная нажимать на рычаг, быстро восстановит это умение, даже если не пользовалась им долгое время: голод усилит пластичность мозга. Условия, при которых мозг настроился нажимать на рычаг, навсегда изменили мозг крысы. К счастью, когда речь идет о людях, ошибки, которые совершают все родители, не нарушают кардинальным образом развитие ребенка. В конце концов, если бы детский мозг не мог справляться с ошибками родителей, люди бы давно вымерли!

Но важно думать о долгосрочных последствиях для ребенка и его мозга, когда мы применяем новые формы обучения – такие, как компьютерные программы и заучивание наизусть. Как мы помним, нажатие на рычаг – отнюдь не естественное поведение для крысы. Поэтому родителям следует учесть, как меняется реакция на условные рефлексы при использовании радикально новых способов обучения. С одной стороны, люди прекрасно умеют включать новые технологии в повседневную жизнь. С другой – беспорядочное применение технологий может привести к ненамеренным и потенциально опасным последствиям.

Например, непродуманное обучение детей грудного и младшего возраста с помощью видео и компьютерных программ (прежде, чем в их мозге сформировались правильные условные рефлексы) может привести к непредвиденным рефлексам и эмоциональным реакциям. Происходит ли при этом изменение привязанности к родителям и других реакций – подобно тому, как Уотсон и Рейнер изменили реакцию маленького Альберта на белых крыс? Каковы будут долгосрочные последствия, если вместо того, чтобы методом проб и ошибок учиться и проявлять естественную любознательность, детский мозг будет получать информацию с экрана компьютера или обучающих карточек? Прежде чем у ребенка сформируются нормальные эмоциональные ассоциации и будут заложены необходимые для обучения нервные пути, родителям не помешало бы хорошо обдумать выбор методов обучения и проанализировать, какие рефлексы они вырабатывают.

Много лет назад мы с женой решили отдать младшую дочь в серьезную школу. Нам нравилась ее атмосфера, там был прекрасный директор, но уроки вела учительница типа «солдат в юбке». Вопросы со стороны детей не поощрялись, а обучение было основано на заучивании наизусть. Заучивание наизусть имеет право на существование в обучении и детском развитии. Например, оно помогает детям овладеть математическими действиями после того, как они поняли их. Но мы волновались, что в подобной среде в данный момент развития наша дочь лишится своей природной любознательности.

Невозможно было понять, что дадут ей занятия в этом классе – вред или пользу, поэтому мы выбрали для нашей девочки другую школу. Могу сказать, что сейчас она прекрасно справляется с учебой в школе, готовится к поступлению в колледж и нисколько не утратила своей любознательности. Но, выбирая для нее школу, мы с женой тщательно обдумали контекст, условия обучения и их возможное влияние на эмоциональную реакцию и центры подкрепления ее мозга.

Чтобы помочь родителям лучше понять связь между обучением, выработкой условных рефлексов, эмоциональной реакцией и активацией центров подкрепления мозга, я опишу, как усиливается и ослабевает поведение в процессе обучения. Но сначала снова приведу в качестве примера описание одного эксперимента с животными.