Поучительная история о круглом отличнике

При ближайшем рассмотрении преимущества, которыми оправдывают выставление учащимся отметок, выглядят не очень убедительными. Зато потери от этого становятся тем очевиднее, чем больше знакомишься с исследованиями по этому предмету[723] и чем больше у тебя опыта преподавания в школе. В главе 8 уже приводились свидетельства, что дети, которые учатся в расчете на высокие оценки или какие-либо иные награды, как правило, осваивают материал не так хорошо, мыслят не так глубоко, интересуются не так сильно и выказывают не такую готовность проверить знания на прочность, как те ученики, которых отметки волнуют далеко не в первую очередь.

Но этим ущерб не ограничивается. Отметки портят удовольствие, которое доставляет ученику успешно выполненное задание[724]. Они толкают детей на мошенничество[725] и обостряют отношения между учеником и учителем[726]. Они ослабляют уверенность ученика, что его судьба в его руках, и могут приучить слепо подчиняться чужим желаниям, бывает, до такой степени, что дети отвергают собственные предпочтения как чуждые и даже не понимают, кто они на самом деле[727]. Еще раз обращаю ваше внимание: связанные с отметками издержки ложатся на плечи не только тех, кого наказывают плохими отметками, но и тех, кто получает отлично.

Несколько лет назад мне выпала возможность обратиться к учащимся и преподавателям одной из самых престижных школ нашей страны. Так совпало, что мое выступление пришлось на самую горячую для моих слушателей неделю апреля, когда старшеклассникам рассылались письма, уведомляющие об отказе или приеме в колледж. Я рассказывал им, в какую безысходную гонку они ввязываются. И уже знал тогда, что они научились откладывать в сторону книги, которые им интересны, чтобы с головой уйти в подготовку к вступительным экзаменам. Они записывались в клубы, к которым не испытывали никакого интереса, потому что считали, что упоминание о членстве в этих клубах придаст больше веса их вступительным документам. Они уже на себе испытали, как рвутся узы дружбы из-за соперничества за немногие доступные места в Лиге плюща[728].

Все это они знали. А вот до чего не смогли додуматься некоторые из них, так это что с поступлением в колледж это не кончится. Напротив, гонка начнется снова: они будут штудировать каталог предлагаемых курсов в поисках тех, что попроще и обещают легкие пятерки, они будут записываться на разные факультативные занятия, чтобы придать больше совершенства будущим резюме, и их охватит радость, а вовсе не возмущение, когда очередной профессор точно скажет, что станет спрашивать на экзамене, поскольку это будет им надежным знаком, что остальной материал можно не учить. Они будут ощущать себя недоврачами, недоюристами, недобизнесменами: приставка недо– говорит о том, что все их нынешние занятия ничего не значат, а ценны лишь тем, что имеют какое-то отношение к тому, чем они будут заниматься потом.

Но и по окончании колледжа этот образ существования не закончится. И конца-края ему не видно. Потому что теперь, имея в кармане диплом, они должны вступить в битву за новый комплект наград, чтобы ухватить лучшие квартиры, офисные места и должности, обещающие самое стремительное продвижение в корпоративном мире. Затем настанет черед самых престижных назначений, партнерств, вице-президентств и прочего, они будут вкалывать еще больше и рвать жилы в неистовом ралли в светлое будущее. И вот, достигнув среднего возраста, они вдруг проснутся среди ночи и в приливе тоски удивятся, что же это стало с их жизнью. (Если это чувство не пройдет, выпускник хорошего медицинского института пропишет им патентованное лекарство.)

И уж будьте уверены, еще более печальная судьба, возможно, поджидает тех, кто вынужден изо всех сил стараться удержаться на плаву, как в финансовом плане, так и в психологическом. Стоит ученику получить первую отметку за что-либо им сделанное, как у него под ногами включается нечто вроде тренажера, беговой дорожки. Она создает иллюзию движения, которого в реальности нет у всех, кто изо всех сил борется за награды или старается избежать наказаний: и в том, и в другом случае это гонка, которую нельзя выиграть.

Я высказал все это перед аудиторией в школе, под конец совершенно пропотев и опасаясь, что мои речи сильно смахивают на проповедь. Но я также решил, что нужно адресовать какие-то слова и присутствовавшим в зале преподавателям и родителям. «Если вам по опыту знакомо то, о чем я говорю, – сказал я, обращаясь к ним, – то ваша обязанность – рассказать этим ребятам все, что вы об этом знаете, и помочь им осознать ужасающие издержки этой гонки. Не для того чтобы побыстрее двинуть их вперед – они гораздо больше нуждаются в том, чтобы вы показали им, на что они идут и какой будет их жизнь, чем в очередном совете, как приукрасить вступительное заявление, или дежурном напоминании, что очень важно хорошо сдать выпускной экзамен».

Как наши дети учатся гнаться за хорошими отметками? А вот как: «Вы бы, ребята, лучше послушали, ведь все это войдет в контрольную». И так: «Четверка с минусом? Дебора, как это понимать?» И еще: «Я горжусь тем, что ставлю отметки по всей строгости. Так что тебе следует вот здесь подтянуться». Факт в том, что

это во власти педагогов – ослабить пагубный и искажающий реальную картину аспект практики преподавания, который так часто мешает процессу учебы. Если учителя станут меньше упирать на отметки, это может не только послужить снижению стандартов, но и стать стимулом ориентироваться именно на обучение[729].

Правда, повышенная чувствительность учеников к отметкам – дело рук не одних только преподавателей. Мне доводилось видеть детей, которые чуть не с момента появления на свет отчаянно рвались попасть в университеты, известные особой придирчивостью в выборе студентов. Мне удалось проследить, откуда берет начало эта настойчивость. Я наблюдал, как детство ребенка превращали в одно безостановочное старание подготовиться к поступлению в Гарвард (в итоге я окрестил этот процесс Preparation H[730]). Я встречал родителей, которые проделывали все это из самых лучших побуждений, равно как и родителей, которые в итоге желали получить удовольствие от успехов своих детей, покрасоваться перед другими родителями, когда зайдет речь о том, чего добились их дети. И в обоих случаях я видел, как все это выхолащивает и обедняет чью-то жизнь.

Когда мне удалось, наконец, завершить свое выступление, я окинул взглядом аудиторию и заметил, что одетый с иголочки юноша лет шестнадцати машет мне рукой с балкона. «Вот вы тут призываете нас просто не ввязываться в гонку за традиционными наградами, – сказал он. – А что еще нам остается?»

Меня не так-то просто сбить с толку, но тут я лишился дара речи и какое-то время стоял, вцепившись в микрофон и молча глядя в зал. Думаю, это был самый удручающий вопрос из всех, что мне когда-либо задавали. Передо мной, как я понимал, стоит молодой человек, на зависть успешный по привычным меркам, которого впереди ожидает еще больше славы и успеха, но в том месте, где должна помещаться душа, у него зияет огромная дыра. То был не столько вопрос, требующий ответа (хотя я что-то все же пробормотал в ответ), сколько обвинительный акт отметкам, извечной погоне за наградами и ее итогу в виде девальвации ценностей, и это действовало куда более убийственно, чем любой аргумент, который я мог бы предложить.