Наказание детей

Как мы наказываем детей? Давайте посчитаем, сколько для этого есть способов. Мы лишаем их свободы: детей помладше отправляют в детскую, подростков сажают под домашний арест и запрещают выходить на улицу, школьников оставляют после уроков, также каждого можно принудительно изолировать с помощью методики тайм-аута[603],[604]. Мы применяем к детям и физическое насилие: телесные наказания в государственных школах все еще разрешены в большинстве штатов (хотя давно уже отменены во многих развитых странах)[605], а шлепки и подзатыльники по сей день одобряются (и практикуются) подавляющим большинством американских семей[606]. Мы унижаем детей, когда позволяем себе прилюдно кричать на них или критиковать. Мы забираем ранее данные нами обещания (привилегии) или отказываем в просьбах, мы лишаем детей еды или дружеского общения, мы намеренно не обращаем на них внимания[607], не даем заниматься тем, что им нравится. В школе мы клеймим их низшими отметками, нагружаем дополнительными заданиями, пишем записки родителям, вызываем на ковер к директору, вводим временные запреты – и всеми этими карами мы заранее их пугаем или вывешиваем на всеобщее обозрение иерархический перечень «вытекающих последствий», завуалированно называя так наказания.

А вот еще одно упражнение, которое часто приносит пользу педагогам и родителям, вас я тоже приглашаю проделать его. Закройте глаза (только сначала дочитайте до конца этот абзац), мысленно вернитесь в детство и вспомните случай, когда вас винили за какой-то проступок. Постарайтесь вспомнить как можно подробнее, в чем состояло ваше якобы дурное поведение, а также что тогда сказал вам или что сделал взрослый, бывший рядом с вами, и что вы при этом чувствовали.

Не устаю удивляться тому, что, когда прошу взрослых припомнить такого рода случаи, их воспоминания оказываются необычайно яркими и живыми, словно все это приключилось не много лет назад, а не далее как на прошлой неделе. Некоторые рассказы поражают жестокостью по отношению к детям. В других речь идет о короткой, но сильной выволочке, о том, что ребенок объяснил причину проступка, но ему не захотели поверить, или о том, как взрослый походя слегка унизил ребенка и, наверное, через несколько дней уже позабыл об этом, зато ребенок запомнил навсегда. Кто-то из детей навсегда перестал доверять этому взрослому и признавать его авторитет, кто-то потом долго избегал участия в жизни класса, а у некоторых и по сей день в душе тлеет обида, подпитываемая мечтами о мести. От многих мне доводилось слышать, что после подобных инцидентов они делались послушнее, но ни разу я ни от кого не слышал, что полученное за проступок наказание помогло им стать лучше. Единственными, кто утверждал, что последствия проступка обернулись для них благом, оказались те, в чьих историях один из родителей или учитель как раз не наказал, а вместо этого проявил неожиданные мягкость и понимание.

В действительности это упражнение на умение посмотреть на ситуацию глазами другого человека, разве что этот другой и есть вы сами, но только в детстве. Как только мы научимся делать это, нам сразу станет проще ставить себя на место детей, неважно, воспитываем мы их в данный момент или учим. Суть в том, чтобы регулярно напоминать себе, что наши реакции на их поведение могут затрагивать их куда глубже, чем мы думаем, что наши сегодняшние неосторожные попытки проявить власть завтра грузом горьких воспоминаний лягут им на сердце.

Задумайтесь, каковы долгосрочные последствия наказаний. Скиннер утверждал, что когда мы кого-либо наказываем, то только учим провинившегося, что так делать нельзя, но не даем ему достаточно четких указаний, как вместо этого ему следовало бы поступить[608],[609]. Однако эта критика – всего лишь верхушка айсберга. Наказание не способно научить ребенка, как нельзя поступать, а еще меньше, почему этого делать не следует: чему в действительности учит наказание, так это только желанию избежать его. Упор делается на последствия (для субъекта действия), а не на самом действии. Вот мы говорим: «Не дай бог я еще раз застукаю тебя за этим!» – на что ребенок про себя отвечает: «Ладно, в следующий раз не застукаешь».

И все же наказания преподают детям кое-какие серьезные уроки. Возьмем случаи, когда в дисциплинарных целях к детям применяется насилие. Что бы мы ни старались внушить ребенку порками или шлепками, эти действия, по сути, транслируют ему четкое послание: «Насилие – это приемлемый способ выражать свой гнев» или «Если у тебя достаточно власти, ты можешь безнаказанно причинять боль другому». Десятилетиями исследователи систематически обнаруживают, что дети, подвергавшиеся физическим наказаниям, вели себя более агрессивно, чем их сверстники, а достигнув взрослого возраста, чаще применяли насилие в отношении собственных детей. Эти эффекты не ограничиваются одними только жертвами того, что на языке закона называется жестоким обращением: даже «приемлемые» уровни физического наказания способны запустить непрерывную передачу агрессии и горя из поколения в поколение[610].

И некоторые родители до такой степени привержены физическим наказаниям, что упорно прибегают к ним и в случаях, когда их ребенок кого-нибудь ударил или ушиб. Кому не доводилось наблюдать такого рода сцены в публичных местах: «У нас не принято [шлеп!] ударять [шлеп!] других людей [шлеп!]!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком [] ударять [шлеп!] других людей [шлеп!]!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком[1005]других людей [шлеп!]!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком[1006]» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком[!]ударять [шлеп!] других людей [шлеп!]!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком [] других людей [шлеп!]!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком[!]других людей [шлеп!]!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком []!» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком[!]» В одном из опросов большинство родителей (41 %) назвали физические наказания предпочтительным способом обращения с агрессивно настроенным ребенком[611], очевидно, будучи уверенными, что порка – наилучший способ убедить ребенка, что бить других нехорошо. И это было бы смешно, если бы не было так трагично.

Но не только физические наказания зарекомендовали себя как способ, который не имеет долгосрочного эффекта, а лишь делает детей еще агрессивнее и влечет за собой другие нежелательные последствия. Все наказания, под которыми я подразумеваю любое применение власти для того, чтобы сделать ребенку что-то неприятное с целью изменить его поведение, учат детей тому, что если вы больше и сильнее другого, то можете использовать это преимущество, чтобы принудить этого другого делать то, что хочется вам.

Наказания порождают сопротивление и злость, которые ребенок может выместить на ком-то еще, например на сверстниках. Это приводит к тому, что дети думают, что они, наверное, плохие, раз кто-то все время так нехорошо поступает с ними. А это отравляет отношения между детьми и взрослыми: родитель или учитель, практикующий наказания, в глазах ребенка превращается в злобного ревнителя правил, экзекутора, от которого только и жди, что всяких неприятностей – короче говоря, в того, от кого лучше держаться подальше. В той же мере, в какой помощь детям в выработке достойных качеств зависит от наличия доверительных отношений с ними, наказания уменьшают шансы на успех этого предприятия. Как однажды заметил Томас Гордон[612]: «Чем больше применяешь власть в стараниях контролировать людей, тем меньше реального влияния сможешь оказать на их жизнь»[613].

Научная литература не оставляет сомнений, что наказания дают результат, обратный желаемому. Более чем полувековые исследования показывают, что, когда взрослые применяют дисциплинарные подходы, которые в разных источниках характеризуются как обеспечивающие «высокую степень контроля», «жесткое применение власти» или просто как карательные, дети больше безобразничают, держатся агрессивнее и враждебнее. Ребенок, наказанный родителями, более других детей склонен нарушать правила, когда он вне дома[614]. Во время проведения одного давнего и весьма поучительного исследования, которое включало обстоятельные опросы сотен матерей детей дошкольного возраста, было установлено, что «наказания за конкретные проступки не так уж редко давали именно тот эффект, которого добивались матери», и в итоге многие из них «уверились, что наказания позволяют получить хорошие результаты». Но совсем другой вопрос, чем все это могло обернуться для них в долговременной перспективе.

Печальные последствия наказаний отражены во всех наших изысканиях. Дети матерей, которые строго наказывали их за мокрые штанишки, пойдя в школу, начинали писаться в постель. Мама, которая наказывала малыша за несамостоятельность, чтобы изжить ее, получила в итоге куда более зависимого и несамостоятельного ребенка, чем у женщин, которые за это не ругали. А дети, которых жестоко наказывали за драчливость и задиристость, становились более драчливыми и задиристыми, чем те, кто вырос у матерей, наказывавших за это не усердствуя. К тому же в первом случае дети были менее самостоятельными… Наша оценка наказаний состоит в том, что в долгосрочной перспективе как способ устранять те типы поведения, на которые они направлены, они безрезультатны[615].

Через несколько лет Камий, основываясь на работах Пиаже[616], сделала вывод, что наказания могут иметь три возможных исхода: подсчет рисков (это означает, что дети некоторое время размышляют, сойдет ли им с рук очередная проделка), слепое повиновение (что мешает научить ребенка сознательно принимать решения) или бунт[617].

Исток наказания – принуждение. Это очевидно, когда оно носит особенно жестокий характер, но не менее истинно в других случаях. Даже «на первый взгляд мягкая и легкая форма контроля с целью скорее согнуть, чем сломить волю ребенка… едва ли породит у него истинное осознание автономии или свободы выбора и ответственности, – замечает Филип Гревен. – Ребенок все еще [должен] принимать родительскую волю как свою собственную»[618]. Пиаже высказывает ту же мысль более сжато и точно: «Наказания… не дают развиться независимому моральному сознанию»[619].

Несмотря на все это, в США наказания, безусловно, выступают как преобладающая форма обеспечения дисциплины, а детям, как нам представляется, как раз она и нужна. Когда во время одного из опросов Института Гэллапа американцев просили указать главную ошибку родителей в сегодняшнем воспитании детей, большее число респондентов (37 %) предпочли всем другим ответ «не приучили к дисциплине». (В противоположность этому лишь 6–7 % назвали главной проблемой то, что с детьми «не обращаются как с личностями» или «не проявляют достаточного понимания»[620].) Когда дети просят объяснить, почему надо сделать то, что мы им велим, мы чаще всего отделываемся аргументом: «Потому что я так сказал!» Этот ответ так и просится на язык, когда у нас кончается терпение, но, в сущности, это никакой не ответ. Все, что он означает, – это «у меня нет убедительной причины заставлять тебя делать это» или «мне это настолько безразлично, что я не собираюсь ничего объяснять тебе, но ты все равно обязан сделать это, потому что я сильнее тебя и у меня больше власти»[621]. В свете этого не должно удивлять замечание специалиста по детскому развитию Реты де Врис: «Некоторым людям не мешало бы отучиться умиляться при виде малышей. Большинству же необходимо отучиться строить отношения с детьми в авторитарном духе»[622].

Когда мы запугиваем ребенка, принуждая поступить так, как мы требуем, он чаще всего начинает сопротивляться. Но это не потому, что с ним трудно сладить; более вероятная причина в том, что с ним в принципе обращаются как с вещью. Как показывают исследования, чем жестче мы ограничиваем детям выбор, чем больше командуем ими и применяем грубую силу, тем меньше вероятность, что они будут послушны[623]. Следовательно, авторитарные методы родительского и педагогического воспитания по большому счету неспособны привести даже к их непосредственной цели – послушанию, что уж говорить о такой высокой задаче, как вырастить из них ответственных, порядочных людей. А когда метод твердой руки не дает эффекта, многие взрослые начинают еще сильнее закручивать воспитательные гайки и еще чаще наказывать.