4. Поощрения отбивают желание идти на риск

Иногда поощрения повышают вероятность того, что мы станем действовать в соответствии с желаниями другого. Но одновременно происходит и еще нечто важное, на что мы часто не обращаем внимания: получая поощрения или рассчитывая на них, мы делаем то, чего от нас ждут, но по-другому, не как обычно[175]. Начнем с того, что, когда нами начинают управлять с помощью вознаграждений, фокус нашего внимания чаще всего серьезно сужается по сравнению с аналогичными ситуациями, в которых никаких поощрений нам не обещают. Мы почти перестаем замечать или запоминать то, что не имеет прямого отношения к нынешней деятельности.

Например, вам вручили пачку каталожных карточек, на каждой из которых напечатано одно слово, причем карточки все разного цвета, а слова не повторяются. Вам обещают приз, если вы запомните все слова, и вот вы начинаете их учить. Закончив, вы демонстрируете, что смогли запомнить, и внезапно вас просят вспомнить, какого цвета была карточка с тем или иным словом. Наверняка ваш результат будет гораздо ниже, чем у того, кто выполнял то же задание, но на приз не рассчитывал[176].

Исследователи называют подобное попутное усвоение знаний «непреднамеренным научением». Использование поощрений неизбежно этому препятствует. И причина, по которой это происходит, будет даже более важной, чем само это явление. Базовый принцип можно сформулировать так: когда мы работаем за награду, мы делаем только то, что требуется, и не больше. То есть мы не просто менее склонны замечать то, что не относится к заданию напрямую: во время работы мы реже искушаем судьбу, менее охотно рассматриваем альтернативные возможности и не пробуем подходы, которые не гарантируют результата. Мы всеми силами избегаем риска, так как от нас и не требуется тестировать новые идеи, нам важно сделать дело и получить награду. Одна из групп исследователей пришла к выводу, что, когда нас мотивируют поощрением, «на первый план выходят такие параметры, как предсказуемость и простота, ведь мы нацелены на то, чтобы быстрее сделать работу и получить желаемое»[177]. Другой психолог выразился еще короче: поощрения «убивают любопытство»[178].

Это не значит, что нельзя заставить человека идти на определенный риск, если обещать ему награду в случае успеха. В спортивном и бизнес-разделе любой газеты полно историй о том, как люди рискуют деньгами в надежде заработать еще больше. Но посмотрите, насколько узко мы понимаем в таких случаях рискованное поведение. Во-первых, все азартные игроки стремятся максимизировать выигрыш за счет минимизации риска: они не делают ставок, пока тщательно не изучат лошадей, участвующих в бегах, или динамику курса акций на бирже. И чем важнее для них выигрыш, тем к большей определенности они стремятся, даже если род их деятельности в принципе не предполагает никакой определенности. Во-вторых, сфера деятельности азартных игроков такова, что сама природа риска (а иногда и его величина) определена достаточно ясно. Они не пытаются решить задачу по-новому: делая ставку на наиболее вероятный исход, они, как это ни парадоксально, стремятся избежать неопределенности.

Надеясь получить награду или приз, человек никогда не пойдет на риск, связанный с исследованием новых возможностей или вариантов решения задачи. Как правило, в такой ситуации все мы стараемся руководствоваться здравым смыслом и поменьше рассуждать, что полностью противоречит принципам творческого подхода.

Тереза Амабайл, специализирующаяся на этой теме, иллюстрирует этот тезис на примере крысы, которую бихевиористы поместили в лабиринт и ждут, чтобы она нашла спрятанный там сыр. Крыса не тратит времени на размышления, какой путь выбрать, и не пытается идти тем маршрутом, где запах сыра слабее, в надежде, что так удастся срезать и быстрее добраться до цели. Она просто несется вперед, туда, где, как она надеется, ее ждет угощение. «Самый безопасный, надежный и быстрый путь из лабиринта – это и самый протоптанный и очевидный, – заключает Амабайл. – Чем упорнее работа над поставленной задачей, тем меньше вероятность, что будут хотя бы опробованы творческие подходы к решению». Ожидание награды заставляет нас смотреть на предстоящее дело крайне узко, и это, по мнению Амабайл, не может не беспокоить, ведь именно внимание «к тем аспектам [задачи], которые на первый взгляд могут показаться неважными, и есть основной элемент творчества»[179]. Непреднамеренное научение может быть важнейшим результатом работы над проблемой.

А что если сделать творческий подход неотъемлемой частью рабочего процесса? Если разрешить людям ради получения награды делать все, что они считают нужным, разве они не смогут подойти к решению задач творчески, если потребуется? Барри Шварц приходит к выводу, что тут, к сожалению, не все так просто. Он безуспешно пытался с помощью поощрений заставить голубей стучать клювом не в том ритме, к какому они привыкли, и увидел, что птицы способны менять ритм, но лишь случайным образом. И проблема не в том, что голуби недостаточно сообразительны; тут дело именно в природе системы поощрений. Мы должны сформулировать конкретный перечень параметров, которым новое поведение должно удовлетворять, и затем предлагать награду при условии, что эти (и только эти) параметры будут соблюдаться. Но так мы ни за что не добьемся нестандартного, творческого поведения[180].

Шварц переключился на эксперименты с людьми и более сложными задачами (см. главу 3). Он обнаружил, что иногда поощрения стимулируют «стереотипное» или повторяющееся поведение. И действительно, «если человек нашел надежный способ [получения награды], зачем ему искать новые подходы, это было бы просто глупо»[181]. К сожалению, Шварц заметил также, что, когда нас награждают за какие-то действия, мы начинаем заметно менее творчески подходить к делу, причем даже в решении совершенно других проблем. Почему? «Поощрения стимулируют повторение действий, которые обеспечили успех в прошлом, и отчасти это объясняется тем, что смыслом деятельности становится не достижение какой-то цели, а повторное получение поощрения»[182].

Хороший ученый, бихевиорист или нет, должен быть готов к отрицательным результатам и даже радоваться им. Только анализируя события, которые привели к тем или иным результатам, а также те, что не дали их в итоге, мы можем понять, что, собственно, происходит и почему. Шварц замечает, что люди, работающие за награду, не готовы рисковать и получать отрицательный результат: они хотят как можно быстрее и чаще иметь положительный. Разумеется, эта закономерность оказывает серьезное влияние не только на то, как строится учебная программа, например, студентов-физиков, но и в целом на организацию работы в профессиональной и учебной среде, где мы стремимся заставить людей думать.

Впрочем, не вполне верно утверждать, что, когда мы рассчитываем получить награду за работу, мы стремимся исключительно к быстрому и повторяющемуся успеху. В реальности дела обстоят даже хуже. Наша цель заключается не в том, чтобы во всем добиваться успеха (то есть делать работу хорошо), а в том, чтобы добиваться успеха именно в получении награды. Если бы была возможность, не прилагая усилий, получить обещанное, мы бы тут же бросили что-то делать. Курт Левин пришел к этому выводу еще в 1930-х, двое других исследователей подтвердили эту же гипотезу экспериментально в 1980-х[183],[184].

Если мы в большинстве случаев с задачей справляемся, то лишь потому, что без этого нам не получить приз. Но и в этом случае мы бы предпочли взяться за более легкую задачу, если бы этого было достаточно для получения награды. Как минимум десять исследований подтверждают это: и дошкольники, которым в качестве поощрения обещают игрушку, и школьники, которые рассчитывают на хорошие оценки, и взрослые, работающие за деньги, стремятся избежать более сложных задач[185]. Исследования указывают на то, что 1) чем серьезнее награда, тем более легкую задачу человек выбирает[186]; 2) если наград больше не предлагают, то те, кто привык их получать, по-прежнему стремятся делать как можно меньше[187]; и 3) люди выбирают задачи попроще не только когда им предлагают награду, но и вообще всегда, если они в целом ориентированы на получение вознаграждения за свои действия[188].

В целом все вполне логично: если вам обещана награда, вы смотрите на поставленную задачу как на препятствие, отделяющее вас от поощрения. И чем дело проще, тем быстрее вы выполните его и получите обещанное[189]. Действительно, логично, но последствия этой логики оказываются сокрушительными. И в профессиональной среде, и в школах и университетах, где все пронизано духом популярного бихевиоризма, у людей отбивают охоту рисковать, творчески подходить к работе, ставить перед собой сложно достигаемые цели.

Вспомним популярную программу, в рамках которой дети, прочитавшие определенное количество книг, получают бесплатную пиццу. Если бы вы участвовали в такой программе, какие бы книжки вы выбирали? Наверняка те, что покороче и попроще. И как это влияло бы на развитие ваших навыков чтения и вообще отношение к книгам? Ответ очевиден и довольно печален. Если мы хотим, чтобы дети читали больше, лучше, с увлечением, но стимулируем их подачками (съедобными или нет), мы поступаем совершенно не так, как стоило бы.

Заставляя учащихся фокусироваться исключительно на отметках, мы, возможно, добиваемся выполнения учебных заданий. Но какую работу они приучаются любить больше всего? Всякий раз, когда учитель объявляет «ценность» очередного задания (и не в смысле содержания, а в смысле количества баллов, которые за него можно получить) или когда родитель спрашивает у ребенка, что ему поставили за сделанную работу (а не о том, что он узнал и понял, выполняя задание), ребенок получает важный урок: школа – это не то место, где можно пробовать разные идеи и работать над увлекательными вещами. В школе приходится делать то, что необходимо, и лучше этим и ограничиваться, тогда получишь высокую оценку. Большинство учеников быстро схватывают этот принцип и начинают «делать лишь то, что позволяет получить более высокую оценку, отказываясь от заданий, с которыми боятся не справиться, даже если в других обстоятельствах они не против более сложных задач»[190].

В этой цитате особенно важна последняя часть. Возможно, до сих пор мы не осознавали, что поощрения (и, в частности, разумеется, школьные оценки) приводят к таким вот печальным последствиям, потому что думаем, что людям вообще свойственно избегать сложностей, что такова человеческая натура – всегда лениться. Но факты указывают на то, что человеку свойственно как раз браться за сложные задачи, стараться понять суть мироустройства, пробовать новые незнакомые идеи. Люди склонны прилагать усилия и добиваться успеха, решая задачи адекватного уровня сложности[191]. И, как правило, мы начинаем избегать непростых задач и выбирать наиболее легкий путь, только когда что-то заставляет нас так поступать, в частности обещанные вознаграждения. И если окружающие нас люди предпочитают браться лишь за самое простое, то это может быть связано именно со злоупотреблением поощрениями.

Учитель, сторонник бихевиористских подходов, может все же интересоваться более глубинными причинами поступков ученика. Так же и тот, кому обещана награда, может все же идти на риск и браться за сложные задачи. В теории достаточно решительно настроенный человек может преодолеть почти любое внешнее психологическое влияние. Но для этого ему придется плыть против течения и стараться избежать влияния системы поощрений. Большинство же из нас, подгоняемые обещанной наградой, будут относиться к работе именно так, как я описал выше. И если нам это небезразлично, то гораздо правильнее не просто советовать людям «подходить к делу творчески» или «стараться изо всех сил», а задуматься над тем, как мы используем поощрения и какое влияние это оказывает на других.

Принцип «сделай вот так – и получишь вот это» заставляет людей фокусироваться на том, что они получат, а не на том, что нужно сделать[192]. Если сотрудники только и думают, что о размере бонуса, а школьники беспокоятся только об отметках, это значит, что наша стратегия никак не стимулирует творческий подход к работе. Подведем итог: мотивируют ли поощрения? Безусловно. Они мотивируют людей получать поощрения.